Последнее интервью Леонида Енгибарова

В 1972 году скоропостижно скончался выдающийся артист советского цирка и эстрады Леонид Георгиевич ЕНГИБАРОВ.

За несколько дней до смерти он дал последнее в своей жизни интервью корреспонденту радиостанции «Юность» Д. Назину. Интервью публикуется с сокращениями.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Почему вы оставили цирк?

ЕНГИБАРОВ. Об этом меня спрашивают о письмах, я часто получаю записки с таким вопросом. Дело в том, что мы создали свой театр, и это, мне кажется, достаточно весомая причина, чтобы ничем другим, по крайней мере какое-то время, не заниматься.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Говоря «мы», кого вы имеете в виду?

ЕНГИБАРОВ. Мы — это в первую очередь режиссер Юрий Белов, художественный руководитель нашего театра. Мы — это Татьяна Садофьева, выпускница Государственного училища циркового и эстрадного искусства. Мы — это мой новый партнер Александр Ли. Он очень опытный актер, прекрасный музыкант, в нашем театре ом по-новому раскрылся, как говорится, «нашел себя». И, наконец, это — инструментальный ансамбль нашего театра и те люди, которые стоят за кулисами. Мы очень любим, уважаем их, они нам очень нужны.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Как называется ваш театр?

ЕНГИБАРОВ. Наш театр называется — Московский Эксцентрический театр Леонида Енгибарова. Не сочтите это за нескромность, но театр так называется официально.

Этот театр — итог нашей десятилетней работы в жанре эксцентрики, пантомимы, клоунады. Недавно закончился наш первый сезон. Театр существует при Российской концертной организации, которую возглавляет Юрий Львович Юровский, руководитель опытный и сильный. За сезон мы сыграли 700 спектаклей. Нас посмотрело четверть миллиона зрителей. Мы побывали в тридцати городах Советского Союза, проехали от Дудинки до Ялты, от Ужгорода до Красноярска. Не могу сказать, что в каком-то городе нас принимали плохо, но любовь — чувство избирательное. Поэтому у меня в памяти навсегда останутся такие города, как Новосибирск, Челябинск, Ужгород и, конечно, Одесса, которой мы благодарны за то, что и в этот раз, как и в прежние годы, она принимала нас и выносила окончательное решение быть нам или не быть... Одесса — город остроумных людей, а наш театр комический, и поэтому в Одессе мы волновались особенно. Я признателен одесситам за теплый прием.

Но главный экзамен нас ждет впереди, потому что до конца года нам еще предстоят ответственные гастроли в Ленинграде и Москве. Не скрою, мы волнуемся... .

КОРРЕСПОНДЕНТ. В Москве вас еще не видели?

ЕНГИБАРОВ. Этот спектакль в Москве еще не видели. Вообще я выступал в Москве не раз, трижды был на арене Московского цирка, выступал на сцене Театра эстрады, но спектакль "Причуды клоуна" является для москвичей новым.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Что это за спектакль?

ЕНГИБАРОВ. Ну, я не буду раскрывать его секрет, потому что хочу, чтобы это было сюрпризом и для вес и для тех, кто будет не спектакле. Это спектакль поэтичный, это спектакль смешной, это спектакль чуточку грустный, это спектакль серьезный. Таким мы его видим и таким мы его стараемся играть. Зрители решат, правы мы или не правы. Но что касается сложнейших трюков, интересных и смешных номеров, то это я вам на спектаклях в октябре месяце в Москве гарантирую.

Какие бы в прошлом ни были экзамены, какие бы раньше ни проходили премьеры, от этого та премьера, которая впереди, не становится легче. Наоборот, волнение всегда есть волнение, и в общем это — испытание, но мы готовы к нему.

Кстати, к вашему вопросу, почему я ушел из цирка. Мы не уходили из цирка. Нет, мы не уходили из цирка. Я и мои партнеры в хорошей форме. Мы в лучшей форме, чем когда бы то ни было. Ведь на нас сейчас лежит большая ответственность и нагрузка, так как в нашей программе нет тех номеров, которые поддерживали нас в цирке... Мы можем сегодня снова сделать шаг на арену, и, по-моему, будет все не хуже, чем было. Но дело заключается в том, что мы ждем интересных творческих предложений от Союзгосцирка. У нас и у самих есть что предложить Союзгосцирку. Во всяком случае, клоунские ботинки постоянно висят у меня на гвоздике, и я могу в любую минуту их снова надеть. И снова выйдет на манеж мальчишка в полосатой рубашке с одной лямкой через плечо.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Почему вас называют грустным клоуном?

ЕНГИБАРОВ. Во-первых, меня называли клоуном, потому что теперь я уже не совсем клоун. Во-вторых, название «клоун с осенью в сердце» было броским для газет, для рекламы. А грусти особой не было. Дело в том, что, создавая этот образ, мы стремились придать ему человеческие черты в отличие от большинства клоунских масок. Я говорю большинства, не имея в виду лучшие клоунские маски—маски Грока, Чаплина, к примеру. Эти маски были очень человечны, несли в себе черты человеческого характера. А в трафаретной клоунской маске отсутствуют эти черты. В ней существует только одна краска — дежурный смех, оптимизм по любому поводу, то есть отсутствует человек. Поэтому, видимо, то, что нашему герою было свойственно и смеяться, и переживать, и плакать, и страдать, чувствовать себя ответственным за все, что происходило вокруг него, придало ему челозеческие черты и вдруг обратило внимание на его какую-то особую грусть. Я не против того, чтобы меня называли «клоун с осенью в сердце», но не думаю, что я был таким.

КОРРЕСПОНДЕНТ. Почему настоящий клоун, да и любой клоун вызывает всегда грусть? Я никогда не смеюсь, когда вижу клоуна.

ЕНГИБАРОВ. Если вы не смеялись даже тогда, когда смотрели меня, я вернусь в цирк, чтоб рассмешить вас. Надо смеяться. И должно быть смешно. Это обязательно.

Клоун всегда был шутом... Шут — это бремя, которое несет на себе клоун, бремя художника. И поэтому клоун всегда должен оставаться человеком: с одной стороны, он — шут, то есть профессионал, который обязан - знать законы смеха, а с другой стороны, он имеет право на свое собственное отношение к смеху, к тем событиям, которые происходят в данный момент на арене ли, на экране или на сцене.

КОРРЕСПОНДЕНТ. В какой мере ваш театр новаторский? Каковы его истоки?

ЕНГИБАРОВ. Мы, к сожалению, только по описанию знаем театр Фреда Карно, в котором начинал свою карьеру Чарльз Спенсер Чаплин, великий Чаплин. Это был народный театр, близкий и понятный простым людям, и, как мы знаем из биографии Чаплина, его артисты выступали в начале века в английской провинции и пользовались огромным успехом.

В то же время наш театр — это, конечно, и театр пантомимы. Как мим, я никакого отношения к французской школе не имею. Пантомима для меня — исконно армянский жанр. До сих пор а армянских селах мы можем видеть спектакли-пантомимы, имеющие очень древние истоки. Я очень много почерпнул для себя в работах профессора Г. О. Гояна, известного специалиста по армянскому театру.

Я не согласен с тем. что пантомиму называют «молчаливым искусством». Мне кажется, что жест, мимика имеют свое звучание, как имеет свое звучание цвет. И так же звучит пластика, если она организованна. Сейчас, как мы знаем, делаются попытки создать балетные спектакли без музыки, спектакли, где звук выражается только пластикой. Баланчин, например, проводит такие опыты. Эта попытка (не важно, будет она удачна или неудачна) говорит о том, что это искусство не молчаливое, это искусство звучащее.

Пантомима для меня искусство обязательно веселое, обязательно жизнерадостное и обязательно смешное. И пантомима у меня всегда ассоциируется еще с одним видом искусства, которое я безумно люблю. Это — мультипликация. Мне кажется, что пантомима сродни мультипликации, потому что только в мультипликации можно сделать то, что можно сделать в пантомиме. Ну, например, какими другими средствами можно сыграть такой эпизод, когда человек влезает в пасть к тигру со спичкой в руках и ищет там свою шляпу. Какую бы бутафорию мы ни лепили, как бы мы это ни делали, даже всемогущий кинематограф не сможет нам помочь. А в пантомиме это возможно, в мультипликации тоже.

Пантомима прекрасна тем, что она заставляет человека думать, она как бы доверяет ему и возвышает его в собственных глазах. Как рисунок без подписи, апеллирующий в первую очередь к чувству юмора, к вниманию человека, к его фантазии. И когда человек угадывает, что ему показывают, он очень радуется, и эта детская радость сама по себе прекрасна. Сам я тоже радуюсь, когда со мной общаются именно таким способом, и я все понимаю. От этого мне становится весело, хорошо...

У нас в спектакле есть номера очень простые, очень наивные. И когда зрители, взрослые люди — шахтеры и писатели, ученые и звукооператоры,— все вместе смеются, как маленькие дети, мне самому это даст веру в жизнь...

КОРРЕСПОНДЕНТ. Из каких элементов строится ваш спектакль?

ЕНГИБАРОВ. Мы были свободны в выборе номеров для этого спектакля и выбрали, на наш взгляд, лучшие. Наш спектакль — это калейдоскоп возможностей человека. Одна из мыслей этого спектакля заключается в том, что современный человек, человек семидесятых годов, удивительно многообразен... Таков образ главного героя, и так я его играю. Не мешает этому и то, что герой наш попадает в смешные ситуации, поскольку спектакль комический.

Я не принимаю актеров только примитивно комического плана. Я верю в серьезных актеров. Мой любимый комический актер, Евгений Евстигнеев,— наисерьезнейший актер, какого я только знаю. В серьезности как раз и заключается секрет хорошего комического актера, и к этому надо стремиться.

Что касается оформления, света, то мы в этом ограничены, поскольку мы не стационарный театр и перевозим всю аппаратуру с собой. Световое и художественное оформление у нас очень лаконично, и в этом есть некоторое преимущество. Когда-нибудь мы будем применять и цвето-музыку, а пока нам приходится возить всю световую аппаратуру в собственных руках.

У нас в спектакле помимо глазного героя, которого я играю, есть еще один герой, которого мы все очень любим.— это наш волшебный Зеленый фонарик. Рецензенты уже много писали о нем. Они обращают на него внимание. Может быть, наш Зеленый фонарик пришел к нам из сказок Андерсена, во всяком случае, он волшебный, и он освещает наш театр. В ритм с ним стучат наши сердца, он как бы связует все действие спектакля.

В нашем спектакле нет сюжета в обычном понимании слова. Это фантазия главного героя, это его взаимоотношения с героиней, которая идет к нему навстречу в самые трудные минуты. Это и недоразумения, которые, естественно, встречаются в их взаимоотношениях. Присутствие третьего партнера приводит к борьбе за любовь, к утверждению себя как художника. Чем все это кончается, вы увидите.

Наш спектакль полифоничен, одна тема как бы продолжает другую. Нам удалось сделать, как мне кажется, одну важную вещь: у нас каждый следующий номер как бы продолжает предыдущий, но в то же время все номера разнятся по жанрам. Это очень важно с точки зрения зрелищной стороны спектакля.

Музыкальное сопровождение — ансамбль под руководством Александра Ли. Мы категорически против всяких магнитофонных записей, у нас не звучат шлягеры, и у нас никто не поет в записи. Очень важно в нашем спектакле звучание флейты.

У нас уже готов сценарий следующего спектакля, который мы и прибавим к этому. Мы хотим быть Театром по-настоящему, не только по названию, но самое главное, по содержанию, по репертуару. Мы мечтаем о том, чтобы приехать в Новосибирск, Одессу или в другой город и чтобы на наших афишах значилось: «Причуды клоуна» идут в понедельник, вторник, среду, а в пятницу, субботу, воскресенье идет спектакле «Посвящение»... Если есть репертуар, значит есть уже и театр. К этому мы стремимся. Мы не хотим быть группой гастролеров, которая прокатывает до полного износа одну программу, потом садится на репетиционный период и делает другую. Нет, это не наша задача...


оставить комментарий