София — Москва» в Московском цирке на Цветном бульваре
Довелось мне в Лодзи побывать не представлении Большого польского цирка. В программе, кроме польских, выступали болгарские артисты, исполнявшие три номера: акробатику с подкидной доской, эквилибр с першами и игру с хулахупами. Все три номера показывала одна труппа.
Парад-пролог представления «София — Москва» в Московском цирке на Цветном бульваре.
Фото А. ШИБАНОВА
Очень понравилось, как цирк принимал посетителей: обязанности билетеров исполняли униформисты — красивые молодые люди, одетые в нарядные костюмы. Это сразу придавало предстоящему представлению праздничность.
В программу включались технически достаточно сильные номера. Была в ней смешанная группа хищных зверей: лев, львица, черная пантера, два леопарда, рысь (дрессировщик Г. Велюшко). Выступали лошади, дрессированные на свободе — шесть больших и шесть пони (дрессировщик Биесюк), медведи (дрессировщики Брининг), шимпанзе (дрессировщик Гедройц), пудели (дрессировщики Гонтаж). И, конечно, в представлении принимали участие акробаты, гимнасты, эквилибристы, жонглеры, клоуны.
Не стану описывать каждый номер, назову только те, какими наши цирки, к сожалению, не располагают. Прежде всего это номер, который со своими питомцами демонстрирует Гедройц. Обезьяны у него перекидываются мячом и бьют мяч об пол, делают сальто-мортале, стоят у человека «на голове головой». Потом обезьяна становится головой на ладонь дрессировщика и он ее перебрасывает из руки в руку. Дрессировщик «вырывает» обезьяну в стойку — «руки в руки» (вернее — лапы в руки) и даже «рука в руку» (то есть лапа в руку), И асе это исполняется безукоризненно: ни разу обезьяны не заартачились, шли исполнять трюки по первому требованию и, кажется, с охотой. И еще одно обстоятельство: представление проходило осенью, на манеже под брезентовой крышей было холодно. Позже я спросил у Гедройца, не болеют ли у него животные. Они ведь, кажется, легко поддаются простуде? Он ответил, что у него обезьяны живут по многу лет, работают и при более низкой температуре, но тогда перед выходом на манеж он закутывает их в одеяла.
Тогда почему в условиях наших стационарных цирков шимпанзе так легко простужаются и погибают? Я этого понять не могу!
Фокусник Годзонев, уже немолодой человек, выступает во фраке и цилиндре. Он — представитель теперь уже отходящей в прошлое так называемой салонной манеры демонстрации опытов иллюзии и манипуляции. Подает он номер элегантно и убедительно. Фокусы у него достаточно известные: с тростью, перчатками, журналом, папиросами. Но после исполнения каждого трюка он достает, неизвестно откуда, голубя, а в конце даже большую утку. Помню, что у нас Вантентау и Василевский оперировали зелеными попугаями-неразлучниками. Знаю, что Циталашвили использует в номере голубей, но все они при этом делают некие пассы руками. Здесь же артист просто чудесным образом, кажется ниоткуда, достает птиц. Где он их прячет во фраке? Я сообразить не мог.
Удивительна гимнастка на перпендикулярном земле канате (корд де парель) К. Круль, особенно восхищает ее стремительное двойное вращение: находящийся на земле партнер раскручивает канат, в то же время артистка, вдев ногу в петлю, прикрепленную к канату, так же стремительно вращается. И весь этот положенный на музыку номер превращается в своеобразный гимнастический танец или, точнее сказать, музыкальногимнастическую сюиту.
И так называемый «испанский номер», который исполняют Дулес, имеет заслуженный успех. Ловкими ударами бича артист разрезает бумагу, выбивает изо рта партнерши папиросу, но главное — он мечет острые ножи, втыкающиеся в доску буквально в одном-двух сантиметрах от прислонившейся к ней женщины. И делает это даже тогда, когда доска вращается. Впечатляющее зрелище!
В нашем журнале мне довелось прочесть протест против этого или подобного номера, его опубликовал известный журналист и знаток цирка К Кривенко. Он нашел, что этот номер чересчур опасен. При всем уважении к мнению коллеги, не могу с ним согласиться. Цирк всегда был школой смелости и, право, цирковое представление, из которого изъят всякий риск, теряет значительную долю своей привлекательности. Другое дело, что цирковое выступление должно отличаться высочайшим мастерством и точностью. Тогда риск сведется к минимуму. В полной мере сказанное касается номера Дулесов.
Итак, казалось бы, идет программа, составленная из разнообразных номеров, в нее включено большое количество дрессированных животных. Иные выступления оригинальны. И все же я уходил после представления с горьким чувством неудовлетворенности. Честно признаюсь, такое чувство у меня все чаще и чаще раждается после того, как я покидаю цирковые амфитеатры, но здесь оно аккумулировалось с особой силой.
В чем же дело?
Прежде всего, вероятно, в том, что многие, если не большинство номеров, мне уже приходилось видеть в лучших или худших вариантах: воздушный полет, фигурную езду на роликах,, вращение хулахупов, жонглирование, акробатику с подкидной доской, дрессировку медведей, лошадей, зверей кошачьей породы. Но смотреть одно и то же, даже если выступающие носят другие фамилии, право, скучно.
Я не так наивен, чтобы не понимать: ежегодно открывать новые жанры, создавать принципиально новаторские номера невозможно. Дело это трудоемкое, и, хотя следует стремиться его делать, удачи будут приходить не так часто, как того хотелось бы.
Речь идет о другом, о том, чтобы каждый номер, даже в знакомом жанре, был бы художественно своеобразен. Мы же зачастую наблюдаем в цирке простую демонстрацию трюков, пусть даже очень сложных, но в которых техничность не переходит в художественность. Сказанное касается даже Дулес, в номере которых хотелось бы видеть какую-то игру, а не просто артистку, которая встает возле доски и вокруг ее головы свищут ножи.
Сколько раз приходилось видеть игру с хулахупами. Вокруг артисток вращалось все большее число колец. Ну и что?! Значит зрителей приглашают в цирк, чтобы он убедился, как ловко может оперировать человек обручами? Согласен, для этого необходимо высокое мастерство. Но имеет ли такое вращение отношение к искусству? Вот в чем вопрос! А когда я видел, как с теми же обручами выступала Тамара Симоненко, я понимал, что ее номер — произведение искусства, потому что здесь артистка передавала активную борьбу человека с кольцами, и они подчинялись ее воле. Это достигалось средствами не просто физическими, но психофизическими. И я вместе с сотнями других зрителей аплодировал той, которая становилась волшебницей арены.
Сегодня художественная индивидуализация — это, вероятно, главная проблема цирка!
То, о чем я здесь говорю, стало мне особенно ясно, когда я посмотрел представление гастролировавшего в Варшаве цирка «Бухарест». (Не могу при этом не отметить, что польское шапито, в котором проходили гастроли, отапливалось.) И в этом цирке присутствовали номера, какие можно было увидеть в любом представлении. И все же в целом представление производило сильное впечатление, превращалось из набора номеров в подлинный спектакль. И утверждал это прежде всего клоун Симиника (Аврам Симион), которого я без колебаний ставлю а один ряд с лучшими мастерами этого амплуа мирового цирке.
Он выходит почти без грима. В его тельняшке, черных коротких брюках, в его ботинках на мягкой подошве нет ничего клоунского. Это современный молодой человек, мастер на все руки, немножко самоуверенный, любознательный, умный и знающий себе цену. В представлении он занимает центральную роль, и номера, во всяком случае некоторые из них, нужны только как объекты для пародий Симиники.
Нельзя сказать, чтобы его репертуар включал принципиально новые антре и репризы. Большинство из них мы видели ранее в исполнении других клоунов. Но каждую сценку Симиника решает по-своему, в соответствии с характером своего персонажа. Так «Бокс» разыгрывается как утверждение человека физически более слабого, чем спортсмен, вызвавший его на поединок, но зато более ловкого, а главное — умного, использующего множество уловок, чтобы добиться победы. И при этом артист удивительно органичен, убедителен — и его можно сравнить с лучшими драматическими актерами.
Симиника владеет широким разнообразием цирковых приемов. Так на большой высоте без всякой лонжи он работает на трапеции, делая рискованные обрывы. А в «восточном антре» глотает огонь, проводит по телу пылающими факелами. И при этом широко пользуется комическими приемами. Я ни разу не видел, чтобы в середине представления клоуна, после того как он исполу^ антре и ушел за занавес, зрители аплодисментами снова вызывали его на арену. С Симиникой так было.
В конце представления Симиника показал антре «Статуя» («Случай а парке»), конечно, используя идею Карандаша, но решая антре принципиально по своему.
Не буду рассказывать, как человек оказывался вынужденным превратиться в скульптуру, скажу только, что здесь использовался ряд очень смешных приемов. Вот он «сделался статуей» и поместился на пьедестал. А под пьедесталом молодые люди объясняются в любви. Точнее, говорит о любви она, он же всячески показывает, что ему с нею скучно, и тогда «статуя», не выдержав, начинает наносить обидчику удары, принимая после каждого из них невероятно смешные позы. Постепенно «статуя» начинает все больше жалеть девушку, а потом в нее влюбляется. Молодой человек, грубо прервав свидание, уходит, девушка остается одна, утирая слезы. «Статуя» спрыгивает с пьедестала и хочет раскрыть свое сердце. Но вид у объясняющегося, одетого в длинную рубаху, комический, и девушка, не приняв его сердечных излияний, удаляется. Он же остается в горестном раздумье. Но с какой психологической откровенностью, с какой силой это сыграно! Зал буквально замирает, наступает тишина, через несколько секунд взрывающаяся шквалом аплодисментов. Я видел много хороших клоунов, а великих только трех или четырех. Симинику причисляю к ним-.
С музыкальными клоунами Григореску в последний раз я встречался в Софии в 1965 году. С тех пор они выросли и количественно (теперь труппа состоит из шести человек) и качественно. Суть номера такова: традиционный белый клоун играет, и хорошо играет, на кларнете и саксофоне, а ему мешают различные комические персонажи, так же квалифицированно играющие на духовых музыкальных инструментах и на ксилофоне, танцующие степ и демонстрирующие комический танец с куклой. Это хороший номер цирковой музыкальной клоунады, но с некоторым уклоном в эстраду. Действие происходит на ограниченном пространстве возле артистического выхода, большая часть манежа оказывается свободной.
Зато уж сугубо цирковой номер: пять конных вольтижерок, возглавляемых Браером. В нем нет сногсшибательных трюков, зато много изящества, женственности и того циркового очарования, которое любителями цирка особенно ценится. Номер вольтижа на лошади был еще тому назад лет сорок достаточно частым явлением на манеже, но сейчас он почти исчез. Что же касается пятерых в'ольтижерок в одном номере, то такое я видел в первый раз.
В номере гимнастов на так называемом гимнастическом бамбуке — его исполняют Рика и Лео Букур — нет поражающих трюковых достижений, но номер демонстрируется под куполом без лонжи. Реквизит, декорированный под японский зонтик, красив, костюмы по-цирковому эффектны и подчеркивают прекрасное сложение артистов. Исполнители радуют пластической выразительностью при исполнении каждого трюка, интеллигентностью исполнения всего номера. Мне они напомнили наших великолепных гимнастов М. и А. Ширай.
Несколько слов об икарийских играх Центреа. Исполнителей пятеро: два верхних, два нижних и партнерша, пассирующая верхних при сложных перелетах. В номере есть двойные сальто-мортале, исполняемые с ног одного нижнего на ноги другого, при этом мальчики приходят на ноги нижних и сидя и стоя. Но трудность трюков вовсе не ощущается, номер идет действительно как игра, и в нем нет никаких срывов. В целом выступление создает подлинно художественный образ, передает оптимистическое настроение, свойственное молодежи.
Не буду рассказывать о других номерах, может быть технически даже сложных, но лишенных подлинной художественности, в которых главное — демонстрация того, чему человек научился. Но те номера, о которых здесь рассказано, в первую очередь клоун Симиника, определяли суть представления, его художественную направленность. Все же остальные отступали на задний план, играли роль, так сказать, антуража. Это касалось и дрессировщика львов Ионеля Альберта, чьи звери показывали много раз виденные ранее прыжки и пирамиды.
Если говорить о современном цирке, то в нем идет активная борьба между сторонниками художественности, с одной стороны, и чистого техницизма — с другой. Борьба трудная. Но все-таки победа, как мне кажется, в конечном результате окажется на стороне художественности. За нею — будущее цирка, его дальнейший расцвет, а это значит — возвращение в амфитеатры молодых зрителей. И когда я писал эту статью, то все время думал об этом.
Ю. ДМИТРИЕВ