В теме одно сообщение

[критик]

Владимир Успенский
М Е Л 0 Д Р А М А
В жизни человека порою бывают такие стечения обстоятельств, что будь они отражены в литературе или на сцене, иной критик мог бы назвать их надуманной мелодрамой или, того больше, сентиментальной выдумкой ,рассчитанной на то, чтобы поиграть на нервах чувствительного читателя или зрителя. В самом деле, некоторые романтические описания цирковой среды грешат этим. Взять, к примеру, маленькую пьесу Куприна «Клоун» или его же рассказ «А11еz!» или, наконец, сюжет либретто, написанного самим Руджиеро Леонковало для его оперы «Паяцы». Это в литературе.
А вот случай из жизни.
После Великой Отечественной войны, в пятидесятых годах в Киеве
утлу улиц Красноармейской и Саксаганского был выстроен чудесный летний цирк (теперь, к сожалению, на этом месте возвышается жилой дом с продуктовым магазином). Этот цирк киевляне очень любили и он всегда был переполнен.
В одной из программ, как всегда, большой и насыщенной
Выступали воздушные гимнасты Анна и Пётр Баландины. Они были мужем и женою. Многолетний опыт работы позволил им сделать эффектный номер с достаточно сильными трюками. Анна – невысокая стройная женщина с мягкими, плавными движениями. Петр, в противоположность ей, высокий сильный атлет. Черные, с отблеском волосы зачёсаны назад, широкая улыбка открывает большие белые зубы. Баландины появлялись на арене в белых, облегающих фигуры костюмах, расшитых серебряными блёстками, быстро поднимались по верёвочной лестнице на свой аппарат, висевший под самым куполом цирка. Начиналась красивая и смелая работа. Каждый рискованный трюк одобрялся аплодисментами публики.
На представлении, о котором идёт речь, номер Баландирых уже подходил к концу. Пётр с большой высоты должен был спуститься по толстому канату на одних руках. Он подтянул к себе канат, взялся руками за охватывающий этот канат брезентовый шланг, который движется по канату как каретка, соскочил с трапеции, повис на руках и начал спускаться, но вдруг... сорвался с каната и упал в самый центр арены! Публика ахнула и замерла. Пётр лежал на спине не двигаясь. Подбежал инспектор манежа, униформисты. Гимнаст не шевелился. Оркестр продолжал играть. А в это время Анна, не заметив падения Петра, также готовилась к спуску. До нее донесся только глухой звук, где-то там, внизу. Она обернулась на звук и увидела распростёртое тело мужа, а вокруг него – людей. Поняв, что елучилось что-то ужасное, Анна, не помня себя, спустилась по верёвочной лестнице, которую, по знаку инспектора манежа, подал униформист... Оказавшись на арене, гимнастка, расталкивая людей бросилась к неподвижному телу. Она увидела бледное, дажв сквозь грим, лицо мужа с закрытыми глазами.
– Петя! – раздалось на весь притихший цирк. – Петя!
Униформисты с трудом отстранили Анну, осторожно положили тело Баландина на больпой лист фанеры и унесли его за кулисы. Анна, шатаясь, шла за ними. Оркестр смолк.
Публика ещё некоторое время пребывала в оцепенении и молчала, но постепенно начала оживляться, разговаривать тихо,а затем всё громче и громче, обсуждая произошедшее. Слышалось:
– Вот вам работа артиста цирка. Что с ним? Неужто насмерть? Помню, был такой случай...
А в самом манеже неловкая пауза и её нужно было ликвидировать. Как всегда в таких случаях выручает ковёрный клоун.
– Костя! – обратился за кулисами инспектор манежа к любимцу киевской публики ковёрному Константину Берману. – Костя, давай скорее что-нибудь пока установят номер.
Берман со своими партнёрами вышел на арену. Публика, увидев клоунов, поначалу притихла, столь неожиданным был ж выход после случившегося, но, услышав шутки, стала смеятьcя, сперва как-то неловко, но потом всё громче, увереннее и недавнее падение гимнаста будто ушло на второй план. Публика смеялась откровенно, ей смешно – на арене клоуны.
Аппаратура следующего номера была установлена, клоуны покинули арену, инспектор манежа объявил следующих артистов, раздалась весёлая музыка. Представление продолжалось.
А в это время в медпункте цирка, недалеко от выхода артистов на арену, на узеньком клеёнчатом диване лежало на спине большое неподвижное тело Петра Баландина. Его безжизненно опущенные руки касались пола. Анна, вероятно решив, что произошло самое страшное, став на колени, припала к груди мужа и стала неистово его целовать, повторяя:
– Петя! Дорогой Петя-Петя!
И слёзы вместе с размазанным гримом потекли по её щекам, краска с ресниц чёрными пятнами капала на белый костюм гимнаста, на серебряные блёстки, которые от прикосновения Анны рассыпались на его груди, как рыбья чешуя.
А весёлая музыка, как бы издеваясь, звучала с манежа. Недвижный гимнаст, слёзы, размазанный по лицу грим, крики горя, весёлая музыка, аплодисменты публики, смех... Неправда ли завидная мелодраматическая ситуация для литературы?! Но это была жизнь!
Анна сначала не слышала музыки, но когда слёзы иссякли, музыка стала назойливо вползать в её уши, голова словно раскалывалась...
– Да прекратите играть! – крикнула она неистово, как будто можно было остановить представление.
Циркрвой врач осматривал пострадавшего, щупал пульс.
– Дорогая Аня, – говорил он, пытаясь успокоить артистку, – не волнуйтесь. Жив он! Жив! Только в тяжёлом состоянии.
Вошли в белык халатах двое врачей из скорой помощи. Начался более подробный осмотр. А весёлая музыка продожалась, зрители аплодировали, увлечённые новым номером. Но вот музыка прекратилась и тут же послышался раскатистый смех публики. На арене снова были клоуны.
Баландина увезли в больницу в тяжёлом бессознательном состоянии ещё до антракта. А в антракте за кулисы пршло немало озабоченных зрителей с вопросами: Как он? Что с ним? Жив ли?
– Да ничего особенного, пустяк, – отвечали им, – немного ушибся – отойдёт.
Так принято отвечать в цирке – не нужно волновать зрителя. Петра Баландина в больнице, как тяжело больного поместили в отдельной палате. Состояние было критическим, он двое суток не приходил в сознание. Врачи обнаружили в тазу и в ребрах одиннадцать трещин!
Когда Пётр, наконец, открыл глаза, увидел подле себя встревоженную Анну и, поняв, где находится, попытался пошевельнуться, то все его тело пронзила острая боль. Но он не крикнул, а только прикусил губу. Ему категорически запретили двигаться, но не таков был Пётр Баландин. Подобное предостережение имеет смысл для простых смертных, но не для артиста цирка. Когда в палате никого не было, днём или ночью, он пытался подниматься на руках, которые, к счастью, оказались невредимыми. Делал он это превозмогая боль, насколько хватало сил, сначала только слегка напрягая мышцы, а затем приподнимая и всё тело. Боль была сильной, но гимнаст знал, что залёживаться нельзя.
В том, что Баландин сорвался с каната, строго говоря, был виноват он сам. Многие отчаянно смелые, бесстрашные артисты цирка зачастую пренебрегают обязательными правилами техники безопасности и получают тяжёлые травмы. Это и произошло е Баландиным. К брезентовому шлангу, на котором спускается гимнаст, прикреплена страховая петля, в нее нужно
просунуть руку. Петр этого не сделал. Край шланга был оптрёпан и при его движении лохмотья подвернулись, шланг затормозил, а рука от резкой остановки, по инерции, сорвалась. Если бы она была в петле, то несчастья бы не произошло.
Через сравнительно короткое время Баландин стал чувствовать себя лучше. В этом ему помогли необыкновенная сила воли, могучий организм, упорство и неистовое желание как можно быстрее выбраться из больницы. К тому же он отличался необыкновенно весёлым нравом. Когда к нему приходили его товарищи по работе, то в палате никогда не было разговоров о болезни. 3вучали шутки остроты, рассказывались смешные истории, устраивались розыгрыши, а в розыгрышах своих друзей кто-кто, а Баландин был непревзойдённым мастером. Тогда у кровати больного становилось так шумно, что медсёстры были вынуждены призывать к порядку всю весёлую компанию.
Прошло почти четыре месяца со дня рокового падения. За это время артисты программы, закончив работать в Киеве, разъехались по другим городам. Некоторые из них оказались на гастролях в Москве в цирке на Цветном бульваре. И вот там днём, во время репетиции, в боковом проходе у манежного барьера появился во весь свой могучий рост улыбающийся Пётр Бадандин! Рядом с ним Анна.
– Петя! – бросились к нему артисты. – Здоров?! Как себя чувствуешь?
– Нормально! – послышался бодрый голос.
– Когда начнёшь работать?
– Да я уже отработал Одессу, – сказал Пётр, открывая в улыбке свои большие белые зубы.


ruscircus.ru/vladimir_uspenskij_927

[балаган]

Хороший рассказ, но в принципе все как всегда. Трагедия, победа над болью. Рутина для цирковых. Помню в Ростове, за неделю до выпуска нового номера, упал с 10 ти метровой высоты на голый манеж ловитор. Фамилия его Снеговой, имя Николай. Вес под 90 кг. Машина. Падал ногами вниз, тоже глупость, просто взялся за петлю и не застраховался тренчиком. Кости пяток в пыль. Весь в гипсах. Через год номер выпустили. Это не геройство, просто жизнь. Чаще, к сожалению,гибнут в автомобильных авариях.