На перепутьях цирковых дорог
Воздушный полет «Журавли» утром просматривали во Всесоюзной дирекции, а вечером он был включен в программу цирка на Ленинских горах. Он необычен по своему размаху — обилию мостиков, лопингов, трапеций, ловиторок, лебедок, амортизаторов, приспособленных к своему замыслу режиссером П. Майстренко. И по месту в программе — полет открывает спектакль.
На фото: Клоун Юрий Куклачев, аттракцион "Экзотические животные" п/р Тофика Ахундова, силовой жонглер Вячеслав Анохин
Звучит песня Я. Френкеля. Белый журавлиный клин пролетает над манежем, над предохранительной сеткой. И начинаются взлеты на мостики, как выбросы из катапульты, перелеты с трапеции на трапецию и из рук в руки, по горизонтали и вертикали. Заняты, кажется, все «этажи» подкупольного пространства. Дебютанты воздуха во главе с Вилем Головко — младшим показывали не только свое искусство, но и бесстрашие молодости.
Я видел их в первый день работы перед зрителями. Что-то не совсем получалось, что-то нужно было доделать, где-то убрать паузы и длинноты. Но все это уже было делом десятым. «Журавли» вписались в спектакль, посвященный нашей Победе, как яркий, западающий в память эпиграф.
Спектакль создали режиссеры-постановщики Ю. Архипцев и А. Калмыков, автор В. Шварц, балетмейстер Р. Рибаковас, музыканты, звукорежиссеры, художники по свету, декорациям, костюмам — десятки людей, от которых зависел успех или неуспех.
Программа получилась по-настоящему цирковой. Щелкает шамбарьер. Взмыленные лошади мчатся по кругу. Запах лошадиного пота долетает до самых дальних рядов. Зыбкие веревочные лесенки убегают ввысь. Взмывает под купол трапеция. Смешной эксцентрик неловко застревает в стуле.
Словом, цирк был добрым и старым цирком. И даже униформисты в антракте подметали метлами кавер — а это сейчас уж и совсем редкость. Публика хлопала в ладоши сколько хотела, а не отмеряла аплодисменты по режиссерскому регламенту.
Спектакль задуман как путешествие по чудесному городу Мир, где живут удивительные люди и на перепутьях дорог значатся добрые названия — площадь Чудес, улица Нежности и Любви, бульвар Каруселей, Солнечный перекресток. Вместо традиционного парада идет веселая суматоха городских обитателей. Все начинается ярко и празднично, и вполне естественно, что цирковое действо ведет клоун Юрий Куклачев.
Доброжелательность, уважительность к человеку — это жизненная философия Куклачева, и ее сразу и безоговорочно признает публика. Едва появляется этот ласковый клоун, цирк расцветает улыбками. Мягкий юмор комика придает спектаклю особый колорит. Куклачев, по сути, не оставляет манеж, появляясь между номерами, а иногда и в номерах, и даже в антракте показывает ребятам выставку своих знаменитых кошек. Он не ставит задачей заставить публику смеяться до колик. Но к людям надолго приходит хорошее настроение. Они могут вдруг улыбнуться и завтра, и послезавтра, просто так, вспомнив клоуна. А дети, наверное, иными глазами теперь взглянут на своих четвероногих друзей, даже не думая, что урок доброты и человечности они получили в цирке.
Весь вечер клоун ведет по спектаклю старых и малых. Но порой мера изменяет ему, и тогда в репризах его появляются досадные длинноты.
Многих артистов, выходящих на манеж, зрители встречают как своих знакомых. Наталья Васильева и Юрий Александров, кажется, совсем недавно стремительно влетели в устоявшийся цирковой мир на своей трапеции: гастроли их «Воздушного адажио» на Цветном бульваре, победа на Всесоюзном конкурсе, доля в сногсшибательной славе пугачевских концертов и, наконец, приз — Серебряный клоун — в Монте-Карло.
Их летающая трапеция слагает на манеже поэму о чистой и хрупкой любви. И новый цирк, подавая «Воздушное адажио», дарит нам поэзию звездных ночей. И снова невольно екает сердце, когда трапеция устремляется под купол, и снова радует красота непростых и строгих трюков.
С группой партнеров Юрий Александров показывает второй номер «Автоэквилибристы». С «Воздушным адажио» его роднит режиссерская законченность, отточенность и слаженность трюков. На движущемся электромобиле, под озорное подмигивание светофоров эквилибристы показывают, на что они способны. Можно, наверное, поспорить, зачем появились на городском перекрестке медведи-регулировщики. Но ведь цирк на то и цирк, чтобы выдумывать несбыточное. И именно медведи и кошка, взбегающая по переходной лестнице, привносят в номер веселые интонации.
Почти месяц, пока в программе не появились «Журавли», в цирке работали воздушные турнисты под руководством Евгения Ескина. Этот номер, который делает честь любой программе, уже видели москвичи. Комбинации на турнике, поднятом на высоту хорошей колокольни, впечатляют сами по себе. С завидным бесстрашием турнисты перелетают не только с перекладины на перекладину, но и дальше — к ловиторам по обе стороны турника. У гимнастов свой почерк, и каждого можно определить по его собственным фирменным трюкам, как узнают коверных по интонациям и костюмам. Напряженность рискованных воздушных ситуаций удачно снимает Геннадий Колосов. Не умаляя их сложности, а порой и подчеркивая ее, он помогает публике стать раскованней и свободней. И, даже услышав из-под самого купола его жалобное «мама», зал смеется, уверенный, что все кончится хорошо, что иначе быть просто не может.
«Сенсацией с бегемотами» нарекли работу Тофика Ахундова в Германской Демократической Республике. Впервые на манеже — сразу четыре дрессированных гиппопотама. К тому же один из них — карликовый. А карликовых бегемотов вообще никто никогда не мог приохотить к цирку. И сейчас маленький чернокожий Гуго, едва выскочив из своей дубовой клетки, рычит, огрызается, как сердитая собака, и вроде бы не прочь кинуться на любого. Даже двухтонная Жужу предпочитает не связываться со своим воинственным либерийским собратом и молчаливо позволяет ему взобраться на свою широченную спину.
Тофик и Людмила Ахундовы научили своих подопечных высшей бегемотьей акробатике. Бегемоты у них бегают, танцуют вальс, выстраивают пирамиды, делают пируэты. Этот африканский ансамбль отлично дополняют павиан-бабуин, два пеликана, доберманы-пинчеры, дог и ньюфаундленд.
Цирковой дуэт Елены Амвросьевой и Георгия Шахнина появился на манеже больше четверти века назад и прошел сквозь годы, удивительный в своей нестареющей свежести. И. Радунский, один из знаменитых в свое время «Бим-Бомов», писал, что музыкальные эксцентрики должны так владеть всеми инструментами, чтобы даже настоящие знатоки музыки были довольны. Наверное, в этом и был один из секретов неизменных зрительских симпатий к исполнителям «Второй рапсодии Листа».
Сейчас у Георгия Шахнина два новых партнера. Инспектор манежа предлагает публике «несколько минут серьезной музыки». На арене — трое музыкантов, металлофон, тромбон, труба и рояль. Уморительные отношения между артистами, их забавные неурядицы, отличные музыкально-буффонные трюки и, конечно, музыкальная виртуозность Георгия Шахнина сразу же заставляют забыть о том, что это только новая редакция номера. Нет, совсем новый номер! А молниеносное преображение в финале, когда въедливый старикашка вдруг оказывается обаятельной девушкой, а женщины-музыкантши превращаются в элегантных мужчин, заставляет публику снова и снова горячо аплодировать. И этот успех вместе с руководителем по праву разделяют его молодые партнеры Э. Тахтарова и М. Шахнин.
Вновь заставил вспомнить о себе замечательный наш режиссер Юрий Гаврилович Мандыч. Человек неуемной фантазии, подлинный конструктор новых номеров и цирковых аппаратов, он не раз приводил в изумление инженеров своими простыми и неожиданными решениями. В программе номер, в свое время выпущенный Мандычем, — «Жонглеры на стрелах». Словно карусель вертятся две расходящиеся в стороны многометровые стрелы. Они поднимаются и опускаются, как в парковом аттракционе. На стрелах — жонглеры.
Чтобы перекидываться булавами на подобной вертушке, нужно не только искусство жонглирования, но и прямо-таки математический расчет. Со стороны особенно видишь, как булава летит туда, где еще никого нет, словно шапка джигита, которую он должен поймать на всем скаку. Молодые артисты под руководством Бориса Афанасьева перекидываются булавами, постоянно меняя рисунок их полета. Они заставляют зрителей не только, не отрываясь, следить за своей работой, но и делают их соучастниками, горячо переживающими каждую удачу и неудачу артистов. А добиться этого, в общем-то, в статичном номере не так-то просто.
Строки Маршака о том, что силачи подбрасывают гири, как детские мячи, всплыли в памяти, когда работал силовой жонглер Вячеслав Анохин. На большом шаре он жонглировал металлическими ядрами и балансировал на голове своеобразный канделябр еще с тремя такими же ядрами. Затем выбивал его и ловил ядра: два — в руки, одно — на шею. В финале на подкидную доску униформисты вытаскивали еще один совсем уж тяжеленный шар. Анохин разбегался, отбивал доску и успевал этот шар, подскакивавший невысоко и грузно, поймать на шею. В работе цирковых атлетов наметилось два основных направления: демонстрация силы, стремление поднять огромный вес и, если можно так выразиться, эстетика силы. Анохин принадлежит к тем, кто работает, не напрягаясь, непринужденно и красиво. Кажется, дай ему волю, он пустился бы в пляс со своими пудовыми причендалами. И эта внешняя-легкость придает ему особую элегантность.
Как известно, цирк без лошадей — это не цирк. В этот раз цирковую принадлежность манежа на Ленинских горах доказывают джигиты Осетии «Али-Бек». Одно это имя — лучшая визитная карточка. Группу ныне возглавляет Ирбек Кантемиров, пятикратный' чемпион страны по конному спорту, знаток вольтижа и джигитовки. Его лихие наездники выдают полный набор трюков со скачкой через препятствия, отчаянными манипуляциями на крупе лошади, рубкой лозы, оглушительной и верной стрельбой и прочими выкрутасами джигитовки.
И, разумеется, цирк не обошелся без фокусов. Иллюзию с цветами демонстрировала Ангелина Монастырская. Из «ничего» она извлекала не только цветы, но непостижимым образом меняла свои перчатки и платья, «сотворяла» утку в пустом аквариуме и проделывала всякие другие вещи, которые приличествует делать фокусникам.
Программу закрывает аттракцион «Масленица». Я люблю этих акробатов с подкидными досками, возглавляемых Александром Бондаревым. Мне нравится их бесшабашная удаль, хороший азарт и гордость профессионалов за свое авторское право первооткрывателей. У них есть трюки, которые кроме них никто не делает. Они выкручивают на колонну тройное сальто с пируэтом, два сальто с двумя пируэтами, двойное арабское и многие другие далеко не обычные прыжки. И есть еще потешные трюки с петухом или с валенками, сдобренные хорошим юмором. И если специалисты запоминают технически сложную классику, иные зрители потом взахлеб рассказывают, как артист прыгнул прямо в валенки на плечах у другого или как на манеже выросли громадные матрешки. Я всегда верил в силы Бондаревых, в их выдумку, в то, что именно они покажут то, о чем мы пока думаем как о несбыточном.
До сих пор я видел их работу в кратком варианте. В «Масленице» появились переплясы, театрализованное шествие, «ручейки», игровые мезансцены. Но то, что, может, и было бы привлекательным на сцене, к цирку прямого отношения не имеет. Наоборот, все это как-то заслонило, растворило в себе великолепные бондаревские трюки, свело на нет былую динамику номера. Я говорю об этом еще потому, что сказанное в равной мере относится к некоторым другим номерам, исполнители которых в ущерб себе во что бы то ни стало хотят сделать их подлиннее.
А в целом программа получилась по-настоящему цирковой. Без излишних балетных заставок, без пышной красивости в стиле варьете и световых эффектов типа мигалки «скорая помощь». Словом, цирк был цирком. Впрочем, кое-кому порой изменял вкус. Так в иллюзионном номере появлялись крашенные, как пасхальные яйца, голуби. А клоун после поэтических строк о городе, где капли дождя, падая на землю, превращаются в цветочные бутоны, был вынужден читать написанные для него примитивные четверостишия или «выдавал» откровенно плоские реплики.
Может показаться, что это мелочи. Но они, хоть и чуть-чуть, все же снижают общее впечатление. А очень бы хотелось писать о программе без всяких оговорок, без всяких «чуть-чуть», особенно, когда спектакль в целом этого заслуживает.
ЕВГ. ГОРТИНСКИЙ