Журнал Советская эстрада и цирк. Июль 1982 г.
Многоцветье советского цирка
К последнее время, очевидно, в связи с повсеместной подготовкой к празднованию 60-летия образования СССР мысли мои все чаще возвращаются к проблеме национального цирка.
К его обретениям и потерям, к периодам взлета и спада. Мне с детства нравилось глядеть на выступления артистов — узбеков, армян, латышей, грузин: они заметно отличались от наших мастеров арены, каждый отражал в своем номере дух народа, взрастившего его, национальные черты, характер, уклад жизни; я восхищался своеобразием их манер, их пластики, с интересом разглядывал покрой и расцветку их костюмов. Скажите, ну разве можно забыть Акрама Юсупова, народного масхарабоза, комика от макушки до пяток, комика естественного, безыскусного, заразительно-веселого, расточающего неотразимое обаяние. Неизгладимо впечатление, какое производили грузинский комик-дрессировщик Алекс Цхомелидзе и армянин Арзуманян, который исполнял уникальный номер: съезжал из-под купола на роликах по наклонному тросу, стоя на... голове. Сколько бы раз ни смотрел
я выступление канатоходцев Цовкра, меня всегда восхищал зажигательный задор этих виртуозов каната, и то перворазрядное мастерство, с каким проделывали они свои поразительные трюки. Цовкра — это, конечно, мастера мирового класса.
К мастерам мирового класса, впрочем, можно смело отнести и многих других артистов национального цирка. Назову лишь некоторых: украинские дрессировщики хищных животных Людмила и Владимир Шевченко, замечательная труппа акробатов, во главе которой стоит молдаванин Гаврила Баркарь, осетинские джигиты Али-Бек Кантемировы, литовская эквилибристка Ядвига Раманаускене, жонглер Нази Ширай, курдка по национальности, пожалуй, единственная в цирковом мире представительница этой народности.
К числу выдающихся мастеров арены смело причислю цыганку Гитану Леонтенко, вдохновенную танцовщицу и наездницу, которая очаровывала на манеже своим отточенным мастерством, своей выразительнейшей пластикой, огневым темпераментом, это была Актриса с большой буквы; сюда же присоединю и замечательного атлета — молдаванина Всеволода Херца, жонглера на лошади и незаурядного дрессировщика таджика Сарвата Бегбуди. Я называю лишь тех артистов, выступления которых мне самому были всегда в радость — это цирковые семьи тувинцев Оскал-оол, грузин Голядзе, дагестанцев Гаджикурбановых.
Как-то я уже обмолвился, что неравнодушен к талантливым клоунам. Среди моих любимцев: латыш Антонио (Маркунас), татарин Хасан Мусин, армянин Леонид Енгибаров, узбек Акрам Юсупов.
Национальное цирковое искусство, если оно и в самом деле самобытно, — прекрасно. Оно прекрасно, когда зрелищные формы, созданные гением народа, получают на манеже новую сценическую жизнь, интересную — это я хочу подчеркнуть — современному зрителю.
Сегодня на манеже выступает немало артистов национального цирка, есть среди них настоящие мастера своих жанров. Назову талантливую танцовщицу на проволоке Розу Хусайнову; в ее творчестве привлекает художническая неуспокоенность, постоянный поиск нового. Помню, с каким интересом смотрел я в исполнении Хусайновой фрагменты из национального балета «Шурале». Упомяну еще и даровитого клоуна Вилена Меликджаняна, этот комик привлекателен своей самобытностью: он принес на арену яркие краски родной Армении. Недавно я увидел зажигательный номер таджикских акробатов-прыгунов Валиевых и был покорен им. Глубоко захватывают зрителей своим искрометным мастерством осетинские наездники «Иристон» под руководством потомственной артистки, обаятельной Дзерассы Тугановой. Вообще говоря, все братские республики — Узбекистан, Казахстан, Таджикистан, Туркмения, Грузия, где конь издавна тесно связан с жизнью народа, дали цирку своих сыновей — лихих наездников. На меня сильнейшее впечатление произвел крупный конный аттракцион «Эхо Азии», созданный Давлетом Ходжабаевым. Всякий раз с большим интересом смотрю скачку лихих наездников — «Кубанских казаков». На мой взгляд, сегодня это лучший номер конного цирка.
Для среднеазиатских и кавказских республик традиционны также и выступления канатоходцев. В наши дни блистают на манеже Абакаровы из Дагестана, Алиевы из Таджикистана, Алихановы из Азербайджана.
Все эти номера и аттракционы самым чудесным образом обогащают зрелищную палитру нашего цирка.
А теперь несколько слов о деятельности национальных коллективов. Еще недавно по городам страны разъезжали артисты из двенадцати республик, радуя зрителя красочным зрелищем. Это был поистине радужный калейдоскоп национальных ритмов, режиссерских решений, оригинальных исполнительских манер. Целых четыре коллектива из Средней Азии: Узбекский, Таджикский, Казахский, Киргизский; три коллектива из Закавказья: Грузинский, Армянский, Азербайджанский; два коллектива из Прибалтики: Литовский и Латвийский. Сюда же причислю коллективы из Башкирии и Татарии, в этом же ряду — и огневой цирк «Молдова».
Все, кому приходилось наблюдать за деятельностью этих групп, отмечали одну, общую черту: там, где они возглавлялись людьми деятельными, авторитетными, справедливыми, личностями с четкой нравственной позицией и притом мастерами своего дела, там, как правило, был успех.
Расцвет Украинского коллектива приходится на годы, когда его возглавлял деятельный, принципиальный и образованный артист Петр Маяцкий. Так же было и в Азербайджанском коллективе, когда им руководил Мансур Ширвани. Так было и в Армянском — в свое время лучшем среди национальных трупп, когда во главе его стоял народный артист Армянской ССР Владимир Арзуманян. Так же обстояло дело и в Литовском цирке, когда душой его и совестью был атлет и клоун Йонас Раманаускас.
Творческое становление замечательного Литовского коллектива происходило на моих глазах; я всегда радовался встрече с ним, мне нравились его яркие, полные своеобразия представления, где что ни артист — то мастер, что ни номер — то высокий профессиональный класс, и к тому же каждый окрашен неповторимым национальным колоритом; я восхищался их цветистыми прологами, мне импонировал этот коллектив еще и своим актерским и человеческим составом, и тем также, что здесь свято почитались лучшие традиции старого цирка — товарищество и взаимовыручка. В пору расцвета Литовский цирк имел постоянный штат контролерш — специально обученных, вежливых и внимательных. У него был свой парк автомашин, броско расписанных цирковыми сюжетами. Водители выполняли функции униформистов, причем униформистов, каких уже давно не встречал я в цирках — идеально обученных, работающих четко, слаженно, красиво.
А процветанию старейшего из цирковых коллективов — Узбекского — способствовало не только то, что украшением его был бесподобный комик Акрам Юсупов, каких еще не скоро подарит нам узбекская земля, но и то, что организационным и творческим стержнем этой труппы являлось семейство разносторонних артистов цирка Ташкенбаевых.
И Ташкенбаевы, и Маяцкий, и Арзуманян, и Раманаускас, и Ширвани — все это были авторитетные специалисты своего дела, хорошо знающие цирк. Работали эти люди увлеченно, с огоньком — и результат был налицо. А ушли они — и коллективы осиротели...
На днях я в очередной раз побывал в Пятой улице Ямского поля в цирковом училище (надо было приглядеть пополнение для своего ансамбля) и увидел среди будущих мастеров арены смуглых юношей и девушек, которые переговаривались по-узбекски. Встретилось также и несколько представителей народов Севера.
— К нам шлет своих посланцев не только Якутия, — сказал мне один из преподавателей, знакомый по совместной работе на манеже, — присылают в организованном порядке и другие республики — Туркмения, например, Осетия, Узбекистан. В общем, у нас занимаются представители почти всех народностей Советской страны.
Я подумал с некоторым чувством озабоченности: пополнение рядов цирка профессионально обученными национальными кадрами — дело, безусловно, доброе, но не повторится ли то, что мне доводилось иногда наблюдать в программах некоторых национальных трупп. Бывало, смотришь номер — вроде бы неплохо: и трюки есть и довольно чисто работают исполнители. Но вот что бросалось в глаза: коллектив создан в одной из братских республик, лица у молодых артистов явно нерусские, а номер — слепок с традиционных произведений циркового искусства, веками бытующих на европейской арене. Что это? Где же самобытность? Где неповторимые национальные формы?
— Сперва эти люди должны овладеть цирковой техникой, — резонно возразил мне тот преподаватель, — а уж потом пусть ищут национальный колорит.
Так-то оно так. Замечание верное. Но на практике далеко не всегда молодые исполнители, обладая уже неплохой выучкой, вступают на путь творческого поиска, ведь поиск нового — это всякий раз огромнейшее напряжение мысли, это бессонные ночи, это эксперименты, пробы, горечь неудач, это труд. А молодежь порой предпочитает довольствоваться готовым, разучивает те номера, которые передали наставники. И в результате манеж утрачивает яркие краски национальной самобытности.
В этой связи мне вспомнился случай, который произошел некоторое время назад в Калининском цирке. Выступал я вместе с Украинским национальным коллективом (спустя уже много времени после ухода П. Маяцкого), и там меня как члена художественного совета пригласили на разбор программы. Я чистосердечно высказал свою точку зрения: вот, говорю, все вы в украинских костюмах, музыка играет украинская, а сценическое поведение артистов такое, как будто выступаете вы с обычными номерами спортивного плана, никакой национальной характерности.
Руководитель ответил, вежливо улыбаясь: на словах, мол, это легко, а как на деле... И тогда я сказал: «Ладно, завтра воскресенье, на дневном представлении попробую отработать в украинском стиле. Быть может мне удастся показать, как надо вести себя на манеже артисту национального коллектива».
Однако самому мне было ясно, что задачу беру на себя не из легких, тут ничего не стоит и оскандалиться. Но и отступать, как вы понимаете, уже было поздно.
Рассуждал я, примерно, так: есть два начала — фольклорно-этнографическое и собственно цирковое, и вот их нужно сплавить в раскаленном тигле творческой фантазии таким образом, чтобы в результате получился прочный и красивый слиток. Удастся ли мне это? Смогу ли я, русский по отцовской крови и полуитальянец по материнской, передать характер другого народа?
Впрочем, мне известны случаи, когда актеры успешно воплощали на манеже художественные образы не своей национальности, а другой. Например, я всегда с большим интересом смотрел красочный жонглерский номер Тамары Брок, которая весьма удачно решила его вместе со своим отцом Тимофеем Ивановичем Сидоркиным в узбекском стиле. В том же стиле был и бесподобный номер труппы Кадыр — Гулям, созданный литовцем Владиславом Константиновичем Янушевским. Узбек-богатырь, в обличье которого блистал друг нашей семьи славный дядя Владэк, был так достоверен и так убедителен, что и в Самарканде, и в Бухаре, и в Ташкенте — всюду Кадыр-Гуляма встречали как своего соплеменника.
И все же сомнения не покидали меня: не легкомысленно ли было браться за это дело? Ведь переводить народное творчество на язык современного циркового искусства надо, как говорится, с умом. Здесь следует быть особенно тактичным.
Подумал я, подумал и поднялся в оркестровую ложу к дирижеру, подобрал музыку, один раз «на словах» порепетировал, взял у костюмерши украинский костюм, Люду Демаш попросил ассистировать мне, она тоже оделась по-украински. И вот, когда объявили номер «Жонглер на лошади», на манеже появились двое: прекрасная дивчина с лентами в косах и рядом лихой парубок в широких шароварах и красных сапожках, у виска — задорный чуб колышется, ворот рубахи нараспашку... Отличная танцовщица, Людмила Демаш лихо кружилась вокруг меня, я тоже старался не отставать, время от времени подпевая: «Гоп, кума, не журысь»... И хотя было чертовски неудобно стоять на лошади в сапогах с каблуками (обычно я работаю в легких туфлях на тонкой подошве), тем не менее крепился и номер довел до конца. В финале вместо обычных фужеров я поставил на стекло для баланса четыре украинских глечика, а в завершение пустились мы с Людой в пляс по всему манежу, и в присядку, и ползунками, и вертушками... Все выступление прошло на подъеме, захватило публику.
Вообще говоря, по моим наблюдениям, успеха добивались исполнители в тех случаях, когда доносили до современного зрителя дух национальной культуры.
Именно это и отличало узбекских канатоходцев Ташкенбаевых, когда они впервые, до войны, появились в нашем цирке. Особым национальным своеобразием был отмечен и номер Мариам Кантемировой с ее дрессированными козами и номер антиподистов из Закарпатья семейства Микитюк. Ярко отражено это и в выступлении акробатической группы Беляковых — они мастерски передают средствами цирка стихию русского народного празднества.
Самобытное творчество каждого из наших народов, сплавляясь с художественными традициями мастеров русской арены, способствует образованию качественно нового социалистического циркового искусства.
НИКОЛАЙ ОЛЬХОВИКОВ