Мюзик-холл Фридрихштадтпаласт

ГДР при Министерстве культуры есть специальный комитет по унтерхальтунгскунст. Иногда между этим словом и нашим понятием искусства эстрады ставят знак равенства.

В другом случае унтерхальтунгскунст переводится как искусство развлечений, развлекательное искусство. Но скрытый смысл данного понятия таится в глагольной форме этого существительного: «беседовать», «общаться» (не на ходу, а на досуге, получая от этого удовольствие). В сочетании же с известным словом «кунст» (искусство) получается что-то близкое «искусству беседы на досуге», «общению ради отдыха». Кстати, немецкое понимание этого слова весьма широкое и емкое: оно объемлет и развлекательную литературу (юмор и детектив), и концертные легкие жанры, и развлекательные радио и телевизионные передачи, и некоторые стороны спорта, и звукозапись на грампластинки и т. д. и т. п. Но важно, что развлекательность здесь основана на общении. Важно и потому, что изучение процессов человеческого общения сейчас оказалось на стыке многих наук и стало злободневной проблемой.

В ГДР создан научный совет по проблемам унтерхальтунгскунст. Заместитель председателя совета доктор Клаус Цирман во время нашей встречи в Берлине изложил главные задачи совета. Их три: научное определение и обоснование необходимости этой сферы культуры при социализме, выработка стратегии по отношению буржуазной индустрии развлечений и объединение усилий всех социалистических стран в данной области. Издается специальный журнал «Унтерхальтунгскунст». Первыми в мире наши немецкие друзья сумели подготовить и выпустить энципедию развлекательного искусства. Широко известно двухтомное издание «Кабаре вчера и сегодня», автором которого является большой знаток эстрады Рудольф Хеш. Все здесь сказанное должно дать читателям представление о серьезном отношении в ГДР к проблемам отдыха и развлечений и, в частности, к легким жанрам концертного искусства.

Естественно, что раз понятие унтерхальтунгскунст включает и различные виды массовых развлечений, то происходит своеобразная диффузия между концертными и массово-развлекательными формами, приводящая к взаимному обогащению обеих сторон.

В Берлине я посмотрел и представление в привычной для нас форме мюзик-холла (Фридрихштадтпаласт), и театр миниатюр («Дистль»), и кроме того был приятно удивлен вечерами отдыха, где смело сочетаются концертные жанры и формы массового досуга. Казалось бы, нам не в новинку «КВН», разноцветные «Голубые огоньки», клубы по интересам, разного рода вечерние университеты. Но то, с чем привелось познакомиться в ГДР, имеет определенные отличия от укоренившихся у нас так называемых массовых мероприятий.

Фридрихштадтпаласт. Всемирно известная концертная площадка. Выступать в программе этого дворца — большая честь для ведущих артистов всех стран. Но многие, вероятно, и не подозревают, что кроме центрального зала во дворце функционируют и молодежная танцевальная студия, и группа сценографов, и детский балет. Наиболее способные из участников этих, как мы бы сказали, самодеятельных коллективов пополняют прославленную балетную труппу Фридрихштадтпаласта. Под эгидой дворца и в его помещении работает микротеатр «Яйцо», с залом на восемьдесят мест, где чаще всего идут программы, составленные из миниатюр, монологов и клоунады, но они сочетаются и с постановками одноактных пьес (очередная премьера — вечер драматургии Гарсиа Лорки). Об этих сторонах деятельности Фридрихштадтпаласта рассказал его неутомимый директор и художественный руководитель Вольфганг Э. Штрук, который является и постановщиком программы «Пестрое и веселое», идущей каждый вечер в большом зале.

Успех программы определяется прежде всего тем, что в ней участвуют первоклассные актеры. Интермедии разыгрываются Хельгой Ханеманн и Рольфом Херрихтом. В каждой миниатюре, в каждой интермедии — новые острокомедийные роли, полярно противоположные характеры. Вот супруги, прожившие уже долгую совместную жизнь, вот Херрихт-автомобилист, а Ханеманн — автоинспектор со всеми вытекающими из такого распределения ролей последствиями... Она — официантка ресторана, не отличающаяся приветливостью, а он — клиент, пришедший сюда к ней по ее брачному объявлению... Наконец, оба исполнителя, чтобы отдохнуть друг от друга, «замаскировываются» под современную молодежь... И во всех трансформациях эти талантливые актеры чрезвычайно убедительны.

О творчестве Лотара Лёра уже писал в «Советской эстраде и цирке» Ю. Дмитриев, справедливо восхищавшийся новизной жанра и мастерством этого артиста. Это — жонглер-разговорник, который сопровождает весь свой номер шуточными комментариями. Трудно удержаться, чтобы не рассказать, хотя бы коротко, о его новом трюке. Лёр берет три чугунных шара величиной с хороший кулак каждый, как бы случайно роняет их на пол, и мы убеждаемся, что это по-настоящему тяжелые снаряды. Вначале идет элементарное силовое жонглирование, затем артист начинает ловить шары на шею, вдруг — промах, и шар попадает вместо шеи на голову. Понимая, что тут скрыт какой-то фокус, зал тем не менее ужасается, но жонглер, шатаясь, продолжает номер дальше, успокаивая зрителей заявлением о том, что он скоро поправится и не будет обузой обществу, не станет неработающим пенсионером! Снова промах, и снова шар попадает вместо шеи на голову. Артисту «становится хуже» и он продолжает поддерживать в нас иллюзию драматической ситуации настолько убедительно, что, когда происходит «саморазоблачение» трюка (один из шаров оказывается легким мячиком), в зале возникает бурная овация актерскому мастерству Лотара Лёра. Отличный, новый в своем роде прием, отличный исполнитель!

Анализируя программу «Пестрое и веселое», лишний раз убеждаешься, что эстрадные жанры концертного искусства отличаются от жанров «строгих» прежде всего синтетичностью, заключенной внутри каждого подлинно эстрадного номера, и, что немаловажно, непринужденностью мастерства каждого подлинно эстрадного исполнителя.

Этой-то непринужденности, которую никоим образом не следует путать с развязностью, часто не хватает некоторым нашим эстрадным исполнителям. Поневоле задумываешься, в чем же тут дело? Прежде всего обращаешься мыслями к уровню профессиональной подготовки артистов такого рода. В ГДР, например, эстрадных певцов и инструменталистов начиная с 1960 года готовят в высших музыкальных школах (т. е. в консерваториях). Там они получают завидную музыкальную подготовку, но, откровенно говоря, я не нашел в консерваторских учебных планах астрономического количества академических часов по пластике. Тогда в чем же все-таки дело? И, как это часто бывает, разгадка появилась совсем не с той стороны, откуда ее ожидаешь.

В том же Фридрихштадтпаласте шло представление детского варьете. Зрительный зал по своему составу, по своей непосредственности напоминает нашу тюзовскую аудиторию. Но первое, что показалось несколько иным, это характер общения детского зрителя с исполнителями, общения «на равных». Нет распущенности, развязности, но есть раскрепощенность, отсутствие стеснения перед актерами, единение зала и сцены, и на ум пришло не очень оригинальное суждение о том, что все воспитывать надо с раннего детства — осанку, походку, свободу мышц, естественность общения людей между собой...

Представление детского варьете называлось «Фердинанд спасает солнце». Клоун Фердинанд (этот персонаж уже много лет живет в детских программах Фридрихштадтпаласта) и его юная спутница, смешная девчонка Квингель, в поисках исчезнувшего солнца попадают в Арктику, и на дно морское с его обитателями, и в логово чертей, и в некую восточную страну, которой правит Али-Баба со свитой. В одном из эпизодов герои встречаются с Бабой-Ягой, в жилище которой выступает медвежий цирк, а оркестр в это время играет «Светит месяц», «Калинку» и «Катюшу-Казачок». По ходу сюжета в представление вплетены цирковые номера. Медвежий цирк, например, демонстрировали артисты из Австрии. Номерами такого рода нас удивить трудно, но, справедливости ради, надо отметить чистоту работы зверей, хороший стиль выступления самих дрессировщиков и очаровательного партнера медведей — маленькую собачонку, которая ненавязчиво демонстрировала свои умения где-то между основными трюками своих «старших товарищей» по номеру.

Но самым приятным сюрпризом детского варьете было участие в представлении детской группы. Силами самодеятельного коллектива исполняются роли во всех массовых сценах. Детишки появляются и в образах пингвинов и в виде чертенят — они играют обитателей морского дна, арапчат из свиты Али-Бабы, исполняют танцевальную сюиту «Двенадцать месяцев». Все они старательно действуют, грациозно танцуют, и снова становится видно, насколько высока общая пластическая культура молодежи в ГДР.

Оба представления Фридрихштадтпаласта красочно оформлены. По ходу действия используются кинофрагменты, световые эффекты. Отлично синхронизируется живое звучание оркестра и солистов с фонограммами хора, создается полное впечатление хорового пения за кулисами. Успеху речевых и певческих номеров способствуют «микротоны» — микрофоны без шнура, соединенные с микропередатчиками. Их подвешивают на шнуре на шею или держат в руках, и артисты оказываются независимыми от микрофонных стоек и шнуров.

Представления хорошо организованы режиссерски. Эпизоды динамично сменяют друг друга. Лишь внутри номеров иногда ощущается «перебор» в количестве материала, во времени, отпущенном на выступление того или другого артиста. Понять режиссера можно: когда на эстраде работает настоящий мастер, не подымается рука ограничивать его во времени. Однако от подобного перенасыщения начинает страдать общий ритм представления.

О политическом кабаре «Дистль» («Чертополох») написано довольно много. Этот эстрадно-театральный организм имеет свою историю, свои традиции. На представление «Дистля» попасть трудно. И люди, оказавшиеся в числе зрителей, уже с самого начала настраивают себя на ожидание чего-то острого и смешного. Да, и острого и смешного в спектакле «Садитесь, пожалуйста», который удалось посмотреть, немало.

В спектакле участвуют семеро актеров. Двадцать миниатюр, монологов, песенок затрагивают различные злободневные темы. Под сатирический обстрел взят бюрократизм (миниатюра «Как это было бы...», где показано некое учреждение, оформляющее партнеров для «краткосрочной любви»). Критикуются недостатки в снабжении некоторыми товарами и трудности быта («Посещение сверху» — наша жизнь с точки зрения инопланетян). Объектами осмеяния оказались и перестраховщики в области информации и печати, «лакировщики» действительности (миниатюра о подготовке отчетного доклада, где его автора с двух сторон атакуют ангел и дьявол — «Ночь под обстрелом»). Высмеиваются туристы с их страстью к покупкам сувениров (и не только сувениров!). Монолог об этом блестяще произносит Ильзе Майбрид. Достается трудоспособным пенсионерам, рано отрешившим себя от активной деятельности. И, конечно, артисты «Дистля» не преминули вспомнить о тех «шишках», которые всю жизнь получали авторы и исполнители за слишком острую сатиру (монолог «Куддельдаддель-ду и искусство эстрады» в великолепном исполнении Хайнца Драйена).

Честно говоря, есть ощущение, что не во всех миниатюрах взят точный предмет осмеяния, найден точный адрес сатиры. Много шуток, например, основано на различиях в диалектах немецкого языка: высмеиваются неправильные речевые формы. Но со стороны показалось, что в решении этой темы часто присутствует значительная доля поверхностного зубоскальства.

С той поры, когда родился гибрид театра и эстрады в виде кабаре, или, как мы его называем, театра миниатюр, существует проблема сочетания законченного эстрадного номера, эстрадной миниатюры со сквозным сюжетом, со сквозным конферансом, который призван сообщить единство всему представлению. И мы знаем, что удачных опытов было значительно меньше, чем опытов неудачных. Да и надо ли так уж стараться объединять необъединяемое? «Кесарю — кесарево...», эстраде — эстрадное, а основа концертного искусства вообще, и эстрадного — в частности, номер, законченная «малая форма», своеобразная вещь в себе. Кабаре обычно лишь украшает «гарниром» из музыки, интермедий, декораций россыпь блистательных жемчужин, и большего требовать от эстрадного театра мы вряд ли вправе. В этом смысле в представлении «Садитесь, пожалуйста», где была попытка связать миниатюры сюжетом о поездке персонажей на летние каникулы, никаких открытий не произошло. Миниатюры запомнились, а сюжет и общее обрамление померкли в памяти. Но в целом прочно осталось впечатление боевой активности труппы, богатой фантазии авторов и исполнителей.

«Шпас ам Монтаг» — «Шутка в понедельник». Эти встречи проходят, как уже ясно из названия, по понедельникам. Проводит их в помещении информцентра телевидения у подножия знаменитой телебашни концертно-гастрольная дирекция Берлина. Так что же это — концерт? Творческий вечер артистов? Клуб зрителей? Нет, это новая форма вечера отдыха, родившаяся под эгидой унтерхальтунгскунст. И здесь «хозяин вечера»— «едущий, он же конферансье, он же затейник. Мне довелось увидеть в этом качестве известного ведущего берлинского телевидения Хорста Лейна, великолепного импровизатора. Уже через пять минут после начала вечера в маленьком зале царила атмосфера подлинного веселья и радости. Чего только не было в программе «Шпас ам Монтаг»: встреча с любимыми эстрадными актерами, взаимное интервьюирование зрителей и исполнителей, игры и аттракционы, происходящие прямо на сценической площадке на глазах у всего зала. Лейн умело направлял ход вечера, напевал и заставлял петь других, шутил, помогал застенчивым раскрепоститься, а развязных умело вводил в рамки.

Ю. Дмитриев после одного из своих пребываний в ГДР обратил внимание на объединение конферанса с затейничеством и отметил эффективность этого новообразования. Я убедился в действенности подобного способа общения исполнителей с залом. Более того, представляется, что такой ход в эстраде является вообще наиболее правильным и результативным. Он очень быстро ломает перегородку между залом и подмостками, превращая зрителей в участников вечера или концерта. А ведь искусство эстрады основывается именно на открытом общении двух сторон, и вспомним поэтому еще раз буквальное значение понятия унтерхальтунгскунст как искусства общения.

Но, как обычно, возникает вопрос: где и кто у нас в стране сможет воспитывать конферансье такого рода? Можно было бы даже перечислить качества, которыми должен обладать ведущий-конферансье-затейник, один человек в трех лицах одновременно. Нет убеждения, что театральные вузы сумеют в этом помочь советской эстраде, у них свои заботы. Ведь у театра, как искусства, своя эстетика; своя методика поэтому и у театральной педагогики. Институты культуры занимаются массовыми зрелищами и празднествами. Может быть, там место для подготовки конферансье-массовиков? Вряд ли тоже по целому ряду причин. Выход один: советской эстраде с ее размахом деятельности, с ее многомиллионным зрителем нужны, наконец, автономные вузы, где собрались бы педагоги и студенты, искренне преданные искусству общения артиста и зрителя. И чем скорее это произойдет, тем лучше. Вот какой вывод показалось необходимым сделать, завершая рассказ о берлинских впечатлениях.

С. КЛИТИН

оставить комментарий