В теме одно сообщение

[Александр Рыбкин]

Весь мир театр... и цирк. Праздник по имени Ротман

Что такое истинный, прирожденный коверный, становится понятно, только если пообщаешься какое-то время с Генрихом Ротманом. Общение с ним – это и игра, и самый жесткий мастер-класс на свете. Ротману не нужны предлагаемые обстоятельства, он предлагает их сам. И не успеваешь заметить, как втянулся. А потом уже ничего другого не остается, как играть по его правилам. Это непредсказуемость, это постоянные повороты сюжета и смены амплуа.
Хочет он этого или не хочет, но внимание привлекает, где бы ни появился. Ротман – человек открытый. Это совершенно особый дар. Он любит детей и собак, с ними заговаривает, их веселит. Дети смеются и визжат, собаки, даже самые кусачие, виляют хвостами. В принципе, что удивительного? Обаяние присуще многим. Но тут есть одна вещь, которую ныне принято называть загадочным словом «креатив». Юмор у Ротмана далеко не прост, потому что обладает таким качеством, как внезапность. Его реакция мгновенна и изобретательна. Это редкое умение общаться с публикой в естественной манере и все время ее, публику, удивлять. С этим человеком никогда не скучно и всегда адреналиново. Все время чувствуешь себя эдаким стандартным Малышом рядом с нестандартным Карлсоном. От него непонятно чего ждать – вдруг еще какую-то штуку сейчас выкинет. Это и отличает истинного комедианта – именно комедианта, а не артиста. Комедиант в высоком понимании этого слова – артист публичный, площадной и…вечный, то есть не на два часа представления, а навсегда: даже во сне.

Нас невольно тянет на цитирование. «Он живой и светится» – так назывался рассказ Виктора Драгунского, писателя, всем хорошо знакомого с детства. Писателя, знавшего цирковой мир. То, кстати, был рассказ вовсе не о цирке – он был о светлячке, который лучше любой драгоценности. А Ротман и есть лучше любой драгоценности, потому что он действительно очень живой. И все время светится.

Этот человек делает спектакль из любой ситуации, превращает в подмостки любые двор, улицу и комнату, а любую ситуацию превращает в репризу, номер, аттракцион. И как-то совсем уж не хочется переходить к неизбежной следующей цитате – уже из Астрид Линдгрен – «Он был! Он улетел!»

Но факт есть факт. Он должен был когда-нибудь улететь.

Его пребывание в Москве не прошло бесследно. Он, конечно, вновь возмутится: «Что вы все про меня сочиняете?» Сам он считает свой вклад в дело проекта первого канала «Цирк со звездами» достаточно скромным. А между тем нельзя не отметить, что именно Ротман приложил руку к образу Ефима Шифрина. Обаятельный Шифрин до сих пор создавал на эстраде совершенно иной типаж – выражаясь языком Ильфа и Петрова, это был образ «интеллигента собачьего», застенчивого, чудаковатого рохли, которого в детстве переучили всему, превратив в своеобразную энциклопедию абсурда. Помните его замечательного «экскурсовода в музее изобразительных искусств»? Теперь это совершенно другой человек. Под влиянием репетиций Шифрин совершенно заматерел и посуровел. Вначале он стал эпатажным хулиганом, третировавшим мастеровитого Бориса Федотова в миниатюре с яйцом, а потом – бравым испанским моноциклистом в черно-желтых опасных тонах. И здесь явно сказалось влияние Ротмана как пантомимиста. Шифрин, выступая всю жизнь в качестве артиста разговорного жанра, здесь «проговаривает» резкие, отрывистые фразы одними губами – дерзко и бескомпромиссно, что придает номеру жесткость, стильность и артистизм. Вся композиция в целом стала напоминать мужские мотивы в аргентинском танго с его неторопливым, скупым разговором и гордыми интонациями. Итог оказался неожиданным и в то же время предсказуемым: в полуфинале конкурса Шифрин был назван «мачо современной эстрады».

Опытный педагог и режиссер Генрих Ротман этому совершенно не удивился, потому что успех Ефима Шифрина предвидел заранее. Он хорошо знает, как формировать образ и как вести невидимый диалог со зрителем при помощи действия без слов. Ах, как хотелось бы подольше наблюдать этот блистательный мастер-класс. Но, увы…

Ротман подобен многим героям из детской классики. Как и Мери Поппинс, он внезапно исчезает, едва только ветер меняет направление; как и Карлсон, он улетает, как только его пытаются из маленького живого праздника сделать достоянием общественности и легальным массовым чудом.

Дядя Гена не любит суеты. Он часто повторяет: «Будьте проще. Не надо церемоний». Он любит деревню, картошку, огурчики; любит провинцию. При этом ругает русские дороги, которые, по его словам, стали еще хуже, чем в прежние времена. А без дорог никак невозможно: ему нужно было поездить по городам, навестить всех своих цирковых. Артист сочувствует их нелегкой жизни и восхищается их стойкостью. А поскольку в цирке веселое неразделимо с трагическим и всегда ему сопутствует, то навещать иной раз пришлось и могилы. Мертвые особенно беззащитны и нуждаются в памяти…

Будучи молодым по духу, он остается человеком старого поколения, старой школы и старой традиции. Многое удивляет его. Например, театральные постановки с их сегодняшним неизбежным новаторством. Он уже успел посетить спектакли МХАТа «Мещане», «Вишневый сад».

Кстати, из рассказов Ротмана выясняется интересная вещь: оказывается, оттуда, из Америки, весьма трудно представить себе многие вещи тут, в России, равно как и из России Америку видят совершенно превратно. Например, театральное новаторство и авангардные изыски современных российских постановок для человека, прожившего более десяти лет в США, в диковинку. А русские люди даже не представляют себе, насколько суровые пуританские порядки существуют в южных штатах по отношению к общественным нравам. Говорю это исключительно для тех наивных русских мещан, поносителей Америки, которые полагают, что в США царят разнузданность и вседозволенность. Там, между прочим, подросткам и впрямь спиртное без паспорта не продадут, а всем прочим – после восьми вечера, стриптиза в нашем понимании не существует, и там без глухого нижнего белья не купаются даже маленькие дети. Аскеты они и консерваторы в Южной Каролине. Спокойно, бесстресово в Америке, но тянет все равно домой.

«Большие города не люблю: шумно там, - говорит Ротман. – Хочу в русскую деревню, чтобы был домик, огородик и еще непременно собака». Впрочем, лукавит: у него большие творческие планы.

Он улетел, но обещал вернуться. Так и сказал: «Я вернусь, и очень скоро». А поскольку он действительно честный, слово свое обязательно сдержит.

Марианна Сорвина, искусствовед

Май 2007 года
http://www.kino-teatr.ru/