Сообщений в теме: 10

[Александр Рыбкин]

Журнал Советская эстрада и цирк. Ноябрь 1979 г.

Прикрепленные изображения

• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 

[Александр Рыбкин]

Советский цирк в 70-х

В сентябре советский цирк отметил свое шестидесятилетие. А отсчет лет ведется с 26 августа 1919 года, когда согласно декрету Советского правительства, подписанного В. И. Лениным, цирки были подчинены Народному комиссариату просвещения и поставлены в один ряд со всеми другими видами искусств. И вот теперь, по прошествии десятилетий, интересно посмотреть на жизнь современного цирка, оценить его достижения. В 1978 году впервые в цирковой истории народный артист РСФСР Владимир Александрович Волжанский был удостоен Государственной премии СССР, присуждаемой за выдающиеся произведения литературы и искусства. Тем самым вместе с писателями, художниками, композиторами, архитекторами, деятелями театра и кино Волжанский утверждается как талантливый представитель советского искусства, как яркий художник современности. Вместе с партнерами он исполняет номер — эквилибристика на канатах, то есть выступает в старинном, имеющем многовековую историю жанре. Но как по-новому этот жанр у артистов раскрывается! Трюки здесь демонстрируются на разновысоких канатах, то натянутых параллельно арене, то находящихся по отношению к ней под углом, иногда туго натянутых, иногда слабо. И тогда эквилибристы раскачивают канат с большой амплитудой. Само сочетание этих канатов, возможности перехода их в разные конфигурации, от состояния статики к динамике, могло быть утверждено только в современном цирке с его высокой техникой, привлечением инженерной мысли. И еще одно существеннейшее обстоятельство: в этом номере идет не простая демонстрация пусть и великолепных технических достижений. Волжанский, используя музыку А. Скрябина, различные световые эффекты, интересное оформление, предложенное художником М. Зайцевой, учитывая прекрасные актерские данные и отточенную пластическую выразительность своих партнеров, создал очень выразительный спектакль о том, как люди, приручив огонь, преодолевая сложнейшие препятствия, шли к звездам. Это яркое и впечатляющее действо буквально потрясает зрительный зал. Вообще, если говорить о новаторстве в советском цирке, то оно прежде всего — в усилении художественности, что вовсе не исключает, а, наоборот, предполагает усложнение технических приемов или, как говорят профессионалы, трюков. В аттракционе, созданном народным артистом РСФСР Венедиктом Николаевичем Беляковым, а ныне возглавляемом его сыном Венедиктом Беляковым, используются подбрасывающие доски и качели. Сложнейшие акробатические трюки артистов перемежаются веселыми интермедиями, где участвуют медведи. Особенно удивительным кажется, что медведи действуют как бы по собственному почину: наряду с людьми они играют в «чехарду», делают кульбиты и сальто-мортале, подносят реквизит, лихо отплясывают «Калинку». Не случайно этот номер на V Международном фестивале артистов цирка в Монте-Карло получил первую премию — Золотого клоуна. Действие в номере развивается непрерывно, здесь нет нарочитого выделения особенно сложных трюков. Ведь искусство отличается от спорта прежде всего тем, что в спорте рекорд является целью, в искусстве же он всего лишь средство для создания художественного образа, и именно этого в первую очередь добиваются Беляковы. Стремление к созданию художественных образов характерно и для дрессировщиков хищников Людмилы и Владимира Шевченко. У них животные выполняют много сложных вещей, и это вызывает удивление и восхищение. Артисты, находясь в клетке, обнаруживают незаурядное акробатическое и гимнастическое мастерство. И все же поражает в номере другое: артист резок, порывист, даже грубоват, артистка лирична и мягка. От того, кто именно обращается к животным, делается ли это с окриком или с лаской, львы по-разному реагируют и по-разному выполняют указание. И что существенно: ласка по большей части оказывается победительницей. Конечно, это игра, заранее отрепетированный спектакль, но как он убедителен и какую несет высокую мораль! В 1979 году выпущен номер исполнителей икарийских игр, руководимый одним из старейших артистов Владимиром Ушаковым. Икарийские игры давний жанр. Ушаков разнообразил и усилил свой номер: расположил подушки на разновысоких пьедесталах, так что перелеты совершаются в разных плоскостях, добился встречных перелетов, в номер введены новые трюки высшей трудности. При всем том номер подается именно как игра, веселая забава, одинаково увлекающая и взрослых и детей. Кажется, что артисты импровизируют, что они на ходу придумывают новые фортели, подзадоривая и подбадривая друг друга. Когда этот номер исполняется, зрители понимают, что многие акробатические пассажи очень сложны, но в то же время смех звучит почти непрерывно. И смех добрый, ибо артисты весело, задорно, с юмором проделывают различные кунштюки и удивительно непосредственно ведут себя в паузах между ними. Но кто-то может спросить: а какие все-таки новые трюки появились в советском цирке? Такие, которых не мог видеть зритель еще двадцать и даже десять лет тому назад? Иногда говорят: цирк такое консервативное искусство, что новое в нем почти невозможно. К советскому цирку это не относится, для доказательства приведем примеры. Можно вспомнить трюки, исполняемые в труппе эквилибристов с першами, руководимой Леонидом Костюком. Здесь длинные шесты удерживают в равновесии на лбу или на плечах, в то время как на вершине этих шестов артисты демонстрируют очень сложные приемы. Вот двое балансируют на плечах перши, находясь на значительном расстоянии друг от друга, а третий буквально с ловкостью кошки перепрыгивает с одного перша на другой. Какой же смелостью и мастерством баланса при этом надо обладать?! И это еще не все. Двое артистов держат на плечах тонкий шест, расположенный параллельно земле, третий идет по нему, удерживая на лбу перш, со стоящим на нем на руках или на голове партнером. Потом шест одним концом упирают в землю и по этому наклонному шесту, по-прежнему удерживая перш, артист продолжает свое путешествие. Но и это не все: шест принимает на плечи артист, стоящий на ходулях, и действие продолжается. Эквилибрист, удерживая перш, идет по шесту и делает рискованный поворот на сто восемьдесят градусов; и это в то время, когда еще один артист стоит наверху на руках. Мировой цирк не только не знал ничего подобного, но даже не предполагал, что такое возможно. Существенно следующее: ведущий исполнитель Леонид Косткж не просто коммунист, но секретарь партийной организации, объединяющей всех артистов цирка нашей страны. Такое сочетание высочайшего профессионального мастерства, неустанного труда, творческой фантазии с большой общественной работой также характерное качество советского цирка сегодня. И еще один пример: у иллюзиониста Юрия Авьерино прямо на арене вырастает цветущий яблоневый сад, а через несколько минут на его месте колосится золотая пшеница. История мирового иллюзионизма не знала таких трюков. Но чтобы создать современный номер, правильно его скомпоновать, найти взаимоотношения партнеров, а главное, решить его образную задачу, нужен режиссер. И люди этой профессии приобретают в цирке все большее значение. Не случайно в Москве в Театральном институте имени Луначарского, одном из старейших художественных вузов страны, создано специальное отделение, готовящее режиссеров манежа. Такого никогда не было и нет ни в одной стране мира. Но кроме режиссера необходим также художник, создающий эскизы костюмов и реквизита, композитор, пишущий музыку. Целая группа художников и композиторов сотрудничает с цирком, добиваясь, чтобы идущие на аренах представления отличались яркостью и хорошим вкусом. Наш цирк многонационален, в нем представлены осетинские джигиты, узбекские канатоходцы, тувинские жонглеры, исполнители русского номера «Тройка», соединяющего акробатику, наездническое мастерство и скоморошьи забавы. Кроме отдельных номеров имеются целые национальные коллективы. В них встречаются и традиционные цирковые жанры и жанры, характерные именно для того народа, который в коллективе представлен. Интересен, например. Казахский цирковой коллектив, не случайно на его долю выпала высокая честь выступать в новом Московском цирке, куда допускаются только самые выдающиеся мастера. Конечно, советский цирк постоянно ищет новые средства художественной выразительности, создает принципиально новые номера и даже целые жанры. Так, артисты Грилье умудрились выдрессировать журавлей, красивую, но прежде никогда не появляющуюся на аренах птицу. Артисты Аверьяновы демонстрируют поразительное мастерство игры в бадминтон. Есть целые коллективы, имеющие новаторскую сущность. Хотя бы «Цирк на льду». Здесь акробаты, жонглеры, фокусники, музыкальные эксцентрики, силачи и даже... медведи поставлены на коньки. И это не ставший уже привычным балет, а именно ледовый цирк, располагающий оригинальными номерами. Действует также «Цирк на воде». Иные номера, например воздушная гимнастика, в нем демонстрируются над водой, другие — на острове, возвышающемся посередине затопленного манежа, третьи — на поверхности воды. На манеж стремительно скатываются водяные потоки, бьют фонтаны, а из-под купола идет дождь, напоминающий тропический. Своеобразен цирк-ревю, соединяющий качества циркового и эстрадного искусств. Цирк наш славен клоунами, лучшие из них имеют огромный успех и у себя на родине и. во многих странах мира. Когда-то клоунов определяли, как тех, кто получает пощечины, и часто смех вызывался тем, что унижалось человеческое достоинство. Такое искусство, если его можно назвать искусством, никак не соответствует эстетической сущности советского цирка, оптимистического по своей природе. Еще в первые годы Советской власти выдающийся теоретик-марксист А. В. Луначарский сравнивал клоунов с великим греческим комедиографом-сатириком Аристофаном и писал, что «клоун смеет быть публицистом». Один из лучших современных клоунов Олег Попов, когда он гастролировал за границей, был там назван Солнечным клоуном. И это очень точное определение. Попов — мастер на все руки: эквилибрист на проволоке, жонглер, акробат и, конечно, выдающийся комик. Он создал образ современного молодого человека (может быть, участника художественной самодеятельности), кажущегося иногда простоватым, но на самом деле всегда своего добивающегося. По преимуществу сатирик, Попов может быть и лириком. Таким он предстает в клоунаде «Солнечный луч». Артисты Юрий Никулин и Михаил Шуйдин выступают вместе уже тридцать лет. Никулин кроме цирка постоянно снимается в кино, он там создал ряд интереснейших характеров, и не только комических, но и драматических и даже трагических. Вовсе не отказываясь от приемов цирковой эксцентрики и буффонады, артист вместе с тем создает сложный психологический образ: эдакий недотепа, который порой оказывается ловким и даже иногда хитрецом, но в целом производит впечатление удивительно простодушного человека. Никулин действует на арене с такой естественностью и простотой, будто мы видим его в обычной жизни. И одновременно же умеет выделить, подчеркнуть, сконцентрировать, преувеличить те или другие качества характера своего героя. Никулин и Шуйдин весело и остроумно шутят, а шутки в цирке любят и взрослые и дети. В лучших сценах они поднимаются до сатиры, до постановки важных общественных и нравственных проблем. Андрей Николаев создал целую программу, которую так и назвал: «Я работаю клоуном». Он на глазах у зрителей превращается в того, кем будет на протяжении вечера: подростком, в чем-то наивным, в чем-то самоуверенным. И все те номера, которые он исполняет, как и номера других артистов, участвующих в представлении, обязательно сопряжены с юмором. Идет веселое, доброе, комическое обозрение. Зрителям очень нравится Юрий Куклачев, удивительный забавник, весело играющий то с целлулоидной куклой, волшебным образом превращающейся в акробата, то с кошками, проделывающими самые удивительные вещи, убедительно опровергающими утверждение, что кошки не поддаются дрессировке. В отличие от своих коллег Евгений Майхровский, всегда окруженный большой группой собак, — клоун-лирик. Может быть, то, что он показывает, не всегда смешно, но зато он увлекает той поэзией наивности, доброты, даже слабости, которые кажутся особенно трогательными и выразительными на фоне яркого и красочного циркового представления. Геннадий Маковский и Геннадий Ротман используют старинную шутов-скую манеру: один из них излишне самоуверен, другой несколько робок, даже неуклюж. Но, как правило, самоуверенность наказывается. И тот, кто вначале казался нелепым, празднует победу. Интересно проявил себя Александр Родин, пародирующий своих коллег, артистов разных специальностей, да так, что его пародии одновременно смешны и поразительны: как это мог человек достигнуть столь высоких результатов в самых различных областях. Не будем больше перечислять клоунов и давать им характеристики, хотя есть немало очень одаренных артистов. То, что клоуны не похожи друг на друга по маскам, приемам работы, исполняемым номерам, по всему поведению на арене, делает наши представления разнообразными, а значит, особенно интересными для зрителей. Об этом тем более важно сказать, потому что роль клоуна — чрезвычайно трудная роль. Как соль и перец придают иным блюдам особый вкус, так и клоуны придают представлению пряность и остроту. Миллионы и миллионы людей разных возрастов и профессий посещают представления советского цирка — искусства, уходящего корнями в глубокую древность, но вечно молодого. Они испытывают на представлениях радость, более того — наслаждение. Значит искусство цирка прекрасно и будет радовать людей всегда, конечно же, постоянно изменяясь и совершенствуясь. Ю. ДМИТРИЕВ  

[Александр Рыбкин]

Есть в городе Кирове цирк Она слыла захолустной красавицей — Вятка. Славилась чередой стройных колоколен в кудрях садов на высоком берегу, изяществом ротонды, поставленной над плавно текущей рекой опальным архитектором Виттбергом. Заслужила поклон других ссыльнопоселенцев — Герцена и Салтыкова-Щедрина. Еще в прежнем, почти не тронутом облике, Вятка понравилась Маяковскому. Всегда отличалась она душевностью и гостеприимством. Забредали сюда и известные актеры. Заезжие знаменитости играли в деревянном театрике на пыльной площади. Однако театральным городом Вятку нельзя было назвать. А вот цирк ее население любило. Знал это расторопный предприниматель, антрепренер и наездник Александр Коромыслов, чья труппа гастролировала по дальним русским городам. Выстроил он цирк и в Вятке. Здание, не здание, — обнесенный дощатым забором сарай со скамьями и ареной. Над забором поднимался заштопанный брезентовый шатер. В нынешнем, год от года меняющемся городе, о том цирке нет и помина. Мало кто может показать и место, где он стоял. В детской моей памяти крепко запечатлелась Вятка первых послереволюционных лет, но цирка я в ней не помню. То ли его уже не было, то ли действовал он в теплое время года, когда нас, детей, увозили в деревню. В своих послевоенных наездах в родной Киров непременно я посещал работавший там в летние месяцы цирк-шапито, что располагался на бойком месте вблизи набережной. Радушно бывал встречаем постоянным директором этого передвижного коллектива Александрой Федоровной Тереховой — человеком тут далеко не случайным, в прошлом эквилибристкой на проволоке и членом уже немалой цирковой семьи. Шел у нас разговор. Мечтала Терехова — будет в Кирове стационарный цирк. Надеялась стать его первым директором. Да еще мало было в мечтах реальности. Город с населением около трехсот тысяч. Ну построят цирк. Работать ему нужно почти круглый год. Сыщется ли достаточно зрителей при трех-четырех программах? И все же... В один из недавних приездов, поселившись теперь уже в новой высотной гостинице «Вятка», я увидел: поблизости, в нижней части родившегося в дни войны Октябрьского проспекта, начал подниматься к небу остов гигантского барабана. Цирк стали строить. «Город растет, — решило руководство, — увеличивается промышленность, прибавляется население. Да и рядом мужают молодые города. Будет хороший цирк — будет и зритель». На западной стороне, за новым проспектом, на не так уж давно глухой вятской окраине, понемногу исчезали старые, вросшие в землю дома и домишки. На месте уходящей в небытие слободы и картофельных полей закладывался огромный парк, на территории которого и планировались здания цирка и историко-революционной диорамы, должной поведать будущим поколениям о событиях грозных дней Октября и здесь, в далекой от восставшего Петрограда Вятке. Слово кировчан не разошлось с делом. Ныне недалеко от уже действующей диорамы стоит Кировский цирк. Пологий его серебряный купол, увенчанный трапециевидно скошенной шайбой, звонко сияет в сини летнего неба. В основании купола четкими гранями цирк охватывает лента гофрированного дюралевого фриза. На прозрачных стенах лежат геометрические тени. Лучами расходящиеся лестницы с просторными площадками ведут от улицы к главному входу. Раскинувшиеся меж них зеленые ковры молодого парка начинаются от самых тротуаров и поднимаются вверх к цирку. Светлое легкое здание и удобные подходы к нему рождают ощущение ожидания праздника. Цирк на полторы тысячи мест строился по типовому проекту. Но кировчане хотели, чтобы их цирк был отличным от «типового» и немало в том преуспели. Лишь только, пройдя контроль, оказываешься в просторном кружале фойе-коридора, сразу же внимание останавливают два крупных (во всю стену по высоте) скульптурных цветных панно-горельефа, воспевающих красу и порыв циркового искусства. Воспитанники Суриковского института Клара Коциенко и Владимир Бондарев (оба ныне живут и работают в Кирове) проявили недюжинные вкус и темперамент. Цирк зверей, воздушных гимнастов и конный в панно обобщен и романтизирован. Колорит его да и вся композиция тут не свободны от влияния знаменитого французского постимпрессиониста Жоржа Сера. Это ли упрек молодым художникам? У кого, как не у блистательных Дега, Тулуз-Лотрека, Сёра, почитавших цирк и восхищавшихся им, учиться его яркому отображению? Тем не менее настенная скульптурная живопись кировских мастеров оригинальна. Она органично вписывается в линейность интерьера фойе, привнося сюда элемент все той же праздничности. И зал цирка, по проекту гладкостенный, кировчане согрели теплом дерева. Очень удобны кресла из охристого пластика в сочетании также с деревом — производство местной промышленности. Мебель коридоров, буфетов, удобные диваны гостевой комнаты — все эти изделия здешних мастеров достойная дань художественных традиций вятских умельцев. И все же, главное в цирке то, что будет происходить на манеже. Чем порадует он зрителей? Кировский цирк, вопреки некоторым пессимистическим прогнозам, ежедневно переполнен. С программами пока что везло. Выступал тут со своими четвероногими Филатов, гастролировал «Цирк на льду». Большой успех имели жокеи-наездники Глеба Лапиадо. Кончается второй сезон. Пока только аншлаги. Всегда ли так будет? Александра Федоровна Терехова считает: будет, если работать всерьез. Повезло и тут. ...Затихла в третий-раз раздававшаяся музыкальная фраза из марша Дунаевского. Началось представление. Оно пошло слаженно, в хорошем темпе. Снова поразила давно признанным мастерством Ирина Шестуа. Отличную работу продемонстрировали эквилибристы под руководством Анатолия Лукащука. Затаив дыхание, следил зал за смелыми трюками воздушных гимнастов Филатовых. Живо прошел номер Антонины Польди с ее старательными шпицами. Обаятелен и умел был моноциклист Ян Польди. Порадовала искусством дрессировки своих необычных артистов-коз Муза Касьянова. С первых минут захватила веселой работой со своими мишками Эльвира Подчерникова. Словом, был настоящий цирк — бесстрашный, веселый и увлекательный. Программа в Кирове радовала заботливостью о зрителе. Отлично работали униформисты. Казалось, и не было никакой аппаратуры. Манеж очень быстро и незаметно подготовлялся для очередного номера. И тут велика заслуга коверного Василия Мозеля и его молодого партнера Василия Быкова. Зрители, что называется, от души смеялись над их шутками. Их игра — пантомима, а ведь именно искусством пантомимы силен настоящий клоун. Василий Мозель — клоун признанный. Он — один из немногих потомственных клоунов, владеющий классическими приемами этого жанра, однако, надо заметить, не ищет для себя на манеже легкой работы. Но, несмотря на это, Василий Мозель, если и не обойден цирковой критикой, то уж не обласкан ею, безусловно. Да, в Кирове был яркий цирковой спектакль. Правда, здесь собрались артисты, готовящиеся к длительной поездке в Южную Америку, и потому программа включала немало выдающихся номеров. Но и сама обстановка цирка — благожелательность и заботливость его работников (она сказывалась и в удобствах цирковой гостиницы), известное вятское гостеприимство — порождали желание работать с полной отдачей. Не все, разумеется, было блестящим и тут. Огорчали ничего не говорящие ни уму ни сердцу стихи пролога, вообще не очень слаженного, особенно в хореографической части. Не вызывали восторга и заключающие представление конники Давлета Ходжабаева. Выступление их, эффектно названное «Эхом Азии», претендовало, вероятно, на конную пантомиму, но, начавшись, она тут же и терялась, а затем возникала значительно позже, так и оставаясь непонятной. Акробатические номера перемешивались с конной дрессурой. Акробатика растворялась в претенциозной театрализации с копьями, щитами и прочим. Тут же шли не имеющие отношения к цирку танцы. Словом, когда дело подходило к главному — джигитовке, зритель уже уставал от всего до того виденного и воспринимал ее вяло. Туркменской конной группе следует тщательно отобрать лучшее, что есть в ее работе. Располагающий богатыми возможностями номер нуждается в грамотной и строгой режиссуре. Кировский цирк мне по-особому дорог. Удачно начатое первыми сезонами дело не должно узнать спада. Наверное, тут стоит подумать и о «запевках» будущих программ, связывая представление с событиями времени, а, может быть, и местом. Хотелось, чтобы и форганг, который зритель долго наблюдал из зала до начала представления и в антрактах, стал интереснее и богаче нынешнего. Возможно, его, так же как и парадный ковер и покрытие барьера, стоит сделать художественно-аппликационным, тематически перекликающимся со скульптурными панно в фойе. Тогда цирковой зал, сейчас явно обедненный форгангом, предстанет во всем торжественном блеске. И вот уж чего нельзя — так это на строго продуманном и умело выстроенном здании вывешивать рекламные объявления. Так на легком прямоугольнике внушительного козырька над главным входом жалко и неуместно выглядела натянутая на раму холстина с надписью: «На арене — москвичи». Реклама цирка должна быть вынесена вперед, на проспект, и должна носить такой же архитектурно-завершенный вид, как и сам цирк снаружи и внутри. Кировский цирк один из самых молодых в нашей стране. Он только начинает свою жизнь, сразу заявив о себе значительно и приметно. Хочется пожелать его коллективу: так держать! АРК. МИНЧКОВСКИЙ

[Александр Рыбкин]

Оригинальный жанр на эстраде В эстрадных конкурсах последних лет прослеживается любопытная закономерность. В каждом из них (буквально в каждом — от всесоюзных и всероссийских до недавнего Московского) лауреатские дипломы первой степени обязательно присуждались исполнителям, выступающим в оригинальном жанре.   Бывало, что жюри не считало возможным отметить высшей наградой конферансье или не присуждало ее танцорам, с артистами оригинального жанра, насколько мне помнится, такого не случалось. Случалось другое: исполнителей, достойных, по мнению членов жюри, первой или, на худой конец, второй премии, оказывалось здесь зачастую больше, чем самих премий. Не будем касаться организационных и творческих причин, по которым оригинальный жанр нередко «забивает» на конкурсах другие жанры, — это тема особого разговора. Здесь же хочется поразмышлять о том, что характерно сегодня для лучших номеров оригинального и эстрадно-циркового жанра. И что помогает артистам создавать такие номера. ...Вспоминается «разогретый», аплодирующий зал, который никак не хочет отпускать со сцены жонглера Анатолия Резниченко. Впрочем, жонглер ли он в привычном значении этого слова? Да, он манипулирует семью резиновыми мячиками, бросая их сверху вниз. Но ведь, кроме того, он еще эксцентрически музицирует: мячики ударяются о барабаны и тарелки в такой тональности и таком ритме, что прослушивается мелодия Дунаевского. Так, может быть, он музыкальный эксцентрик? Или необычный ударник, поскольку использует при выступлении ударные инструменты? Нет, он, конечно же, жонглер. Но жонглер особенный, непохожий на других, предложивший свою вариацию, свою трактовку знакомого жанра. Затейливая игра с мячами существует у артиста не сама по себе, а служит основным средством, главным компонентом для создания оригинального номера музыкального жонглирования. Подобно живописцу, он выдавливает краски из разных тюбиков, причудливо смешивает их, и в итоге рождается единое художественное произведение. Я употребил слово «игра» и, думается, сделал это с полным на то основанием. Впечатление такое, что Резниченко и в самом деле весело играет, увлекаясь сам и увлекая нас бесконечным каскадом падающих и взлетающих мячей. И только потом, когда номер уже закончен, мы начинаем задумываться над тем, чего стоила артисту на репетициях и стоит теперь, на каждом концерте, эта кажущаяся импровизационная легкость. Жонглирование — жонглированием, но ведь надо еще соразмерить силу ударов о барабаны и тарелки, проследить за тем, чтобы ритм «звучащих» резиновых шариков не опережал мелодию и не отставал от нее. Надо, короче говоря, быть предельно внимательным, уметь внутренне собрать себя, но собрать так, чтобы мы, зрители, не заметили и тени напряженности на лице и в движениях жонглера, чтобы ощущение непринужденной легкости сохранилось на протяжении всего выступления. Резниченко это умеет. Он обладает тем высоким профессионализмом, который позволяет ему глубоко запрятать, скрыть от нас трудности, с которыми сопряжено исполнение номера. Мы видим конечный результат и можем только догадываться, каким долгим и сложным путем шел к нему артист. Отдавая должное мастерству Резниченко, его артистизму, следует вспомнить добрым словом и режиссера А. Бойко. Сейчас, вероятно, трудно определить, кому из них принадлежит идея соединить в одном номере жонглера и музыканта, да это и не важно. Важно, что сложилось такое содружество, что исполнитель и постановщик нашли друг друга и вместе сделали интересную работу. О том, сколь существенной и благотворной может быть помощь режиссера, убедительно свидетельствует и номер Нины и Александра Бальмонт. Так случилось, что за этой акробатической парой я слежу в течение нескольких лет, с того дня, когда они стали выступать вместе. Разными дорогами пришли молодые артисты на эстраду. Нина занималась в народном цирке, затем с отличием закончила ГУЦЭИ. Александр, выпускник института физкультуры, работал некоторое время в цирке. Встретившись, они подготовили эстрадный номер, который уже тогда, в своем первоначальном варианте, радовал свежестью трюковых комбинаций, стремлением исполнителей отойти от привычных канонов и штампов. В работе над ним Бальмонтам немало помогли известные акробаты братья Воронины. Казалось бы, номер готов и ее можно «прокатывать» годами, как нередко и поступают, кстати, многие эстрадные артисты. Но Нина и Александр решили усовершенствовать свое выступление, придать ему тематическую направленность, сделать предельно современным. И тогда акробатическим дуэтом занялся многоопытный режиссер, превеликий выдумщик С. Каштелян, который предложил построить номер в «олимпийском ключе». Тут я позволю себе небольшое отступление. Чем ближе Олимпиада-80, тем чаще и охотнее обращается наша эстрада к темам и сюжетам, связанным с предстоящими Играми. Такой «спортивный уклон» можно, разумеется, только приветствовать, особенно если в итоге появляются интересные номера и программы, как, например, недавнее театрализованное представление «От Олимпа до Лужников», поставленное режиссером В. Жаком. Однако порой бывает так, что «модная» ныне олимпийская тема обыгрывается примитивно, с эдакой конъюнктурной лихостью и безвкусием. Так, на одном из концертов мне довелось услышать музыкальный фельетон «Олимпиада-80» в исполнении молодого артиста Н. Аверюшкина. В нем между прочим говорилось о том, что Степан Разин потому, видите ли, бросил прекрасную персиянку в набежавшую волну, желая научить ее, персиянку, плавать стилем «баттерфляй». Послушаешь такую, с позволения сказать, привязку к Олимпиаде — и только руками разведешь. Но вернемся к номеру, который поставил Каштелян. Для Бальмонтов он придумал спортивный этюд «Тренер и олимпийская Надежда». Выступление построено таким образом, что партнер как бы на наших глазах тренирует юную спортсменку, готовит ее к предстоящим ответственным соревнованиям. Номер пластичен, контрастен по своей внутренней структуре: спокойный, неторопливый Александр и стремительная, порывистая Нина. Партнеры отлично понимают и чувствуют друг друга, и это дает им возможность с безукоризненной точностью отрабатывать каждую трюковую комбинацию. В том числе и сложнейшую, заимствованную у спортсменов «диомидовскую вертушку», которой, насколько мне известно, нет в репертуаре других эстрадных артистов. Подлинным украшением номера является его концовка. Поднятая партнером в стойке на одной ноге, Нина скрещивает в руках пять больших колец, образующих эмблему Олимпиады. Мгновение — и кольца загораются разноцветными огоньками. Отличный финал! К слову о финалах эстрадных номеров. Неразумно, думается, поступают исполнители и режиссеры, которые мало задумываются над тем, как завершить выступление. Сплошь да рядом бывает так, что даже крепкий по трюкам номер невосполнимо проигрывает только потому, что в нем нет выразительной концовки. Эффектный, яркий финал — это концентрированный итог выступления, зримый сгусток того, на что способны артисты. Хотят того исполнители или не хотят, но именно финал определяет в значительной мере то впечатление, которое оставляет их номер у зрителей. И еще одно соображение, которое напрашивается при сопоставлении двух вариантов выступления Нины и Александра Бальмонт. Во втором, «каштеляновском» варианте трюковые комбинации остались, в сущности, те же, что были и в первом, а номер преобразился, заиграл новыми красками. Внутренне организовала его, придала ему «олимпийское звучание» сюжетно-тематическая основа, которую предложил режиссер. Появилась определенная логика в чередовании акробатических пассажей, разрозненные, казалось бы, трюки выстроились в стройный, завершенный ансамбль. Вот это «осмысление» действия в номерах оригинального и эстрадно-циркового жанра, привнесение в них сюжетно-тематического начала представляется мне одной из характерных примет и особенностей современного эстрадного искусства. Только демонстрация трюков, пусть даже сложных, все менее привлекает исполнителей и режиссеров — они ищут свой ключ, свою интерпретацию в построении и подаче номера. Примером такого успешного поиска может служить, на мой взгляд, эквилибр на свободной проволоке Ларисы Павловой и Сергея Иншина (постановка Р. Славского). Просто хождение по провисшей или, как ее называют, свободной проволоке — кого это может удивить сегодня! Полагаю, что все любители эстрадного и циркового искусства видели знаменитый номер в исполнении клоуна Олега Попова, который, как говорится, выжал из этого жанра едва ли не все, что возможно. Иншин тоже ходит по свободной проволоке, причем ходит мастерски, но не только в этом дело. Номер «Влюбленный помощник» задуман и поставлен как лирико-юмористическое повествование о робком молодом человеке, неравнодушном к своей очаровательной партнерше. Как и все влюбленные, он хочет произвести на нее наилучшее впечатление и потому решается на такие поступки, на которые при других обстоятельствах, наверное бы, не решился. Восхождение по крутой проволоке, как выясняется по ходу номера, сопряжено для него с огромными трудностями, но он отважно преодолевает их, находит в себе силы побороть сомнение и страх. И вот что самое любопытное. Наперед зная, что артист нас «обманывает», что эквилибр для него — дело привычное, мы тем не менее охотно поддаемся обману. Происходит нечто такое, что бывает в театре: в исполнителе мы видим не артиста имярек, а героя, которого он играет. И потому мы искренне сопереживаем ему, нам очень хочется, чтобы его старания увенчались успехом. Так удачно использованный элемент театрализации обогащает эстрадный номер и, если угодно, приподнимает его, делает более значительным. Да, приподнимает, ибо выступление Павловой и Иншина несет в себе светлое, лирическое начало, утверждает всепобеждающую силу любви. Посмотрев номер «Влюбленный помощник», думаешь еще и о том, как все-таки хорошо и правильно, когда постановочной работой на эстраде занимаются люди, которым есть что передать молодежи. Режиссер Славский, как известно, сам был в прошлом великолепным исполнителем в жанре «эквилибр на свободной проволоке», и его богатейший практический опыт, его творческая фантазия, конечно же, очень пригодились молодым артистам. Очевидно, что таких мастеров, как Славский, надо чаще привлекать к созданию эстрадных выступлений: концертному искусству от этого прямая выгода и польза. Не стремится поразить рекордными трюками и Галина Володина (режиссер Л. Харитонов). Ее номер «Игра с мячами» — это опять-таки органический сплав нескольких жанров: жонглирования, пантомимы, акробатики, эстрадного танца. Всего три больших белых мяча в руках у артистки, но она так изобретательно и эмоционально обыгрывает их, так неприметно и легко переводит одну трюковую комбинацию в другую, что номер приобретает удивительную цельность и завершенность. Теперь, кажется, и жонглеры эстрады начинают понимать (в цирке это поняли давно), что дело отнюдь не в количестве «выброшенных» предметов, а в том, как исполнитель «взаимодействует» с этими предметами, какие мысли и настроения рождает его выступление у зрителей. До сих пор мы говорили о номерах, созданных при непосредственном участии режиссера. Но ведь бывает и так, что исполнитель сам готовит свое выступление, причем делает это со вкусом, с выдумкой, с тонким пониманием природы жанра. Такой самостоятельный номер показал на концерте лауреатов 1-го Московского конкурса артистов эстрады клоун цирка Валерий Мусин (партнеры Л. Мусина и В. Барановский). «Воспоминание об эксцентрике» — так называется этот необычный пантомимический номер. Необычный потому, что на эстраде происходит совершенно неожиданная для нас встреча артистов-эксцентриков двух поколений — сегодняшнего и 20-х годов. Современный артист (его роль играет В. Мусин) поначалу старается вторгнуться в мир своих далеких предшественников, как бы вызвать их из небытия. В какой-то мере это ему удается, но очень скоро он понимает, что его попытки приблизить, эстрадное искусство прошлого к нашим дням напрасны. У них, эксцентриков 20-х годов, свои художественные критерии, своя музыка, свои ритмы. Все это так же устарело сегодня, как устарели пышные страусовые перья в туалете былой эстрадной примадонны. Нет, не надо их возвращать в современность: они были хороши для своего времени, их век безвозвратно прошел... Возможно, я несколько вольно трактую выступление Мусина и его партнеров, но именно такое ощущение оставил у меня их веселый и вместе с тем подернутый легкой грустью номер. Несомненно одно: цирковой клоун Мусин интересно задумал и талантливо сыграл эту эстрадную пантомимическую миниатюру, его творческие возможности, его дарование предстали (для меня, во всяком случае) в новом свете. Новизна, необычность, отход от привычных стереотипов — все это радует на эстраде даже в незначительных на первый взгляд деталях. Вот, скажем, выступает Рафаэль Циталашвили, демонстрирует фокусы с картами. Фокусы в большинстве своем знакомые, существующие в разных вариациях у других мастеров этого жанра. Но что делает Циталашвили? Он начинает выступление с рассказа о неком манипуляторе, который восхитил его своим загадочным искусством. «Карты в его руках, — с нарочитым изумлением говорит артист, — появлялись и исчезали самым непостижимым образом». И тут же, словно невзначай, показывает, как это все получалось у «того манипулятора». Прием, в общем-то, несложный, зал очень скоро разгадывает его, и тем не менее этот завлекающий маневр срабатывает в полную меру. У зрителей сразу же рождается симпатия к исполнителю, который так весело и простодушно попытался ввести их в заблуждение. Успех выступления еще более возрастает, когда Циталашвили показывает новые манипуляции с картами и открытками... Из многих хороших номеров оригинального и эстрадно-циркового жанра я рассказал лишь о некоторых, высоко оцененных на Всесоюзном и Московском конкурсах артистов эстрады этого года. Каждый в отдельности и все вместе, они снова подтверждают непреложную истину: творческий успех приходит к тем, кто не довольствуется малым, кто умеет и хочет искать, придумывать, кто преисполнен решимости проложить свою тропинку в многообразном и ярком концертном искусстве. Оригинальный жанр потому, наверное, и называется оригинальным, что здесь особенно нетерпимы творческая инертность, унылое повторение уже существующих номеров, затоптанные, хоженые-перехоженые дороги... НИК. КРИВЕНКО

[Александр Рыбкин]

Воздушные гимнасты Валерий и Юрий Пантелеенко

 

Воздушные гимнасты Валерий и Юрий Пантелеенко не нуждаются в особых рекомендациях. Сегодня их номер называют одним из ведущих в современном цирковом искусстве.  

Насколько правильно и закономерно такое утверждение! Ответ на этот вопрос можно получить, наблюдая выступление гимнастов. Зритель следит за ними,'волнуется, переживает, ни на секунду не отрывая глаз от героев этого удивительного, небывалого по своему эмоциональному воздействию номера. «Законченной новеллой» назвал его в рецензии, опубликованной газетой «Правда», известный кинорежиссер народный артист СССР Г. Рошаль. Очевидно, к подобной оценке должны стремиться создатели любого циркового номера независимо от жанра. С гимнастами ПАНТЕЛЕЕНКО беседует Александр РОСИН. КОРР. Если не возражаете, наш разговор мне хотелось бы начать с вопроса, может быть, несколько неожиданного. Как правило, в гримерных комнатах цирковых артистов находятся вещи самые необходимые, то, что должно постоянно быть под рукой. А у вас среди реквизита, костюмов, грима много книг. Сам по себе этот факт, в общем-то, естественный, но удивляет подбор: «Цирк в России» Дмитриева, «Гимнастика» Шляпина и в то же время альбомы Чюрлениса, Микеланджело, импрессионисты, сборник Юрия Левитанского. Что это — дань моде или литература, специально подобранная вами для работы? В. ПАНТЕЛЕЕНКО. В гримерных мы действительно держим только то, чем пользуемся ежедневно, без чего не можем обойтись. К этому необходимому относятся и книги. Не хочется повторять прописные истины, но, к сожалению, еще порой сталкиваешься с расхожим мнением, что цирковые артисты прежде всего трюкачи, эдакие ломовики с перекаченной мускулатурой и весьма сомнительным интеллектуальным развитием. Не многие знают, в каких муках, раздумьях, сомнениях, разочарованиях рождается новый номер или даже отдельный его фрагмент. И книги, которые вы видите, — часть нашей работы. Они — наши друзья, советчики, помощники. Впрочем, не только эти. Список произведений, к которым мы с Юрием постоянно обращаемся, можно было бы продолжить... Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. Недавно в который уже раз перечитал интересную книгу Дмитриева «Цирк в России». Любопытно, что в ней названо немало трюков, которые не повторяются и сегодня. Означает ли это отставание, регресс? Конечно, нет! Ведь в целом уровень физической подготовки современных артистов — скажем, в физкультурно-акробатических жанрах — неизмеримо выше прежнего. Разумеется, большинство исполнителей понимает, что погоня за рекордами при нынешнем бурном развитии спорта — труд не только бессмысленный, но и неблагодарный. В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Да и у зрителя теперь другие требования, изменилось его отношение к происходящему на арене. Раньше в основе интереса публики лежало прежде всего удивление искусством мастеров манежа. Но сейчас развитие спорта изменило это положение. Болельщика и знатока таких, например, видов спорта, как прыжки на батуте, спортивная акробатика, гимнастика, прыжки в воду, уже не удивишь одними трюками. Безукоризненное, доведенное до совершенства владение своим' телом демонстрируют атлеты во многих видах спорта. А телевидение «тиражирует» их достижения в масштабе всей страны. Эти явления, безусловно, влияют на цирковое искусство. А потому артисты сегодня не могут рассчитывать на успех, если в своих выступлениях делают упор лишь на трюковую сторону номера. Общеизвестно, какое большое значение в представлениях приобретает сейчас художественная образная компонента. А значит, современный цирковой артист плюс к само собой разумеющейся технической оснащенности должен обладать актерскими данными, быть человеком интеллектуальным. Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. Постоянное движение вперед, пожалуй, главное в нашем деле. Мне запомнилась мысль, высказанная директором ГУЦЭИ Сергеем Михайловичем Макаровым в беседе, опубликованной вашим журналом. Он заметил, что, просматривая кино или фотодокументы лучших цирковых номеров прошлого, приходишь к выводу, что ныне они считались бы в лучшем случае «средними». Мне кажется, в этом нет ничего обидного для старых мастеров. Более того, уверен; пройдет несколько десятилетий — и то же самое скажут о «звездах» сегодняшнего цирка. В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Те, кто пристрастно и пристально следит за манежем, знают, каким путем идет тот или иной артист, какой он принес на арену образ, какие исполняет трюки, какие новые художественные достоинства заключены в каждом новом аттракционе. Каждый год приносит любителям и знатокам цирка приятные неожиданности: то появляется номер, какого еще не было, то — невиданный до сих пор трюк, то — программа, решенная неожиданно и свежо. Но о чем бы ни шла речь: о маленькой победе одного человека или успехе целого коллектива, — все это шаг в будущее, в завтрашний день циркового искусства. КОРР. Вот, собственно говоря, мы и подошли к вопросу, который следовало бы задать первым. Нередко в рецензиях ваш номер называют номером завтрашнего дня. Как вы сами к этому относитесь? Если согласны, то в чем, no-вашему, будущее цирка? В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Если не возражаете, остановлюсь сначала на первой половине вопроса. Система циркового «конвейера» устроена так, что мы, постоянно переезжая из города в город, принадлежим всем и никому. За молодым актером драматического театра, за его ростом следит и труппа, и режиссеры, и театральная общественность города. Он постоянно у всех на виду. У нас же режиссеры, художественные руководители есть далеко не везде. Мы чаще всего варимся в собственном соку. Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. Это верно и неверно. Здесь многое зависит от везения, и вот тут-то уместно вспомнить Ростов-на-Дону конца шестьдесят девятого года, коллектив «Поиск». Мы тогда были уже не новичками на манеже, и главный режиссер «Поиска» был замечательный — Казимир Казимирович Бобок. А номер наш все-таки не вытанцовывался, да и спортивная подготовка, как выяснилось, была далеко не на высоте. Чтобы все это исправить, Бобок пригласил тренером Владлена Ивановича Левшина. Он в то время считался новатором в тренерской работе, но никогда не готовил цирковых номеров. Стали мы ходить к нему в Высшую школу спортивного мастерства. Полтора года занимался с нами Левшин гимнастикой и акробатикой, сам все больше и больше увлекаясь цирком. В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Владлен Иванович во время тренировок и после них объяснял нам, что в любой комбинации должна быть логика, чтобы каждый спортивный элемент работал на образ. Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. Мы часто говорили с ним об искусстве. Левшин блестяще знает балет. Мы же тогда еще весьма смутно представляли, что будем делать дальше, а он, видно, разгадал тогда что-то, что присуще было именно нам. До сих пор помню его слова: «Вначале овладейте классическими приемами гимнастики. Овладейте в совершенстве. Уж потом думайте об эксцентрике. Прежде всего — завершенность исполнения. В гимнастике, как и в балете, каждое движение должно быть безукоризненно четким». Словом, именно у Левшина мы научились творчески мыслить, Прошло десять лет. За эти годы Владлен Иванович стал режиссером цирка, подготовил и выпустил несколько оригинальных номеров. Встречаемся мы редко, но по-прежнему считаем его своим учителем. Именно тогда, в Ростове, мы поняли, что хороший наставник необходим в искусстве, как, впрочем, и в любом другом деле. Но одним в этом вопросе везет, а другим — нет. В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Хочу заметить, что и рецензии могли бы иметь для любого работника манежа большое значение. Они меньше всего должны быть рекламой. Для нас так важен взгляд на наше искусство со стороны, как бы извне! В разных городах, где проходят выступления цирковых артистов, им немалое внимание оказывают газеты. Но вместо глубокого всестороннего критического анализа мы в девяноста случаях из ста встречаем либо голое, бескровное перечисление номеров программы, либо по-дилетантски восторженные «ахи» и «охи». Честно скажу, с искренней завистью читаю высказывания театральных и кинокритиков. Как правило, за строкой виден не только профессионально разбирающийся в предмете специалист, но и человек заинтересованный, влюбленный в искусство. Подобные рецензии о цирке встречаются не так уж часто. Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. Если же говорить о нашем номере, то, несмотря на лестные оценки, думается, до идеала нам еще далековато. Не примите эти слова за кокетство, но, хоть мы с братом часто не сходимся в каких-то вопросах, связанных с работой, зато в одном единодушны: мы — только в начале пути, в начале поиска. В одном из писем Экзюпери есть замечательная мысль. Не удержусь, чтобы не процитировать ее: «Люди стремятся выучиться чему угодно, только не умению мыслить. Они учатся писать, петь, хорошо говорить, чувствовать, но никогда не учатся мыслить. И идут на поводу у слов, а словами можно подменить любые чувства». И вот мы продолжаем учиться мыслить на манеже. Главное, к чему мы сейчас стремимся — это с помощью трюка передать свои мысли зрителю. В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Что же касается « завтрашнего дня», то в лучших произведениях нашего цирка всегда были видны его черты. Вспомните репризы Леонида Енгибарова, вглядитесь в лица зрителей, когда на манеже «Прометей» Владимира Волжанского! Разве это только «сила, ловкость, красота», о которых постоянно говорят рецензенты? Нет, цирк в высших своих проявлениях не только «заряд бодрости и веселья». Он прежде всего заставляет думать, будит воображение. Причем, как это ни странно, особый прогресс в этом плане наблюдается в таком, казалось бы, традиционном жанре, как акробатика. Вслед за блестящим номером Венедикта Белякова у нас один за другим появлялись яркие, образные, глубоко продуманные и отлично режиссерски скомпонованные номера Николая Ольховикова, Виктора Максимова, Юрия Канагина, Василия Москаленко. КОРР. Вы перечислили номера и тематические, и сюжетные, и решенные традиционно. Значит ли это, что вы не придерживаетесь какой-то одной линии в подаче номера? Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. Конечно. Цирк обязан быть разным, но для любого номера есть, на мой взгляд, один общий закон: трюк должен органично входить в ткань номера, к какой бы жанровой разновидности он ни относился. Когда пристально вглядываешься в то, что делается на манеже, понимаешь, как трудно найти что-либо новое. Порой кажется, все уже давно открыто и сделано. И тем не менее новое, интересное возникает, но лишь у тех мастеров, которые отказываясь от штампов в исполнительской манере и приемах, думают, фантазируют. В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Дело не в том, какой костюм наденет акробат или гимнаст, а насколько глубока тема, которую он затрагивает, насколько точен образ, который он пытается донести до зрителей. КОРР. Следовательно, вначале нужно продумать, так сказать, духовный багаж номера, а уж потом готовить к нему трюки? В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Это не совсем так. Прежде всего нужна школа, та техническая оснащенность, такое мастерское владение собственным телом или предметами, при которых можно браться за любую, самую сложную работу. Ведь художник, не научившийся писать этюды, будь он трижды одарен, никогда не сможет осилить большое полотно. С другой стороны, многие, особенно молодые артисты в погоне за эффектными трюками забывают о сюжете, композиции номера. В результате трюки заслоняют исполнителя, перестают играть основную роль, для которой они предназначены,— нести мысль. Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. От этого же и другая беда: стандартность исполнения трюков. Артист подготовил трюк, а развить, попробовать изменить его не пытается. Поэтому и кажется часто, что разные номера похожи один на другой, как близнецы. В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Мне думается, это получается оттого, что многие молодые артисты неверно относятся к репетициям. Ведь репетиция — это не просто прогон номера, скучная и серая шту-дировка уже давно знакомого. Манеж днем для того и дается, чтобы искать, пробовать, фантазировать. Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. Настоящий актер лишь тогда достоин этого звания, когда постоянно находится в движении, в поиске, когда непрерывно задает себе массу вопросов. Если выбирать эталон циркового артиста, то им может служить Карандаш. Мы четыре года проработали с Михаилом Николаевичем в одной программе и не перестаем удивляться и восхищаться им. Все, что бы он ни делал, чем бы ни занимался, так или иначе всегда выводит его к работе. Все мысли этого замечательного мастера постоянно направлены к манежу, к выступлению. Конечно, Карандаш фанатично предан цирку, фанатично влюблен в него. Но если бы эта любовь не была подчинена постоянной и напряженной работе, необыкновенной требовательности к себе, Карандаш при всем своем таланте никогда бы не стал Карандашом. КОРР. Мне хотелось бы вернуться к началу нашего разговора. Вы, Валерий, сказали, что книги у вас в гардеробной находятся не случайно. Значит ли это, что с их помощью вы обдумываете новый номер? В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Говорить о себе очень трудно. Поэтому давайте пойдем от общего к частному. Каким нам видится идеальный номер любого циркового артиста? Гимнастические, эквилибристические или любые другие трюки должны сливаться в нем с современным оформлением, с неожиданно смелой и строго продуманной музыкальной и световой партитурой. Цвет, звук, пластика — в этом единстве должна родиться максимальная выразительность любого номера, аттракциона, представления. Максимальная его убедительность, яркость, воздействие на зрителя. Если говорить конкретно о нас, то, создавая будущий номер, мы стараемся идти от мысли к образу. Ближе всех в этом отношении нам Чюрлёнис, его музыка, его полотна. Многое дают стихи Юрия Левитанского. А «Экспериментальная студия электронной музыки» при Музее-квартире Скрябина и ее синтезатор звуков! Все это помогло нам найти тему номера, который мы сейчас готовим. Ориентировочно мы назвали его «Гимн солнцу». Ю. ПАНТЕЛЕЕНКО. Взгляните на природу, окружающую вас, влюбленными глазами. Ну, как видят ее космонавты, возвращаясь на Землю. Она кажется им по-новому яркой и неожиданной. Они по-иному воспринимают ее краски, слышат привычные нам звуки. Все на ней кажется им необычайно гармоничным, радушным, добрым. Она не подавляет человека, а помогает ему. И все-таки человечество испокон веку стремится к мирам, лежащим в запредельном пространстве. В. ПАНТЕЛЕЕНКО. Вот нам и кажется, что если мы сумеем цветомузыку и пластику увязать сценарно, то наш «Гимн солнцу» обретет ясность и четкость мысли, облеченной в образную форму. Но кто может предугадать, удастся ли нам это... Словом, пока мы все еще ищем...  

[Александр Рыбкин]

Юбилейные торжества

 

Этой осенью отмечалось 60-летие советского цирка. Знаменательной дате было посвящено торжественное собрание. Оно состоялось в здании Московского цирка на Ленинских горах. В торжественном собрании принял участие кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС министр культуры СССР П. Н. Демичев.  

В огромном зале нового цирка собрались представители трудящихся столицы, общественных организаций, деятели различных видов искусства, зарубежные гости. С воодушевлением был избран почетный президиум в составе Политбюро ЦК КПСС во главе с Генеральным секретарем, Председателем Президиума Верховного Совета СССР товарищем Л. И. Брежневым. Собрание открыл секретарь парткома Союзгосцирка А. Гусейнов. Слово о советском цирке произнес генеральный директор Союзгосцирка заслуженный деятель искусств А. Колеватов. С приветствием к мастерам советского цирка обратились дважды Герой Советского Союза летчик космонавт Б. Волынов, секретарь ЦК ВЛКСМ В. Новожилова, от деятелей театра и кино — народная артистка СССР Л. Касаткина, от трудящихся столицы — заслуженный строитель РСФСР С. Новиков, от зарубежных цирков — чехословацкий артист Отто Бубенчик, а от молодежи, от тех, кому только предстоит выйти на манеж, — студент ГУЦЭИ В. Заворотнев. А. Колеватов и все выступавшие говорили о том большом пути, который прошел советский цирк с августа 1919 года, когда В. И. Ленин подписал декрет «Об объединении театрального дела». За минувшие 60 лет произошли огромные изменения в искусстве манежа, в положении его артистов. Цирк давно перестал считаться зрелищем низшего сорта, занял равноправное положение с другими видами искусств, завоевал любовь советских зрителей. Сейчас вместе с исполнителями над созданием номеров и представлений работают режиссеры, балетмейстеры, художники, композиторы, литераторы. Это стало привычным. Серьезную профессиональную подготовку артисты цирка получают в Государственном училище циркового и эстрадного искусства, созданном еще в 1927 году. А уже несколько лет режиссеров цирка выпускает Театральный институт имени А. В. Луначарского. Мастера арены удостаиваются высоких наград и почетных званий. Общеизвестны успехи советских артистов арены за рубежом, ими завоевано немало почетных международных наград. Разумеется, прозвучали, и не раз, имена тех, кто внес и кто вносит свой вклад в развитие советского цирка, тех, кто участвовал в его становлении и тех, кто сейчас множит его успехи — имена Дуровых и В. Лазаренко, Карандаша и Ю. Никулина, Б. Эдера и И. Бугримовой, Е. Милаева и В. Волжанского, М. Запашного и В. Шемшура и многих, многих других. Конечно же, ни докладчик, ни выступавшие не могли назвать всех ветеранов, многие из которых присутствовали в зале, представителей среднего поколения артистов, молодежи, интересно заявившей о себе, но и в их адрес звучали аплодисменты. Отмечались замечательное трудолюбие мастеров манежа, их горячая преданность своему искусству, постоянное стремление к новому. С большим подъемом участники торжественного собрания приняли приветственное письмо Центральному Комитету КПСС, Президиуму Верховного Совета СССР, Совету Министров СССР, товарищу Л. И. Брежневу. В письме, в частности, говорится, что деятели цирка отдадут все силы и помыслы дальнейшему развитию советского искусства, внесут достойный вклад в идейное И эстетическое воспитание трудящихся, в полной мере осознавая серьезность и величие задач коммунистического строительства. На празднование 60-летия советского цирка прибыли представители социалистических стран: делегации из Болгарии во главе с генеральным директором болгарских цирков Гайчо Биневым, из Венгрии во главе с директором венгерских цирков и варьете Шондором Герофе, из Вьетнама во главе с генеральным директором цирков Нго Нгак Сингом, из Германской Демократической Республики во главе с генеральным директором «Центральциркус» Отто Нетцкером, из Корейской Народно-Демократической республики во главе с заместителем директора Пхеньянского цирка Ким Ен Ельем, из Кубы во главе с секретарем партийной организации циркового училища Фариньясом, из Монголии во главе с генеральным директором цирка Норовцеремом, из Польши во главе с директором отдела цирков «Зегнеер» Т. Ностем, из Румынии во главе с генеральным директором румынских цирков А. Иозефином, из Чехословакии во главе с работником Центрального комитета КПЧ Юсифом Бурешем. Все члены делегаций приняли участие в работе международной научно-практической конференции, посвященной 60-летию советского цирка. На ней в качестве наблюдателя присутствовал представитель из Югославии сотрудник фирмы «Ташмайдан» (управление спортивными залами) Прибишич Неджо. С докладом на конференции выступил доктор искусствоведения Ю. Дмитриев, были заслушаны сообщения советских и зарубежных деятелей циркового искусства.  

[Александр Рыбкин]

Невыдуманный цирк

 

Книжка известного режиссера советского цирка, народного артиста РСФСР Марка Соломоновича Местечкина невелика. На тридцати четырех страничках поместились тексты двадцати восьми новелл.

 

Автором предпосланы следующие строчки: «В этой книжке нет ни слова вымысла. Все, о чем здесь рассказывается, происходило на моих глазах во время многолетней работы в цирке. По мере возможности всюду названы подлинные имена и фамилии героев. Если же в некоторых случаях они опущены, читатель легко догадается почему». Подтвердить правильность этих слов сможет каждый, кто близко знает цирк. Рассказы о людях манежа сразу же привлекают к себе внимание любопытным содержанием, художественной выразительностью, а главное — большой искренностью, непосредственностью, душевной теплотой, Читая эту книжечку, мы встречаемся с широко известными в нашей стране да и за ее рубежами мастерами циркового искусства: В. Дуровым, Б. Эдером, М. Румянцевым, В. Филатовым, О. Поповым, И. Лерри, В. Волжанским, А. Александровым-Федотовым, Ю. Никулиным и М. Шуйдиным, с незабываемыми: А, Буше, Н. Лавровым и многими другими артистами и работниками цирка. Встречаемся с ними не только на манеже, а и вне его — за кулисами, в жизни, в повседневном быту. Знакомимся с ними и как с артистами и, может быть, впервые встречаемся, как с интересными людьми. Причем каждый раз поводом для такой встречи или знакомства служит, казалось бы, мелкий факт, а то и совсем пустяковый случай. Но автор умеет увидеть за ним и показать читателю яркий эпизод, позволяющий увидеть в его героях недюжинных людей: внимательных, отзывчивых, добрых, смелых, находчивых, самоотверженных, верных товарищей, людей, горячо любящих работу, преданных своему делу. При вдумчивом чтении не трудно в ряде новелл увидеть «вторую глубину». Содержание их богаче, чем кажется с первого взгляда. Удачно сделаны концовки новелл: «Без лонжи», «Любимый тигр», «Под водой», «Любовь к искусству». Они не только поражают неожиданностью, но и озаряют светом тонкого юмора и человеколюбия содержание этих невыдуманных рассказов. Новеллы Марка Местечкина предельно правдивы. И поэтому непостижима досадная «накладка», допущенная автором в новелле «Одержимый». В ней он авторитетно заявляет, что «солополетчиков нет» и «что их не может быть вообще, так как в воздушном полете без партнеров не обойтись». А ведь самый первый воздушный полетчик француз Ж. Леотар (1838—1861), зачинатель жанра, был солополетчиком. Больше того, в истории русского и советского цирка известны солополетчики — такие, как П. Никитин, Ф. Егоров, Д. Чернов, И. Демидов, Н. Винкин, Н. Красовский, Ф. Морозов, В. Перевозчиков. Последнего зрители видели в цирках страны и после Великой отечественной войны. Пожалуй, у каждого читающего новеллу «Чудо на улицах Штутгарта» вызовет усмешку утверждение, что медведь-мотоциклист, выруливший из цирковых ворот, помчался по мюнхенским улицам» (откуда появились в Штутгарте «мюнхенские улицы»?). Надо сказать об удачных по стилю рисунках художницы Е. Антимоновой, которые выглядят как зарисовки на полях рукописи. Однако далеко не все рисунки связаны с текстом. Порой они расположены бессистемно и почему-то изображают только клоунов. Если клоун, делающий комплимент, на первый взгляд как будто соответствует заголовку новеллы «Улыбка артиста», то, по существу, он не имеет никакого отношения к ее содержанию — в новелле говорится о канатоходце В. Волжанском. А какое отношение имеет клоунесса-антиподистка к новелле «Укротитель» о дрессировщике Б. Эдере? И совсем неуместна веселая клоунесса, жонглирующая шариками, как иллюстрация к рассказу «Похороны пальца» о несчастном случае на манеже с каскадером А. Геллером и находчивости клоуна Н. Лаврова. Будем надеяться, что при переиздании, которого книжка «Невыдуманный цирк» определенно заслуживает, имеющиеся недочеты будут устранены. В заключение хочется сказать о том, что книжка «невыдуманный цирк» (редактор А. Устинова) являет пример того, как вроде бы случайные, мелкие, даже анекдотического характера факты создают яркие, верные по тону и глубокие по мысли рассказы о цирке, о его людях. ЛЕОНИД ПРОКОПЕНКО

[Александр Рыбкин]

На пути к новому зрителю

 

Мне и моим товарищам артистам неоднократно приходилось работать в передвижных цирках. Поэтому нам близки многие вопросы, поднятые в статье К. Алексеева «Под куполом шапито», опубликованной в девятом номере журнала.  

Действительно, популярность представлений на манеже растет. Всем давно ясно, что необходимы встречи с публикой, ждущей нас в сотнях городов, где еще никогда не видели настоящего цирка. Могут возразить, что в небольших городах целесообразнее ставить цирковые представления на стадионе. Но, честное слово, мне еще не приходилось, участвуя в этом зрелище, ощущать радостное чувство контакта со зрителями трибун, отстоящих от тебя на десятки метров. А вот видеть недовольных, слышать нелестные отзывы о неполноценном спектакле — приходилось. Ведь исполнители далеко не всех жанров могут работать на стадионе, да и те, кто выступает на нем, не в силах показать полностью свое мастерство. Такие представления только подрывают любовь к цирку у зрителей и оставляют чувство горечи у артистов. Поэтому я за шапито! Правда, думается, не все они должны быть обязательно самостоятельными предприятиями. Почему бы некоторым циркам, в частности тем, которые не всегда гордятся аншлагами, не хранить зимой конструкции шапито мест тысячи на полторы? А летом, после закрытия сезона, такую передвижку будет обслуживать штат стационара: музыканты оркестра, униформисты, билетеры и другие. Увидеть же программу сможет публика трех-четырех ближайших городов. Это одна из возможностей несколько сократить иногда довольно продолжительный активный сезон работы стационара, обеспечить его рентабельность, особенно если заблаговременно решить вопросы рекламы для привлечения публики. Нам довелось работать в Болгарии в передвижке, вмещавшей три тысячи зрителей. За три с половиной месяца грузинский коллектив и аттракцион Виктора Тихонова показали свое искусство в семнадцати городах. И везде при полном зале. А ведь работали зачастую в городах, где населения-то всего 10—15 тысяч человек. Четыре-пять дней выступлений и два дня на переезд! Утром, после закрытия шапито, на его месте — чистая площадка. И поэтому нас очень удивляло, когда по окончании работы наших цирков «Арена» или «Салют» мы видели, что конструкции передвижек разбирались два-три дня и грузились, мягко говоря, без особой торопливости. Помню десять-пятнадцать лет назад та же «Арена» была вдвое мобильнее. А ведь за это время возросли и опыт и техническое оснащение наших передвижных цирков. Хочется надеяться, что хорошая организация переездов в дальнейшем позволит нашим шапито обслуживать все больше и больше новых зрителей. А уж мы, артисты, сделаем все от нас зависящее, чтобы приезд в город цирка был настоящим праздником. А. МЧЕДЛИШВИЛИ, заслуженный артист Грузинской ССР, руководитель номера «Художественно-акробатическая группа»

[Александр Рыбкин]

Путь в шестьдесят лет С высказывания о цирке А. В. Луначарского, с «манифеста» клоуна В. Лазаренко и фотографий, относящихся к первым годам Советской власти, начинается экспозиция выставки, посвященной юбилею советского цирка. Открылась она в Московском стационаре на Ленинских горах. Зрители, приходящие на представления, могут познакомиться с тем, как шло становление и развитие нашего цирка, Рассказано об этом лаконично — языком фотодокументов и краткими выдержками из высказываний видных мастеров искусства. Здесь представлены фотографии исполнителей, чьи имена вошли в историю цирка. Один из разделов посвящен годам Великой Отечественной войны. Посетители видят фотографии репризы Карандаша, высмеивающей фашистских вояк, выступления артистов перед бойцами и тех номеров, которые были созданы в трудное военное время. Мирные годы принесли новые успехи советскому цирку. Выставка знакомит нас с наиболее интересными выступлениями на арене исполнителей самых разных жанров, с портретами ведущих мастеров, фотодокументами, отражающими связи артистов с тружениками города и села. В частности, есть фото, сделанные во время поездки коллектива под руководством Э. Кио на строительство БАМа. Выставка подготовлена Всесоюзным бюро по пропаганде советского цирка. На ней экспонируются черно-белые и цветные фото, слайды. Широко представлены рекламные плакаты, столь же красочные, как само искусство манежа.  

[Александр Рыбкин]

Артист Александрийского театра Владимир Николаевич Давыдов Если вы вздумаете поинтересоваться, когда и при каких обстоятельствах знаменитый драматический артист Александрийского театра Владимир Николаевич Давыдов выступал на эстраде с шуточным балетным танцем; если вам понадобится справка, в каком году и по какой причине малоизвестный эстрадный театрик Петербурга был переименован и перепродан другому владельцу; короче говоря, если вам захочется составить картину пестрой, разнородной, переменчивой петербургской и петроградской эстрады из воспоминаний очевидцев, участников позабытой журнальной хроники и затерянных случайных свидетельств, — тогда вам надо написать или позвонить скромному немолодому ленинградцу, с которым мне и хочется вас познакомить. Переход судов Балтийского флота из занятого немцами Таллина в Ленинград в августе сорок первого года стал одним из самых героических и трагических событий минувшей войны. Корабли были загружены сверх всякой меры. Множество судов, больших и малых, шли по открытой равнине моря, а немецкие бомбардировщики волна за волной пикировали на медленно ползущие цели. Транспорты горели, тонули. Уцелевшие пытались оказать им помощь — и гибли сами. На одном из торпедных катеров находился военный инженер Герман Александрович Иванов. В биографии человека можно выделить несколько «течений». Одно — официальное, анкетное: механический факультет мореходки; плавание на судах торгфлота в зарубежные порты; Ленинградский электротехнический институт — специальность корабельного электротехника; служба на флоте, война; ныне — инженер-полковник в отставке. Другое «течение» — неофициальное, не анкетное. Но именно оно откроет нам мир интересов этого человека. Отец водил его, еще подростка, в «Аквариум», в Народный дом, в зоопарк, где на открытой сцене в представлениях участвовали не только актеры, но и животные. Побывали и в Луна-парке на Офицерской; здесь находились первые в России «американские горы», а под ними — «мельница любви», темные пруды, по глади которых под сводами гротов скользили на маленьких плотиках парочки. Нет, не думал отец, что его собственная склонность превратится в пожизненную страсть сына, в предмет не только увлечения, но и серьезного изучения. Семья жила в доме, где квартировали официанты, швейцары, дворники. Возраставший интерес к пестроте и разнообразию развлекательного искусства побуждал юношу расспрашивать стариков, взывать к их памяти. И старики, вспоминая былое, охотно рассказывали благодарному слушателю захватывающие истории. Однажды Герман обнаружил в отцовской библиотеке книгу «Деловой и веселящийся Петербург». Заботы делового Петербурга оставили его равнодушным. Зато хроника веселящейся российской столицы вызвала жадный интерес. Эта книга стала для молодого человека чем-то вроде Брема, которым увлекались сверстники. Места народных празднеств и гуляний, маленькие эстрадные театры, варьете, артистические кабаре, сады и парки с концертными программами, даже ресторанная эстрада — все это стало предметом его постоянного изучения. История петербургской эстрады сочеталась здесь с ее географией. Молодой исследователь выявлял и фиксировал такие адреса, которых ныне в Ленинграде просто не существует. Он начал записывать разысканную информацию, сначала в тетради, потом и на карточки. Урывая время для любимого занятия, Герман Александрович увлеченно рылся в старых газетах и журналах, вчитываясь не только в театральные рецензии и концертную хронику, но не пропуская и отдел рекламы. Так родилась его уникальная коллекция: более двенадцати тысяч карточек, сотни тетрадей — в них фиксируются более обширные сведения. Все карточки Иванова заполнены аккуратным, разборчивым почерком; размер букв, строгая горизонтальность строк, интервалы между ними — неизменны. Говорят, в почерке виден характер человека. Достаточно посмотреть на карточки Германа Александровича, чтобы понять: этот человек обл.адает тем упорством и терпением изыскателя, какие необходимы, чтобы превратить такую коллекцию из увлечения в подлинно научное исследование. Хочу вас уверить: содержимое карточек — вовсе не только информация о возникновении, существовании или конце какого-нибудь театра-кабаре или масленичного балагана, хотя и в такой информации количество здесь давно перешло в качество. На карточках — судьбы актерских коллективов, начинаний, чья-то короткая слава, чьи-то несбывшиеся надежды. Маленькие истории человеческих судеб. Удивительные биографии людей, которые вряд ли могли думать, что имена их станут когда-нибудь объектом изучения, а дела — достоянием истории. В 1845 году в Петербурге появилась особа голландского происхождения Софья Тер-Реген. Своей красотой, статной фигурой и точеными белыми ручками она пленила купца 2-й гильдии Гебгардта и стала его женой. Вскоре перед зданием Александрийского театра появился снятый с колес фургон. Из него доносились дурманящие обоняние ароматы. Спеша на представление водевиля с участием своего любимца Мартынова, петербуржцы заглядывали в фургон и обнаруживали прекрасную кондитершу, которая сама пекла и сама же с улыбкой подавала гостям вафли из ванильного теста, изготовленные по собственному рецепту. Здесь всегда толпился народ всех сословий. Впрочем, Софья Гебгардт вскоре забросила вафельный фургончик и вместе с мужем занялась приобретением и демонстрацией диких зверей и всевозможных уродцев (пятиногого теленка, обросшую волосами женщину). Открыла анатомический музей. Устроила театр марионеток — в печати он именовался механическим театром. Но супруги не остановились на этом и приобрели небольшой домик на берегу Мойки, чтобы вместо механического театра устроить здесь некие «комплексные» развлечения с танцами и прочим. Судьба этого начинания комична. На карточках Иванова выписка из газеты «Голос»: «Недавно разнесся слух, что реформатское общество, воздвигнувшее великолепную церковь у самого почти подъезда домика г-жи Гебгардт, намерено дать ей 12 тысяч рублей для того, чтобы она снесла этот домик и освободила благочестивых реформатов от соблазнов, которым они могут подвергнуться во время входа во храм... Из достоверных источников нам известно, что реформатское общество собственно не стесняется соседством г-жи Гебгардт. Его возмущает более всего то обстоятельство, что домик этот, дозволенный на 10 лет для детского театра, превращен в танцкласс и потому реформатское общество хлопотало о восстановлении первоначального характера этого заведения». Я, пожалуй, не стал бы вовсе упоминать веселую госпожу Гебгардт в этих заметках об уникальной коллекции, если бы не одно обстоятельство. В 1865 году, отступившись от домика на Мойке, предприимчивая голландка добилась аренды на землю в Александровском парке столицы и учредила здесь... петербургский зоопарк. Он торжественно открылся первого августа того же года в присутствии высоких гостей и духовенства. В то время многие увеселительные заведения Петербурга были закрыты, и народ охотно хлынул в зверинец, где играл духовой оркестр, зимой открывался каток и имелась «молочная ферма» с молочными продуктами из Голландии. Ну и конечно — крокодилы, леопарды, диковинные птицы, обезьяны. Вот другой персонаж, чья жизнь запечатлелась, пожалуй, только на карточках Иванова: Петр Вионирович Тумпаков. Начал свою деятельность в том же зоопарке половым. Потом в долг купил постоялый двор и трактир с крепкими напитками. Начал богатеть. Купил кафешантан Марцинкевича, театр-буфф, где стала выступать Вяльцева, кафешантан «Аполлон», Панаевский театр, устроил там «Зимний буфф» с опереттой. В конце концов стал миллионером. Это не мешало тому, что, прослышав о талантливом провинциальном актере Николае Монахове, выступавшем на эстраде, Тумпаков предпринял значительные усилия, чтобы заполучить молодого актера к себе, в Петербург. Так взошла звезда великого в будущем советского артиста. То же проделал Тум-паков и с актером Вавичем. Ему хотелось — и удавалось — открывать не только театры, но и таланты. А карточки Иванова беспристрастно запечатлели его судьбу. Я сознательно рассказал о двух далеко не первостепенных персонажах картотеки, чтобы показать ее разработанность, обстоятельность, широту охвата материала. Разумеется, значительно шире представлены здесь петербургские эстрадные звезды первой величины — Н. Тамара, G. Пальм, М. Рахманова, А. Полонский, К. Гибшман, А. Алексеев... И, конечно, куда подробнее причудливых заведений мадам Гебгардт зафиксированы на карточках детали биографий «Бродячей собаки», «Кривого зеркала», заведения искусственных минеральных вод Излера, где устраивались эстрадные концерты и представления (годы его существования — 1843-1876). По крупицам собраны сведения о садах развлечений с эстрадами и маленькими театрами — «Аркадии», «Ливадии», «Аквариуме», Луна-парке... Здесь же, в собрании, — отражение истории петербургской эстрады в художественной литературе. Впрочем, в картотеке — отнюдь не только маленькие увеселительные заведения, но и... Мариинский театр. Почему он попал в коллекцию? В предреволюционные годы на его сцене не раз проводились благотворительные спектакли-маскарады, капустнические вечера с участием знаменитых артистов столицы. Здесь, на императорской сцене, Савина устраивала спектакли-маскарады в пользу учрежденного ею «убежища для престарелых артистов». В. Н. Давыдов пел в один из тех вечеров опереточные куплеты, появлялся в женском платье и исполнял балетный танец. На другой карточке — несколько строк из журнала «Театр и искусство» за 1911 год: «Сегодня обычный большой маскарад Театрального общества. В числе прочих номеров программы будет борьба, в которой примут участие все премьеры Александрийского и других казенных театров. «Суперарбитром» согласился быть А. И. Куприн». Одним словом, ценнейшую коллекцию собрал и продолжает пополнять Г. А. Иванов. Многие часы проводит он в библиотеках, расшифровывая «белые пятна», целенаправленно разыскивая недостающую по тому или иному вопросу информацию. Я убежден: когда коллектив компетентных авторов приступит, наконец, к созданию долгожданной эстрадной энциклопедии, им не обойтись без уникальной картотеки и консультаций ленинградца Германа Александровича Иванова. Юрий Аланский

[Александр Рыбкин]

На суд читателей Живет в Нижнем Тагиле Евгений Сергеевич Кузнецов. Работает художником на металлургическом комбинате. Познакомились мы в 1976 году во время моих гастролей в его родном городе. Как это было? Однажды в гардеробную вошел молодой человек, представился и сказал: —   Простите, я занимаюсь в самодеятельности. Жонглирую на свободной проволоке и увлекаюсь балетом... —   Балет любят многие, а жонглировать умеет далеко не каждый, не правда ли? — спросила я, видя его смущение. —   Правда-то правда. Но вы вот смогли же объединить танец и воздушную гимнастику... Завязался разговор об искусстве. И вдруг мой собеседник сказал: —   Видите ли, я художник и мне хочется нарисовать ваш портрет. —   Сразу же? —   Ну хотя бы начать сегодня... Он сделал несколько набросков, а на другой день принес холст, краски, и моя гардеробная превратилась в маленькую мастерскую. Евгений Сергеевич работал, мы разговаривали. Вернее, говорила я, а он лишь изредка ронял две-три фразы, то о разнице в решении балетных и цирковых спектаклей, то о их красках, то о художниках, рисовавших актеров театра и манежа. Сеансы продолжались. Этюд постепенно превращался в картину. Закончились мои выступления. Я уехала, а Евгений Сергеевич остался в городе, который запомнился мне зданием цирка, отражающимся в озере, где погожими вечерами — ведь приходилось позировать и после представлений — к зданию бежит лунная дорожка. Через некоторое время пришло письмо от моего друга — художника из Нижнего Тагила: «После вашего отъезда увлекся цирковой темой. Рисую жонглеров, акробатов, гимнастов, иллюзионистов. Работается трудно, но я не унываю: работаю и мечтаю о том, что, может, когда-нибудь мои картины и ваш портрет будут выставлены в нашем цирке». Прошло три года. Недавно я получила очередное письмо из Нижнего Тагила с фотографиями картин Евгения Сергеевича. Очень хочется, чтобы подлинники увидели все, кто любит цирковое искусство, как любит его сам художник. Но это, наверное, дело времени, и потому передаю пока некоторые из фотокопий полотен Кузнецова на суд читателей вашего журнала. ЛЮБОВЬ ПИСАРЕНКОВА, артистка цирка