Сообщений в теме: 37

[Vegas]

Привет Якутия!

Подошёл поезд.
На перроне стояли я и Формулевич. Формулевич, как ему и подобало, был в собачей шапке и в каком-то тулупе. Ну, в общем, так, как выглядят люди с севера. Почему я был одет так же, - в шубе, меховой шапке и унтах - для него оставалось загадкой. Он стоял и постоянно на меня косился, а я читал в его глазах уйму вопросов.
Стали подходить артисты из нашей программы. Первая появилась Валя. Она тащила на себе связку обручей, чемодан и ещё какой-то обмотанный предмет. «Наверное, стол, - подумал я. – Значит, работает хула-хупы и каучук». За ней подошла парочка.
- Владимир Ставничук, наш конферансье, -- сказал Формулевич.
Почему-то про его жену он ничего не добавил. Подбежала девочка - бывшая жена Формулевича. На внешний вид очень даже ничего, но отталкивало то, что сразу было видно - она истеричка. До отправления поезда оставалось ещё минут десять, поэтому все спокойно оставили свои вещи в вагоне и вышли снова на перрон.

-- Еще должен приехать иллюзионист! – как-то величаво произнес наш руководитель.
И все стали ожидать чуда. Чудо появилось сразу: с большим ящиком на тележке, в пальто и туфлях навстречу солнечной Якутии по перрону шёл иллюзионист.
-- Драсьте усем! - произнес он.- Знаешь, Коля, я пробовал усунуть ящик у эликтричку, но он не улазил в неё!
Люди, как правило, на морозе очень скупы на улыбки, особенно когда их ждет что-то новое и неизвестное. Но сейчас все вдруг как-то мило улыбнулись. Мне даже хотелось засмеяться.
- Так и что мы будем теперь делать, если он и у поезд не улезет??? -- перекривляя, произнес Володя. Шапочка полярного летчика как-то не придавала ему солидности.
-- А я не знаю… - разводя руками, произнес не то бухгалтер, не то ещё кто-то.
Я обвёл глазами нашу компанию и еле удержался от смеха. Конечно, в душе все присутствующие были великими артистами в блестящих костюмах, но, наверное, в 1941-м под Москвой люди выглядели всё же гораздо лучше.
Ящик вошёл, но только в первую дверь; он так и стоял в тамбуре, пока мы не приехали в Москву. В самой Москве как-то добрались, как-то сели в самолет и как то полетели. Никто особо ни с кем не разговаривал, и меня это сильно напрягало. Я был единственный, кто радовался, летя в далекую, чужую страну снега, морозов и чего-то еще, что так пугало и страшило моих попутчиков.
Мы приземлились.
-- Якутск! - мило произнесла стюардесса. - За бортом -54 градуса!
-- Наверху тоже было -54, -- сказал наш конферансье.
Все вывалились из самолета. Я когда-то жил на Чукотке и знаю, что такое настоящие морозы. Но тут даже мне стало реально холодно.
-- Автобус подойдет вот-вот, -- проговорила через рукавицу, рядом стоящая стюардесса.
Все стояли, притопывая. Я чувствовал, как начинаю мерзнуть: все стало застывать, дышать было невозможно. Мы, прислонив рукавицы к лицу, делали маленькие вдохи и выдохи.
-- Если резко и глубоко вдохнешь -- обожжёшь легкие, - проинформировал нас стоящий рядом якут. Всем от этих слов сразу стало как-то спокойнее и теплее. Единственный, кто не пританцовывал, это был наш иллюзионист. На фоне толпы в шубах и мехах он выглядел в своем пальто как то нелепо.
-- У тебя ноги не мерзнут?? - не выдержал я.
-- Нет. Они у меня онемели ещё когда я по трапу спускался. У меня туфли рассчитаны на -3 градуса.
-- Откуда ты знаешь?
-- Было в инструкции написано...
Если честно, то я раньше никогда не слышал, что для туфель существуют инструкции.
Подошел автобус - все остались в живых. Посмотреть, как выглядит этот загадочный город, нам не удалось, так как окна были покрыты льдом; но, даже если бы и были чистыми, - на улице царил туман. Да-да, именно туман. Когда температура опускается ниже -40, влажность в воздухе замерзает и образует туман. Все замирает. Даже дым из дымоходов собирается и висит облаком над домами. Поэтому на выхлопные трубы в автобусах приварены дополнительные трубы и выведены вверх. Таким образом все выхлопные газы остаются вверху.
Мы зашли в филармонию.
О! Не передать словами мою радость от этого запаха, от вида проходящих артистов, от всего, что там было. Это напоминало театр. И я теперь был внутри - частичкой всего этого!
- Вещи оставьте здесь, с ними ничего не случится.
Это были последние слова, связанные с моим чемоданом. Я до сих пор не знаю, хорошо это или плохо, но я его больше никогда не видел. Кроме вещей там были абсолютно все мои документы. Паспорт, правда, лежал в кармане. Но Свидетельство о рождении, Комсомольский билет и еще что-то загадочно испарилось вместе с чемоданом.
Начались репетиции. Мы целую неделю жили в гостинице и репетировали с утра до вечера. Через несколько дней собрались в дорогу.
- Завтра выезжаем в 7 утра, - сказала наша администратор.
Это была крупная женщина, смесь русской и китаянки. Кроме русского, она знала китайский язык, была очень умной и интересной, но виделись мы нечасто. Она ездила по городам и деревням, «заделывала» наши концерты. «Заделать город» - так называли работу по рекламе и договору с клубами. На всех артистов администратор смотрела только с позиции - ходят на концерты зрители или не ходят. Какую должность она занимала в филармонии, я не знаю, но для нее не было ничего невозможного. Все что не попросишь - делала с лёгкостью.
-- Мы единственные, кто кормит филармонию, - сказала администратор однажды. - Все остальные гастроли на бюджете.
Утром мы познакомились со своим водителем:
-- Это наш водитель - Николай! - с паузой молвила администратор. Отчества и фамилии она не добавила. Да и само имя Николай произнесла с такой интонацией, что если бы просто сказала:- «А вот - наша беда!» -- это бы звучало не так злобно. В общем, Николай гордо носил свое имя и всячески оправдывал эту интонацию.
Наши гастроли начались.
Плавно открывался занавес.
На сцене появлялся конферансье Владимир Ставничук. В бежевом костюме «тройка», сшитом на заказ, он говорил с особым апломбом в собственный микрофон «Зинхайзер». Ведущий страшно гордился тем, что имел лучший микрофон в мире. Стоя за кулисами, я слушал, как он произносит свои монологи, и со временем уже знал их на память; невольно я получил полный репертуар конферансье, который, годы спустя, не раз меня выручал.
Володя часто рассказывал с кем он работал, называл фамилии знаменитых артистов. Города, гастроли, девочки, водка… Он действительно был очень хорошим ведущим, но и его не миновала участь многих, кто "хорошо начинал". Алкоголь подкашивал большинство способных мастеров сцены, устоять могли единицы. И не важно, какая была причина, - слава или, наоборот, долголетнее непризнание, - в эту западню попадали многие. Водка отняла у Володи все: жену, дом, работу, а без этого остальное уже и не важно…
На тот момент нам повезло – в нашей программе никто не пил: Володя завязал и решил вернуться на сцену, для него это были первые гастроли после долгого перерыва. Вытащила его из ямы танцовщица балета, скромная симпатичная женщина, про каких часто говорят, что это шея в семье - куда повернет, туда муж и смотрит. У нее не было своего номера, поэтому они "состряпали" общий (другими словами тут не скажешь) под названием «Кукла»: он выносил «куклу», заводил, и та танцевала. Вот и все. Скорее всего, у Володиной жены в этом мире была иное призвание.
Другое дело – Люба. С постоянными претензиями и недовольством, бывшая жена нашего руководителя Формулевича чувствовала себя, как минимум, руководителем руководителя. Она выступала с двумя номерами – «Антипод», то есть жонглирование ногами, и «Игра с тарелочками». Читателю, имеющему отношение к цирку, не нужно объяснять нюансы этого номера, а вот человеку отдалённому открою завесу. Выбегает артистка на сцену – опа! - потом перемещается вдоль десяти палочек и крутит на них тарелки, - обца-ца, обца-ца! - создавая видимость, что сейчас все упадет и разобьется. Короче говоря, у Любы были все условия ощущать себя звездой.
Будучи в официальном разводе, она не упускала возможности крутить шуры-муры направо и налево. Правда, удавалось ей это с переменным успехом, поэтому, оставалось только работать и, время от времени, вить веревки из бывшего мужа. Мы наблюдали со стороны, никто не вмешивался, и слава Богу. Формулевич же из кожи вон лез, пытаясь завоевать сердце своей возлюбленной и вернуть ее обратно в семейное лоно. Именно этим он был занят, практически, все время, а в перерывах - работал моим партнером.
– Встречайте! Гоша и Проша!
Так объявлял ведущий, и на сцене появлялись два придурка: один слева, другой Проша. Я не буду цитировать изречения, которые пронеслись в моей голове, едва я услышал эти имена. Не буду потому, что их не пропустит ни одна цензура в мире. Но услышать - ещё полбеды, а вот увидев уже напечатанные цирковые плакаты, – хотелось просто заплакать. Сглотнув комок в горле, потянув носом и широко открыв глаза, дабы не потекла предательская слеза, я решил, что так тому и быть. Меня без меня крестили, теперь я носил имя Проша, а Коля, соответственно, Гоша.
Как я не расстраивался вначале, к счастью, успокоился очень быстро: зрители совершено не помнили, как звали клоунов, что меня необычайно радовало. Кроме клоунады, «Гоша» работал еще номер на катушках, он ставил обрезки труб одну на другую и сверху на дощечке пытался на всем этом стоять. Не смотря на законы физики, ему это удавалось, при чём довольно неплохо. Для этого номера он надевал белую рубашку с рюшами и черные брюки, после выступления быстро менял их на костюм клоуна, гримировался и выбегал на репризу со мной. Когда работала Люба, Коля, он же Гоша, ассистировал ей, подавая реквизит. Я же работал клоунаду и в том же костюме - еще и пантомиму. Правда, я снимал шляпу, вместо пиджака надевал жилетку и сразу становился элегантным, временно оставляя образ Проши. Пантомимы были комические, поэтому зрители воспринимал их тоже как клоунады. Вот так мы и чудили втроем: разудалые Гоша, Проша да ведущий, и все мамы с детками были нашими поклонниками.
А вот мужчины свои сердца оставляли для других выступлений, где их брала в плен наша Валя. Хула-хупы и «каучук» - это были самый быстрый и самый медленный номера программы, ну и, конечно, наиболее грациозные. Валя была моей ровесницей, когда она выходила в бикини и начинала показывать своё мастерство вместе с изгибами красивого женского тела, - горячие якутские парни начинали потеть.
Если вы сейчас думаете, что бабушкам и дедушкам нам нечего было предложить, то глубоко ошибаетесь. Маг и чародей, настоящий шаман – вот кто заставлял открывать рты и креститься нашу публику. Алексей, а именно так звали иллюзиониста, на сцене представал в черном костюме и галстуке, аккуратно подстрижен и причесан, все в тех же знаменитых туфлях - не то председатель профкома, не то главбух совхоза. И начинались чудеса!
- Смотрите, я беру утэтот платочек, лажу ево у руку, делаю ямку и засовываю туда сигарету. Оп! И сигарета исчезла!
Весь номер был усыпан междометьями, одиночными словами типа «унимание», «утут ложу», «постукать надо»… По-началу, в первых трёх клубах, где мы выступали, спасало то, что сельская публика почти не говорила по-русски. Потом не выдержал Ставничук:
– Коля, у нас не фокусник, а какой-то поцоватый юноша! – возмущался он Формулевичу. В устах Володи это было любимое выражение, используемое, когда его кто-то основательно доводил. – Надо или закрыть ему рот, или нас будут бить, как Остапа Бендера!
Коля дергал усами и не знал, что делать. Он осознавал всю сложность ситуации, так как именно с его инициативы Алексей рассчитался с завода, на котором был ведущим слесарем, и, по совместительству, фокусником-любителем в драмкружке того же завода. Весь реквизит он сделал своими руками и, надо отметить, сделал хорошо. Трюки были интересные, их было много, но... Было так много «но»...
На следующий день после этого разговора в номер иллюзиониста ввели эпизоды с клоунами и ведущим, переделали все тексты. Теперь Алексей просто величаво ходил по сцене, демонстрировал фокусы и в конце собирал аплодисменты. Номер засиял! Его поставили в конце программы, - слава навалилась, не заставив себя ждать.


http://duwo.livejournal.com/

[Vegas]

Тайга.

Если посмотреть на карту Якутии, а потом сразу на карту Европы, то удивляет - какая же все-таки компактная, маленькая и аккуратная эта Европа на фоне огромной Тайги.
…Мы ездили из деревни в деревню, из клуба в клуб, и работали, работали, работали... Так как я был только после школьной скамьи, Ставничук постоянно вводил меня в курс дела.
-- Это называется - "чёс", - говорил он, потирая руки. И хитро улыбаясь, добавлял: – Когда "чёс" - это денежки! «Сурлять, берлять, друшлять, лабать» - это жаргон музыкантов и артистов филармоний. «Лабухи» - это музыканты, поэтому они не играют а «лабают», -- я заворожено слушал все эти лекции, которые проходили в гримёрках сельских клубов.
Наша жизнь складывалась из переездов и выступлений: по 2 шоу в день, как правило, днём и вечером. Я работал клоуном и пантомимистом, то есть был, практически, постоянно на сцене. Ставничук как ведущий тоже участвовал в наших клоунадах. В целом, без лишней скромности, надо отметить, что программа была компактная, веселая, и нас очень хорошо принимали.
По городам, посёлкам и деревням нас возил автобус «Уазик». Незаменимым водителем был все тот же Николай. Говорят, - не внешность красит человека, а его поступки. Колю не красило вообще ничего. Он был метра полтора ростом, и имел во рту ровно два зуба. Видимо, Бог ему их оставил специально для папиросы, которая постоянно была прижата этими зубами. Он курил, не переставая, везде и всюду. На просьбу «тут не курить!», он говорил:
-- Она не горит!
Причём делал он это, не открывая рта. Из-за своего роста Николай не доставал до педалей, поэтому постоянно сползал вниз, но, таким образом, не видел дороги. То есть, он её-то видел, конечно, но где-то вдалеке. Поэтому, не замечая ям, автобус радостно в них влетал и мчался дальше, а мы все хором орали: «Коля, мать твою!!!»
Но самого Колю это волновало мало, он продолжал гнать, даже не стараясь что-то там объезжать или притормаживать. При этом дымил и пыхтел, как паровоз, а мы задыхались, орали, прыгали, опять задыхались… И так всю дорогу. Весь реквизит возили с собой, и он был плотно сложен сзади до самого потолка. Я сидел на последнем месте, и, при каждой яме, звуковая колонка выпадала из общей кучи и влетала мне в ухо. Со временем, я научился ее ловить прежде, чем она меня ударяла. В общем, переезды, которые составляли от 50 до 300км, не были для нас нудным занятием.
Жили мы, как правило, в гостиницах. Но, когда таковых не было, местные жители «разбирали» артистов по домам. О, это было чудесно и всегда мне очень нравилось. А вот гостиницы…. Они попадались разные, но, в основном, делились на две категории: плохие и очень плохие, или, другими словами, - холодные и очень холодные. Конечно, были и исключения, но крайне редко. Селили нас всегда в два номера: для мальчиков и девочек; комнаты, по 4 - 5 коек в каждой, от тюремных камер отличались тем, что на окнах не было решёток, и камеры в тюрьме потеплее. В одной гостинице стены между номерами не доходили до потолка сантиметров десять. Мы долго обсуждали для чего это, и, в конце концов, меня отправили спросить - зачем это нужно?
Ответ оказался прост: чтобы тепло проходило из комнаты в комнату. То есть, когда мы купили обогреватель и пытались кое-как нагреть свою комнату, стало понятно - пока не обогреем весь отель, тепла у нас не будет. И надо же было застрять в такой гостинице на неделю!
Однажды, как всегда, с припрыжкой, мы ехали на следующее выступление. Позади было километров двести, и столько же оставалось до следующего посёлка. Прямая снежная дорога, справа и слева Тайга…. Очень красиво! Как-то величаво, тихо и нескончаемо... Я смотрел на эту неописуемую красоту в окно. Казалось, время застыло…
Громадные деревья выстроились в ряд плотной стеной, белая дорога, и чёрное колесо, которое катится рядом и пытается нас обогнать. «Обгонит или не обгонит?», - была первая мысль.
– Это же наше колесо!!!
Как оно катится рядом??? В голове вопросы выстроились в длинный ряд; автобус наклонился, и вопросы сбились в кучу. Коля быстро сообразил, что к чему, и умело затормозил. К счастью, ничего страшного не произошло.
То, что до ближайшего поселка 200 км, на улице минус 40, мы на трёх колесах, и дело уже к вечеру, - никого, кроме меня, особенно не напрягало. Все радовались, что «ничего» не произошло. Но я, прожив на Чукотке и наслышавшись всяких историй, знал, что всё только начинается. И это «всё» началось.
Было принято решение сажать всех в проезжающие мимо редкие машины. Я сказал, что на Севере никогда никого нельзя оставлять одного даже на короткое время, поэтому остался с Колей. Последних артистов отправили уже в темноте.
Все уехали. Проходящие машины перестали ездить. Наступила ночь. Коля достал из тайничка алюминиевую кружку, банку сгущёнки и бутылку водки.
– У меня только одна, - сказал водитель.
Я не понял, что «одна»:
– Бутылка?
– Нет, кружка, - ответил он.
Это, по-моему, его беспокоило больше чем то, что водку надо запивать сгущенкой.
– Да я не буду водку. А можно я просто сгущёнку попью? – поинтересовался я.
– А! Ну, тогда пей всю. А я один, - обрадовано кивнул на бутылку Николай.
– Времени у нас много, так что будем сидеть, не спеша. Главное – не спать! Ты не волнуйся, я уже часто бывал в таких ситуациях, – начал свои истории Коля. И я почему-то ему сразу поверил.
– Главное сейчас - не спать!
Он налил пол-кружки и выпил залпом. Потом он мне рассказал, как замерзают люди, как медведи выламывают лобовые стекла и жрут людей, ещё немного про волков и опять про то, как мёрзнут люди. После Коля показал руками, куда медведи давят лапами, чтобы вылетело стекло. При этом он делал паузы, наливал себе водки и снова прибавлял - “Главное в таких ситуациях - не спать“.
Когда рассказы закончились, закончилась и водка. Или наоборот. Но, выпив последний глоток, Николай положил аккуратно кружку и бутылку в тайничок, добавил, что спать в таких ситуациях нельзя, сделал паузу, притих, и… мгновенно уснул.
Я потерял водителя, собеседника и опытного бойца в борьбе с медведями. А, кроме того, я напился сгущенки. «Мёдом бы ещё обмазался, - промелькнуло в голове, - медведю, как раз, не хватает десерта!»
Чёрной пастью небо и тайга накрыли наш автобус. Я не боролся со сном, а просто считал минуты, сколько мне еще осталось жить. Время потеряло всякое измерение. Периодически то заводил, то глушил машину, чтобы хоть немного было тепло. Работать мотор постоянно, оставлять было нельзя из-за того, что в "Уазике" он находится прямо в кабине, между водителем и попутчиком. Во время сильных морозов практически нет ветра, и выхлопные газы могут попасть в кабину. Насколько герметичными были моторы в таких машинах, никому объяснять не нужно. Это невероятно, но можно просто задохнутся. Особенно опасно уснуть. Вообще, считается, что замерзать, - самая приятная смерть. Человек засыпает, ему снится сон, причём, всегда что-то приятное, и организм замерзает, не ощущая холода. Коля мирно спал. И я уже не надеялся, что он проснётся.
Тайга молчала. Молчала так зловеще, что тишина резало ухо. Я выходил время от времени на улицу, и вглядывался во мрак. Ощущение того, что ты находишься где-то в безмолвной Вселенной, смешивалось со страхом, и возникало новое чувство, которое даже сложно описать. Наверное, восхищение - какая же красивая и опасная эта Тайга!
…В темноте появились два огонька. Я не верил своим глазам --- за нами приехали! Машину не нашли, поэтому прислали трактор, а на прицепе тянули балок на полозьях. Балок - это домик, в котором живут, но в данной ситуации - просто железный короб на санках. Для чего он был предназначен, не понятно, но не для перевозки людей - это точно. Водитель трактора открыл дверь и пригласил внутрь. При свете фонарика было видно паренька в куртке и кедах, он сидел на корточках и спал. Наверное, его отправили с водителем по тому же принципу - всегда вдвоём. От вида кед в сорокаградусный мороз у меня стал мёрзнуть мозг. В этой железной коробке был только пол и стены: ни окон, ни света. Довелось тоже сесть на корточки, всё двинулось и заскользило по дороге.
Нас дотянули до гостиницы. Чтобы никого не будить в номере, пришлось, не включая свет, бесшумно пробираться к своей кровати.
– Не раздевайся, – сказал сквозь сон Ставничук. – Ложись прямо в шубе.
Он немного подбодрил меня своей шуткой, - стало смешно. Я тихонько разделся. Оставшись только в спортивном костюме, лег, укрылся и закрыл глаза.
В голове события минувшего дня прокручивались, как кинолента: всплывали детали, голоса, переживания. Вскоре происходящее стало уходить в туман - я засыпал. Только образ молодого якута в осенней куртке и кедах оставался ясным, к нему прилепилась и последние слова моего соседа по комнате. Стало понятно, почему этот силуэт не давал мне заснуть: прошло немало времени, а я не то, что не согрелся, - меня стало знобить от холода. Тихонько встав, надел носки, свитер, сверху на одеяло положил шубу и снова лег. С теплом исчезли видения, я погрузился в сон.
Утром проснулись все одновременно: лежали, общались, но вставать не хотелось. Автобуса не было, посёлок, где мы находились, в маршрут гастролей не входил.
– С выходным! - произнёс Ставничук, и над его кроватью появилось маленькое живописное облачко пара.
Вообще-то, в филармониях и на эстраде с выходным не поздравляют, это только цирковая традиция, но если мы считали себя цирком на сцене, значит, и обычаи должны быть соответственными.
– У кого-нибудь есть план? Чем будем заниматься? - продолжал он.
В головах царила полная пустота. После интенсивной каждодневной работы такой вопрос застал нас врасплох. Хотелось позавтракать и отогреться. В местной столовой, как и везде в этих краях, „подавали“ конину, рис и компот, чем и утолили голод.
Вернувшись в номер, мы неожиданно увидели концертного администратора Лену, которая «в хвост и в гриву» поносила нашего „спасителя“ Николая. Откуда она узнала о вчерашнем происшествии и как так быстро приехала сюда, - до сих пор загадка. Коля, как всегда, стоял с папиросой, изображая искреннее раскаяние и сожаление. Работа с артистами, наверное, научила и его играть какие-то роли. Он старался, но получалась плохо. Коле было настолько пофиг, что если бы на него накинули толстое покрывало, то даже так было бы видно, - ему на всё наплевать.
– Не знаю как, – орала Лена, – хоть ползком, хоть на крыльях, но ты сейчас же отправишься в Якутск и привезешь эту запчасть! И чтобы завтра автобус был на ходу!!!
Почему-то возникало смутное подозрение, что этот разговор между ними далеко не впервые.
– Денег дайте, - единственное, что произнес Коля.
На следующий день он таки привез нужную деталь, быстро ее поставил, но денег стал просить снова:
– Пока я ездил в Якутск, с автобуса сняли бензонасос…
Поставив бензонасос:
– Но у меня сняли стартер….
Потом был генератор, другое, третье.… Так продолжалась целую неделю. Коля, по-моему, вообще не спал, только ездил туда-сюда и привозил все, что у него воровали. Лена кричала, что ей легче купить новый автобус, Ставничук бросался на Колю, пытаясь задушить, и орал, что больше не может находиться в этой клоаке. У меня стало появляться ощущение, что наши гастроли закончатся прямо тут. К счастью, я ошибся. Когда, спустя несколько дней, артисты увидели возле гостиницы наш зеленый автобусик в рабочем состоянии, у всех появились слёзы умиления. Итак, мы поехали дальше.

http://duwo.livejournal.com/

[Vegas]

Самолет.

Наши гастроли продвигались дальше и дальше Якутскими просторами. Клубы были почти одинаковые, разве что краска на стенах отличалась изобилием цветов, отображая всю палитру – от серого до темно-зеленого. Бывали такие заведения, которые открывались только по случаю приезда в село каких-то концертов, что происходило не чаще одного-двух раз в год. И вот подъезжаем мы к такому клубу - а там гора снега, просто огромная гора! Стоим, очарованные зрелищем: куда заходить? как работать? кто придёт и придёт ли кто-нибудь вообще?
Поначалу у меня закрадывалась радостная надежда, что сейчас отменят представление, и мы сможем наконец-то отдохнуть. Но мои сладкие ожидания быстро рушились при виде пары мужиков, возникающих из ниоткуда с лопатами, которые наугад начинали копать снег и – о, чудо! - попадали точно к двери сельского клуба. Потом привозили агрегат для отопления самолетов, протягивали вовнутрь две громадные трубы, и уже через час в помещении было тепло, а через два - в зале негде яблоку было упасть. Зрители сидели, где только могли: на местах, в проходах; дети окружали сцену, облокачивались на неё руками, поддерживая подбородки.

Довольно часто в первых рядах находились местные симпатичные девчонки. И вот ведущий, читая свои монологи, глядел в зал, внимательно рассматривая публику. Я выходил на сцену, громко, как и полагалось по сценарию, обращался к нему, а он так же громко отвечал. Потом какие-то слова произносил мой напарник Гоша, а мы стояли и типа его слушали. Именно в такие моменты Володя, еле слышно, чтобы зрители не увидели, говорил мне сквозь зубы:
- Во втором ряду третья слева. Смотри.
Я медленно, типа невзначай, поворачивал голову в зал и смотрел туда, куда указывал Ставничук. Там и вправду сидела хорошенькая девушка, с чем я незаметно для зрителя, соглашался. Метод, который мы использовали, называют чревовещанием, то есть, текст говоришь, а рот не открываешь. Со временем, мы вдвоём стали играть в эту своеобразную забаву каждый день.
Вы когда-нибудь стояли на сцене в роли клоуна? Если нет, то я открою секрет: вам можно абсолютно все, кроме одного: клоун не должен смеяться.
- Взгляни на первый ряд, - произнёс Ставничук. - Такой красоточки ты еще не видел.
Сделав задумчиво-глупое лицо (как и надо по сценарию), я повернул голову в зал и стал разглядывать первый ряд, который состоял из сидящих на полу мальчишек. Среди них была она – девушка-мечта... Скрестив ноги, как Будда, поставив руки на колени, как герой Леонова в «Джентельменах удачи», внизу сидела, наверное, самая старая бабушка в Якутии. Её рот от удивления был раскрыт так широко, что легко демонстрировал отсутствие не только передних зубов, но и задних тоже. Однако, это еще не всё: «Девушка-мечта» сняла шапку, и седые редкие волосы непринуждённо торчали во все стороны. Эдакая смесь "Доцента", панка и Бабы Яги не оставила меня равнодушным.
Говорят, можно сдержать всё, что угодно – обиду, слёзы, раздражение, - но вот смех сдержать невозможно!!! Я медленно повернул голову и стиснул зубы. Если бы в то мгновенье я хоть на секунду открыл рот, то начал бы хохотать так, что никакая сила в мире меня уже не остановила бы. Ведущий ехидно улыбался! Он задавал вопросы, которых требовал сценарий, а я нагло молчал, понимая, что это единственное моё спасение. Гоша, он же Коля Формулевич, быстро сообразил, в чем дело, и пристроился также меня смешить в надежде, что я не выдержу. Однако, героически дотянув до окончания клоунады, я так и не промолвил ни единого слова.
Как-то в Нерюнгри мы работали на День геолога, заглядываем в зал, а там ровно 5 человек. Что делать? Выступать, не выступать?
- Отменять не будем, можете начинать, - заглянув в гримёрку, произнесла Лена. - Все билеты проданы, наверное, подтянутся чуть позже. У них же сегодня праздник, за столом засиделись.
Представление началось. Работали, как на репетиции - для себя, никто не хотел смотреть в пустующую пасть зала, где, как комиссия по приему программы, сидели 5 человек. Как всегда, Володя сквозь зубы произнес:
- Посмотри в зал, - у него был такой обречённый вид, что я даже не стал притворяться, вроде случайно гляжу на публику.
Я уставился на сидящих в зале зрителей, которые не обращали на нас ни малейшего внимания. Похоже, своей музыкой и разговорами мы не очень им мешали, так как они по очереди передавали друг другу… эмалированное ведро и прямо из него пили водку. Отхлебывая и покряхтывая, ценители циркового искусства сразу закусывали чем-то, что было разложено у них на коленях. Они пили, ели, оживленно болтали между собой и снова пили, передавая ведро по кругу... Мы стояли и молча смотрели. Почему они пьют водку именно тут, и почему из ведра - нас уже не сильно интересовало. Что делать дальше? – этот вопрос беспокоил больше всего. С идеями я был пуст, как та эмалированная посудина, из которой еще недавно вкушали сидящие в зале. Ставничук подошел к микрофону и произнес:
- А теперь антракт!
Никто не отреагировал, ну и не надо, - артисты удалились за кулисы. Минут через 10 у зрителей все было съедено. Увидев занавес и решив, что представление окончено, они встали и ушли. Второе отделение мы уже не играли.
****
Дни за днями мы как можно глубже удалялись от цивилизованного мира. Все имеет свое начало и конец, вот и наш путь, как оказалось, уперся в край света.
- Дальше дороги нет, - ошарашила нас Лена.
- Это как???
- Данный регион мы отработали полностью, после него идет Магаданская область, а туда - только самолетом. Мы летим на Север, в Заполярье.
Артисты стали припоминать географию - чтобы это могло значить? Почему-то их воображение рисовало образы домиков с бородатыми полярниками внутри и пингвинами вокруг. Зато моему восторгу не было предела:
– Родное Заполярье! – ликовал я. – Это же за Полярным кругом, за 66 широтой, там летом солнце не заходит!
– Ага. Только сейчас зима, – с ухмылкой сказала Люба, вроде эту тайну знала она одна.
– Ну, а зимой солнце никогда не встает, – невозмутимо обрадовал я всех и запел песенку: «А мы ребята да-да, а мы ребята да-да семидесятой широты...»
В раскосых восточных глазах администратора Лены мелькнул удивлённый огонек, остальные смотрели на меня как на больного.
К слову сказать, я на самом деле был очень болен. Где-то меня здорово прихватило, начался страшный кашель и температура. Ситуацию осложняло то, что я не мог отлежаться дома с малинкой и горчичниками. Порой мы жили в гостиничных номерах по 8 человек, и, когда начинался кашель, меня просто выдворяли соседи по комнате, которым завтра выходить на работу. Так я сидел в коридоре всю ночь возле батареи, хотя на следующий день мне тоже нужно было работать. Конечно, не на бульдозере и не за рулем грузовика, а всего-навсего валять дурака: громко говорить, чтобы слышали зрители, жонглировать и прыгать сальто со стула. По моей просьбе, Формулевич стал подстраховывать меня на сальто: во время прыжка от напряжения и температуры все темнело в глазах, и я стоял несколько секунд, выжидая, пока вернется зрение.
Когда болезнь наконец-то не выдержала регулярных переворотов через голову и решила покинуть мое бренное тело, нам .попалась гостиница, где была ванная. Это превзошло все ожидания! Открыв кран, я стал ждать, когда сбежит ржавая вода, но примерно через полчаса до моего сознания стало доходить понимание того, что можно еще дня два сливать воду, но прозрачней от этого она не станет. Принял я горячую ванну, так сказать, в окиси железа. О полезности такой процедуры спорить не стану, но внешне было очень похоже на крепко заваренный чай. Напарился, отлежался (перед перелетом дали выходной день), в общем, - очухался.
Аэропорт, состоящий из домика, антенн вокруг и покосившейся надписи с названием населенного пункта, напоминал о своём назначении только тем, что там стоял самолет. Настоящий авиалайнер! Их еще в быту называют «грузовой кукурузник».
- У него крылья тряпочные, - со знающим видом блеснул умом Ставничук. Эта добавка к всеобщей эрудиции никого особо не обрадовала. Не поверив, я пошел щупать руками.
– Сильно не трогай, – услышал позади мужской голос,– а то проткнешь. Повернувшись, я обомлел: за моей спиной стоял пилот, похожий на медведя - весь в мехах, с бородой, и широко улыбался.
– Цирк, значит, - сказал он. – Ну, цирк я еще не перевозил.
Он открыл двери самолета.
– Загружайтесь. Все тяжелое складывайте ближе к кабине.
Лично мне происходящее напоминало какой-то мультфильм. Все было вроде не по-настоящему: самолет – это же как-то серьезно, а он обращается с ним как с повозкой, да и эти крылья из тряпочки… Реквизит занесли в салон, который изнутри смахивал на повозку ещё больше – на стенах даже не было внутренней обшивки. Ощущение, что летательный аппарат недособирали на заводе, усиливалось с каждой минутой…
На стенах были алюминиевые откидные стульчики.
– Ах, да! – сказал пилот-медведь. – Это ведь грузовой самолет, здесь немного неудобно летать, так что не обессудьте. И обогрева в салоне тоже нет, но мы откроем дверь из кабины и включим на полную отопление.
Вот что подкупает в профессии пилота, так это вежливость и забота о своих пассажирах! Ставничук, вспомнив, что температура на земле и высоко в небе практически не отличается, поспешил поделился своими мыслями. Мол, страшнее, чем есть, уже не будет.
Так и расположились: спереди весь багаж, а сзади, кто где мог, эти - как их там - артисты. Самолет на лыжах разгонялся не то по полю, не то по дороге, но пилот знал, что делает. В принципе можно разгонятся от домика в любую сторону. Мы – взлетели! Пассажиры нахлобучились, как ежики, и приготовились к долгому перелету.
Меня манила открытая дверь в кабину. Воспользовавшись преимуществом, что самый молодой и наглый, я встал и направился к пилотам. Их было двое. Откуда появился второй - загадка, но оказалось, что это капитан. В кабине было тепло.
- Так можно летать, – сказал я, пытаясь расположить их к себе, чтобы меня сразу не прогнали вон. – Тут у вас и сиденья классные, и тепло, и часов вон сколько, – продолжал я "шутить".
Пилоты молча курили, не обращая внимания на мои перлы. Пепел они сбрасывали наружу – у каждого была своя форточка (по-другому это не назовешь: просто двигаешь стекло и окно открыто, можешь даже руку высунуть) Докурив, пилот-медведь стал меня расспрашивать о цирке. В разговоре выяснилось, что его дочь видела наше представление, и ей понравились клоуны. Все! У меня в руках были все козыри, можно расспрашивать, что какой прибор означает! Оказалось все гораздо проще, чем выдавалось мне с первого взгляда.
– А вы можете вот так крыльями помахать? – я вытянул ладонь вперед и покрутил ею туда-сюда.
Пилот, улыбнувшись, повернул штурвал вправо–влево, и самолет наклонился то в одну, то в другую сторону, соответственно. «Раз уж мы вдали от всех, и они себе начальники, значит, могут делать, что хотят. Вернее, что я их попрошу», – промелькнула в голове шальная мысль.
- А вы можете вот так: по-настоящему вверх, а потом сразу – вниз, и опять вверх, как на американских горках??? - спросил я с горящими глазами.
- Это должен капитан разрешить, - сказал "мой" пилот. Тот улыбнулся, кивнул головой и произнёс:
– А ты спроси у своих артистов, они не против?
Повернувшись к "ежикам", которые уже то ли замерзали, то ли засыпали, стараясь перекричать рокот мотора, я стал показывать руками горки. Однако, кроме безразличных, ничего не выражающих взглядов, ответа не получил. Мои попутчики меня не поняли.
- Да. Всех спросил, никто не против, даже наоборот! Просили побольше и подольше.
В глазах пилотов загорелись огоньки.
– Ну, держись!
«Медведь» потянул штурвал на себя. Это был, конечно, не реактивный истребитель, но я почувствовал, как меня, сидящего внизу на корточках, полностью вдавило в пол. Такое ощущение продолжалось несколько минут, казалось, что меня сейчас расплющит. Но тут "водитель самолета" вдруг резко наклонил штурвал от себя, и мы просто провалились в бездну.
Мне пришлось ухватиться за кресла пилотов, чтобы не взлететь к потолку, все внутренности вырывались наружу. Достигнув критической точки падения, самолёт снова взмыл вверх, но ощущения были уже в два раза сильней. Меня то сплющивало, то распирало во все стороны. Конечно, ни с какими американскими горками это несравнимо. Я был в восторге! Поэтому поспешил обернуться назад, дабы поделится радостью со своими коллегами. То, что увидели мои глаза, трудно описать простыми словами.
По всему салону летали до смерти перепуганные организмы. Кто-то орал, кто-то прощался с белым светом, кто-то просто отдал жизнь на волю судьбы и молча ждал своей кончины. Безумие, ужас и неистовый крик о помощи - вот что царило в самолёте. Для шальной радости просто не хватало места. Увидев мое сияющее лицо, артисты понемногу стали понимать, что мы не падаем, и это не авиакатастрофа. То есть, можно еще немного пожить.
Самолет выровнялся и продолжал полет. Пассажиров, принявших, наконец, сидячее положение, всех, как одного, бросило в жар, не смотря на отсутствие отопления. Когда их мозги потихоньку отогрелись, наступило понимание того, о чём же это я жестикулировал и что пытался объяснить...
– Жовнир, ты больной, – мне зачем-то опять напомнили о простуде.
Коллеги стали наперебой высказывать своё мнение обо мне, при этом используя исключительно нелитературные выражения с красочными эпитетами. Наслушавшись вдоволь, я повернулся к окну и посмотрел вниз: под нами была тайга до самого горизонта.
– Под крылом самолета о чем-то поёт зеленое море тайги-и-и…
Подпевать почему-то никто не стал.

http://duwo.livejournal.com/

[Vegas]

Коха,всё зависит от Олега.Пока так.Олег только сейчас открыл для себя ruscircus

[Zhovnir Oleg]

буду стараться, рад что понравилось

[Ревоненко Влада]

Я смеялась до слез! Потрясающе!...

[Zhovnir Oleg]

Ревоненко Влада
спасибо

[Масяня]

Олега - с открытием Русциркуса! Нас - с началом замечательного чтения.
С нетерпением ждем продолжения.
Одна просьба: Zhovnir Oleg, если можно, увеличьте, пожалуйста, шрифт.

[shiraslan]

Восхитительно! Потрясающе! Лучше всех! А какой слог!!! Нет, не слог, а СЛОГ!!!
Давно я не читал что то настоящее, искреннее, еще со времён самой Людмилы Дикуль, когда она еще писать умела и хотела...
Спасибо, Zhovnir Oleg, и чтоб вам всегда всё удавалось!

ПиСи...Фотографии мне понравились. Подпишите их, пожалуйста, и я умыкну их к себе в архивы даже без вашего разрешения!
А если расстараетесь еще на какие нибудь, мои родные, чернобеленькие фотографии - Честь вам и Хвала от меня лично и от остального прогрессивного человечества!
СПАСИБО!!!

ишшо раз ПиСи....На фоне всего того раздрая, в верхних слоях атмосф....то есть эшелонах цирковой власти, когда кипят страсти и споры, а также "стремительным домкратом" взлетают на нашем тихом, в сущности. сайте вопли уволенных за бл----во из Главка - эти Рассказы прозвучали для меня настоящим успокоением и повеяло нравственной чистотой от настоящего Артиста!

[Zhovnir Oleg]

Большое спасибо Вам, за теплые слова. Я то не ставил сюда эти отрывки , это сделал Vegas. У меня есть еще пару фотографий, я могу их просто вам выслать на мыло. Ну а если будет Действительно интересно, то выставлю и другие отрывки.

[Banzai]

Ну и чтобы вспомнить каким был наш Олег в те светлые годы, вот фотка из газеты тех лет. Я уже публиковал ее где-то в другой теме, но думаю и здесь будет нелишней. И шевелюра тогда была попышнее!

[Zhovnir Oleg]

я так понял, что меня тут все знают, а я никого ))))

[Banzai]

Олег, мы тут много чего знаем и помним. Если напрячь память, то могу даже вспомнить твои ранние репризы. Кстати, а слабо сейчас исполнить сальтишко с балкона? Как на выпускных .