Перезагрузки Матриц..
«Девочка и слон».
Компания «Росгосцирк».
Режиссер-постановщик Полина Стружкова,
художественный руководитель коллектива Таисия Корнилова,
художник Нана Абдрашитова, балетмейстеры Евгений Кулагин и Иван Естегнеев,
композитор Николай Голутвин.
Сцена из программы.
Фото — архив Росгосцирка.
Премьера новой программы Росгосцирка в Сочи — событие рубежное для компании, для цирковой отрасли в целом и лично для Юрия Квятковского. Причина в том, что «Девочка и слон» открывает череду новых программ, заявленных как «перезагрузка» компании, а Юрий Квятковский, верный цирковому духу чуть ли не со студенческой скамьи и оказавшийся в должности главного режиссера крупнейшей в мире цирковой компании в начале этого года, получил возможность для реализации своего художественного кредо. За полгода Квятковский выстроил внятную перспективу по театрализации и переосмыслению цирка на ближайшие месяцы, и в числе «десантирующихся» на манежи по всей стране такие известные театральному и почти неизвестные цирковому миру заслуженные имена — Николай Рощин, Максим Диденко, Олег Глушков, Жанна Шмакова, Мария Литвинова и Вячеслав Игнатов, Мария Трегубова, Павел Семченко, Галина Солодовникова и другие.
Тут нужно понимать, что в стране, по сути, только три институции, существенно влияющие на облик цирковой индустрии — Большой Московский цирк в ведении братьев Запашных, Цирк Никулина на Цветном бульваре как частное предприятие, и громадная, располагающая площадками по всей стране компания Росгосцирк, наследница Союзгосцирка. О частных компаниях речи нет — их продукция в пределах шапито и парков развлечений спорна и, как правило, неблаговидна.
Цирковая отрасль смотрит на изменения в Росгосцирке с оторопью, ревностью и надеждой. Попытки новой команды сотрудников сдвинуть неповоротливого государственного колосса с мертвой, давно ушедшей в песок точки похожи на реальные намерения, а не на желание усидеть на теплых должностях. Со времен Славы Полунина и Вадима Гаглоева, тоже когда-то нацеленных на реформы, Росгосцирк прозябал в руках функционеров, сменявших друг друга. Новый генеральный директор Владимир Шемякин — на вид такой же функционер, но при этом собрал вокруг себя команду мечтателей. А как известно, только с мечтателями можно сдвинуть горы.
Смысл затеянных перемен сводится к простой формуле: цирки разные нужны, цирки разные важны. Сам список заявленных постановщиков не предполагает ни единого содержания, ни единых стиля и формы. Невозможно предположить, что спектакль Олега Глушкова будет похож на спектакль Жанны Шмаковой, что Павел Семченко придумает что-то в духе Марии Трегубовой. Все приглашенные в Росгосцирк художники — люди со своим неповторимым, а потому ценным в условиях перезагрузки, взглядом на искусство. И у каждого из них цирк точно будет понят и освоен особенным образом. А это означает, что в обозримом будущем у Росгосцирка появится двенадцать совершенно разных цирковых спектаклей. Интрига как раз в том, какими они будут.
Премьера постановки «Девочка и слон» — первой из заявленных новых программ — состоялась в Сочи. Она случилась в закрытом режиме, но взглянуть на предвестника «новой волны» в государственной компании из Москвы прилетели все, кто хоть чем-то занят на сегодня в отечественном цирке.
Сцена из программы.
Фото — архив Росгосцирка.
В цирке нет ничего само собой разумеющегося из того, что имеется в театре. И главное препятствие — не свет и звук, но люди, артисты цирка, за малым исключением волей обстоятельств закрытые от всякого мира, кроме циркового. Кастовость и династийность, пусть и постепенно уходящие, — его мерило и критерий. А оттого любой «чужак» воспринимается не просто с прищуром, но как опасный завоеватель. Ему придется не только завоевывать — службы, артистов, манеж, животных, — но буквально идти по минному полю подвесов, страховок, особенного реквизита, ворчания униформы, самочувствия животных и специфической цирковой ревнивости.
Хрупкая девушка Полина Стружкова на роль завоевателя годилась меньше всего, но именно она оказалась застрельщиком — и смогла вникнуть, убедить, вдохновить и выйти из этой истории творцом-созидателем. Ее терпеливая настойчивость подарила Росгосцирку спектакль, которого у него не было последние лет тридцать. Справедливости ради — Стружковой достался прекрасный коллектив. Гибкость и открытость Андрея Дементьева-Корнилова и его коллег новшествам — из числа достойных подражания и большая редкость в пределах компании. Трансформация, которая произошла с ним, говорит о том, что чудеса возможны, а будущее цирка вполне может быть радужным. И, казалось бы, что уж такого — для театрального режиссера поставить спектакль в цирке, а для цирковых согласиться присвоить театральное мышление. Но такова уж специфика цирка, что рождающееся между ними взаимодействие — обоюдный подвиг.
Повесть Куприна оказалась территорией, взаимно близкой. Слон как мечта заболевшей девочки о цирке, цирк — как источник фантазий — больных, пугающих, несбыточных и манящих, а фантазии — как путь к выздоровлению. Полина Стружкова изначально создавала спектакль, близкий детской аудитории, но не заигрывала и не сюсюкала (впрочем, она никогда этого не делает). Простота сюжета и постоянное выстраивание фокуса детского внимания на самых разных уровнях превращают спектакль в почти детективную историю, в которой ребенок не перестает надеяться, что несмотря на все препятствия Девочка выздоровеет и попадет в цирк.
Сцена из программы.
Фото — архив Росгосцирка.
Художник Нана Абдрашитова выстраивает атмосферу детской. За высокой филенчатой дверью-форгангом — весь остальной мир взрослых. По эту сторону — мир детской с игрушками и лошадками-качалками. По-театральному созданный уют откликается в цирковом пространстве: с первых минут форганг утрачивает свое функциональное значение, теперь он — часть общей декорации, в которой первична история Девочки.
Для придуманной Стружковой истории требовалась настоящая актриса, ведь Девочка у режиссера практически не уходит за кулисы, присутствует в каждом фрагменте, взаимодействует с артистами живо и непосредственно. И она нашлась — воздушная гимнастка Анастасия Андреева оказалась выразительной, пластичной исполнительницей, умеющей в каждое мгновение своего существования на манеже рассказывать и выстраивать историю. Сочетание травестийной хрупкости и цирковой гуттаперчевости актрисы тут работает на сюжет: за нее волнуются, ей сопереживают, ей помогают (в какой-то момент — прямо буквально, аплодисментами поддерживая ее намерение удержать баланс на шаре). Ее выстроенные отношения с персонажами своих фантазий и определяют драматическую коллизию спектакля.
Но если юная Анастасия Андреева органично восприняла необходимость существования в роли, то Андрей Дементьев-Корнилов в роли Папы и Анастасия Дементьева-Корнилова — Мама прыгнули выше головы: вряд ли прежде им приходилось столь продолжительно и непрерывно существовать в драматическом образе. Придуманная словно костыль фигура Рассказчика (Павел Чукреев), всегда уязвимая в цирке, оказалась во-многом избыточной, но хотя бы была сыграна и проговорена вживую, спокойно и вкрадчиво, без всяких цирковых пластических и интонационных штампов, а главное — в режиме живого звука, а не под обычную в цирке наговоренную невесть кем фонограмму. Оправданный ход превращения Рассказчика в Доктора не был развит, а жаль — Рассказчик мог бы войти в спектакль как полноценный персонаж.
Театральный способ существования пришлось примерить почти всем артистам. Они как участники спектакля не просто отрабатывают свои номера, но появляются по ходу действия как персонажи, несущие смысловую нагрузку. Жонглеры (руководитель Рустем Галеев) здесь — язвительные и проказливые шутники, канатоходцы (руководитель Юрий Краснов) — бескорыстные и верные помощники, а клоун (Армен Асирянц) — добрый друг, советчик и наставник.
Сцена из программы.
Фото — архив Росгосцирка.
Драматические функции принимает на себя не только кордебалет — шумная карнавальная ватага в черно-белом разрешении, — но даже оркестр в составе четырех музыкантов. Музыкальный строй спектакля — это и спор, и конфликт, и столкновение. Оркестр у Стружковой — персонаж, движущийся в пределах игрового пространства, активно вмешивающийся и чуть не подмигивающий артистам. Кордебалет — коллективное воплощение цирковой игры, в которой есть место шуткам, взаимному соперничеству, участливому вниманию, а главное, принципиальной заинтересованности в том, что же из этой истории выйдет.
За осмысленное существование цирковых артистов в манеже вместе со Стружковой боролись балетмейстеры Евгений Кулагин и Иван Естегнеев, и результат их усилий поразителен. Цирковые, обычно отрабатывающие свой номер и после уходящие в гримерки до парада-алле, приняли ситуацию сквозного существования в роли. И в этом спектакле их рекордный трюк — не в тройных сальто, но в достигнутой иной пластической выразительности, в обретенном (во многих случаях) умении разговаривать языком тела. В коллективе Дементьева-Корнилова возник словно общий настрой, какой-то явно ощущаемый задор попробовать существовать по-другому. Дело тут не только в принятии нового, но и в переосмыслении старого, привычного. Сложно не оценить, насколько выиграли номера, которые стали короче. Утрата многоступенчатой и порой однообразной цепочки трюков никак не сказалась на восприятии номеров, а сами трюки зазвучали явственнее и ярче, а потому все до единого превратились в особенные.
Наверное, впервые номер Аиды Гаджимирзаевой и Вадима Колодочкина зазвучал в России как поэма конному цирку. Их вороные кони вылетают на манеж словно свободные от всякой упряжи (темные легкие недоуздки не в счет), будто только что из туманного ночного, табун. Магическое притяжение этих развевающихся грив и хвостов оказалось, почему-то, осмыслено художником спектакля в национальных мотивах, хотя в роли демиургов-дрессировщиков так и просятся маги или заклинатели. Кони Гаджимирзаевой и Колодочкина показывают три с половиной, хотя и сложных, трюка — их главное достоинство в поведении животных и достигнутой постановочными эффектами абсолютной красоте зрелища. Стихийность и свобода прекрасных созданий природы не перекрываются и не пресекаются дрессировщиками, сумевшими преодолеть свое стремление к обязательному и множащемуся трюку. Шероховатости здесь не «грязная работа», но необходимый и обоснованный элемент зрелища, позволяющий поверить в гармонию взаимодействия дрессировщиков и животных. Эти кони — мечта, и когда Девочка кормит одного из них морковкой, вряд ли в зале остается хоть одна душа, которой не хочется сделать то же самое.
Сцена из программы.
Фото — архив Росгосцирка.
Метания на срезе реальности оказываются продуктивным ходом для циркового спектакля — цирковые жанры здесь не сами по себе, но как часть многообразного мира, прорывающегося из реальности в фантазии. Мечта о пирожных недостижима и сладка одновременно — пирожные тут в очаровательных рюшечках, складочках и оборочках от Наны Абдрашитовой устраивают головокружительный партерный полет (руководитель Максим Добровицкий). Жонглерские булавы буквально посягают на пространство вроде бы защищенной кровати — прорезают ее своими диагоналями, запирая, сковывая движения Девочки. Безобидная мебель оказывается прибежищем страшного крокодила и бесконечного желтого питона. Жутковатая фантасмагория прорывается в феерической сцене-танце, когда вместо одной кровати на манеже оказывается пять, а Девочка в ужасе смотрит на еще четырех таких же девочек-призраков, как она сама. Театр, цирк и современный танец сплавляются неотличимо в диком кружении на манеже, приправленном эволюциями кидающихся подушками жонглеров.
Драматические отношения внутри фантазийного мира для Стружковой — повод попробовать в цирке и неслыханное. Когда приятные сны сменяются страшными, на манеже разворачивается гигантский белый шатер. И поначалу кажется, он должен укрыть Девочку как пологом, но нет — это очередной кошмар. На стенах его — фантасмагорические тени чудовищ, от которых бежит и отмахивается Девочка. И пусть этот трюк кажется вставным в общий строй спектакля — для детского взгляда он чуть ли не самый яркий, а для практиков — наглядное доказательство: театр теней возможен в цирке!
Мечта о слоне здесь тоже разная, ее словно пробуют на вкус. В первой сцене слон — это просто плюшевая игрушка, ближе к середине — механическая гигантская кукла, и только в финале — самый что ни на есть настоящий, гигантский и живой.
Появление слона производит ошеломительное действие. К этому моменту Девочка уже почти оправилась, машет стоящему над форгангом Папе, превратившемуся в мечтах в шпрехшталмейстера-директора, встает, поддержанная аплодисментами публики, на один из двух катящихся по манежу шаров и начинается балансировать. И тут двери комнаты распахиваются, и сквозь туман проступает та самая мечта — большущий, самый что ни на есть настоящий слон.
Сцена из программы.
Фото — архив Росгосцирка.
Слониха Претти неспешно вышагивает на манеж. Рядом с ней нет дрессировщика — в этот момент Андрей Дементьев-Корнилов спускается с форганга за кулисы и даже не видит, что делает его животное. Претти подтягивает к себе второй шар, встает на него всеми четырьмя ногами и потихоньку катится в центр к такой же балансирующей Девочке на шаре. Пикассо рыдает. А слониха подтягивает к себе хоботом тумбу, переходит на нее и встает на задние ноги. Вот уж кто точно перезагрузился для этого спектакля…
Цепочка этих трюков феноменальна, уникальна — какие там еще слова найти, чтобы выразить… Но главное — она подана как настоящая кульминация спектакля. В Сочи зал, заполненный лишь на треть и все только профессиональной публикой и членами их семей, забыл дышать и разразился одобрительным гулом, а это дорогого стоит.
У Корниловых 30-летняя Претти и 11-летняя Марго работают в бешеном темпе, играючи исполняют трюки и не упускают случая взять от жизни свое. Дрессировщику удается сделать с ними главное — в исполнении этих двух слоних работа на манеже оказывается интригующим взаимодействием, в котором между трюками проступают и юмор, и шутка, и высокий интеллект всех участников.
Спектакль искрится сдержанным хулиганством. И если Пикассо рыдает, оттого что на его картине нет слона, то Малевич точно восторженно улюлюкает воздушным супрематическим гимнастам под предводительством Мамы. Постановщики не смущаются, будто в кино, поддержать выход лошадей наложенным цоканьем копыт и дружелюбным фырчанием, заставить стильно одетый оркестр после конфликта со швыряющимся кроссовками клоуном кидаться туфлями на шпильках, запустить в зал бумажные самолетики как символ близкого, понятного и радостного детства, а к хвосту последнего уходящего за кулисы слона прицепить вереницей весь кордебалет.
Сцена из программы.
Фото — архив Росгосцирка.
После триумфальной встречи со слоном Девочка обретает уверенность в том, что ее путь — в цирк. И взлетает под купол цирка на фантастическом звездолете, исполняя нехитрые трюки на оригинальном реквизите. Финал здесь бравурный и радужный, подкрепленный сладенькой песней о том, что «на свете есть волшебная страна». Атмосферному спектаклю, а именно таким он случился у Стружковой, необязательно завершаться под фанфары, и, возможно, это даже понимает режиссер. Но тут цирк встал на дыбы, запереливался всеми своими красками и опять громко сказал, что в пределах манежа человек — это сверхчеловек, даже если он хрупкая Девочка.
Новая постановка далека от радикального переосмысления циркового искусства, как того ждали кто с надеждой, кто с ужасом. Цирк узнаваем, драматургическая линия выдержана, артисты на высоте, постановочная часть продумана, а в основе внятная история, близкая очень широкому возрастному диапазону. Остается ждать, когда «Девочка и слон» выйдет к зрителю.