Гладиаторские бои в Древнем Риме
Первое упоминание о гладиаторских боях в Древнем Риме относится к 264 году до н. э. Сначала бои устраивались здесь на погребальных тризнах, и эти трагические схватки были пронизаны отзвуком этрусских ритуальных жертвоприношений.
Со временем игры утратили свой изначальный смысл и превратились, по определению «Энциклопедического словария» Брокгауза и Ефрона, в простое и грубое развлечение «жестокого и гордого своею свободою народа, которому доставлял удовольствие вид бьющихся насмерть гладиаторов; в то же время в гладиаторских схватках стали видеть прекрасное средство для поддержания а народе воинственного духа».
В 44 году до н. э. для боя гладиаторов Цезарь выстроил в Риме обширный амфитеатр (до этого бои проводились на форуме). Вслед за этим почти каждый значительный город в многочисленных римских провинциях, особенно в Италии, Испании, Галии, Африке и даже в Греции считал делом чести выстроить для себя хотя бы небольшой амфитеатр.
Амфитеатр представлял собой овальное, эллипсовидной формы, не покрытое крышей здание (в жаркие и дождливые дни в качестве укрытия использовались плотные ткани). В центре помещалась усыпанная толстым слоем песка арена — огромное пространство, в точности повторявшее своей овальной формой общую конфигурацию амфитеатра. Здесь и происходили сражения гладиаторов, схватки с дикими зверями, звериные травли.
Первый известный бой со зверями был устроен в Древнем Риме лет через восемьдесят после введения в обиход гладиаторских игр — этот вид развлечений, по-видимому, был придуман как своего рода театрализация смертной казни. Растерзание зверями в качестве смертной казни практиковалось о Риме задолго до гладиаторских битв.
До начала боев зверей обычно содержали а специально выстроенных каменных зданиях, вивариях, располагавшихся неподалеку от амфитеатра. Вокруг арены сооружалась массивная каменная ограда, на ней укреплялась решетка. Сразу же за оградой арены ступенями возвышались ряды сидений. Нижние, наиболее удобные для наблюдения за ходом схваток места предназначались сенаторам, представителям сословия всадников и т. д. При желании патриции, занимавшие эти ряды, могли принимать непосредственное участие в представлении. Император Калигула, к примеру, участвовал в сценах «охоты» на диких животных, оставаясь на своем месте. Когда звери приближались к той стороне ограды, за которой располагался со своей свитой Калигула, император стрелял в них разом, размещение зрителей в амфитеатре точно отражало социальную иерархию, с той лишь оговоркой, что «низы» здесь занимали верхние места, и наоборот.
Самым большим из древнеримских амфитеатров был знаменитый Колизей, открытие которого ознаменовалось играми, продолжавшимися сто дней и стоившими жизни многим сотням гладиаторов и пяти тысячам диких зверей. Впрочем, историкам известны и более внушительные цифры: в 107 году во время четырехмесячных празднеств, устроенных Траяном, истребили одиннадцать тысяч животных.
Цирковые игрища были мероприятием престижным и очень недешевым. Мрачный и, по описаниям современников, прижимистый Тиберий во времена своего правления заметно сократил количество гладиаторских схваток. Зато его преемник и наследник богатой казны Гай Цезарь Калигула (12—41 гг.) постановил «достойным образом воскресить эти игры» и проводить их ежегодно в день своего рождения, 31 августа.
Подготовка к этому дню начиналась за несколько месяцев. Все в империи приходило в движение. Во все концы Рима и его провинций устремлялись гонцы с приказом вызвать в Рим на состязания искуснейших возниц, бойцов и укротителей. Наместники африканских и азиатских провинций должны были немедленно устроить ловлю зверей и самых диких и редких из них в клетках доставить в Рим либо на кораблях, либо на четырехколесных телегах, запрягавшихся восемью мулами. На наместников возлагалась также ответственность за то, «чтобы ни в одном городе не было остановки зверям и их вожатым более как на семь дней».
С особой тщательностью повсюду отбирали лошадей и наездников, труд которых щедро оплачивался. Помимо соревнований колесниц весьма ценилось искусство джигитовки, наиболее прославленными мастерами которой и в те времена считались иберийские (грузинские) наездники.
Спектакль в амфитеатре был многоактным и разножанровым, он соединял в себе сверхтрагическое, до чрезвычайности жестокое зрелище с элементами комедийного порядка и высокой спортивности. Композиция представления тщательно продумывалась, точно рассчитывалась на психологию современного зрителя. В середине прошлого века Август Данц, немецкий историк, по сохранившимся документам описал один день римского цирка.
Начинался спектакль с азартного состязания конников, а котором центральное место занимали заезды нарядных колесниц. Участники соревнований делились на четыре партии — команды, за которыми закреплялся какой-либо цвет: белый, красный, зеленый или голубой.
Все население государства, начиная с властителя и кончая рабами, было разделено на четыре лагеря (позже осталось два цвета и, соответственно, два лагеря болельщиков). Историки сообщают о стабильности этого увлечения. Немецкий ученый Людвиг Фридгендер пишет: «...правил ли миром Нерон или Марк Аврелий, спокойно ли было государство или ого потрясали мятежи и гражданские войны, угрожали ли варвары римским границам или же они были оттеснены римскими войсками — в Риме для знатных и низких, свободных и рабов, мужнин и женщин одинаково важным оставался вопрос, победят ли зеленые или голубые, и он являлся предметом бесчисленных надежд и опасений».
Кто же был заинтересован в этом неестественном сосредоточении всеобщего интереса?
По мнению исследователей, было выгодно правительству, которое разделяло народ на партии, так как это увлечение «отклоняло страсти масс в сторону, где они могли проявляться... без всякой опасности для престола» («Общая история европейской культуры», т. IV, Спб., 1914.)
Кроме того, сами императоры подчас были захвачены этой страстью не менее, чем простолюдины. Каракала, например, презирая осуждение приближенных, сам совершенно открыто участвовал в забегах колесниц и одевался при этом в костюм голубой партии.
Каждая партия имела свою мощную организацию, располагала значительными суммами, содержала массу народа и обеспечивала его работой. Это вполне устраивало простых граждан и стимулировало их постоянный интерес к партиям, не жалевшим средств для своего усиления и расширения влияния.
В промежутках между заездами колесниц выступали джигиты. Первый акт заканчивался комической сценкой. Четырех обезьян, наряженных в костюмы четырех партий цирка, привязывали к необъезженным лошадям и по сигналу императора выпускали на арену.
Второй акт представления начинался с так называемой бескровной охоты, а попросту говоря — с демонстрации дрессированных животных. Происходило это следующим образом. Укротители выходили на арену с парой львов и несколькими зайцами. Львы по команде укротителей начинали преследовать зайцев, ловили их и осторожно держали в зубах до следующей команды.
Спокойное, даже равнодушное описание номера (а именно так описывали его современники) никак нс соответствует его реальной трудности: здесь и погашение хищнических инстинктов и прием аппортирования, непростой для львов, тигров и других представителей кошачьего семейство. Однако послушание львов было обеспечено не только их вышколенностью, но и рядом обстоятельств, не сцепленных с дрессировкой. Известно, что древнеримские укротители начинали дрессировку зверей с того, что «вымазывали пасть диким львам, медведям, пантерам особым соком», который, по свидетельству Элиана, «имел такую вяжущую силу, что звери становились неспособными кусаться». В номере с львами и зайцами участвовали хищники, у которых, вероятно, были вырваны зубы и когти. В те годы и даже много позднее широко пользовались такой практикой воздействия на природу зверей.
И все же подобные ухищрения не должны заслонять факта прирученности животных. Безусловно львы были как-то привязаны к своим повелителям. Римские зрители умели оценить это так же, как и противоположные качества хищников.
Известно, что огромной популярностью пользовался у римлян раб Андрокл. Он был приговорен Клавдием к смертной казни на арене. Но лев, ко всеобщему удивлению публики, не растерзал его, а стал к нему ласкаться. Тут же выяснилось, что когда-то, находясь в Африке, Андрокл избавил этого льва от занозы. Клавдий, узнав об этом, приказал изложить эту историю на дощечках и «носить по всему цирку, чтобы узнал весь народ». По требованию зрителей Клавдий помиловал Андрокла и отпустил его на волю вместе со львом. Позже Андрокл водил своего льва на веревке из таверны в таверну, где его одаривали деньгами, а льва осыпали цветами.
К описываемому времени уже существовали зачатки теории дрессировки. Филострат дает такие рекомендации укротителям: «Берегитесь бить диких зверей, вы возбудите в них чувство мести; но и не ласкайтесь к ним слишком много и не обходитесь боязливо, ибо иначе станут надменны и непослушны; чтобы сделать их ласковыми и ручными, должно их гладить рукою».
Ручные звери жили в зверинцах королей и властителей древних ассирийцев, вавилонцев, греков и римлян. Прирученные львы жиги у ассирийского царя Сарданапала. Историки описывают такой случай. Когда один из львов Сарданапала вырвался из зверинца и бегал по всему городу, приводя всех в ужас, Сарданапал вышел к нему навстречу, подозвал его, и животное, увидев царя, пошло за ним, как собака за своим хозяином.
Подчас приручение хищников шло параллельно с дрессировкой. Ручной лев древнеримского укротителя Аннона носил поноску подобно собаке.
Сенека в одном из писем к Луцилию сообщает о том, что «существуют укротители диких зверей, которые... не довольствуются уничтожением зверских инстинктов у зверей, но стараются приучить их жить под одним кровом с человеком. Укротитель льва кладет свою руку в его пасть; приставленной к тигру сторож целует хищника.
В разгар празднества в честь дня своего рождения Калигула подает знак начинать кровавую охоту. На арену под гулкий аккомпанемент возбужденной публики (основное требование которой — хлеба и зрелищ! — оставалось неизменным уже не первую сотню лет) выбегает «бешеный слон, возбужденный спиртными напитками», из соседнего загона мчится тугим монолитом «другой колосс, носорог, раздраженный горячим железом и громом труб. Начинается бой, и носорог остается победителем... Поело того носорог низлагает еще одного медведя и уводится, приветствуемый народом как победитель».
Бой зверей завершался грандиозным апофеозом: «множество медведей, львов, тигров, гиен и леопардов выбегают на арену и разрывают друг друга в ожесточенном бою». Восемьсот различных зверей остались лежать на арене мертвыми. Рабы при помощи специальных крюков уволакивали их с арены, освобождая место для очередной затеи — охоты на зверей.
Римскому диктатору Сулле (138—77 гг. до н. э.) первому пришла мысль устроить в цирке охоту на зверей, в которой принимали участие специально вывезенные им из Абиссинии охотники в своих национальных костюмах. Калигула пошел дальше своего предшественника: 50 страусов, 32 жирафа, 20 зебр, 15 лосей, 100 оленей, 20 слонов, 40 диких лошадей, 60 буйволов, несколько крокодилов наполнили арену... Вслед за ними появились «охотники, обитатели всех стран древнего мира, всякий со своим оружием, как требует обычай его страны и род охоты...»
Массовое истребление животных горячило толпу, зато следующие два номера должны были несколько охладить ее пыл — они демонстрировали ловкость людей.
Начинают эту часть спектакля три бестиария (гладиаторы, приговоренные за какую-либо провинность к смертной казни) с тремя буйволами. Нападение на буйволов сменяется стремительным зигзагообразным бегством от них. Искусство бестиария заключалась в умении измотать буйвола, не растратив при этом собственных сил, а затем вскочить на измученного зверя и, схватив его за рога, повалить на песок арены.
В этом аттракционе нетрудно обнаружить истоки современной корриды и американского родео.
После этого наступает очередь еще более опасной игры со смертью. На этот раз бестиарии выходят на арену вооруженные большими полотнами или крепкими сетями. Ловко избегая клыков и когтей льва или тигра, бестиарий должен поймать зверя сетью и утащить в клетку.
Эти номера подготавливали зрителей к последнему, наиболее жестокому акту представления. В нем участвовали сотни пленных, вооруженных ножами и мечами. «200 голодных медведей и 400 других зверей из Африки, львы, тигры и гиены, со страшным ревом и воем бросаются на свои жертвы». Август Данц, описавший празднество в честь одного из дней рождения Калигулы, нисколько, надо полагать, не отличавшегося от других празднеств такого рода, сокрушенно сообщает: «...на этот раз бой был несчастен для бестиериев, они погибли все...» Оставшиеся в живых звери «горячим железом вгоняются назад» в клетки.
Довольно часто к бестиариям добровольно присоединялись свободные граждане империи, отчаянные смельчаки или же обедневший люд, не имевший иных средств содержать себя. Гладиаторы, которым удалось выйти из состязания победителями, получали за каждое представление значительную плату. Эти добровольные гладиаторы длительное время презирались аристократами, однако в период расцвета империи на арену все чаще стали выходить молодые всадники, не бравшие, разумеется, за это денег и выступавшие «из одного молодечества». Они наравне с гладиаторами давали клятву «не прежде оканчивать бой, как со смертью зверя или своею собственной». Император Коммод (180—197 гг.) ничем так не гордился как своей славой искусного гладиатора, сотни раз выступавшего на арене.
Попытки запретить гладиаторские бои предпринимались неоднократно. Но в лучшем случае удавалось ввести лишь ограничения. В 405 году Гонорий запретил гладиаторские битвы, как «несогласные с духом христианства». Однако бон травли продолжались в Колизее вплоть до смерти Феодорика Великого.
Цирковые игры Древнего Рима не имеют прямой генетической связи с «новым» цирком, возникшим в Европе во второй половине 18 века. Но полностью согласиться с исследователями, оспаривающими вообще какое-либо влияние римских зрелищ на современное цирковое искусство, нельзя.
Поэтому, изучая историю цирковых жанров и дрессировку хищников в особенности, не стоит, наверное, игнорировать такой интересный и во многом поучительный опыт, каким являются выступления с участием животных в древнеримском цирке.
Прямые отголоски древнеримских зрелищ раздавались еще в конце XIX века. Знаменитый торговец животными Карл Гагенбек вспоминал о известном в последней четверти прошлого столетия укротителе Карле Крейцберге, который разъезжал по Испании с группой львов. «Там от него потребовали, — сообщает Гагенбек, — чтобы ом устроил бой быка со львом. Крейцберг... немедленно согласился на предложение... Кровавое зрелище привело в восхищение испанцев и португальцев... Другие укротители попробовали ему подражать, и я три раза поставлял для этой цели львов»,
В древнеримском цирке существовало несколько противоположных по характеру тенденций в использовании животах на арене. С одной стороны, восторг публики вызывали покорные звери, прекращавшие преследование добычи по первому приказу укротителя, с другой — демонстрировался апофеоз агрессивности и кровожадности хищников. Совершенно ничего общего с этими номерами не имели представления с обезьянами-«жокеями», которые заложили фундамент жанра комических номеров с животными.
На основании всего этого можно сделать вывод о том, что у древнеримских дрессировщиков уже была накоплена определенная сумма знаний о повадках животных и о разнообразных возможностях дрессировки.
Вероятно, в гладиаторских школах будущие участники босо обучались не только физическим дисциплинам и ловкости, но и элементарным приемам обращения с животными.
В эпоху империи предпринимались и первые попытки обобщить опыт приручения хищников, закладывались основы рациональной дрессировки. Тогда же научились нейтрализовать активность злобных зверей, сознательно перекармливая их перед выступлением, используя вяжущие средства, удаляя зубы и когти. Этим варварским методом пользовались укротители много веков спустя.
Для достижения таких проявлений как агрессивность и повышенная возбудимость, животных держали долгое время на голодной диете, доводя их таким образом до отчаяния. Словом, о корме древнеримские укротители имели вполне отчетливое представление.
В материалах о работе укротителей о Древнем Риме неоднократно упоминается орудие укрощения — «горячее железо», ставшее едва ли не единственной панацеей дрессировщиков «нового» цирка, цирка XVIII—XIX столетий.
В рамках древнеримского цирка родился метод дрессировки, который много позже, в конце XIX века, получил название болевой дрессировки.
оставить комментарий