ФИРС ПЕТРОВИЧ ЗЕМЦЕВ на репетиции в ГУЦЭИ
В августе сорок второго года на Воронежском фронте произошел эпизод, не вошедший в историю Великой Отечественной войны, но надолго ставший своеобразной солдатской легендой.
...Уже несколько дней, укрепившись на оборонительном рубеже, советские войска не давали гитлеровцам продвинуться ни на метр вперед. Нейтральная полоса между нашими и фашистскими окопами простреливалась днем и ночью, но в общем минометно-артиллерийская дуэль шла почти вслепую, не принося обеим сторонам существенных преимуществ.
И вдруг все переменилось. Одна за другой начали глохнуть от прямого попадания наших снарядов вражеские огневые точки. Немецкие офицеры то и дело направляли в небо окуляры цейсовских биноклей, тщетно пытаясь обнаружить в синеве советский самолет-разведчик. Но небо оставалось чистым и непричастным к разрушению гитлеровских дотов. Тогда у кого-то мелькнула мысль о разведчике с рацией. К передовой были подтянуты машины с пеленгаторами, и поиски немецких радистов привели к неожиданному результату. Танк с белыми крестами на башне, подбитый несколько недель назад нашим бронебойным снарядом и уже начавший ржаветь на нейтральной полосе, оказался прибежищем русского радиста, безошибочно корректировавшего огонь по противнику.
Гитлеровцы обрушили на танк тяжелые снаряды. Уже разбитая однажды, неподвижно-беспомощная машина загорелась. В дыму никто не видел, как через нижний люк выполз обожженный радист с перебитой рукой и раной в ноге. Погасив о землю тлеющую одежду, он отполз на несколько метров от танка и потерял сознание. Ночью по нейтральной полосе со стороны советских окопов поползли санитары. До рассвета радист был доставлен в полевой госпиталь.
Проходя между койками, сестра невольно прислушалась. Раненые в бреду говорили о разном: вновь переживали последний бой, звали матерей, говорили о своей любви к тем, кому не успели признаться в ней. Все это было привычно. Но юноша, доставленный вчера с нейтральной полосы, бредил... цирком. В чаду отходившего наркоза двадцатитрехлетний лейтенант Фирс Земцев видел московский двор, старинный дом в Зарядье, в котором родились и он и его отец Петр Иванович — художник-гример Малого театра. Видел своих соседей — акробатов-прыгунов Юрия Виноградова и Николая Иголкина, приведших его однажды в полюбившийся навсегда цирк. Глядя словно со стороны, раненый Земцев видел себя одиннадцатилетним ловким мальчишкой — одним из многочисленных участников знаменитой мимодрамы Маяковского «Москва горит».
Не поднимая век, лейтенант грезил манежем. Когда пришел а себя, ему сказали, что героическую корректировку огня из подбитого танка он награжден медалью «За отвагу». Он улыбнулся:
— Какая же это отвага? Вы когда-нибудь видели воздушных гимнастов? Вот это отвага!
И при этом подумал: суждено ли ему вернуться в цирк, увидеть восторженные лица зрителей, услышать их благодарные рукоплескания...
Жонглер Фирс Земцев вышел на арену в восемнадцать лет после окончания техникума циркового искусства. Он учился у Виктора Александровича Жанто — человека, занявшего особое место в истории советского цирка благодаря своей не только артистической, но и педагогической деятельности. Сначала Фирс жонглировал в паре с другим учеником Жанто — Александром Артамоновым, а в 1940 году подготовил сольный номер жонглера-эксцентрика.
Ему сопутствовал успех, у него уже появились свои творческие замыслы, когда первые фугасные бомбы взорвали не только утреннюю тишину Севастополя, Киева, Каунаса, но и его актерскую биографию.
Война застала Земцева на гастролях в Свердловске. Он шагнул а войну прямо с манежа, ушел на фронт добровольцем, как миллионы его сверстников. В октябре сорок первого вступил в бой под Калинином, получил первое ранение под Клином, а потом, закончив пехотное училище в Ташкенте, с лейтенантскими «кубиками» в петлицах принял командование пулеметным взводом на Воронежском фронте. И вот снова госпиталь.
Ночью ему приснился безбрежный, как поле, манеж, в центре которого стоял диковинный аппарат — что-то вроде «Золотого саркофага» Али-Вада. Земцев приблизился к аппарату и понял, что это горящий танк. Во сне почувствовал, как полыхнуло жаром по коже. Проснулся от боли: под бинтами болели недавние ожоги. Стиснув зубы, подумал: чтобы вернуться в цирк, надо прежде вернуться на фронт.
И он вернулся. В конце 1943 года капитан Земцев получил под свое командование стрелковый батальон, который на армейских тактических учениях занял первое место. В награду за успех — право идти первым на прорыв глубоко эшелонированной обороны противника в составе войск Первого Украинского фронта.
Земцев поднял свой батальон с августовским рассветом. Впереди была Висла. Из-за нее по атакующим цепям солдат капитана Земцева гитлеровцы вели огонь изо всех видов оружия. Фирс Петрович подумал: в августе сорок первого он прибыл на фронт, в августе сорок второго — второе ранение, сейчас — август сорок четвертого... Додумать он не успел. Тяжелое ранение обеих ног, госпиталь в Баку, медицинская комиссия, признавшая его негодным для прохождения дальнейшей службы а армии, — вот чем закончилось для Земцева начало исторической Висло-Одерской операции.
Он спорил, доказывал и добился: на фронт его не пустили, но назначили командиром батальона войск противовоздушной обороны.
В конце сорок шестого года по Цветному бульвару шел человек в шинели. У него было молодое, радостное лицо человека, возвращающегося после долгого отсутствия домой. И он действительно шел домой — в Московский цирк.
Никому не дано узнать, чего стоило ему восстановить «форму», снова, уже в двадцать семь лет, вытренировать свое израненное тело так, чтобы сначала выйти на арену, а позже создать с Анной Земцевой до сих пор памятный любителям циркового искусства дуэт жонглеров-эксцентриков.
Девять лет — начиная с 1953 года — Фирс Петрович Земцев возглавлял передвижной цирк. Он был и директором, и художественным руководителем, и артистом. Цирк колесил по Прибалтике, Белоруссии, Средней Азии. Кое-кто из друзей удивлялся: откуда у него организаторские, административные навыки?
Хитро улыбаясь, Фирс Петрович отвечал:
— Фронт — школа универсальная.
В сорок три года начался как бы новый этап его жизни — педагогический и кинематографический. Он ушел на учебный манеж ГУЦЭИ, а в каникулярные месяцы во главе группы каскадеров все чаще появлялся на студии «Мосфильм». Он научился входить в кадр с тем же профессиональным изяществом, которое всегда отличало его работу на арене. «Неуловимые мстители», «Адъютант его превосходительства», «Достояние Республики», «Айболит-66», «Автомобиль, скрипка и собака «Клякса» — вот далеко не полный перечень фильмов, в которых участвовал заслуженный работник культуры РСФСР Фирс Петрович Земцев. Он был постановщиком и исполнителем трюков, появлялся перед камерой в эпизодических ролях.
Мирная работа каскадера прибавила к трем фронтовым ранениям тяжелую травму: после перелома обеих ног он год не расставался с гипсом. Но разве есть сила, способная побороть пожизненное увлечение цирком? И может ли что-то надломить характер, закаленный фронтом?..
Когда на аренах разных городов выступает жонглер Евгений Биляуэр, мало кто знает, что его учителем был Фирс Петрович. Как не знают восхищенные зрители, что именно он дал путевку в жизнь первому жонглеру «Цирка на льду», ныне дрессировщику медведей в этом же коллективе Геннадию Будницкому, что ученики Земцева — заслуженные артисты РСФСР клоуны Евгений Майхровский и Анатолий Марчевский, заслуженный артист Татарской АССР клоун Рамазан Абдикеев. Но хотя учителя не значатся в афишах, они неизменно разделяют триумфы своих учеников. Такая уж профессия — учитель.
Вот и сейчас, беседуя со мной на учебном манеже ГУЦЭИ, Фирс Петрович зорко следит за тренировкой четверокурсников Давида Кесеяна и Владимира Царькова, готовящих дипломный номер «Жонглеры на моноциклах».
— Теперь попробуй с пятью булавами, — негромко говорит учитель Володе Царькову.
И я становлюсь невольным зрителем четкого исполнения довольно сложного трюка: жонглирования пятью булавами из-за спины.
М. РЕГИНИН
