Цирковой режиссер - Виль Головко
Говорят, писателем надо родиться. А цирковым режиссером? Или этой профессией можно овладеть, не имея врожденных способностей?
На фото: Виль Головко на репетиции
Вопрос спорный, но если вспомнить работы самых ярких цирковых режиссеров: Арнольда, Местечкина, Плинера, Майстренко, то склоняешься к мысли — не только опыт принес им признание, определенные задатки были, видимо, заложены в них исподволь и раскрылись впоследствии.
Возможно у кого-то возникнет сомнение: какие же особые задатки нужны цирковому режиссеру? На мой взгляд, пространственное мышление, умение увидеть свою будущую работу во всех измерениях. Цирковой режиссер должен быть немного музыкантом, немного балетмейстером, немного художником, и, непременно, артистом. Это обязательное условие. Арнольд и Местечкин были артистами не только эстрады, но и театра, Плинер и Кисс вышли на манеж в раннем детстве... Да мало ли примеров можно привести!
Виль Васильевич Головко, о котором пойдет наш рассказ, начинал в цирке с номера «Штейн-трапе». Но выпускник ГУЦЭИ всегда мечтал о режиссуре, он совершенствовал в этом плане свою работу, помогал товарищам по манежу, даже в качестве постановщика эксцентрических трюков приглашался в театр. После окончания режиссерского отделения ГИТИСа Виль Головко дебютировал программой «Русские самоцветы».
Случилось так, что к середине шестидесятых годов в очередной раз «позабыли» о цирковых представлениях, подчиненных единой ведущей теме. В. Головко и директор Тульского цирка Д. Калмыков решили возродить традицию — обратились к тематическому спектаклю. Предполагалось, что в «Русских самоцветах» будут воплощены отличительные особенности самобытного русского характера, показаны живописные картины народных праздников и ярмарочных игр. Национальный колорит должен был быть подчеркнут манерой исполнения, костюмами артистов, оформлением манежа. Работа удалась: проводимая через весь спектакль идея — прославление ума и таланта русского человека — прослеживалась легко и ненавязчиво. «Самоцветы» предстали перед зрителями праздничным зрелищем с отличными номерами, танцами, песнями (в исполнении вокально-инструментального ансамбля) и веселыми шутками.
Вместе с «Самоцветами» Головко приехал в новый Московский цирк и стал его режиссером.
А потом последовало приглашение в Болгарию для постановки циркового спектакля, посвященного X съезду БКП. И там режиссер остался верен своей идее: создал тематический парад-пролог «Маки на манеже» в пяти картинах, красочно и зримо воскресивший различные этапы жизни и борьбы болгарского народа.
В создании спектакля приняли участие известные деятели культуры Болгарии. Готовились красивые декорации, писались оригинальные стихи и музыка. Случались при постановке и курьезы. Когда режиссер предложил вместо фонограммы колокольного звона использовать «голос» натурального колокола, ему их представили в неограниченном количестве: от маленьких «чепов» до огромных «звонцев». Он выбрал самый большой и басовитый. Но стоило в него ударить лишь раз, как ко всему, казалось бы, привычные цирковые лошади стали бешено рваться с привязи. Пришлось вновь обратиться к фонограмме...
Позже Головко вторично пригласили в Болгарию, на этот раз для постановки интернациональной программы, приуроченной к празднованию семидесятипятилетия болгарского цирка. Обе созданные Головко программы стали заметным событием в культурной жизни Болгарии, за что режиссеру была вручена медаль «Союза артистов».
Может показаться необычным, но именно изучение истории Болгарии, ее этнографии натолкнуло режиссера на мысль обратиться к национальному искусству братских советских республик. Он убедился — внимательное изучение истоков культуры какого-либо народа может обогатить, как это ни удивительно, и современное цирковое искусство.
И вот на манеж вышло тематическое представление «Земля чудес», поставленное Головко на базе Казахского циркового коллектива. Шесть новелл, шесть решенных цирковыми средствами рассказов о Казахстане, его вчерашнем и сегодняшнем дне. В представлении звучали стихи казахского поэта О. Сулейменова, раскрывающие внутренний мир своего народа, его чаянья и стремления. Проникновенные стихи, песни, вокализы скрепили новеллы в одно целое, прокомментировали происходящее. Не только представление в целом, но и каждая новелла были сделаны сюжетными. Занятые в них артисты получили конкретную задачу: работать не только над трюком, но и над образом.
В середине семидесятых годов Головко принял художественное руководство над Всесоюзной дирекцией по подготовке новых цирковых программ. Его энергия и опыт нашли достойное применение. Не худрука вина, что некоторые прекрасные начинания так и остались незавершенными. Примером может послужить попытка Головко организовать собственную промышленную базу для изготовления сложного реквизита и аппаратуры. До сих пор артисты «на обаянии» договариваются с каким-либо предприятием, и оно, взяв шефство, мастерит ту или иную аппаратуру. Головко нашел два небольших завода, ставших лишними в своей отрасли. Однако для цирковых нужд их мощностей хватило бы с избытком. Но... Опять вмешалось вездесущее «но», и вопрос с заводами утонул в бумажном омуте.
Организационные хлопоты не могли отвлечь художественного руководителя Дирекции от основной задачи: подготовки новых произведений циркового искусства. Он руководил несколькими постановками. Об одной стоит сказать особо, ибо она стала очередным подтверждением его «генеральной идеи» — цирк тяготеет к сюжетности. Речь идет о представлении «Карнавал идет по свету». Для многих занятых в нем артистов В. Головко был первым профессиональным режиссером, а сам «Карнавал» — дебютом.
О таком, наверное, мечтает любой цирковой режиссер — начав с азов, с первых шагов артистов по манежу, выпустить с ними полноценное, в двух отделениях тематическое представление. В «Карнавале» все подчинено режиссерскому замыслу: и внутреннее построение номеров, и их последовательность, и органичные танцевальные связки, и атмосфера карнавальности.
Многое увидели зрители в «Карнавале». Даже слишком. Силы зла, появляющиеся в прологе, логически оправданы, но абсолютно не вяжутся с ярким, праздничным действием. Можно привести и доказательство: почти все, с кем мне пришлось говорить о спектакле, напрочь забыли о его «мрачном» начале. Значит, оно не укладывается в сознание зрителей, как бы «отрезается» от «Карнавала». Тогда зачем нужен подобный зачин? Избыток фантазии язык как-то не поворачивается назвать недостатком. Однако режиссер обязан уметь сдерживать себя, подобно писателю, ставящему точку в рукописи, хотя рассказ о человеческой жизни может быть бесконечным.
Но вернемся к «Карнавалу». Спектакль стал событием в жизни отечественного цирка. Все же нашлись люди, которые говорили: «Эти спектакли-пантомимы на год-два, не больше!». Мнение скептиков основывалось на следующем: со временем программа, лишенная постоянного внимания постановщика, теряет свой темп, сжатость, она «разбалтывается», как станок без профилактики. Один из артистов не считает нужным выходить в парад-пролог, другой сокращает выступление, где-то теряются связки между номерами — и зрелище тускнеет. Но достаточно режиссеру появиться в коллективе, провести несколько полнокровных репетиций, поговорить с людьми по душам,и, глядишь, все приходит в норму! Головко такие наезды практикует регулярно, и «Карнавал» по-прежнему «идет по свету».
Как важно настоящему художнику увидеть и зафиксировать в памяти все, что может пригодиться в работе! Головко обладает столь необходимым мастеру качеством. Ничто не пропадает в его творческой «мастерской», каждой идее, трюку, ситуации находится место. Может поэтому так длинен перечень его работ и в цирке, и на эстраде, и на стадионах.
Стадионные представления. С ними у Головко многое связано. Еще ярки в памяти воспоминания о торжественном закрытии Московского международного фестиваля молодежи и студентов. Феерия красок и цветов. Могучий разбег фантазии. Стратостаты, с крутящимися под ними воздушными гимнастами. Забавные жирафы, вытянувшие гигантские шеи — своеобразные мостики, между которыми натянуты канаты с выступающими на них канатоходцами. И взлеты, впечатляющие взлеты через огромное стадионное пространство к осветительным башням, сияющим прожекторами, казалось бы, в самом небе! Не будем умалять заслуг остальных режиссеров гала-представления, но на этот раз цирк затмил и другие жанры искусства, и спортивную часть.
За этим грандиозным представлением стояла напряженная постановочная работа целого творческого коллектива, в том числе и Головко. Перед ними помимо творческих возникало немало и организационных трудностей. Кое-кто пытался запретить «взлеты», мотивируя тем, что осветительные башни не выдержат нагрузок. Режиссер нашел конструктора, и тот с чертежами в руках показал всю несостоятельность подобного утверждения. На генеральной репетиции из-за ветра не смогли взлететь стратостаты. Только убежденность постановщика в успехе предприятия, его напористость заставили приемную комиссию дать разрешение на включение этого фрагмента в программу, и он стал ее неизменным украшением. В этой работе полностью раскрылись организаторские способности режиссера, его особое умение ставить масштабные представления с сотнями и даже тысячами исполнителей. А разве меньше у него было творческих проблем? Состав исполнителей, художественное решение всей цирковой части и каждого номера в отдельности (ведь артистам приходилось выступать в необычных условиях), музыкальное сопровождение, оформление...
Участие в постановке торжественного закрытия Московского фестиваля стало этапной работой режиссера. Но стоит вспомнить, что до этого был театрализованный концерт «Олимпийский фейерверк» с его сильнейшим составом участников, пятью сценами, пышным оформлением. Новогоднее представление «Дед Мороз и сказочный компьютер» — неординарное и весьма современное. Уместно будет воскресить в памяти и добрый десяток эстрадных концертов, с выдумкой поставленных режиссером на Берсеневской набережной, в Лужниках, Центральном парке культуры и отдыха имени Горького.
Как у каждого творческого человека, наряду с интересными постановками случались у Головко и неудачи. К ним, например, относится детский новогодний спектакль «Самый мирный в мире край», чересчур усложненный, весь дробящийся на отдельные куски, а от того мало понятный детворе. Но от ошибок застрахован лишь тот, кто ничего не делает...
Цирк, эстрада, массовые представления. Казалось бы, куда больше? Но Головко решает попробовать себя и в педагогике — около полутора лет ведет режиссуру в ГИТИСе. По его мнению, занятия «по профессии» со студентами надо начинать с первых курсов, а не со старших. Головко приглашает молодых людей в «Олимпийский», где ставит новогоднюю «елку» и предлагает активно включиться в работу: делать режиссерскую экспликацию сценария, искать решение той или иной сцены. Радовался, когда кто-то из студентов ершился, отстаивал свое мнение. Из таких должен был выйти толк.
Постановщик проводил открытые репетиции, учил секретам ремесла. Режиссер, говорил Головко, должен быть готов ответить на любой вопрос артиста, художника, звукорежиссера. И даже «звездам», которым по чину положено быть капризными, надо дать почувствовать твою твердость. И дело не в профессиональной амбиции, а в успехе постановки. Начнешь мяться, менять решения — потеряешь авторитет у людей, пойдет разброд, анархия. Поэтому к репетиции надо готовиться заранее, все продумать и уложить в партитуру представления.
Сам Виль Васильевич репетиции ведет энергично, решительно. Порой бывает резок, повышает голос, но этому есть оправдание — в конце концов он один, как постановщик, отвечает за успех спектакля...
Собирая материал к статье, автор буквально вырывал у режиссера свободные минуты. Но все же несколько вечеров мы провели вместе: беседовали, просматривали личные архивы, в которых за три десятилетия скопилось немало интересного. Вырезки из газет — новенькие, не успевшие пропитаться бумажной пылью. И старые, пожелтевшие,с рецензиями на давние работы. Внушительная стопа программок. Афиши. Среди них извещающая о спектакле Утесова «Когда приходит молодость» — последнем в его жизни, в постановке которого принимал участие и Головко. Фотографии, запечатлевшие фрагменты его программ. Пухлые папки со сценариями, творческими заявками, набросками будущих работ.
Мы говорили с ним о сегодняшнем дне цирка. О том, что волнует всех: каким путем пойдет дальше искусство, что ему предначертано в будущем? Головко уверен, что цирк завтрашнего дня возьмет многое от других жанров искусства и из того синтеза родится сюжетное или подчиненное единой теме зрелище — яркое, фееричное. Номера и аттракционы за счет притока людей из спорта технически усложнятся, но и они будут тяготеть к образности. Претерпит изменения и репертуар коверных — это требование времени, а оно неумолимо...
Традиционный вопрос «Ваши планы?» так и не был задан. Ответ на него очевиден: создание новых номеров, аттракционов, программ. Когда я писал эту статью.стало известно, что народный артист РСФСР Виль Васильевич Головко назначен главным режиссером Союзгосцирка. Одновременно он принял руководство отделом творческого контроля и перспективного развития. Итак, судьба сделала очередной виток. Теперь у Виля Васильевича появилась возможность влиять на развитие цирка не только своими постановками. Он будет направлять работу других режиссеров, определять, если так позволительно выразиться, стратегию развития тех или иных жанров циркового искусства. Главный режиссер — это не только большие возможности, но и большая ответственность. Здесь нужна твердая рука и трезвый взгляд, хороший вкус и большой такт. Кому многое дается, с того многое и спросится! Хочется верить, что появление в системе Союзгосцирка главного режиссера поможет решить многие наболевшие вопросы.
АЛЕКСАНДР ДРИГО
оставить комментарий
RSS 
