Меткое слово арены

С первых дней Великой Отечественной войны артисты цирка вместе со всем советским народом встали на защиту Родины.

Они выполняли свой патриотический долг как на полях сражений с оружием в руках, так и в тылу. Цирки стали регулярно давать дополнительные представления, сбор от которых поступал в фонд обороны, С шефскими концертами артисты выступали на мобилизационных пунктах, на вокзалах, провожая воинские эшелоны на фронт, перед ранеными в госпиталях.

События, которыми жила страна, требовали сиюминутного отклика. И вскоре с цирковых арен зазвучали страстные и гневные монологи, получившие наименование «фельетонов-новелл», Они стали неотъемлемой частью цирковых представлений. Это был злободневный комментарий военно-политических событий.

Ведущие комики советского цирка, такие, как М. Румянцев (Карандаш), В. Лазаренко, К. Берман и другие, начали включать в репертуар антифашистские репризы в яркой буффонной манере. Разумеется, многие мастера манежа стремились привнести в свои номера элементы сатиры и публицистики, однако приоритет оставался за артистами жанра клоунады.

На страницах нашего журнала не раз писалось о том, какие сатирические сценки разыгрывали в годы войны Карандаш, Берман, Вяткин. Мне же хочется рассказать о репертуаре замечательных коми-ков-буфф Демаше и Мозеле.

Дуэт Белого Жака (Джузеппе Паскалиевич Демаш) и Рыжего Морица (Григорий Захарович Мозель) сложился в начале 30-х годов. Их клоунады нравились зрителям не столько оригинальными сюжетами, сколько своеобразием комедийных персонажей. Одаренные артисты сумели придать традиционным маскам Белого и Рыжего индивидуальную окраску. Персонаж Демаша отличала комическая самоуверенность. С партнером он разговаривал в покровительственном тоне. Из-за своей чрезмерной самонадеянности Белый нередко попадал впросак.

Живой, небольшого роста, полноватый Рыжий Мориц с простодушным лукавством взирал из-под круглых очков на своего мудрствующего партнера. Персонаж Мозеля очаровывал публику искрящимся юмором и трогательной наивностью. Его фигура лучилась симпатией. Складывалось впечатление, что Мориц постоянно находился в восторженно-приподнятом настроении. Его речь лилась напевной скороговоркой.

В годы войны номер «Буффонадная клоунада» в исполнении Жака и Морица состоял в основном из реприз и сценок, подготовленных на антифашистском материале. Вот некоторые из них.

Мориц вытаскивал на арену упирающегося осла.

— Зачем ты тащишь осла? — удивленно спрашивал Жак.

— Это я поймал дезертира. Он хотел убежать в немецкий главный штаб, — возмущался Мориц.

— Это зачем же? — поражался Белый.

— Мой осел хотел сделать карьеру, — пояснял Мориц.

— Осел? Карьеру? — терялся в догадках Жак.

— Да, карьеру. Ты слышал, что Гитлер после разгрома в Сталинграде сменил всех генералов? — лукаво вопрошал Рыжий.

— Всех, абсолютно всех? — подозрительно уточнял Белый.

— Нет, не всех. Всех невозможно, — нарочито успокаивающим тоном отвечал Мориц.

— Почему же невозможно? — терялся в догадках Жак.

— А видишь ли, — лучезарно улыбаясь, объяснял Рыжий, — на главные посты у Гитлера ослов не хватает! Вот мой и побежал туда!

Конец реплики заглушался хохотом. Реприза воспринималась зрителями как злая карикатура на фашистских главарей.

Не замыкаясь .в классической форме антре, Жак и Мориц подготовили остросатирическую сценку «Приключения бравого солдата Швейка». Появление на манеже Швейка было подсказано боевыми киносборниками, выходившими в годы войны. В одном из таких короткометражных комедийных фильмов бравый солдат смело действовал в тылу гитлеровцев. Демаш и Мозель вместе с режиссером, заслуженным артистом РСФСР Александром Николаевичем Буслаевым, решили показать сатирическую сценку, повествующую о новых приключениях Швейка. Большая интермедия строилась в основном на диалоге между бравым солдатом, которого играл Мозель, и немецким офицером. Эту роль играл Демаш. Артист создавал карикатурный образ тупого гитлеровского начальника, поведение которого вызывало ненависть. Швейк, наоборот, покорял зрителей лукавой простотой.

— Ты читал, — обращался Жак к партнеру, — «Похождения бравого солдата Швейка»?

— И читал и в кино видел, — следовал ответ Морица.

— А почему бы нам не представить по-цирковому «Новые приключения Швейка»? — предлагал Жак.

— По-цирковому я всегда готов. Давай! — восторженно восклицал Мориц.

— Я буду изображать офицера СС, а ты бравого солдата Швейка, — распределял роли Жак. — Итак, давай переоденемся.

Артисты трансформировались на глазах зрителей. Они надевали мундиры, каски, пояса. Если Морица еще можно было узнать в облике Швейка по характерным клоунским штрихам, то Жак полностью перевоплощался в фашистского офицера. В довершение всего он прикреплял усы. И тотчас начинал диалог от лица гитлеровского вояки:

— Черт знает что такое! Ловишь партизан, а попадаются мелкие воришки и бандиты.

— Это очень хорошо, — весело подхватывал Швейк, — что попадаются одни мелкие бандиты.

— Почему? — неудомевал офицер.

— Потому, что если бы нам стали попадаться одни крупные бандиты, то мы бы лишились руководящих кадров германской армии, — лучезарно растолковывал Швейк.

— Швейк! — одергивал его офицер.

— Чего изволите? — услужливо вопрошал солдат.

— Ну, как...

— Ничего! — моментально прерывал его Швейк.

— Что ничего? — в растерянности спрашивал фашист.

— А что «как»? — простодушно уточнял Швейк.

— Ты — дурак! — вопил офицер. — Какой идиот мог доверить тебе место в нашем отделе?!