Бенефис Сергея Каштеляна
|
Отправлено 28 January 2022 - 12:37
Бенефис Сергея Каштеляна
Отправлено 30 January 2022 - 17:18
Отправлено 01 February 2022 - 10:07
Выпуск ГУЦЭИ 1984 года
Отправлено 02 February 2022 - 20:31
Отправлено 04 February 2022 - 21:36
Арена, стихи, поэты
Полна поэзии арена цирка. Для того чтобы это почувствовать, даже не надо смотреть на нее сквозь некий «магический кристалл». Искусство смелых и ловких само по себе овеяно ореолом не только праздничности, но и романтики. И не случайно оно всегда являлось источником вдохновения для поэтов.
Давайте познакомимся с тем, какое отражение нашло это искусство в строках стихов. Поэтическая антология, посвященная цирку, если говорить о лирике, берет свое Начало лишь в конце прошлого — начале нынешнего века. В поэзию тема цирка вошла вместе со становлением этого вида искусства. Однако и в более раннюю пору можно встретить у поэтов отдельные если не прямые, то косвенные упоминания о зрелищах, близких по характеру к цирковым.
Так, поэт Василий Петров, благосклонно принятый при дворе Екатерины II, написал «Оду на великолепный карусель», в которой дал описание конного праздника, состоявшегося в Санкт-Петербурге 16 июня 1766 года. В. Петров пишет об этом так: «Дают мах кони грив на ветр... На них подвижники избранны несутся в путь, песком устланный». Ода эта вошла в хрестоматию литературы XVIII века.
Василий Петров посвятил свою оду зрелищу, предназначенному для избранных, а поэт начала XIX столетия Иван Долгоруков описывал представление, дававшееся для простого люда. В стихотворении «Семира Болеславна» (1816) говорится о трактире, в коем «за гривну серебра увидишь скомороха». И далее автор перечисляет: «Он в обруч проползет, свернувшися кольцом, иль шпагу на носу поставит острием... Прыгнет сперва на стол, в отдушину под крышку, подпустит порошку и даст такую вспышку, что инда задрожит хоромина-та вся». Хотя описываемого им искусника Долгоруков и называл скоморохом, однако это уже был настоящий цирковой артист-универсал, сочетавший в себе и эквилибриста, и жонглера, и фокусника.
У А. С. Пушкина нашли отражение отдельные виды национального искусства. В поэме «Цыганы», например, говорится о вождении медведя. Дрессированный зверь «перед толпою осторожной и тяжко пляшет и ревет и цепь докучную грызет». В «Тазите» находим описание «забав наездничьих», того, как «верхами юные чеченцы в пыли несясь во весь опор, стрелою шапку пробивают, иль трижды сложенный ковер булатом сразу рассекают». Живую картинку джигитовки нарисовал великий поэт.
Если говорить о цирковом искусстве как таковом, то одним из первых, кто непосредственно отразил его в поэтическом творчестве, был Н. А. Некрасов. Он сделал это со множеством реалий, позволяющих нам получить довольно точную картину представлений того времени. Главы из поэмы «Говорун» (1843 —1845) описывают «конское ристалище», показанное в Санкт-Петербурге усердием «шталмейстера турецкого». Титул этот носил глава труппы Луи Сулье. Некрасов сообщал, что сам Сулье на коне «молодецкого танцует трепака», что другие участники представления, арабы, «взоры радуют отважностью своей». Не забыл поэт упомянуть и о такой подробности: «...изрядно также падают мамзели с лошадей», что, между прочим, зафиксировано и в его прозаических фельетонах того времени, в которых тоже нашли отражение выступления труппы Сулье. Есть в «Говоруне» и главка, посвященная искусному фокуснику Бартоломео Боско.
Реалистическую манеру Некрасова восприняли известные поэты-«искровцы» Василий Курочкин и Дмитрий Минаев. Курочкин, в частности, вспоминал первого в истории воздушного «полетчика» Леотара, упоминая его имя, правда, не в прямой связи с цирком, а по другому поводу, в качестве параллели в сатире на одного из журнальных редакторов того времени. Тем не менее в стихотворении «Г-н Аскоченский и г-н Леотар» (1861) имеются интересные подробности, вплоть до сообщения о том, в каком трико выступал гимнаст. Минаев, рисуя в стихотворении «Сорвалось!» (1864) образ столичного франта, не позабыл отметить такую деталь его туалета: «Галстук с медальоном — в медальоне оном Блондена портрет». Блонден — знаменитый канатоходец, среди достижений которого был переход по канату через водопад Ниагары. Приехав на гастроли в Петербург, он совершил переход через Неву. Для поклонников этого артиста и были выпущены сувениры с его портретом, попавшие в поле зрения поэта-сатирика.
Таковы некоторые упоминания о цирке в поэзии прошлого.
Прошли десятилетия. С развитием жанров цирк, который был когда-то преимущественно конным, приобрел новые черты. Уже одно это не могло не сказаться на возросшем интересе к цирку как к яркому, увлекательному, романтическому зрелищу. Теперь тема цирка все чаще стала находить отражение в художественной литературе. Уже не отдельными штрихами, как раньше, входит она в поэзию, в лирику. Цирк становится самостоятельной темой. Описательство сменяется глубиной, философичностью, раздумьями, обобщениями. В стихах возникли образы «циркачей» и «циркачек».
Большим поклонником цирка был Александр Блок. Подтверждение этому мы находим в его дневниках, записных книжках, письмах, где то и дело мелькают упоминания о посещении петербургских цирков Чинизелли и «Модерн». Сильное впечатление на поэта произвела случайная встреча с акробаткой из варьете, их ночная поездка на лихаче, о чем рассказывается в дневниковой записи от 10 ноября 1911 года. Блок писал: «Летим, ночь зияет... в этих грубых руках и острых каблуках — какая-то сила и тайна».
Но вот что парадоксально: у Блока нет стихов, прямо говорящих о цирке. И тем не менее, читая некоторые его произведения, вы не можете отделаться от чувства, что речь в них идет и о нем о цирке. В таких стихотворениях, как «Балаганчик», «Балаган», фигурируют персонажи комедии дель арте, однако разве они не были близки к искусству смелых и ловких? Ведь арлекинады включали в себя наряду с пантомимой и акробатику и клоунаду.
«Балаганное искусство» содержало для Блока горьковатый привкус. Оно предстает в его стихах как столкновение прекрасной мечты и действительности. Плачут маленькие зрители — девочка и мальчик («Балаганчик»), когда, развенчивая сказку, в которую они уверовали, как в реальность, Паяц кричит: «Помогите! Истекаю я клюквенным соком!» Вот после представления «полинялый балаган» вновь отправляется в путь («Балаган»). Что же можно увидеть? «Лицо дневное Арлекина еще бледней, чем лик Пьеро. И в угол прячет Коломбина лохмотья, сшитые пестро». Люди балагана при свете дня оказываются далеко не такими, какими они казались во время представления, в сиянии огней, когда все волшебно, но призрачно преображается. Разбитые иллюзии! Но не только. Не надо забывать, что когда-то бродячие актеры, «циркачи» относились к миру отверженных. Однако и здесь, за убогими занавесками, прикрывающими вход за кулисы, как и вообще в жизни, кипели людские страсти, иной раз высокого накала. Об этом писал Виктор Гюго, об этом говорилось в романе Эдмона Гонкура «Братья Земгано», в опере «Паяцы».
Цирк стал в поэтических произведениях местом действия, фоном для показа человеческих взаимоотношений, чувств. Вошел он и в любовную лирику, но первоначально в несколько своеобразном 'преломлении. «Смейся, паяц, над разбитой любовью» — этот лейтмотив надолго сделался преобладающим в стихах, посвященных изображению мира цирковых кулис. Одним из значительных произведений такого плана явилось стихотворение Анны Ахматовой «Меня покинул в новолунье...» (191V. В центре его — образ канатной плясуньи. С красным китайским зонтиком, в башмачках, подошвы которых натерты мелом, скользит она по канату. Опасный путь! Однако «еще страшнее путь тоски» для брошенной, но все еще любящей женщины. Щемяще-грустно звучит концовка стихотворения: «Оркестр веселое играет, и улыбаются уста. Но сердце знает, сердце знает, что ложа пятая пуста!»
Есть стихотворение «В цирке» Ивана Бунина. Оно написано в 1916 году. Сделанное им описание идущей по проволоке эквилибристки отражает всего лишь мимолетное впечатление. Но, как всегда у этого большого русского поэта, оно выполнено тонкими, как бы акварельными красками: «С застывшими в блеске зрачками, в лазурной пустой вышине, упруго, качаясь, толчками скользила она по струне».
Широкое развитие тема цирка получила в советской поэзии. К ней обращались и обращаются поэты разных поколений. Цирк у них — символ праздника, оптимизма, вечной молодости. Таков новый поворот в разработке цирковой темы.
Возьмем хотя бы стихотворение Николая Заболоцкого «Цирк». Оно написано в эксцентрической манере, характерной для раннего периода творчества этого крупного мастера стиха. Динамично, экспрессивно начало: «Цирк сияет, словно щит, цирк на пальцах верещит, цирк на дудке зазывает...» Поэт показывает нам участников представления: танц-акробатку «с нежным личиком испанки и цветами в волосах», юного наездника, «женщину-змею», першевиков, которые поднимаются по шесту «единогласно» и там стоят обнявшись, сохраняя «двойного тела равновесье». В манере, свойственной для детского творчества, рисует Заболоцкий коня: «А конь, как стражник, опустив высокий лоб с большим пером, по кругу носится, спесив, поставив ноги под углом». Так и кажется, что перед нами картинка, нарисованная рукой ребенка. Развивая мысль о магии цирка, поэт подчеркивает, что зрители в нем «полны таинственной отравой», он «душу в душу ударяет». Для них он «праздник разноцветный». «Цирк» Н. Заболоцкого — яркое, своеобразное произведение.
Несколько схоже с ним по характеру стихотворение Юрия Олеши «В цирке» (опубликовано в 1928 году в журнале «Смехач» под псевдонимом Зубило, которым Олеша подписывал стихотворные произведения). Оно даже предвосхищало Н. Заболоцкого, написавшего свой «Цирк» в 1928 году, но впервые напечатавшего в 1929-м в журнале «Звезда». Олеша описывал дрессированную лошадь «в полумаске»... которая «головой красивой крутит. Шаг вперед и два назад», знаменитого Труцци, у которого «из манжета длинный бич, как гейзер, бьет». Нелишне напомнить, что Ю. Олеша был превосходным знатоком искусства манежа, о чем свидетельствует и его проза: очерк «В цирке», первая публикация которого состоялась в том же 1928 году, и посвященные смелым и ловким страницы книги «Ни дня без строчки». Не случайно писатель сказал: «Желтая арена цирка — это и есть дно моей жизни». То есть, глядя в свое прошлое, в детство, он прежде всего и наиболее отчетливо видел праздничный круг циркового манежа.
В 20-х годах большую популярность получило стихотворение «Мери-наездница» Семена Кирсанова. Оно входило в репертуар отдельных чтецов и модных в ту пору коллективов хоровой декламации. В «Мери-наезднице» поэт продемонстрировал исключительно виртуозное владение стихом. Тема, сюжет служат поводом для блестящей словесной игры: «Мери-красавица у крыльца. С лошадью справится — ца-ца! Мери-наездница до конца. С лошади треснется — ца-ца!» В то же время в стихотворении выразительно передана атмосфера цирка 20-х годов, нравы нэповской публики: «Ваньки да Петьки в галерки прут, Титам Иванычам ложу подавай!» Нарядно-экзотичны стихи С. Кирсанова «Бой быков». Одно из программных произведений поэта того периода, «Мой номер», было сделано в «аспекте цирка», с целым калейдоскопом специфически цирковых сравнений, уподоблений. И даже строчки были набраны так, чтобы получилась эксцентрическая фигура: «Уверенных ног расставляя циркуль по проволоке строчки, качаясь, иду»,— писал поэт, и строчки на странице располагались, подобно широко расставленным ногам эквилибриста, идущего, балансируя, по проволоке. Позже Кирсанов скажет: «Я жаждал создать такую поэзию, которая могла бы соревноваться с точностью походки канатоходца, с отвагой гимнаста, летящего с трапеции на трапецию...» И еще одно высказывание автора «Мери-наездницы» и «Боя быков» хочется привести: «У каждого поэта свои двери в поэзию... О себе я знаю, что ни поэмы классиков, ни стихи современников не повлияли на меня так впечатляюще, как полеты гимнастов, танцы цирковых лошадей и щелканье бича укротителя. В поэзию я вошел через цирковые ворота и, глядя на волшебные руки фокусника, мысленно писал свои первые стихи».
Тема цирка нашла отражение в творчестве Николая Асеева, Михаила Светлова, Владимира Луговского, Николая Ушакова. Философично стихотворение Н. Асеева «Зверинец яростных людей». Описывая укротительницу и льва, который «поноску нес, как пес, за ней под властью взгляда женского», поэт подчеркивает, что дрессировщица была «то жестока, то безраздельно ласкова». Так добивалась она повиновения от зверя. «А было иначе нельзя, его ж природа дикая: рванется, когти в плоть вонзя, и прочь уйдет, мурлыкая!»
В стихотворении В. Луговского «Цирк «Шапито» даются перечисления: «клоун стреляет из пистолета», «поют музыкальные пилы», «пони танцуют» — и наряду с этим: «гравий шуршит»; «начинается шторм», «близится время последних известий». Все стихотворение построено на таком приеме. Из этих перечислений, казалось бы, не связанных друг с другом, возникает выразительная картина южной ночи, кончающегося лета, наступающей поры ветров и штормов. Произведение Луговского — лирическое раздумье о человеческом бытие, об этом удивительном мире, где все так контрастно, где грусть переплетается с шуткой, и одним из таких контрастов является цирк с его беззаботной веселостью, цирк, рассеивающий тоску.
Николай Ушаков нередко обращался к «ретро». В стихотворении «Двадцатый век», называя характерные особенности дореволюционной эпохи, он не забыл упомянуть и цирк: «А неделя за неделей, будто бабочка, вилась, будто в цирке Чинизелли пестрый клоун или вальс». В «Трехландштурмистах» солдат, бредущий из плена на родину, говорит: «Старуха моя в мюзик-холле на проволоке поет». Все это, однако, отдельные строчки, короткие упоминания о цирке. Но есть у Ушакова и произведения, непосредственно относящиеся к цирковому искусству.
Размышления об этом искусстве как о прекрасной сказке, приподнимающей нас над обыденным, содержит стихотворение «В цирке». Там, в цирке, «отдых смутный и воздух сладкий», там получает простор мечта. И вот уже, пишет поэт, «без трамплина и гамака мы летим через купол цирка в проплывающие облака». Но как бы все это ни было заманчиво («Кресла дальше, туманы ближе, и сквозь них — рассыпной костер. Помогай, неуклюжий рыжий, в небесах растянуть ковер»), однако лучше всего на земле. И поэт завершает стихотворение «В цирке» словами: «Хорошо соскочить с трапеции на манеж и сказать: voilal» Критики называли это стихотворение программным для поэта. Аналогично по мысли другое стихотворение Ушакова «В цирке», вошедшее в сборник «В пути» (1981), составленный из произведений, не опубликованных при жизни автора, оставшихся в его архиве. «Стеклярусный акробат» намерен, «взлетая с трапеций, с кометами спеться», однако «рыжий», крича: «Куда же ты, брат?» — возвращает его с небес на землю.
Нередко обращался к теме цирка Павел Антокольский. Имевший в жизни самое непосредственное отношение к театру, он явно любил и искусство манежа. Ему по душе была «орава ряженого люда». Цирк в его творчестве предстает полным красоты, блеска и мишуры. Он проходит через всю его лирику и самостоятельной темой и отдельными штрихами. Даже Санкюлот, от лица которого написано одноименное стихотворение, одно из лучших произведений Антокольского ранней поры, говорит о себе, что он некогда ходил «в цирке колесом». В стихах Антокольского того периода скрипят колесами фуры бродячих трупп, идут выступления на подмостках балаганов. Написанное под конец жизни поэта стихотворение «Циркачка» сохранило присущий Антокольскому высокий поэтический накал, но оно сильно также и глубиной выраженных в нем чувств, психологии его героев — Автора и Циркачки. Есть у Павла Антокольского и еще одно цирковое стихотворение — «Канатоходцы». Оно о том, как «под желтым прожектором и синей луной» идут по канату двое — отец и сын. «И мальчик с лицом белее мела на высшую радость в жизни дерзал». Что же это за радость? Она заключается в постижении подлинного профессионализма, высокого мастерства в искусстве.
Определенный интерес представляет «Баллада о цирке» Александра Межирова. Несмотря на некоторую традиционность («Метель взмахнула рукавом — и в шарабане цирковом родился сын у акробатки»), тем не менее это произведение Межирова содержит множество ярких жизненных штрихов. Герой баллады вспоминает свое прошедшее в цирке детство, «заштопанное шапито», затем работу в аттракционе: «...зигзагами по вертикали на мотоцикле по стене». Героя окружают цирковые реалии. Он говорит о «циркачке», что «носит кожаный браслет и челку, схожую с мочалкой», его другом является коверный клоун, который «двадцать лет подряд жует опилки на манеже и улыбается все реже, репризам собственным не рад». Баллада А. Межирова — психологический рассказ о неистребимой власти искусства над человеком. Об этом писалось не раз, но Межиров нашел свой поворот темы, раскрыл ее по-новому. Расставшись с цирком, его герой возвращается в него обратно. Он приобретает «вертикальную стену», за сходную цену — «подержанный реквизит», надевает «ботфорты и бриджи», и вот уже он и партнерша опять носятся «в огромной бочке, по стене, на мотоциклах, друг за другом». Завершается баллада признанием: «О вертикальная стена, круг новый дан-товского ада, мое спасенье и отрада, — ты все вернула мне сполна».
Тема цирка продолжает интересовать и волновать и в наши дни. В разных аспектах предстает у поэтов искусство цирка. Людмилу Шаменкову привлекла такая «прозаическая» на манеже фигура, как униформист. Что заставляет его смахивать сор и опилки с ковра, поднимать упавшие жонглерские булавы, только и слышать что «подай» да «тяни». Ответ лишь один, заключает поэтесса: «Удовольствие служить цирку» («Униформист»). Раиса Вдовина рисует такую сценку: «В Госцирк на Инженерную легонько за узду вели кобылу нервную, вели «кинозвезду». И далее Вдовина описывает, как эта цирковая лошадка «танцующей походкою, покатая плечом, процокала подковкою, как тонким каблучком». Только неподдельное восхищение цирком могло родить столь изящную жанровую картинку.
Любовь к искусству отважных проходит лейтмотивом через все поэтические произведения о цирке советских авторов. В стихотворении «Душа цирка» Всеволод Азаров, обращаясь к прошлому, рассказывает о праздниках, происходивших в Одессе. Что же это были за праздники, не отмеченные ни в одном из календарей? «Цирк свою начинает программу, это радость для всех, это праздник для всех». Поэт пишет: «Праздник цирка в Одессе справляли повсюду, по восторженным улицам он проходил». И уточняет: по улицам, по которым двигался красочный цирковой кортеж. Свое стихотворение автор посвятил видному деятелю цирка Г. С. Венецианову.
Хотелось бы сказать, что тема цирка только тогда делается близкой и понятной читателю, когда она отходит от описательства, когда не столько сам цирк, сколько человеческие чувства становятся главным в произведении, когда в нем присутствует мысль, живые образы. И наоборот: там, где слишком много специфики цирка, излишних подробностей в описаниях, профессиональной терминологии (а есть и такие стихи), — там не остается места для чистого и свежего воздуха поэзии. Такие произведения будут интересны, да и то не всегда, лишь узкому кругу профессионалов.
Наверное, никто не станет спорить, что цирковое искусство — сильный аккумулятор для поэтического вдохновения. Пока существует искусство манежа, будет существовать и тема цирка в поэзии, в лирике. И это прекрасно. Как сказал в стихотворении «Цирк» Роберт Рождественский, упоминанием о котором мы заканчиваем наш обзор, «цирк не любить — все равно что детей не любить».
М. МЕДВЕДЕВ
Отправлено 08 February 2022 - 20:53
Вдохновение и мастерство Константина Резникова
Отправлено 10 February 2022 - 17:38
Елена и Рафаэль Циталашвили
Третье место в категории иллюзии завоевали артисты из Рязани Евгения и Имант Бриедитесы. Евгении также присужден приз «Ключ к звездам».
Это сообщение поступило к нам в редакцию из Карловых Вар, где закончился международный конкурс «волшебников». В течение трех дней с десяти утра до двенадцати часов ночи в трех залах самого большого театрального помещения — Термал зале — проходили соревнования иллюзионистов из семнадцати стран мира.
Наш корреспондент встретился в Москве с артистом Рафаэлем Циталашвили.
— Рафаэль, сколько ваших коллег принимало участие в конкурсе!
— Более семисот человек.
— Известно, что это был уже девятнадцатый по счету конкурс. Чем, на ваш взгляд, он отличался от предыдущих!
Я могу сравнить только с прошлогодними состязаниями, на которых очень высоких результатов добился наш советский артист Владимир Данилин. Он тогда занял первое место не только в манипуляции, но и в категории комической магии. В прошлом году в соревновании участвовало шестьдесят два номера по всем категориям, а в этом — сто двадцать номеров и еще два иллюзионных театра.
— Растет не только число номеров, но и появляются целые театры...
— В будущем году мы тоже хотим приложить руку к развитию этой тенденции. Ведь на этом конкурсе мы показывали только фрагменты из своего спектакля, а теперь уже получили приглашение на XX конкурс в Карловых Варах в качестве артистов театра иллюзии.
— Рафаэль, расскажите, пожалуйста, о тех номерах, которые вы демонстрировали на конкурсе.
— В самый первый день по жребию нам выпало выступать в зале, вмещающем тысячу пятьсот зрителей. Мы с Еленой показывали номер «Поэма о пламени», заявленный в категории манипуляции. Случай чуть было не сорвал нам выступление, и то, что нам пришлось пережить, трудно передать словами. Вы представьте себе: номер объявлен, зал замер, я зажег специальный состав для начального трюка, в котором все рассчитано по секундам и связано с музыкой, а фонограмма не включилась! В руках у меня мечется огненный шар, а я не могу выйти на сцену... Неожиданно зазвучала фонограмма. Зрители, как будто почувствовав мое состояние, подбодрили меня аплодисментами. Под звуки акапельного пения (грузинская народная песня) я пантомимически изображал сеятеля.
В моих руках размножались огни и стелились по полу как цветы. Неожиданно в спокойную мелодию врывается стремительная музыкальная тема. Появляется партнерша в образе пламени. В руке у нее шпага, по клинку которой двигается огонь. Человек побеждает огонь — в руках у него появляются солнечные брызги. Огонь рассыпается на искры и пропадает. У артиста в руке появляется чаша с пламенем, а партнерша как эстафету от вечного огня зажигает факел. Факел начинает парить, и вдруг появляется столб пламени, из которого вылетает белый голубь. Мгновенно платье партнерши превращается в тунику, в одной руке она держит факел, а в другой голубя как символ победы над злом.
Этот номер продолжается всего пять минут! Пять лет непрерывного поиска разочарований и побед, четырнадцать авторских трюков, ранее никем не исполняемых. Кроме того, нам пришлось заниматься хореографией, пантомимой, освоить жанр трансформации.
— Пять лет ушло на подготовку номера. А сколько всего лет вы посвятили иллюзионному искусству!
— Профессионально — около двадцати. Восемь лет в Азербайджанской филармонии, четыре года — в Грузинской. И вот уже девятый год я в Московской дирекции «Цирк на сцене».
— Как же родилось увлечение фокусами! Или «волшебником» нужно родиться!
— С девяти лет я занимался в самодеятельности Дома культуры бакинских моряков. Попал на конкурс самодеятельных артистов и победил. После этого меня пригласили в эстрадный коллектив «Мы из Баку». В искусстве иллюзии у меня были и остаются очень хорошие учителя. Прежде всего — это Сергей Андреевич Каштелян. В постановке номера «Я шагаю по Москве» огромную помощь оказал мне заслуженный артист Азербайджанской ССР Сиявуш Шафиев. Номер «Поэма о пламени» — плод работы многих людей, всем я очень благодарен и разделяю с ними свой успех в Карловых Варах, в первую очередь с моими учителями по «волшебному» искусству Арсаланом Галсане и Зиновием Кривицким.
— Я не раз видел вас на сцене и заметил, что Елена Циталашвили очень отличается от обычных партнерш иллюзионистов и несет в номере основную смысловую нагрузку. Сколько лет вы работаете вместе!
— Вот уже пять лет. У Елены высшее музыкальное образование. Два года она работала в театре, что очень помогает ей создавать интересные художественные образы. Ее природную артистичность, пластику я использую в нашем номере.
Но главная моя мечта — иллюзионный театр. Благодаря поддержке дирекции нашей организации мы получили возможность собрать группу энтузиастов, с которыми подготовили первый вариант нашего спектакля. Вместе с драматургом Олегом Юрьевичем Левицким мы написали сценарий и вот в конце года надеемся пригласить зрителей на премьеру иллюзионного спектакля.
— Рафаэль, нашим читателям интересно бы было услышать от вас, как профессионала и очевидца, о наиболее ин-, тересных работах зарубежных артистов на конкурсе в Карловых Варах.
— Большое удовольствие я получил от выступления болгарского манипулятора Атонаса Николова. Очень элегантная манера, прекрасная техника. Он манипулировал аэрозольными упаковками различных духов, в финале даже столик превращался в большую аэрозольную упаковку. Зал наполнился ароматом цветов. А вот норвежский фокусник Гросби, обладатель нескольких золотых медалей на различных конкурсах, показывает трюки в «демонической» манере. Подчеркнуто медленный темп, филигранность каждого трюка. Вот, например, финал его номера. В правой руке артист держит голубя. Пауза, несколько томительных секунд, взмах — в руке появилась трость, а голубь таинственно исчез. Затем артист снимает с плеч накидку и начинает быстро вращать ее в воздухе. Накидка падает на пол, а фокусник исчезает, он как будто растворился в воздухе. Несколько секунд зрители сидят пораженные его магией, а потом разражаются бурей оваций.
Португальский манипулятор Серил — комик неудачник. С самого начала выступления все ему мешает. Цветочек в петлице вертится, в шарфе появляется завязанная сосиска, затем сосиски бесконечно появляются в кулаке, из вороха платков появляется множество сосисок и различных колбасных изделий. К концу номера, поняв, что фокусник из него не вышел, он надевает поварской колпак, но, когда его при поклоне снимает, зрители видят, что две сосиски на голове встали в виде рожек. Его номер идет под непрерывный хохот зрителей.
Чешский манипулятор Премек поразил своей техникой манипуляции даже видавших виды старейших мастеров этого жанра. Манипулировал он в основном монетами, которые как живые катались по руке между пальцами, падали на пол и снова появлялись в бесконечном количестве. Казалось, что исполнитель не имеет никакого отношения ко всем этим появлениям. В это же самое время исполнитель устанавливал микрофон с видимой целью что-то объявить зрителям, и, в конце концов, когда монеты наконец прекращали появляться в руке, оказывалось, что рот исполнителя полон золотых монет, и все начиналось заново. Глядя этот номер, можно было вспомнить сказку о богаче, который утонул в куче золотых монет.
Ну и немного о корейском театре. Начиналось выступление с бесконечного появления цветов. Громадные корзины цветов появлялись из небольшого ящика. Это было красочное зрелище, хотя у нас существует немало подобных номеров. Мне хочется рассказать о финальном трюке. На сцену выкатили небольшой шкаф, в который вошла девушка. Исполнитель большими щитами разделил шкаф на три части и вставил во все три части толстые металлические трубы, в которые была видна внутренность шкафа. Девушка исчезла. Затем артист извлекал все перегородки и трубы, и из шкафа неожиданно для всех появлялись три девушки — финал, ошеломляющий даже для профессионалов.
— Рафаэль, я знаю, что в вашем репертуаре много юмористических трюков и вы даже пишете юмористические рассказы. Некоторые из них были напечатаны в нашем журнале. Не случалось ли на конкурсе забавных ситуаций!
— В профессии иллюзиониста, мне кажется, без юмора нельзя. Когда я рассказал шведскому коллеге о впечатлении, которое он произвел на зрителей, тот очень смеялся. На сцене установили клетку, в которую зашла ассистентка. Артист накрыл клетку покрывалом и через мгновение сдернул его. В клетке оказался леопард, который грыз нечто напоминающее платье ассистентки. Исполнитель беспомощно посмотрел в зрительный зал. Наступила гробовая тишина. Артист вытащил леопарда, и перекинув его через плечо, унес со сцены, а затем вернулся и начал разбирать клетку, осматривая каждую деталь. Все понимали, что он ищет ассистентку, но в клетке ее не было! Смущенно улыбнувшись, артист удалился за кулисы. Зрители уже не сомневались, что произошла роковая ошибка, никто не посмел зааплодировать. Ведущий не решался выйти на сцену, ожидая аплодисментов. Исполнитель с ассистенткой стоял за кулисами, не понимая, что произошло. Наконец я, не выдержав, показал на ассистентку, давая понять, что надо выйти на поклон. Девушка робко выглянула из-за кулис, и зал, увидев ее целой и невредимой, разразился аплодисментами. Сами артисты и не подозревали о произведенном на зал эффекте.
— А может, на него н рассчитывали!
— Это осталось тайной...
Отправлено 12 February 2022 - 13:33
Как возникло жонглирование
Вопросы происхождения цирковых жанров являются наименее изученными и до сих пор относятся к области гипотез. Объясняется это главным образом отсутствием каких-либо конкретных исторических данных об изначальном этапе этого вида художественной деятельности людей.
Отправлено 18 February 2022 - 18:08
Мои любимые львы. И. Бугримова
Отправлено 26 February 2022 - 16:13
Отправлено 26 February 2022 - 16:25
Цирковой форум →
Новости →
Журнал Советская эстрада и цирк. Август 1988 г.Автор Александр Рыбкин , 23 Nov 2023 Журнал Советская эстрада и ци и 1 еще... |
|
|
||
Цирковой форум →
Новости →
Журнал Советская эстрада и цирк. Март 1988 г.Автор Александр Рыбкин , 01 Sep 2023 Журнал Советская эстрада и ци и 1 еще... |
|
|
||
Цирковой форум →
Новости →
Журнал Советская эстрада и цирк. Декабрь 1985 г.Автор Александр Рыбкин , 27 Nov 2022 Советский цирк Декабрь 1985 и 1 еще... |
|
|
0 пользователей, 0 гостей, 0 анонимных