Четвертый черт

Игорь Владимирович Нежный, один из старейших театральных администраторов, последнее время работал в Московском ху­дожественном театре им. Горького и в Цен­тральном театре кукол. В 30-е годы он был тесно связан с цирком, работал директором Московского мюзик-холла. Там выступали тогда многие выдающиеся мастера советско­го и зарубежного цирков. И. В. Нежный готовит для издательст­ва «Искусство» книгу своих воспоминаний. Главу из этой книги мы публикуем.

Путь мой лежал в Пензу. Я ехал туда по контракту с антрепренером Слученковым-Тамбовским на зимний се­зон в городской театр. Условия бы­ли таковы: добираюсь за свой счет и лишь на месте получаю аванс. Приехал я, помню, поздно вечером, остановился в гостинице, переночевал, а наутро пошел в театр.

К моему удивлению, там никого не ока­залось, кроме старичка-кассира. Он поведал мне, что антрепренер наш, даже не начав дела, почему-то отказался от него, и вся труппа переехала в Тамбов к другому антрепренеру.

И я тоже решил отправиться в Тамбов. В конце концов, мне было все равно, где служить. Но денег на дорогу не было. Тре­бовалось что-то предпринять. Но что? Зна­комых в Пензе у меня не было, помощи ждать   неоткуда.

Единственным зрелищным предприя­тием, работающим в городе, был цирк. И я решал обратиться туда. Все-таки там свой брат актер, у которого не стыдно занять немного денег.

—        Вы   пришли как раз  вовремя! — сказал мне управляющий цирка, когда я рассказал   ему  о  своем  бедственном  положении.— Но зачем  вам просить деньги взай­мы? Вы можете у нас заработать! Вот, читайте...

И он показал небольшую афишку. Внизу жирным курсивом было набрано: «В случае болезни артиста или животного дирекция цирка имеет право заменить его другим». Управляющий предложил мне помочь ему осуществить священное право дирекции. Оказалось, что в одном из коронных номе­ров программы «Четыре черта» выбыл из строя исполнитель.

—        Блестящий, великолепный   номер! Полет    под    куполом    цирка! — расхваливал управляющий.

Я робко осведомился, что должен делать «четвертый черт», которого мне предлагали заменить.

—        О,   сущие  пустяки!— ободряюще  похлопал меня по плечу управляющий,— Трюки будут делать другие. А вы войдете в номер,   так   сказать,   только   для   количества. Подниметесь  наверх  и  пару  раз  покачае­тесь на трапеции. Вот и все.   Ну как,  согласны?

Выбора не было, и я с присущими мо­лодости самонадеянностью и легкомысли­ем согласился. Новоявленного полетчика тут же повели на манеж и представили ру­ководительнице и хозяйке номера — круп­ной, рослой гимнастке с отлично развитой мускулатурой. Она смерила меня с ног до головы оценивающим взглядом и коротко объяснила, в чем состоит моя задача. По­том на меня надели поясок с лонжей и предложили подняться на мостик прорепе­тировать номер.

В цирке был полумрак, и поэтому, когда я забрался по веревочной лестнице наверх, высота не так ощущалась. Успокаивали так­же колыхающаяся внизу сетка и время от времени натягивающаяся лонжа. Ну что ж, лететь так, лететь! Я схватился покрепче за трапецию, сильно оттолкнулся и совершил свой первый в жизни полет под куполом цирка. Все прошло вполне благополучно. Хозяйка показала мне, как нужно делать так называемые комплименты публике, я покачался на трапеции еще несколько раз, и на  этом моя учеба закончилась.

Управляющий, наблюдавший снизу за моими пробными полетами, остался дово­лен. Он заявил, что сразу распознал во мне прирожденного гимнаста, выдал небольшой аванс и велел не опаздывать к началу пред­ставления.

Наступил вечер. Мне вручили костюм — красное облегающее трико с пружинным хвостиком, шапочку с рожками. Я облачил­ся во все это «сатанинское» одеяние, за­гримировался и, все больше и больше вол­нуясь, ожидал выхода   на  манеж.

Номером «Четыре черта» начиналось второе отделение. И вот наконец помпезно объявлен наш выход. Оркестр заиграл ка­кой-то бравурный марш, и четыре «обита­теля преисподней» (два женского пола и два мужского), виляя своими пружинными хвостиками, выбежали под приветственные аплодисменты публики на арену.

Вместе с другими я раскланялся, как меня учили, и храбро полез наверх. Когда же я поднялся на мостик и глянул вниз, мне стало нехорошо: при ярком освещении манежа высота показалась значительно большей, чем днем, а самое главное, спа­сительная репетиционная сетка — о ужас!— исчезла. Собственно говоря, ее и не было. 

Просто в первый момент я от волнения это­го не заметил. Никто не собирался прицеп­лять мне и лонжу. Положение становилось угрожающим. Однако отступать было неку­да. Веревочную лестницу уже успели под­тянуть, и партнерша, нежно улыбаясь, протягивала мне трапецию. Выдавив на своем лице жалкое подобие ответной улыбки, я буквально вцепился в трапецию.

— Ап! — скомандовала      руководительница.

«Конец»,— промелькнуло в моей голове. И, уже ничего не соображая, я полетел над бездной. Полетел, но не долетел. От стра­ха я плохо оттолкнулся, и силы толчка не хватило, чтобы вернуться на мостик. Рас­качиваясь все слабее и слабее, я повис над манежем,  дрыгая   ногами.

Публика хохотала. Кто-то захлопал в ладоши, кто-то крикнул: «Браво!» Очевид­но, полагали, что я разыгрываю специаль­но задуманный комический трюк. Но мне было не до смеху. Я висел, зажмурившись, боясь посмотреть вниз и обливаясь от стра­ха холодным потом. И вдруг я почувство­вал, что меня куда-то потянули. Приоткрыв глаза, увидел, что руководительница номера специальным крюком подтягивает трапе­цию вместе со мной к мостику.

Зрители же продолжали смеяться и аплодировать. И когда я выбрался наконец на мостик, мне не оставалось ничего другого, как раскланиваться. Обворожи­тельно улыбаясь, делала публике компли­менты и руководительница. Но при этом она шепотом поносила меня отборнейшими ругательствами. «Убирайтесь к черту»! — прошипела она в заключение и отцепила веревочную лестницу, понимая, видимо, что проку от меня больше не добьешься, а испортить номер окончательно я еще спо­собен.

Вторично просить себя я не заставил, мгновенно слетел вниз и помчался пулей в уборную. Заперся, сбросил с себя красное трико и, чтобы не попадаться никому на глаза, удрал из цирка через окно.

Полученного утром аванса хватило на расплату в гостинице и на покупку желез­нодорожного билета. Той же ночью я был уже в поезде, уносившем меня из злополуч­ной Пензы...

Так бесславно закончилась моя цирко­вая   карьера.

И. НЕЖНЫЙ

Журнал «Советский цирк» сентябрь 1960 г.