Сообщений в теме: 9

[Александр Рыбкин]

Журнал Советская эстрада и цирк. Май 1978 г.

Прикрепленные изображения

• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 

[Александр Рыбкин]

Эльвина Подчерникова о спектакле «Необыкновенный урок» Интервью с руководителем циркового коллектива «Наши сувениры» Эльвиной Михайловной Подчерниковой о своеобразном спектакле «Необыкновенный урок», который она и ее коллеги демонстрируют специально для детей. Представьте себе зрительный зал, до отказа заполненный детворой. Я обращаюсь к моим юным зрителям с такими словами. — А сейчас, ребята, вы познакомитесь с цирковой семьей Тепловых. Папа, Вячеслав Теплов, — участник номера «Акробаты с амортизатором», его жена, Надежда, пляшет «Барыню» на тонкой тугонатянутой проволоке, а вот это — Рома, их сын, он пока еще ученик, проходит азбуку циркового искусства. Некоторые из вас, ребята, его знают по школе. Ведь как только цирк переезжает в новый город, сыновья и дочери цирковых артистов в первый же день идут в местную школу. А ведь таких переездов за учебный год бывает три-четыре и даже больше. Представляете, как трудно ребятам? Вот, например, наездница Каджана Кантемирова, внучка знаменитого циркового джигита Алибека, за годы учебы переменила 54 школы. И все-таки закончила десятилетку с золотой медалью. Не правда ли, молодец? И это не случайно, ребята. Цирк воспитывает в детях мужество, ловкость, силу, но и требует прилежания, выдержки, упорства. А сейчас Рома Теплов покажет вам, что он уже умоет делать. Снаряд, с которым он работает, называется палкой с амортизатором. Трюки Ромы пока несложны, но ведь он еще только ученик. А теперь посмотрите, как работает с палкой его папа. Здорово? И кажется, что все очень просто? Не правда ли? Может, кто-то хочет повторить? Вот тот мальчик из первого ряда? Попробуем. Становись на эту палку, не бойся, тебя удержит лонжа. Помните, я вам о нем уже рассказывала? Так... Сорвался... И палка вроде не тонкая, а устоять невозможно. Теперь вы понимаете, ребята, сколько сил, энергии, труда надо затратить, чтобы добиться успехов в сложном цирковом искусстве! ...Я надеюсь, мне простят эту, может быть, слишком пространную цитату. Ну, хотелось, приведя почти стенографическую запись эпизода из детского спектакля «Необыкновенный урок», который уже второй год показывает наш коллектив, дать о нем некоторое представление читателю. Мысль о специальном детском спектакле в цирке зрела во мне давно. Именно в таком представлении можно познакомить ребят не только с внешней стороной работы цирковых артистов, но и дать нм понять, сколько труда, мастерства вкладывается в каждый трюк, каждый номер, заставить их более осознанно, ответственно, более творчески относиться к своей учебе, а, значит, впоследствии и к работе. Я и мои товарищи по арене считали, что таким образом мы можем в какой-то степени ответить делом на решения XXV съезда КПСС, где поднимается вопрос о трудовом и эстетическом воспитании молодежи. С другой стороны, в специальном детском спектакле легче вовлечь ребят в происходящее на манеже, дать им лучше почувствовать атмосферу цирка. Нс секрет, что в прежние времена, даже еще в конце сороковых годов, общение маленьких зрителей с артистами но ограничивалось представлением на арене. В антрактах ребята имели возможность посмотреть зверей, покормить их, пообщаться с дрессировщиками, клоунами, акробатами, с их детьми и учениками (кстати, при строительстве новых цирков не мешало бы предусмотреть помещения для зверинцев и небольших музеев). То, что артисты жили на частных квартирах, позволяло детям ближе узнавать закулисные стороны жизни артистов, более трезво оценивать все трудности и опасность их работы и, таким образом, обеспечивало приток в цирк молодежи, более или менее ясно представляющей, что ее ждет на арене. На подступах к созданию постоянного детского представления мы практиковали выезды в школы. Брали с собой зверей и такие номера, где показывалась работа детей-учеников. Демонстрация трюков сопровождалась пояснениями. Знакомя школьников с животными, мы рассказывали об их повадках, о забавных случаях из «биографии» четвероногих артистов. Словом, старались удовлетворить любознательность ребят, развить, а иногда и пробудить их любовь к природе, к животному миру. А затем приглашали учащихся школ к себе в гости на свободный урок, который называется «Там, где учат Чебурашек». Из чего он состоял? Мы давали зверям вольно порезвиться на манеже. И в это время комментировали их повадки. Затем наши маленькие артисты-ученики показывали простейшие трюки на трапеции, турнике. А потом мы подзадоривали юных гостей: дескать, вам кажется, что все это легко? А ну-ка, попробуйте... Естественно, у них не получалось, и они постепенно приходили к мысли, что легкость исполнения трюков, даже простейших, — лишь показная, видимая, за ними стоит серьезная, тяжелая работа, бесчисленные репетиции до седьмого пота. Такие выезды в школы в сочетании с ответными визитами ребят проводились в Казани, Уфе, Гомеле, Брянске. Особенно порадовало нас общение с учениками художественной школы в Киеве. Дети с огромным увлечением рисовали наших артистов, а также медведей и собак, задавали десятки неожиданных вопросов, затрагивающих все сферы цирковой жизни. Мы уже работали в других городах, но все еще продолжали получать из Киева рисунки, изображавшие наших косолапых «солистов» — Митрошу и Топика. Большое удовлетворение принесло нам письмо руководителя школы, члена научного проблемного совета по эстетическому воспитанию при Президиуме Академии наук СССР Н. Осташинского. Он, в частности, писал: «Еще раз огромнейшее спасибо... за вашу любовь к животным, которая помогает воспитывать в детях любовь к природе». Создание циркового коллектива, в котором я стала руководителем, сделало возможным осуществление давнишней идеи — постановки специального детского представления. Впрочем, не знаю, как скоро приступили бы мы к этому, если бы но гастроли в Запорожье в 1976 году. Обстоятельства, при которых коллектив решился на этот шаг (каждый цирковой режиссер или артист знает, как сложно в условиях гастролей, не прерывая их даже на день, выпустить хоть один новый номер), можно охарактеризовать известной поговоркой: не было бы счастья, да несчастье помогло. Дело в том, что мы приехали в город в конце января, как раз после школьных каникул. Большинство запорожских ребят успели побывать в цирке на новогодних представлениях. Можно было показать, слегка переиначив, и наше елочное представление. Но вряд ли мамы и папы повели бы ребят во второй раз на новогодний спектакль. Надо было предложить запорожцам нечто необычное, вот тогда-то и увидела свет программа «Необыкновенный урок», сценарий которой у меня, честно говоря, вчерне был давно готов и ждал своего часа. В подготовительный период, длившийся несколько дней, мы успели заручиться поддержкой городского отдела народного образования. Его заведующий направил письмо всем районе и директорам школ, где рекомендовалось школьникам посетить детское цирковое представление и провести встречи с артистами. Я выезжала в несколько школ с медвежонком Топиком, демонстрировала с ним два—три трюка и рассказывала о животных: медведях, оленях, лисах, о служебных собаках. На прощанье просила школьников подумать и подготовить интересующие их вопросы, на которые они получат ответы во время поселения цирка. Надо ли говорить, как загорелись ребята, сколько приложили стараний, чтобы попасть на спектакль «Необыкновенный урок»! Словом, в зрителях у нас недостатка не было. Как же строится наше детское представление? Оно состоит из двух частей. Первая — «Необыкновенный урок». Начинается он с того, что я представляю артистов, сидящих за столом на манеже. Коротко рассказываю об истории цирка, о той роли, которую он играет в советском искусстве. Знакомлю ребят с биографиями прославленных мастеров арены, привожу примеры их героического поведения во время войны. И, конечно, обязательно упоминаю о том, что существует Государственное училище циркового и эстрадного искусства, кого и как оно готовит. А потом идет показ черновой работы наших актеров. Как это делается, я уже примерно рассказала в начале этой статьи. Ребята познакомились почти со всеми моими партнерами по коллективу, а также с их детьми. Причем, выпуская на манеж Зою Захарову с ее собачками или Таню Великую, дрессирующую зверей Беловежской пущи, мы обязательно сопровождаем их выступление небольшой «лекцией» о природных особенностях различных четвероногих, о том, как учение Павлова помогает добиваться от животного послушания, выполнения задуманных трюков. Комментируя номера артистов, я не забываю продемонстрировать, как важна работа пассировщика, униформиста. В конце урока обязательно устраивается искусственный «завал» — пусть вся наша «кухня» предстанет перед глазами юных зрителей. Уже говорилось о том, что по ходу демонстрации фрагментов наших номеров некоторые ребята, приглашаемые из публики, показывали порой незаурядные способности: ловкость, сноровку, неплохое владение основами гимнастики, акробатики. Таких мы берем на заметку, поддерживаем с ними переписку, связываем их с ГУЦЭИ. Однажды, когда в конце свободного урока мы вызвали желающих покататься на лошади, одна девочка приятно удивила нас прекрасной посадкой, смелостью. Мы не теряем с ней контакта и вскоре, после окончания восьми классов, она намеревается подать документы в цирковое училище. ...Вернемся к «Нашим сувенирам». После антракта, во втором отделении, маленьким зрителям представляется возможность посмотреть то представление, которое идет ежедневно для взрослых. Причем, в нем участвуют все номере, правда, немного сокращенные. В Запорожье, где состоялась премьера «Наших сувениров», мы получили немало лестных отзывов об этой программе. На этих опытах мы не остановимся. У меня и моих товарищей по работе сложилось твердое убеждение, что каждый коллектив должен иметь две постоянные программы: обычную и специальную детскую (причем, рассчитанную не только на каникулярное время). Последняя должна быть обязательно сюжетной, тематической — ее лучше воспринимают ребята. С помощью такой программы можно успешно решать «вечную», волнующую, как детей, так и взрослых, тему борьбы добра со злом. В сюжетное представление легче вовлечь маленьких зрителей. Поэтому, формируя состав нашего коллектива, мы постарались, чтобы в нем было побольше номеров со зверями. Само участие животных в сюжетном представлении осмысливается, оно задумано так, чтобы вызвать симпатию детей к живой природе, побудить их вступить на активную защиту своих четвероногих друзей. Представьте себе, например, такой сюжет новогоднего спектакля: дети заблудились а лесу, а звери помогают им найти дорогу домой. Белка вытаскивает из дупла письмо, где волшебник сообщает ребятам, куда нм идти. Сорока отдает это письмо заблудившимся, а ежик, как клубок ниток в старой сказке, катится по тропинке, ведя за собой маленьких героев представления. По пути к ним присоединяется еще и медвежонок. По опыту могу сказать, что реакция в зале будет самой бурной. Ребята из рядов обязательно станут подсказывать, где спрятано письмо, предупреждать об опасности, шумно переживать все перипетии сюжета... В заключение хочется отметить, что эти две программы очень выгодны и в финансовом отношении. Наша практика это убедительно подтверждает. Сейчас имеется уже немало постоянных коллективов. Если каждый из них создает вторую, специальную детскую программу, поучительную и в то же время увлекательную по форме, — это будет прекрасным подарком маленьким зрителям.  

[Александр Рыбкин]

И вновь начинается бой На программке Киевского цирка эпиграфом к новому спектаклю стоит строка известной песни: «...И вновь продолжается бой».

 

Мысль эту невольно воспринимаешь значительно шире, а не только как относящуюся к данному спектаклю. Ведь каждая постановка пантомимы в цирке, несмотря на давние традиции, дело всякий раз новое. Оно и понятно. Год от года меняются вкусы зрителей. Растут постановочные возможности режиссеров. И каждая пантомима, по сути дела, есть поиск новой формы циркового спектакля. Чего только ни привносили режиссеры на цирковой манеж, чем только ни поражали воображение зрителей, стремясь создать наиболее достоверные, масштабные, значительные остросовременные произведения! Демонстрировали документальные или специально снятые кинофрагменты, приглашали большие группы физкультурников, вывозили на манеж грузовик, танк и даже самолет. Поручали ведущие роли драматическим актерам, записывали весь игровой текст на фонограмму и т. д. ... В новой постановке Киевского цирка — героической пантомиме «Корчагинцы» — мы не увидели ни одного из этих приемов. Режиссеры-постановщики Борис Заец и Александр Зайцев (он же балетмейстер), их соавтор по сценарию Дмитрий Кисин, художник-постановщик Александр Фальковский и художник по костюмам Иоанна Дубровина-Заболотская пошли по иному пути. Они полностью доверились артистам цирка. Очи поверили и убедили нас, зрителей, что подлинно цирковая пантомима без слов может громогласно утвердить на манеже самые высокие идеи, самые интересные характеры, самые разнообразные сценические ситуации. Умело переосмысленный цирковой трюк, точно найденные выразительные движения помогли артистам стать подлинными властителями манежа. Так каков же замысел данного спектакля? Вместо привычного конкретного сюжета, прослеживающего довольно краткий отрезок времени, была сделана попытка осмыслить 60-летнюю историю Советского государства. Идея преемственности поколений стала темой пантомимы «Корчагинцы». Десять эпизодов, десять героических страниц жизни Страны Советов составили сюжетную канву спектакля. И для каждой из них, будь то «Всадники революции», «Нашествие» или «День Победы», следовало найти свою яркую, емкую, неповторимую форму. Сложность подобного решения усугублялась еще и тем, что постановщики, после долгих споров и проб, решили отказаться в пантомиме от диалогов. Тематический, а главное, эмоциональный строй действия определила музыка. Скажем, эпизод «Мы — кузнецы», посвященный корчагинцам первых пятилеток, целиком был положен на мелодию, написанную Георгием Свиридовым к кинофильму, «Время, вперед», Когда под ее ликующий, наступательный ритм девушки вращают штанги с красно-желтыми лентами на концах, именно музыка помогает нам поверить, что перед нами не разноцветье лент, а струи расплавленного докрасна металла. Но, разумеется, не менее интересно решен этот эпизод и с точки зрения хореографии. Вот молодые кузнецы, как бы сошедшие с плаката 20—30-х годов, выносят на манеж пьедестал-наковальню. На пьедестале — «слиток металла». Последние слова взяты в кавычки, потому что на постаменте лежит девушка, затянутая в бордовое трико. Это артистка, исполнительница акробатического этюда, Мария Акифьева. Кузнецы весь процесс «ковки металла» изображают ритмическим танцем, в который вплетаются сложные элементы акробатики (роли кузнецов исполняют акробаты Оцупок), и «металл» оживает. Так метафорично, но истинно по-цирковому, рассказали постановщики о поэзии труда, окрыляющего человека. Выше уже говорилось, что музыка явилась драматургической основой этого спектакля. Режиссеры совместно с дирижерами Василием Петрусем и Марком Резинцким использовали самые популярные мелодии давно прошедших и наших дней... А теперь несколько слов об оформлении спектакля. Постановщики отказались от конкретно обозначенного места действия. Оформление манежа А. Фальковский решил предельно просто. Барьерная дорожка из голубоватой парчи словно гигантская стальная шестерня охватывает арену. Красный круглый ковер будто клинком кавалерийской сабли перечеркнут изогнутым серебристо-голубым станком. Он составной и легкий, после пролога отдельные части его используют в различных эпизодах. Огромное алое знамя осеняет манеж. Сцену обрамляет контур буденновского шлема, а за ним, в дымке тюлевых складок, угадывается силуэт Спасской башни, увенчанный пятиконечной звездой. Звезда эта ярко вспыхивает в решающие, поворотные моменты действия, как бы поддерживая, озаряя своим пульсирующим светом героев. Определенную смысловую нагрузку несет подвижная серебристая лестница, соединяющая манеж со сценой. По ее ступеням спускаются на манеж — в нашу современность — легендарные Комиссары пламенных лет революции. Эта же лестница возносит героев наверх по окончании эпизодов, словно бы в память, в историю. Смелость режиссеров, сумевших увидеть в столь лаконичном оформлении залог неисчерпаемых композиционных возможностей, опору всему эмоциональному мизансценированию пантомимы, радует и поражает. Все эти самоограничения в отборе выразительных средств вновь подчеркивают принципиальность позиции, избранных постановочной группой «Корчагиицев». Основой, средоточием, единственным выразителем и темы, и действия, и идеи спектакля сочли они артиста цирка, сделали ставку именно на его мастерство и возможности. Так как же готовилась эта пантомима, если учесть, что артистам не был предоставлен репетиционный период и они каждый день были заняты в представлении? Ежедневно в семь утра Борис Заец и Александр Зайцев встречались в цирке, чтобы уточнить все задачи наступившего дня и встретить артистов во всеоружии точных требований и решений. Порой режиссеры отказывались от уже найденных сюжетных ходов, горячо спорили, находили новые. Ровно в девять начинались репетиции... Каждый день Юрий Мерденов, которому была поручена подготовка конных эпизодов, тренировал на манеже лошадей и всадников, добиваясь безукоризненной слаженности действия. А наверху, за сценой, в репетиционном зале шла отработка массовых танцев, нет, не танцев даже, а ритмических движений, поэтически передающих те или иные элементы производственных процессов. Марк Резницкий сидел за инструментом. Александр Зайцев вместе с участниками пантомимы разучивал движение за движением. А Борис Заец, забравшись на самый верх шведской стенки, обрамляющей репетиционный зал, следил оттуда за точностью, четкостью всех перемещений танцевальной группы. Сверху ему был особо отчетливо виден общий рисунок их движений, сверху легче было углядеть и внести коррективы в планировку мизансцен. Ведь и зритель смотрит на все происходящее на манеже как бы сверху. Начерно срепетированный в зале эпизод тут же переносился на манеж. Начиналась кропотливая работа по сведению воедино всех мизансцен. Готовые, казалось, эпизоды на манеже вновь требовали настойчивой работы. Вот, скажем, эпизод «Мужество». Все представлялось а нам точно найденным и единственно верным. Документальная основа — заметка в «Комсомольской правде» о нашем современнике, молодом коммунисте, военном летчике, тяжело пострадавшем во время испытательного полета, но нашедшем в себе мужество и силы вернуться о строй. Эмоциональная, а в чем-то и тематическая заданность эпизода предопределяется использованием песни Оскара Фальцмана. Той, где поется об огромном небе — одном на двоих. Цирковой номер, на котором строится этот эпизод, — ручной эквилибр на вращающемся пьедестале. Исполнитель его — Юрий Ермолов. Все продумано, все решено, все отрепетировано. И вдруг рождается мысль как-то укрупнить эпизод. Не просто зрелищно, но прежде всего — образно. Постараться без текста и комментариев зримо передать через цирковой трюк то, что может ощущать человек, пытающийся вновь овладеть умением отрываться от земли, парить над ней. Решение, найденное Б. Заецем, было столь же простым, сколь и оригинальным. Ом предложил соединить работу эквилибриста Ермолова с трюками, исполнявшимися артистами Хохловыми на ренских колесах. Уже один внешний вид никелированных колес рождал самый широкий круг ассоциаций, невольно восходящий к различным летательным аппаратам. И связь эта росла и ширилась по мере умелого режиссерского построения эпизода. Вот колеса свалены в кучу и на них, как на обломках, беспомощно повис обессиленный летчик. Вот стройные юношеские фигурки в комбинезонах, давнишние друзья-курсанты, один за другим входят в колеса, прокатываются в них и тут же останавливаются. А летчик а это время с трудом отрывается от земли (артист исполняет «стойку» и тут же срывается в «крокодил»). И чем увереннее становятся затем ого движения, тем стремительней и разнообразней вращаются все три колеса. Не задумываясь уже, напоминают ли эти движения работу пропеллеров или тренажеров, невольно отдаешься ощущению раскованного, упоенного вращения, свободного полета. Да, именно к мысли о полете, о новом обретении неба приводит этот эпизод пантомимы, решенный исключительно средствами партерных, а вовсе не воздушных цирковых жанров. Так кропотливо уточнялся и обновлялся эпизод за эпизодом. Все участники работ жили одной мечтой, одним делом. И пантомима наконец обрела свой законченный вид, единый ритм и истинный размах. Зрелище получалось интересное, но самим участникам было трудно решать, в чем их удача, а в чем просчет. Временами казалось, что рожден новый вид циркового спектакля. Но чаще бывали дни, когда хотелось прервать репетицию, распустив артистов по домам. Оно и понятно. В напряженной творческой работе часто теряется объективность суждений, да и потом хорошо известно, что любой спектакль рождается на зрителе. ...Час и пять минут идет пантомима. Час и пять минут артисты на манеже убедительно доказывают свое право считаться поистине синтетическими современными артистами. Час и пять минут зал, как один человек, замирает от волнения, разражается хохотом, обрушивает на манеж лапину благодарных аплодисментов. Час и пять минут пролетают стремительно, как одно мгновение. Это не удивительно. И смотрят и играют пантомиму «Корчагинцы» на одном дыхании. Наверное, не все идеально в цирковом спектакле, поставленном Борисом Заецем и Александром Зайцевым. Если следить за ним сторонним критическим глазом, можно, наверное, указать на ряд огрехов и неточностей. Мне лично сохранить бесстрастность критика не удалось. Атмосфера, царившая в зале и на детских утренниках и на вечерних представлениях, была настолько приподнятой, что не поддаться ее воздействию оказалось невозможным. «Корчагинцы» в Киеве — рассказ об эстафете поколений, о духовной и идейной связи всех наших поколений. И вместе с тем сама постановка «Корчагинцев» — это достойно принятая эстафета от прославленных пантомим советского цирка, до сих лор являющихся образцами боевого агитационного искусства, созданного в цирке и средствами цирка. Словом — «...и вновь продолжается бой!..» М. НЕМЧИНСКИЙ

[Александр Рыбкин]

Юрий Захаров и его сивучи Можно посчитать, что Юрию Захарову не повезло. Он дебютировал в Московском цирке на Цветном бульваре, а в программе еще два, причем крупных номера с животными, в которых превосходная дрессировка соединена с высоким актерским мастерством — акробаты на качелях с медведями Беляковы и Людмила и Владимир Шевченко со своими питомцами, львицами и тиграми. Что уж тут делать всего с тремя сивучами и одним морским котиком (зрители, да и коллеги-артисты по привычке приняли их за морских львов)? А можно посчитать, и это будет, на наш взгляд, верней, что Юрию Захарову повезло. В компании таких мастеров только собственный, пускай и не столь яркий, но индивидуальный и ни на кого но похожий голос может выделиться и быть различным, не потеряться в общем хоре. А раз так, то лучшего экзамена на творческую самостоятельность, на свой путь и не надо. О пользе работы в одной программе с подобными мастерами, о пользе общения с ними в творческих буднях тоже говорить не приходится. Это ясно. И номер Юрия Захарова не прошел не замеченным. Его с интересом приняли зрители. Не оставил он равнодушными и специалистов, вызвав разноречивые суждения. В этом смысле, смею утверждать, повезло цирку. Может быть, это слишком сильно сказано. И все-таки... В основном специалисты сошлись во мнении, что дрессировка. показанная Ю. Захаровым, необычна и интересна. Что же касается построения номера, выдумки при подаче трюков и актерского мастерства самого дрессировщика, го все это, решили профессионалы, оставляет желать много лучшего. Почти полное отсутствие привычного актерского поведения, неэкономность движений, простоватость, неумение пластично, в заданном ритме двигаться по манежу вызвали особенное неприятие. Хотя и согласились многие, что он должен остаться в чем-то таким же бесхитростным и простым человеком, так сказать, близким природе, среде обитания своих питомцев. И все-таки, все-таки от него по инерции ждали и ждут принятой вышколенности, салонности на современный лад. Не более того. Вот это-то и наводит на некоторые размышления. В последние годы при интересных подчас поисках в дрессировке возникло, на мой взгляд, некоторое стилевое однообразие при подаче ее. Когда-то счастливо найденная ироничная манера демонстрации дрессированных животных ныне потеряла первоначальную свежесть чувств и мыслей, вызвавших ее, и превратилась в расхожий прием, в штамп. Оттого и помнится мало сам дрессировщик. А ведь человек и в «звериных» номерах — главное действующее лицо, если хотите — герой в этих маленьких спектаклях, коли речь идет об искусстве. Близкое прошлое убедительно подтверждает это. У зрителей, покидавших цирк после представления, перед глазами стояли образы, созданные Владимиром и Юрием Дуровыми, Леонидом Ивановым, Алексеем Цхомелидзе, Станиславом Шафриком, Михаилом Золло, Ириной Бугримовой. Эти артисты были связаны со своими питомцами самыми тесными узами, в отношениях с ними ясно прочитывались индивидуальные черты их человеческого характера и темперамента, их личный вкус, собственное понимание и утверждение своего пути в искусстве. И глубокая заинтересованность, поглощенность миром животных, погруженность в него. В нынешней же всеобщей ироничности порой теряются черты человеческой личности дрессировщика, исчезает, к сожалению, и мир человека и мир животного. Когда на манеже появляется Юрий Захаров, сразу возникает атмосфера дружбы его со своими ластоногими питомцами, ощущение особого понимания их, проникновения в их мир и как бы ответного чувства животных. И еще — они будто на равных. Будто прибыли из тех мест, где человек и животное образуют нерасторжимую цепь. И когда сивуч или котик исполняет трюк, Юрий Захаров не демонстрирует этакой часто принятой независимости и превосходства: он, мол, сделает все лишь по мановению моей руки. Нет, весь облик его, движения свидетельствуют о том, что дрессировщик вместе с животными внутренне повторяет каждый трюк. Все в нем говорит: вот как мы умеем. А умеют они, в самом деле, многое и весьма сложное. Юрий Захаров, что называется, с порога отказался от привычного для ластоногих репертуара: балансирования на носу всевозможных размеров мячей, тростей и перехода с этими предметами по лестнице-пьедесталу. Или же отбивание носом этих мячей — волейбол. Правда, это демонстрируют в основном морские львы. У сивучей и котиков природное чувство баланса послабее. Но и они способны освоить подобные репертуар, что было бы проще. Захаров пошел иной и более трудной дорогой. Его питомцы — акробаты. Они выжимают стойки на передних ластах, находясь на манеже, на тумбе, на перекладине, которую держат в зубах два других «партнера». На высокой трости исполняют стойку на одной ласте. И даже демонстрируют на кольцах крест в каче! А уж если играют в волейбол, то отбивают мяч, как и положено, рукой, то бишь пастой... Уже само подведение сивучей к профессии цирковых артистов, помимо того, что они демонстрируют,— большое достижение. Но нет, Захаров не первый, как посчитали специалисты, кто сумел привести их на манеж. А лучше сказать — не единственный. Потому что шел он заново, как бы впервые, и один, хотя и торили до него эту трудную дорогу. Да позарастала она. Вот и забыли памятливые люди цирка, что добрых два десятка лет назад на Дальнем Востоке Юрий Владимирович Дуров и его дочь Наталья Юрьевна Дурова, люди, сумевшие чудесным образом соединить в одну всепоглощающую страсть любовь к цирку и к миру животных, занимались этим нелегким делом и добились интересных результатов. Но требовало оно постоянного и безраздельного внимания. И опытов, опытов, опытов. Особенно, пожалуй, в области приручения, то есть адаптирования животных, в сущности, к совершенно новым условиям существования. У Юрия Дурова при его огромном и разнообразном «зверином» хозяйстве просто рук не хватало, и он постепенно оставил это дело. Интерес Натальи Юрьевны не угас, она много и плодотворно работала со всевозможными ластоногими. И работа эта была увенчана почетной наградой в ГДР — стране, где особенно хорошо и глубоко понимают толк в дрессировке. Ничего этого Юрий Захаров не знал. Да и где ему, далекому от цирка хабаровскому мальчишке, знать, если и люди цирка этот интересный творческий опыт держали где-то на периферии памяти. Словом, Захарову пришлось начинать заново. Но почему все-таки сивучи и котики? Как он пришел к ним? Выше я сказал, что чувствуется не случайность его работы с этими животными. А между тем все произошло в значительной степени случайно, если не учитывать одну черту характера Юрия Захарова. Но расскажем все по порядку. Мальчишка о не очень благополучной семье, веселый, горячий, любит петь, плясать, устраивает смешные сценки, сам выучился играть на баяне. Участвует в школьной самодеятельности. вечно чем-то самозабвенно увлечен. Дома все это встречается как очередная блажь. Шут гороховый, да и только. О деле пора думать. Но и окончив школу, работая слесарем в автоконторе, Юра участвует ужо во взрослой самодеятельности. Отдавая зарплату дома, напоминает о давнишней просьбе — купить баян. В ответ брань и насмешки, советы бросить заниматься ерундой. Несколько раз убегает из дому. Однако играть и петь не только не бросает, но даже поступает в музыкальное училище, продолжая работать уже водителем на поливальной машине. То, что примяли в училище, радует безмерно. Пятьдесят пять кабинетов, и а каждом музыкальный инструмент! Вот только времени маловато. Но это не беда. Есть ночь — за то, что помогает уборщице, она разрешает ему оставаться здесь до утра. И он играет на фортепиано, но флейте, на тромбоне. Многие ученики не хотят идти в класс домры, а он, увлеченный рассказом педагога о ее возможностях, становится лучшим домристом училища. Но хочется ему играть и на других инструментах. Для этого-то и есть ночь. Такой характер. Одержимость. Точнее, вероятно, слова нет. Однажды на дневном представлении в цирке он увидел Олега Попова с его номером на свободной проволоке. Это так поразило паренька, что он тут же побежал домой, схватил лопату, врыл два невысоких столба, натянул но них «шестерку» — обычную ржавую шестимиллиметровую проволоку и до самого вечера с упорством и даже ожесточением сражался с непокорным снарядом. Позже он демонстрировал в самодеятельных концертах эквилибр на свободной проволоке. И цирк уже не отпустил его. После службы в армии, где, кстати, Юрий руководил эстрадным и духовым оркестрами, он вновь возвращается к эквилибру, но уже на катушках. Затем смастерил своеобразный моноцикл на двоих. Он пробует себя и в других жанрах, за все берется с азартом. И хотя упрям, настойчив и даже наивно заносчив, понимает, что нужны ему настоящие педагоги. Едет в Москву поступать в цирковое училище, а уже 26 лет. Поздно. Его все-таки просматривает комиссия. Он демонстрирует все, что умеет. Даже не очень опытному глазу видно: школы, конечно, никакой, но сквозь все проступает такая страсть, такое желание! Ему помогают устроиться в коллектив «Цирк на сцене», где на помощь приходит режиссер. И вот как-то Захаров с коллективом попадает во Владивосток. К этому времени он одержим новой идеей. Прочитав ряд книг о дельфинах, Захаров мечтает работать с ними в цирке. Это с его-то знаниями! Но он здоров, крепок и безгранично верит в свою звезду, верит, что всего добьется. Захаров приходит в ТИНРО — Тихоокеанский институт рыбного хозяйства и океанографии. Здесь, естественно, улыбнулись подобной затее. Но было в этом парне что-то такое, что заставило поверить в его упорство. А потому не просто отмахнулись от наивных грез, а, объяснив невозможность так, с наскока, осуществить желаемое, предложили заняться сначала морскими сивучами и котиками, рассказов много интересного о них. Захаров решительно, нс колеблясь, оставляет то, к чему ток стремился, на что положил столько сил,— цирк. Уходит из него, чтобы обязательно вернуться. Захаров летит в Южно-Сахалинск, а оттуда в порт Корсаков. Здесь, на берегу океана, обосновывается. Устраивается заведующим клубом, организует при ном народный цирк, художественный ансамбль. В газете пишут о ого хорошей, полезной работе. Но основное для него — котики и сивучи, им все силы, все внимание. Можно сказать, что он не оставляет их без наблюдения и помощи ни на час. Даже спит с ними, скорее, дремлет — чтобы подсмотреть и понять каждый миг их жизни. А они гибнут, один за другим гибнут. Так проходит год, проходит второй. Захаров многое уже о них знает, ведет подробные дневники. А они гибнут. Но происходит решающее — он всем сердцем полюбил этих изящных животных. И любовь дает ему силы и веру. Вот где в полной мере сказался его характер. Победа пришла на третьем году. Однако до момента, когда дрессировщик вывел их на манеж, было еще далеко. Но и сегодня, несмотря на очевидные успехи, эксперимент не окончен. Так же как и прежде, Юрий Захаров по нескольку раз в месяц проводит ночь среди своих питомцев, ведет подробные дневники наблюдения, совершенствует рацион их питания. И, конечно же, работает над новым репертуаром. Старается отшлифовать, добавить актерские краски в тот образ, который сложился у него как бы сам собой, пока вел трудные поиски путей приручения, а потом и циркового «образования» своих подопечных. И тут, зная характер Юрия Захарова, его стремление неуклонно следовать по раз выбранной дороге, хочется пожелать ему с благодарностью прислушиваться к советам опытных мастеров, не пренебрегать ими, чтобы твердость но обернулась упрямством. Захарову еще многое надо постичь, многому научиться. А им есть что подсказать, что посоветовать. Но и ему спасибо. Своим примером он вновь напомнил, что дрессировщик — это не пустой, холодный и безликий демонстратор трюков с животными, более или менее удачно скомпонованных и лишь припудренных цирковой косметикой. В каждом выходе на манеж истинного дрессировщика с полной очевидностью видна не случайность избранной нм дороги, каждый выход его открывает зрителям особый и неповторимый мир, мир, где между человеком и зверем протянулась живая и трепещущая нить взаимного доверия. АНАТОЛИЙ ГУРОВИЧ

[Александр Рыбкин]

Воздушные гимнасты Лариса Ермакова и Виктор Голиков

В современном цирке иве все больше притягивают произведения, в которых есть приметы сегодняшнего дня, произведения, где живут герои, близкие нам своими мыслями, чувствами, поступками, даже внешним обликом.

 

А в потоке номеров мы выделяем для себя и запоминаем надолго работы, оригинально решенные актерски, роли которые играют искусные гимнасты, акробаты, жонглеры, дрессировщики, канатоходцы...

Примеров тому немало. Невозможно не вспомнить искусство ушедшего от нас Леонида Енгибарова — зритель ощущал в его грустных и веселых репризах второй план, более тонкий, более глубокий, раскрывающий сложный мир сегодняшнего человека. Жонглер Сергей Игнатов. Стремительный до невероятности, до безумия ритм его рук. Разве эта стремительность, эта неудержимость не есть характеристика наших нынешних темпов жизни? А герой дрессировщика Владимира Шевченко — активный, импульсивный человек с острой реакцией на все происходящее вокруг, немного ироничный — разве он не интересен нам? А восхождение канатоходцев Волжанских — как много различных ассоциаций рождает этот аттракцион. Или «Акробаты на качелях с медведями» под руководством Венедикта Белякова — номер, восхищающий не только сложными трюками и даже но только сочной, живописной картиной народного гуляния, где, дружно объединившись а игре, действуют люди и медведи, но и тем, что в трюках раскрываются национальные черты, присущие русскому человеку: его доброта и щедрость, сила, ловкость и удаль. И возможно, не внешняя занимательность, необычность, а какая-то нравственная красота — источник популярности номера Беляковых за рубежом.

Я привела всего лишь несколько цирковых произведений — их значительно больше, красивых внутренней красотой, озаренных мыслью и чувством. Среди них и номер воздушных гимнастов Ларисы Ермаковой и Виктора Голикова.
Я смотрела их выступления много раз: вначале в Ленинграде, потом после довольно большого перерыва в Сочи, смотрела и всякий раз находила для себя какие-то новые оттенки. И каждый раз ощущала, что в одних и тех же трюковых комбинациях появляются иные интонации, отчего тема самого номера развивается несколько иначе, чем в предыдущий вечер, — сегодня человек один, а завтра он все тот же и вместе с тем чуточку другой, и поведение его меняется.

Виктор Голиков — один из опытнейших гимнастов в цирке — мечтал об этом номере давно, с тех пор, как он увидел на льду «Грезы любви» Л. Белоусовой и О. Протопопова. Артист тогда не работал из-за тяжелой травмы, и времени для раздумий было предостаточно. Но прошло еще очень много лет, прежде чем появился его номер, рассказывающий о красоте человеческих чувств.

...По манежу идут двое: Он и Она, Мужчина и Женщина, пришедшие словно из самой жизни. Вы могли бы увидеть их в толпе на улицах города, на пляже, выходящими из моря или беседующими за чашечкой кофе. Походка, движения, прическа, улыбка — вроде бы в этом нет ничего по-цирковому блестящего, эффектного: комплиментов, пританцовываний, нарочито красивых поз. Выход естественен и как-то даже прост на первый взгляд. И все же встреча с этими героями, пришедшими словно из самой жизни, состоялась в цирке, и номер Ермаковой — Голикова подлинно цирковой.

Они идут рядом так, будто идут давно, будто продолжают разговаривать о чем-то. С первых же их шагов возникает ощущение, что отношения между героями сложились не вдруг, не в тот момент, когда они очутились перед зрителем, что герои продолжают какой-то диалог, хотя артисты не говорят ни слова. Да и путь к аппарату — всего лишь мгновение.

Мужчина поднимается первым и протягивает Женщине руку, приглашая ЕЕ с собой. С радостной доверчивостью принимает та приглашение. Руки сомкнулись, слились воедино — в драматургии номера этот момент особенно важен, и артисты акцентируют доверие своих героев друг к другу.

Человек увлек человека... Говоря в рамках жанра, увлек в цирковое небо, в цирковой воздух, где на своем предельно простом по форме аппарате артисты будут демонстрировать гимнастические трюки. Все так. Чего же еще? И программка гласит: «Воздушные гимнасты такие-то». Но пусть цирковой воздух превратится а краткий, но сложный путь, который двоим предстоит пройти. Нет, не путь в космос, не к звездам. Пусть это будет отрезок жизненного пути, по которому идем мы все.

Читатель вправе спросить: «Что это, извечная тема любви? Сама романтика жанра — питательная среда для рождения подобных номеров». В самом деле, воздушных номеров, гдр работают двое — он и она, в которых так или иначе, во весь голос или негромко звучит тема взаимоотношений двоих, немало. И верно, что специфика жанра тому способствует. И есть «Поэма о любви» Мусиной и Каткевича, и есть «Ода верности» Касьяновых, и есть другие произведения, и были всегда в воздухе свои Ромео и свои Джульетты. Но эту тему на все времена Ермакова и Голиков интерпретируют по-своему, потому что жизнь есть жизнь и каждый случай в ней — особый.

Человек увлек за собой в путь другого человека, и тот откликнулся на зов, доверяясь силе его, жизненному опыту, а главное — голосу сердца.

Медленно поднимается аппарат, бережно ведет саксофон свою изумленно-тихую мелодию, созвучную настроению героев. И в музыке и в трюковом диалоге лирических героев Ермаковой и Голикова — радость открытия. Они были знакомы давно, но сегодня увидели друг друга будто впервые. Перечисление и описание трюков, составляющих первое действие небольшой этой пьесы, не отразит состояние героев. Но в контексте, где артисты стремятся прожить каждый трюк, согреть его своим настроением, всем знакомые и многими исполняемые — вольтижировка а руках партнера, флажки и прочие трюки — читаются как осторожные и радостные совместные шаги героев.

Лирическая тема двоих, робко прозвучавшая в первой части, продолжает свое развитие. И по мере ее развития меняется содержание трюков. И если вначале инициатива явно исходила от партнера, если голос Женщины в дузте был недостаточно силен, если все трюки Она исполняла в руках партнера, то во второй и третьей части номера Она как бы обретает свободу, раскованность, самостоятельность в своих действиях. Будто Его сила. Его уверенность пробуждают дремавшие в Ней силы.

Кажется, теперь звучат две независимые, по-своему интересные трюковые партии, кажется, они действуют самостоятельно друг от друга, лишь на мгновение соединяясь в каких-то трюковых вариациях, когда без Его помощи, поддержки просто не обойтись. И именно теперь понимаешь, насколько они разные — герои Ермаковой и Голикова. Спокойный, по-мужски сдержанный в своих трюках Он — олицетворение мудрости, которая приходит с годами и опытом. И женственная, экспрессивная Она. В трюковом контексте Ее мостики, висы, стойки. Ее гибкие порывистые оттяжки, арабески и эта наполненная счастьем «ласточка», в которую Она как бы выплывает из рук партнера, — все по-юному устремлено вперед, одухотворено ликующим восторгом. Не сдерживай Ее время от времени партнер, кажется. Ома оторвется от снаряда и улетит.

...Рядом живут два непохожих человека, разные по темпераменту, характеру, по возрасту и опыту, наконец, — две независимые сильные личности. Независимые и одновременно зависимые друг от друга люди — Мужчина и Женщина, объединенные общим чувством, близкие друг другу духовно. И потому их голоса сливаются в слаженный дуэт, который именно теперь и становится по-настоящему интересным.

И эта «летящая ласточка», а которой на мгновение замирает артистка, своеобразная кульминация номера, ликующая и вместе с тем тихая. Доведший свою партию до самой высшей точки, почти смолкает и оркестр. И в этой вдруг образовавшейся тишине, которой аплодируют зрители, особенно ясно понимаешь идею номера Ларисы Ермаковой и Виктора Голикова: жизнь сложна, но и прекрасна, если люди понимают друг друга, если они хотят понимать...

А потом... внезапная тревога, с которой ассоциируются резкие и неожиданные после «ласточки» обрыв и «завороты». И в оркестровой партии тоже возникает тревожное настроение, но оно сиюминутно. И вот уже появляются успокоенно-радостные интонации, которые ширятся — на смену тревоге так же неожиданно приходит ощущение легкости и беззаботности.

Действие финальной части номера происходит на выброшенной с аппарата лестнице (комбинированной трапеции). И живым своим характером эта часть напоминает скерцо — стремительную, задорную игру. В лучах прожектора, похожих на солнечные, два взрослых человека напоминают сейчас детей, расшалившихся от тепла, света, воздуха и от того, что им просто хорошо и весело.

Вот между ступенек лестницы обрывается Он, вот, соревнуясь с ним, быстро проползает, съезжает между ступеньками Она, раскинув в стороны руки и бесстрашно повисая на носках. Раз... и стойка у Него но плечах. А вот Он, как мальчишка, превратил лестницу в качели — куда только девалась сдержанность. Вдруг завертелась на спине вокруг трапеции Она, и Мужчина, повиснув на одной руке, любуется Ею. И все это в беспрерывном кружении.

И вдруг, как многое вдруг а этом номере, тихая лирическая концовка. В каком-то порыве закидывает Она голову к Его коленям и так застывает.

Можно было бы рассказать, как десять лет назад Виктор Голиков искал для себя новую партнершу. Искал долго, и неожиданно, как это и случается в жизни, в народном цирковом коллективе встретил девушку, в которой сразу увидел гимнастку, словно созданную для того номера, с котором мечтал.

Можно было бы рассказать о трудном периоде репетиций. О том, что находились скептики, рассуждавшие, что лучше «рамки», которую Голиков работал вместе с Э. Анзорге, ничего не придумать. Считали, что это его верхняя планка, предел. В сорок лет он попробовал доказать, что для осуществления заветной мечты нет предела — и доказал.

Можно было бы рассказать, как появился аппарат, форма которого тоже подсказана жизнью, как до него было сделано и отброшено еще четыре, а этот родился за три дня и три ночи. Как нечаянно придумал Голиков лестницу. Как искали взаимоотношения героев, как стремились уйти от панцирной закованности костюмов. Можно было бы рассказать, что, почувствовав полную уверенность а своих силах, артисты оставили лонжу только в одном трюке и ощутили удивительную от того раскрепощенность. Можно было бы рассказать, как долго искали они музыку, органичную их героям, и нашли совсем недавно. В Ленинграде для них написал ее композитор Владимир Кальварский. Конечно, обо асом этом можно было бы написать целый очерк. Но мне хотелось рассказать о номере.

По манежу идут Он и Она, Мужчина и Женщина, которые знают: жизнь прекрасна, если двое понимают друг друга, если они хотят понимать...

Сейчас много пишут о психологической совместимости. Тема волнует писателей и социологов, медиков и педагогов. Пусть не думает читатель, что я пытаюсь притянуть какие-то там флажки, висы, бланши, курбеты и прочие гимнастические трюки к актуальной проблеме. Вовсе нет. Просто, когда я смотрела номер Ларисы Ермаковой и Виктора Голикова, номер, далекий от всяких проблем, то возникало ощущение гармонии человеческих взаимоотношений и почему-то думалось как раз о той самой психологической совместимости, к которой мы так асе стремимся и о которой гак много пишут сегодня.

СОФЬЯ РИВЕС

[Александр Рыбкин]

Любовь и Анатолий Сударчиковы

Униформисты расстелили легкий шелковый ковер. Поставили стойку с реквизитом и нечто вроде огромной коробки для шляп.  

Инспектор манежа объявил: — Любовь и Анатолий Сударчиковы! Быстрым шагом вышла из-за кулис молодая женщина в черных перчатках. Она сунула руки в карманы, тут же их вынула, и перчатки были уже желтые. Желтые затем превратились в красные. Женщина улыбалась весело и чуть лукаво... Сударчиковы... Эту фамилию знают еще не очень многие, хотя артисты работают на манеже уже несколько лет. Выступали они и за рубежом: в Польше, Болгарии, Мексике, Венесуэле. В Швейцарии, где Сударчиковы тоже побывали, о них написали так: «Эта супружеская пара великолепно владеет искусством показывать фокусы». Да, это верно. Однако на фоне больших и пышных иллюзионных ревю номер Сударчиковых может показаться несколько скромным. У них нет ассистентов. На манеже только двое: она и он. И трюки у них не такие уж сверхзамысловатые. Но почему, глядя на эту пару вы испытываете удовольствие? От четкости ее работы? От того что она молода? Да, и от этого. Но не только. Иллюзионных номеров в общей сложности но так уж мало. Их можно увидеть и на манеже и на сцене. Но в этом жанре порой немало архаики. Если некогда популярный у иллюзионистов «ориентальный» стиль ушел в прошлое, то так называемый «салонный» все еще берется за образец. Мужчины появляются в цилиндрах в накидках на атласной подкладке, женщины — в бальных нарядах со множеством оборок, складок. И реквизит, с которым они работают, под стать их облику: чемоданы с наклейкам, тросточки, сигары, бутылки с ситро (при этом невольно вспоминается рекламное объявление, которое иронизируя, приводили Ильф и Петров, — «Ситро подам, как шампанское!»), аляповатые цветы из перьев, покрытые неестественно-яркими анилиновыми красками. Сударчиковы стараются отойти от этих традиций. Стиль, характер их работы отвечают требованиям сегодняшнего дня. И это — существенно. Иные фокусники, исполняя номер, загромождают манеж или сцену всевозможным реквизитом. Трюков у них много, среди них бывают и очень любопытные, но все они представляют собой набор чего-то разрозненого. Сударчиковы довели реквизит до минимального. И это позволило им добиться компактности, цельности в композиции номера. Как-то я решил записать содержание и последовательность их работы во время представления. Приготовил бумагу, карандаш. Но зафиксировать, признаться, ничего не удалось. Пока я записывал, что стало с перчатками Любови, на манеже уже появился Анатолий и в прозрачной трубе начали таинственным образом перемещаться красный и белый мячи, потом в конверте менялись грамофонные пластинки (черная на красную, а красная снова на черную). Трюки следовали один за другим в таком темпе, что записать их было просто невозможно: успевай только следить! Венцом всего были трюки с платьями, которые мгновенно меняли на исполнительнице свой цвет. В первый раз платье из черного превратилось в белое в тот момент, когда Сударчикова надела на себя кольцо с гирляндой полос из золоченой бумаги. Вторично — когда ее осыпал пестрый дождь конфетти. Под этой уже совсем прозрачной завесой платье из белого стало красным! Темп — это очень характерно для манеры работы Сударчиковых. Но в го же время вы, может быть, заметили из моего описания, что подавляющее большинство трюков у них построено на смене красок. Эти цветовые трюки делают номер нарядным, карнавальным. И еще они придают ему цельность. Почти каждый хороший цирковой номер имеет свой подтекст. В выступлениях Сударчиковых он тоже имеется. Это молодая супружеская пара, как бы пришедшая в салон мод. Или точнее, в универсальный магазин. Хотя никакого магазина на манеже, разумеется, нет, а есть только предметы из отделов галантереи, игрушек, музыки — перчатки, матрешки, мячи, грампластинки, с которыми происходят иллюзионные чудеса. И есть огромная коробка для шляп, которая тоже обыгрывается. И еще эти красочные трансформирующиеся платья... Должен отметить также, что яркость их номера не имеет ничего общего с пресловутой аляповатостью. Если сравнить произведения цирка с произведением живописи, то можно сказать, что палитра Сударчиковых — акварель. Не случайно они приглянулись устроителям демонстрации мод в Сочи, были приглашены принять участив со своим номером в этом зрелище и удивительно гармонично вписались в него. После этого Сударчиковы получили приглашение и дальше выступать вместе с манекенщицами. Но они, понятно, отказались. Все-таки «не тот жанр»! Откуда появилась это пара на манеже? Оттуда, откуда появляются о наши дни многие: из художественной самодеятельности. Слесарь Красноярского телевизорного завода Анатолий Сударчиков, выступавший в свободное время в народном цирке, был приглашен в Ростов-на-Дону, где формировался молодежный профессиональный коллектив. Учителем Анатолия стал отличный мастер иллюзии Борис Хейфец. Борне Савельевич сказал, между прочим, что то трюки, которым он собирается его научить, требуют двух исполнителей. Узнав, что в Красноярске у Анатолия осталась жена — техник-технолог, тоже занимавшаяся в художественной самодеятельности, он посоветовал вызвать ее в Ростов. Увидев Любовь Сударчикову, познакомившись с ос возможностями, Борис Савельевич заявил, что трудно, пожалуй, подобрать более артистичную партнершу. Поэтому не случайно именно она выдвинулась в этом номере на передний план, а не Анатолий. Кое-что молодые артисты заимствовали из репертуара Хейфеца. Но это не просто копирование. Многое Сударчиковы развили, дополнили своим. Добиваясь, чтобы в номере находил отражение дух времени, молодые иллюзионисты не отказываются и от того, что уже давно стало классикой их жанра. Как старинный романс никогда не теряет своей прелести, так, наверное, вечно будут интересовать поколения зрителей и некоторые иллюзионные трюки. Все, конечно, зависит от того, как их исполнить. И тогда старое будет выглядеть по-новому Сударчикова говорит об этом, сидя а гардеробной Ленинградского цирка, одетая в простенькое будничное платьице, кутаясь в такой же простенький шерстяной платок. В эти часы, когда за большими окнами, выходящими на реку Фонтанку, еще день, она совсем не похожа на ту артистку, что появляется на манеже вечером. И это ее каждодневное вечернее перевоплощение тоже маленькое чудо. Впрочем, чудо ли? Просто Любовь Сударчикова обладает замечательным даром перевоплощения, качеством очень нужным для цирка вообще и для иллюзионного жанра а частности. Надо сказать, что оно есть далеко не у всех. ...У Любови и Анатолия Сударчиковых оно, к счастью, есть. М. МЕДВЕДЕВ

[Александр Рыбкин]

О Борисе Артемьеве В тот вечер цирк был полным-полнехонек, потому после представления зал пустел медленно. Небольшая семья — отец и двое сыновей-близняшек — спускалась по лестнице впереди меня, обсуждая увиденное.

 

Мальчишки наперебой пересказывали и даже пытались тут же изобразить понравившиеся номера. Отец слушал детей внимательно, одобрительно кивая головой, а потом спросил: — А Иванушка-то вам понравился? — Который на ромашке гадал? — хором переспросили близняшки. Мне не довелось услышать конца этого разговора. Толпа оттеснила меня от маленьких рецензентов, и я лишь видела, как они старались «перевоплотиться» в артиста, которого их отец довольно точно нарек Иванушкой. ...Этот рыжий парнишка в алой рубахе, ярко желтых сапогах, с большим блестящим самоваром в руках появляется на барьере совсем неожиданно. Еще мгновение — и он уже на манеже. А дальше, возможно, ничего особенного бы и не произошло, не зацепись самоварная труба за натянутую проволоку и не полезь парнишка на эту проволоку за своей трубой. Осторожно передвигая ноги, нелепо размахивая руками, движется он по туго натянутому тросу. Затаив дыхание, шаг за шагом приближается он к заветной цели. И так же, затаив дыхание, следят за ним зрители. Вот одно неосторожное движение, и тревожное «ах» проносится по рядам. Да, артист Борис Артемьев сумел превратить свои танцы на проволоке в увлекательное зрелище. Он умеет, сорвавшись-таки, не упасть, а, сложившись пополам, повиснуть на проволоке. Впрочем, чтобы достать самоварную трубу, неудачному ходоку придется еще, опираясь руками и ногами о злополучную проволоку, совершить а этом согнутом состоянии несколько вращений вокруг нее. А затем, повиснув под ней, вот так, «на четвереньках!», двигаться к маленькой площадке. И когда рыжий мальчишка таким необычным, но единственно возможным способом доберется до спасительного пятачка, он не остановится, нет. Он вновь отправится в дорогу за столь необходимой для его самовара «деталью»». Если бы моя воля, то номер Артемьева я обозначила бы в цирковой программке так: «Спектакль-сказка о том, как Иванушка по проволоке ходил». Разумеется, новую работу молодого артиста можно назвать сценкой или этюдом. В цирковой программке и того проще: номер называется «Танцами на проволоке». Конечно, не принято как-то пятиминутные номера величать так громко — спектакль. И все-таки веселое действие, разгоревшееся из-за жестяной трубы, — настоящий спектакль. Пусть мини-спектакль, пусть с одним действующим лицом и двумя ромашками, ко зато с увлекательным действием и благополучным сказочным концом. Казалось, столь нелегкое хождение нашего героя по тонкой проволоке должно было закончиться а тот самый момент, когда самоварную трубу наконец-то водрузили на ее законное место. Но именно в то счастливое мгновение паренька охватил спортивный азарт. Удачно закончившийся «вояж» рождает у него желание пройтись по проволоке хотя бы еще разочек. И вот пробная пробежка сменяется танцевальными движениями, которые усложняются буквально с каждым шагом. И наконец под звуки русской плясовой вошедший во вкус молодец отплясывает с коленцами и высоченными прыжками такую зажигательную «барыню», какую не каждый-то и на полу спляшет. ...Когда четырехлетнему малышу Боре Артемьеву, впервые вышедшему на манеж в качестве партнера коверного Эдуарда Середы, предсказали карьеру клоуна, то все восприняли это как шутку. Когда к нему, студенту ГУЦЭИ, на предпоследнем курсе подошел Николай Александрович Кисс и сказал: «Давай-ка, сделаем из тебя, Борис, коверного», — то это уже было всерьез. А через год на выпускном экзамене Артемьева увидел Карандаш и пригласил к себе в группу. Шуточное предсказание начало сбываться. Однако, демобилизовавшись из рядов Советской Армии, артист вместо клоунских ботинок надел балетные тапочки. Бывший клоун стал упорно преодолевать премудрости хореографии, ибо задался целью создать комический номер на проволоке. Желание Артемьева заняться именно проволокой никого не удивило. Ведь он — сын Алексея Алексеевича Артемьева, известного исполнителя русских танцев на проволоке. Кстати, Алексей Алексеевич стал главным учителем сына и его режиссером. Приступая к репетициям, отец и сын не думали, как назовут впоследствии номер — сценкой, этюдом или спектаклем. Просто в течение семи месяцев в Ростовском цирке кипела работа по претворению в жизнь маленькой истории о том, как добродушный малый желает угостить зрителей чаем из своего самовара, и что из этого получается. Артемьевы не дали своему герою имени, но зато они точно знали, каким ом должен стать и что ом должен уметь делать. И вот зрители назвали этого удальца, умеющего творить почти сказочные чудеса, сказочным именем Иванушка. А назвав так, выделили героя Бориса Артемьева из той массы парней в русских косоворотках и расписных сапогах, которых теперь довольно часто можно встретить в любой программе, и которые, чего греха таить, довольно часто бывают похожи друг на друга... А. XАЧАТУРЬЯН

[Александр Рыбкин]

Варьете на улице Водичкова

 

Снова я в Праге и опять отправляюсь смотреть варьете. В варьете на улице Водичкова идет большая программа в двух отделениях, продолжающаяся два часа.  

Зал построен амфитеатром. Зрители сидят за столиками. Чем столик ближе к сцене, тем дороже стоит место. Перед сценой — просторная площадка, на которой, в основном, выступают артисты. Здесь могут быть показаны практически любые цирковые и эстрадные номера, за исключением разве животных и номеров с большой аппаратурой. Как правило, но столике стоит бутылка сухого вина или кока-колы, на закуску — арахис. Никакой другой еды я на столах не видел. Пока выступают артисты, стоит тишина, такая же, как о концертном зале. Начало программы в девять тридцать, окончание в одиннадцать тридцать. Потом начинаются танцы, продолжающиеся до двух, а в пятницу и в субботу до трех часов ночи. Теперь о самой программе. Как и прежде, ведут ее артисты «Черного театра» — иллюзионисты, использующие черный бархат и специальные подсветы, благодаря чему людей не видно и создается впечатление, что предметы движутся по своей воле. Очень мне понравилось, что перед началом представления режиссер Ян Миклан обратился к публике со словами привета на чешском, русском, английском, французском и немецком языках. Этим отдавалась дань уважения зрителям. Теперь о выступающих артистах. «Два Хассен» демонстрировали игру с дьяболо и делали это своеобразно. Она, как и полагается, вращает катушку на читке, закрепленной между двумя палочками. Он же, когда катушка взлетает в воздух, принимает ее на галстук, на трость, шнурок от ботинок, подтяжки, и даже на руку между большим и указательным пальцем. Странно, но у нас игра с дьяболо как специальный номер почти ушла с арен и эстрад. Исключение составляет программа цирка-ревю, но там это — массовое полубалетное выступление. Что же касается игры с дьяболо как самостоятельного номера, то, кажется, его последними демонстрировали А. Сербина и М. Левин. И было это не менее десяти лет тому назад. А между тем номер с катушками, который показывали в свое время Эсве (В. Сысоев и О. Цупак) был но просто оригинален, но и ярко сценичен. Катушки взбирались по нитям под купол цирка, откуда слетали разноцветные парашютики, в стропах которых находились куклы. Катушки летали через весь манеж или через все сцену, артист вращал сразу по две катушки. Это был очень впечатляющий номер. Не так богаты цирк и эстрада разнообразием жанров, чтобы отказываться хотя бы от одного из них, если он может представлять интерес, имеет перспективу развития. Другой номер, о котором я хочу рассказать, исполняет Френкис. Подобные выступления я вижу не в первый раз, но, увы! — всегда за рубежом. Артист, установив высоченную пирамиду, составленную из бокалов, поставленных на стеклянные подносы, удерживает ее в равновесии на руке и на лбу, снимает, балансируя пирамидой, пиджак, бегает с этой пирамидой по площадке и все время такое впечатление, что он ее завалит. В зале даже раздаются крики: «Осторожней!» Номер этот не так уж труден, но он эффектен, особенно если его исполнитель, кроме дарования балансера, обладает еще артистическим даром. На наших аренах и эстрадах он так же почему-то не находит своего места. Между тем, например, Бирина и Канагина исполняют аналогичные номера, балансируя шпагами и кинжалами, и делают это мастерски. Думаю, есть смысл и в этом случае воспользоваться опытом наших друзей. Еще одно. Артистка Розита исполняет на ксилофоне произведения композиторов-классиков и делает это мастерски, соединяя музыкальность с подлинной артистической выразительностью. Когда-то, еще в 20-е годы, у нас в этом жанре подвизалась Виктория Губерт, дочь клоуна-буфф и сестра жокея Эрика Губерта. Известно было целое семейство ксилофонистов Трипутиных, одна из его представительниц вместе со своим мужем А. Макеевым создала интересный и своеобразный музыкальный номер, в который игра на ксилофоне входила составной частью. Сейчас ксилофонистов и в цирке и на эстраде очень мало. И это при том, что с музыкальными номерами дело обстоит плохо, их явно не хватает. Думается, необходимо заполнить и эту брешь. А уж какую придать номеру форму — комическую или серьезную — это дело артистов. Своеобразный танцевальный номер показали «Два Витек». На нашей эстраде, если говорить об акробатическом дуэтном танце, по преимуществу представлено одно направление, берущее свое начало от замечательных опытов выдающихся мастеров А. Редель и М. Хрусталева, Традиция эта великолепна и ее всячески следует поддерживать и развивать. Но вероятно это все-таки не единственная традиция. Пара, о которой идет речь, стремится подчеркнуть именно акробатические моменты в своих танцах. И это направление безусловно должно заинтересовать и нас применительно к жанру эстрадного танца. Фокусники Престос действуют тоже вдвоем. Она берет предмет и с интересом его рассматривает. Он тут же с этим предметом делает нечто такое, что вызывает изумление публики и, главное, партнерши. Любопытная манера работы, конечно, требующая высокого артистического мастерства. Пожалуй, лучшим из всех виденных был номер жонглера мисс Джоу — это действительно мастерство очень высокого класса. Молодая, красивая девушка, танцуя, жонглирует тремя теннисными мячиками. Но какие она предлагает разнообразные комбинации! Мячи летят высоко и низко, перед артисткой и за ее спиной, они ударяются об ее локти, колени, подъемы ног, лоб и снова о локти. Она бьет мячами в барабаны, бросает их об пол, одновременно жонглируя одной рукой двумя другими мячами, стремительно бежит по кругу, бросая мячи, и они возвращаются к ней в руки, порознь и все три сразу. В этом номере нет даже секундной паузы, и ни разу в тот вечер не случилось завала, а ведь они нередки у жонглеров. Режиссер варьете мне подтвердил: «Мисс Джоу вообще в своем номере никогда не ошибается». И, наконец, еще один номер. Артисты Кунцковский и Рацек, аккомпанируя себе на гитаре и банджо, пели куплеты и песни, в том числе советские песни на русском языке. Делали они это темпераментно, весело, как говорится, с душой. Ну как тут было не вспомнить знаменитых Г. Рашковского и Н. Скалова, их тонкое, проникновенное и умное исполнение куплетов и песенок! Как жаль, что сейчас нет в наших цирках подобного номера. Исчез он и с эстрады. А он, всегда основанный на актуальном материале, обращающийся к злобе дня, очень был бы нужен. Что же касается остальных исполнителей, то они показывали, а основном, стандартные номера, каких и у нас достаточно, поэтому не будем о них говорить. Ю. ДМИТРИЕВ  

[Александр Рыбкин]

Гастроли советского цирка в Канаде и США Через пятнадцать минут — премьера, первое выступление в Оттаве артистов советского цирка, приехавших на гастроли в Канаду и США. Через несколько минут длинные лучи прожекторов выхватят высоко поднятые советские и канадские государственные флаги...

 

А сейчас по лестницам громадного спортивного сооружения «Сивик-центра» вверх и вниз снуют подростки в белых курточках. Это продавцы мороженого, солоноватых кукурузных хлопьев, снежных облачков сахарной ваты на палочках. То в одном месте, то в другом раздаются их громкие выкрики. В буфетах фойе на всех этажах царит суета. В зале много детей, шумных и непоседливых, как все дети в ожидании представления. В руках у них различные сувениры, купленные в фойе: пушистые зверьки, резиновые надувные слоники, жирафы. А над самыми маленькими покачиваются на ниточках разноцветные воздушные шары с грустными мордочками зайцев внутри. (Пройдет несколько дней, и вместо зайчиков в воздушных шарах появятся веселые кошачьи рожицы — так полюбились всем кошки Юрия Куклачева). И вдруг по притихшему залу понеслись звуки нашего величавого гимна, зажглись цветные огоньки, обрамляющие большую красную эмблему с громадным медведем и надписью по окружности: «Московский цирк. Канада — 77». И радостный всплеск аплодисментов, волной разлившийся по многотысячному залу, встретил советских артистов, появившихся на празднично оформленной арене (художник М. Зайцева). А после представления премьер-министр Канады господин Пьер Трюдо и советский посол в Канаде А. Яковлев, о также советские и иностранные дипломаты, представители общественных организаций, пришли за кулисы, чтобы поздравить советских артистов и их руководителя А. Ядренова с успешным началом гастролей. На следующий после премьеры день оттавская газета «Ситизен» назвала цирковой спектакль «фантастическим зрелищем» и написала: «Вы, наверное, думаете, что познали в жизни все. Но но торопитесь с выводами. Если вы не познали, как колотится сердце во время трехчасовых выступлений советских артистов, значит, вы не познали ничего». А рецензент Кей Эшфрд в своей статье «Из Москвы с сюрпризами» добавил: «Настоящий успех — все внимание зрителей поглощено происходящим на арене. Ошарашенная толпа смотрит на выступления, затаив дыхание». С большим энтузиазмом встретили зрители работу акробатов на подкидной доске, руководимых Владимиром Замоткиным (особенно его сальто с подкидной доски на одной ходуле), впечатляющее выступление молодого силового жонглера Валерия Гурьева, легкий и занимательный номер Ларисы и Виктора Сунгуровых «Акробаты на бочках». О молодой воздушной канатоходке Марине Осинской рецензент писал, что «она заставляет нас пережить одно из лучших мгновений вечера». Дружно аплодировали зрители меленьким медвежатам, лихо исполняющим кавказские, цыганские танцы и даже... фрагменты из балета (дрессировщики народный артист Башкирской АССР Рустам Касеев и заслуженная артистка Башкирской АССР Нелля Касеева). Тепло принимался зрителями обаятельный номер «Комические перши» Евгения Мареева и Вениамина Карсеева. Особое восхищение канадских зрителей вызвали воздушные номера программы. «Нечто уникальное демонстрируют Людмила Головко и Петр Любиченко в своем великолепном воздушном эквилибре с мячом под куполом цирка», — писал Джефри Арден в газете «Монреаль стар», «Невероятным искусством» называли газеты работу воздушных гимнасток на вращающемся бамбуке Марины и Ларисы Петровых, выступление заслуженной артистки РСФСР Людмилы Канагиной на качающейся трапеции, создающее «впечатление неземной легкости». По душе пришелся канадским зрителям коверный Юрий Куклачев со своими дрессированными кошками. Участие молодого артиста в гастрольной программе стало, как отмечалось в статьях, приятным открытием. Ему был вручен специальный диплом «Золотая корона клоунов». О жонглере Сергее Игнатове, мастерство и артистизм которого неизменно вызывали бурную реакцию зрителей, словно бы вовлеченных о его искрометную игру, один журналист писал: «Не хватает слов восхищения, чтобы описать эти блистательные и захватывающие трюки». Выступления блестящей группы воздушных полетчиков, руководимой заслуженным артистом РСФСР Олегом Лозовиком, вызывали аплодисменты, крики удивления и восторга, несколько неожиданный для нас свист одобрения. «Трудно найти слова, чтобы описать выступление на трапециях Олега Лозовика и его бесстрашных товарищей, которое по праву получило название «Мечтатели». Оттавская газета писала, что каждая минута представления — истинное наслаждение, отмечая, что «разделить программу на отдельные номера невозможно. Это — целый спектакль». ...Вот стремительно взметнувшиеся вверх лучи голубых, прожекторов выхватывают из темноты неожиданную картину. Слышны звуки горного водопада. По длинному, перекинутому через амфитеатр узкому помосту опускается вместе со своим любимым конем всадник из ожившей легенды... Это — Тамерлан Нугзаров. Чтобы рассказать о впечатлении, которое производила труппа джигитов-наездников, руководимая заслуженным артистом Чечено-Ингушской АССР Тамерланом Нугзаровым, лучше всего обратиться к канадским рецензиям. Газета «Монреаль стар» писала: «Все эти номера подводят нас к блистательному завершению программы — незабываемому выступлению труппы Тамерлана Нугзарова — конного аттракциона «Горская легенда». Превосходные костюмы, великолепное световое оформление дополняют блестяще выполненные головокружительные трюки. Номер действительно сказочный: бесстрашно скачут на конях джигиты, сверкает в воздухе сталь мечей, звенят щиты. Этим выступлением заканчивается вечернее представление, успеху которого во многом сопутствовал и оркестр под управлением В. Таташвили. ...Представление окончено. Но вновь и вновь под непрекращающееся скандирование, вот уже в который раз вызывает на арену артистов режиссер-инспектор манежа Василий Кременецкий. Время довольно позднее, но еще долго не расходятся зрители, желающие пожать руки советским артистам, получить памятный автограф на яркой, красочно оформленной программке. Но это все было потом. И то, что написано в газетах, — тоже позже. А сейчас только прозвучал третий звонок. Сейчас начнется первое выступление о Оттаве. За кулисами — деловая обстановка и, может показаться даже, полное спокойствие, но на самом деле, все волнуются. Ведь недавно, каких-нибудь полтора часа до того, когда первые зрители начали заполнять зрительный зал, еще не репетировали Лозовики (так сложилось, что все участники номера вместе с руководителем всю ночь подвешивали свою аппаратуру в сложных и неудобных условиях «Сивин-центра»), Еще почти не были на манеже лошади, несмотря на то, что вся труппа конного номера вместе с Нугзаровым, инспектором манежа и другими артистами, помогающими им, почти весь день занимались манежем. Еще но полностью установлен свет и не все отрепетировано с оркестром. И не успевшие привыкнуть к новому манежу и свету, спотыкались, перепрыгивая через барьер, лошади. А ведь оставалось считанное время до пуска публики... У занавеса — наши артисты. Сейчас начнется представление — самое главное, ради чего старались художники, композиторы, мастера циркового производственного комбината и, конечно же, сами артисты — участники этой программы. Впереди еще было много премьер и волнений... В Монреале, Торонто, Ванкувере, Чикаго, Нью-Йорке, Филадельфии, Вашингтоне. Мне же хотелось рассказать о самых дорогих и незабываемо волнующих днях — о начале гастролей, о премьере в Оттаве. БОРИС БРЕСЛЕР. режиссер программы  

[Александр Рыбкин]

База отдыха «Арена» в Кабардинке Май — месяц весенний. Но именно с его приходом мы осознаем, что вот наконец-то наступает лето и пора не только планировать, но и всерьез готовиться к отпуску. Артисты цирка, несомненно, тоже мечтают о летнем отдыхе, но сказать, что они его планируют заранее, было бы неверно. В мае, как известно, открываются летние цирки, начинается горячая пора для мастеров манежа. И все же, как хорошо после каждодневных репетиций под раскаленным шапито, после ежевечерней напряженной работы хоть на несколько дней оказаться в тишине в домика у самого синего моря. Правда, море на самом-то деле зеленое, но называть его принято Черным. А место, где на берегу Черного моря стоят такие маленькие домики, именуется базой отдыха «Арена». Находится она в поселке Кабардинка как раз между Новороссийском и Геленджиком. Инициатором создания этой базы была в свое время Ирина Михайловна Польди — директор Краснодарского цирка. Сама в прошлом цирковая артистка, Ирина Михайловна прекрасно понимала, что для короткого отдыха ее коллегам необходима тишина и обстановка, весьма приближенная к домашней — ведь артисты разъезжаются по циркам целыми семьями, до еще с детьми. Так нередко и отдыхать едут... На скалистых уступах в зарослях цветущего кустарника стоят домики А в домиках — кухни с газом, холодильниками и всевозможной домашней утварью. Утварь эту приезжающие получают у весьма доброжелательной сестры-хозяйки Нины Ивановны Боровской. Она обязательно напомнит вам, что кроме кастрюлек, тарелок, чашек и мисок необходимо прихватить еще и дуршлаг. Только хозяйки могут по-настоящему оценить такую заботу и внимание. Когда мне о самый разгар сезона довелось побывать в Кабардинке, все домики до единого были заняты, но на территории базы почти никого не видно и не слышно — так удачно расположены дома и так густо поросли они зеленью и цветами. Если хочешь встретить кого-либо из знакомых или просто узнать, кто же вместе с тобою отдыхает в «Арене», надо идти к морю. Первыми, кого я там встретила, оказались акробаты Эльвира и Владимир Замоткины и гимнастки сестры Петровы. Они приехали в Кабардинку на десять дней — отдохнуть и набраться сил перед ответственной зарубежной поездкой. А Александр Кисс-младший, закончив свои выступления в столице, приехал к морю вместе со своей матерью Валентиной Деминой. В Москве в одной программе вместе с ними выступал коверный Олег Петров, теперь он также отдыхал в «Арене». Артисты, как правило, приезжают сюда недели на две — не более (летом трудно выкроить для отдыха целый месяц), но, как выяснилось, этого срока им вполне хватает, чтобы вначале, полностью отключившись от напряженного ритма цирковых будней, бездумно наслаждаться морем и солнцем, вволю наплаваться, загореть и к концу второй недели уже тосковать по цирковому шуму, гему, по музыке и аплодисментам. Уезжая, артисты обязательно заходят в кабинет Степана Ивановича Сологубова — директора базы отдыха «Арена», чтобы записать в книге отзывов и предложений слова благодарности. Степан Иванович просит отдыхающих вносить а книгу свои конкретные пожелания. Перелистав страницы, обнаружила, что пожелание у артистов одно — оборудовать на территории базы спортивную площадку. Что ж, верно. Отдых отдыхом, а спортивную форму терять никак нельзя... ГЕНРИЭТТА БЕЛЯКОВА