Новизна и оригинальность прежде всего
Наверное, я не погрешу против истины, если скажу, что у Ленинградского мюзик-холла счастливая творческая судьба. Зрители не только сразу заметили, но и сразу полюбили талантливый творческий коллектив. И эта любовь с первого взгляда не была обманута: чередовались программы, один спектакль сменялся другим, но интерес к искусству артистов с берегов Невы оставался неизменным.
Прочность зрительских симпатий снова подтвердилась во время недавних гастролей ленинградцев в Москве: на спектакль «Счастливый день», как принято говорить в таких случаях, трудно было попасть. Не знаю, как другие, но я, к слову сказать, очень люблю бывать на эстрадных представлениях, когда «все билеты проданы». Заполненный до предела зрительный зал уже сам по себе создает ощущение праздничности, которой так недостает порой нашей эстраде.
Новую программу Ленинградского мюзик-холла (постановка И. Рахлина и К. Кауфмана) невольно сравниваешь с его предыдущими спектаклями. При этом вспоминаешь не столько бесспорные удачи (а их было много за минувшие годы), сколько те противоречивые суждения, которые высказывались на страницах газет и журналов уже после первых выступлений ленинградцев.
Шпаги рецензентов скрещивались в основном вокруг вопроса о том, нужно ли мюзик-холльному спектаклю драматургически стройное сюжетное построение? Многие считали (и, возможно, считают до сих пор), что такое построение необходимо, и в его отсутствии усматривали очевидный просчет художественного руководства коллектива. Так, интересное представление Ленинградского мюзик-холла «Миллион новобрачных» критиковалось главным образом за то, что счастливая пара молодоженов, появлявшаяся в начале программы, затем как бы исчезала из сюжетной линии спектакля. Для сравнения и вроде бы доказательного контраста вспоминались постановки довоенного мюзик-холла — «Артисты варьете», «Под куполом цирка», «Как 14-я дивизия в рай шла» и другие, построенные, как известно, на прочной литературной основе.
Противникам бессюжетного построения мюзик-холльных спектаклей убедительно ответил тогда Леонид Осипович Утесов. Четко разграничивая два термина, два понятия — «мюзик-холл» и «мюзикл», — он писал: «В представлении ленинградцев не эти действующие лица (то есть молодожены. — С. К.) определяют качество спектакля. Здесь все другое прекрасно, от великолепного оформления до прекрасного танцевального ансамбля, отличных певцов, сыгранного и замечательно аккомпанирующего оркестра. И совсем не случайно, мне думается, к названию этого спектакля приставлено слово «ревю»: оно, это слово, и определяет понятие «мюзик-холл». И дело здесь, повторяю, вовсе не в логичности и завершенности сюжета. Дело в эстетичности, великолепной музыкальности, в чудесной эстрадной и цирковой технике»(Утесов Л. Давайте разберемся. — «Сов. эстрада и цирк», № 9, 1972).
Слово «ревю» приставлено и к названию программы «Счастливый день». Форма мюзик-холльного представления-ревю (не мюзикла, а именно ревю!) как бы обрамляет здесь разножанровые эстрадные выступления; она, как мы говорим, «работает на номер», придает спектаклю жизнерадостное, мажорное звучание. Все эти выступления могли быть, естественно, показаны и в обычной концертной программе, но именно ревю с его масштабами и красками, его оркестровым сопровождением представляет эстрадные номера в наиболее выигрышном свете. Нечто похожее происходит, мне кажется, при знакомстве с изобразительным искусством. Ведь когда мы смотрим произведения живописи или скульптуры, нам далеко не безразлично, в какой обстановке — в академических залах Третьяковской галереи или временном выставочном павильоне — они демонстрируются, насколько удачно или неудачно построение композиции, ее освещение и т. д. Одно и то же произведение смотрится по-разному в зависимости от того, как оно «преподносится», что предпослано его восприятию зрителям.
И еще один довод в подтверждение правомерности мюзик-холльного ревю, лишенного драматургической основы. Хорошо, конечно, когда отдельные эстрадные выступления органически входят в сюжетную ткань представления или, что еще лучше, когда эти выступления специально готовятся для того или иного спектакля (именно такой номер, кстати, мы подготовили в свое время с партнером Н. Павловским для мюзикла «Артисты варьете»).
Но, как показывает практика, это случается сравнительно редко. Чаще бывает так, что готовые номера «втискивают» в прокрустовы рамки пунктирно обозначенного сюжета. При этом они обычно сокращаются, в них смещаются акценты, нарушается композиционная стройность пусть небольших, но законченных произведений концертного искусства. Другими словами, номера используются как «строительный материал», зачастую теряя при этом свою оригинальность и завершенность. Надо ли ради ложно понимаемой сюжетности идти на это? Мне думается, нет, игра в данном случае «не стоит свеч».
Нисколько не сокрушаясь по поводу бессюжетности мюзик-холльных ревю, я вместе с тем убежден, что в представлениях такого рода совершенно необходима четко сформулированная и заявленная авторами канва спектакля. Пусть не сюжетная (оставим это мюзиклам), пусть тематическая, но канва нужна, программа мюзик-холла не должна походить на обычный дивертисментный концерт. Этому непреложному, на мой взгляд, правилу в полной мере отвечала первая премьера ленинградцев — «Нет тебя прекрасней». Всеми своими компонентами, от названия программы до ее музыкально-сценического оформления, она была подчинена единой теме — теме Ленинграда, великого и славного города на берегах Невы. Это придавало спектаклю определенный тематический настрой, делало его цельным и завершенным.
Такой основополагающей тематической канвы нет, к сожалению, в последней работе коллектива. Впрочем, критические замечания позже, а вначале о том, что обрадовало и запомнилось в последней работе ленинградских артистов.
В моем представлении каждый новый мюзик-холльный спектакль — это, по существу, новое рождение мюзик-холла. Номера, даже очень интересные, но знакомые зрителям по прежним выступлениям, не должны демонстрироваться в таких спектаклях. Здесь, как, может быть, ни в одном другом виде эстрадного искусства, первостепенно важны новизна и оригинальность репертуара, необычность и свежесть режиссерско-постановочных решений. Нет новизны и оригинальности — нет мюзик-холла.
В программе «Счастливый день», как и в других спектаклях ленинградцев, много подлинно оригинальных, хорошо «придуманных» танцев. В своем подавляющем большинстве они изобретательно поставлены, со вкусом стилизованы. В каждой хореографической миниатюре есть своя «изюминка», свой неожиданный сюжетно-постановочный поворот. К тому же танцевальные номера — это тоже в лучших традициях коллектива, — как правило, великолепно оформлены (художники по костюмам И. Булгакова и Н. Зюскевич). Все это в сочетании с высокой профессиональной подготовкой танцовщиц и танцоров оставляет самое приятное впечатление.
Едва ли не лучшим номером программы стало, на мой взгляд, выступление Сергея Захарова. И дело не только в том, что он прекрасно поет, что у него со вкусом подобранный и завидно широкий по диапазону репертуар. Захаров пластичен и выразителен в каждом своем движении и жесте, ему, как говорится, в полной мере отпущены сценическое обаяние и природная раскрепощенность, которые так необходимы эстрадному артисту. Исполнительская манера певца предельно скромна, но это та скромность, которая не обедняет искусство, а обогащает его.
Нашел свое место в спектакле и певец Андрей Калайда, который, как и Захаров, дважды выходит на сцену по ходу представления. У него отличные вокальные данные, он умеет эмоционально окрасить песню, раскрыть ее внутренний смысл. Два певца в программе, но они разные и потому «не мешают» один другому.
Тепло принимают зрители комический хор «Братья Архивариус» с А. Рогацкий, А. Бочоидзе, А. Сластин, А. Окулов, Ю. Скороходов). Номер и в самом деле любопытный, с той разве оговоркой, что в такой же манере и с таким же примерно репертуаром выступал в свое время знаменитый комический хор братьев Зайцевых. Говорят, правда, что новое в искусстве — хорошо забытое старое, но может быть, именно применительно к мюзик-холлу эту благодушную сентенцию не следует принимать во внимание.
В колоритном былинном стиле поставлен «Сказ о русском богатыре» Валентины Белобородовой и Сергея Мотявина. Он хорошо смотрится: есть в нем и образное решение темы, и напряженная острота сценического действия, и интересные акробатические трюки. Претензии все те же: такой, или почти такой, номер мы видели в программе хореографического коллектива Венгрии, не раз исполнялся он и нашими артистами. Выступление В. Белобородовой и С. Мотявина наверняка украсило бы любую концертную программу, но у мюзик-холльного спектакля, как мы уже говорили, свои требования, свои критерии.
Вообще у меня создалось впечатление, что оригинальному жанру не слишком повезло в новом спектакле ленинградцев. Вполне профессиональны, к примеру, «Дагестанские игры на канате» Шамхала Абакарова и «Игры с кольцами» Оксаны Костюк, но ни тот, ни другой номер не несет в себе элементов новизны и творческих исканий, не выходит за традиционные рамки многих подобных выступлений. Сложный и красивый эквилибр на пьедестале демонстрируют участники номера «Космическая фантазия» Наталья Перетятько и Александр Козловский, однако заявленная ими тема покорения космоса раскрыта поверхностно и неубедительно. На мой взгляд, это тот случай, когда большая и серьезная тема искусственно «притянута» к номеру, не подкреплена ни характером, ни образным строем выступления.
Оригинальный жанр — наиболее близкая мне область эстрадного искусства. По собственному режиссерскому опыту знаю, как долго вынашиваются и трудно рождаются номера этого жанра. Хочу лишь подчеркнуть, что искать сценарно-постановочный ключ должен каждый режиссер оригинального эстрадного номера. Любые пути и средства приемлемы, если они художественно оправданы, не нарушают специфики эстрадного искусства. Труд режиссера по созданию оригинального номера я бы сравнил с рождением так называемых «природных скульптур». Бывает, находит человек корень, причудливое сплетение ветвей, которые напоминают или крокодила, или цаплю, или какое-либо другое животное. Нужны чутье и вкус художника, чтобы что-то прибавить или срезать, придать «природной скульптуре» более определенный и законченный вид. Так и с оригинальным номером... Артист приходит к режиссеру со своими природными способностями и профессиональным мастерством, и дело режиссера — увидеть и наиболее полно раскрыть творческие возможности исполнителя и в соответствии с ними помочь ему подготовить интересное выступление.
В свое время мне уже приходилось писать о том, что понятие «оригинальный номер» обязывает ко многому. Уповать при его создании только на профессиональное мастерство исполнителя недостаточно — оно подразумевается как первое, и притом необходимое, условие для успешной работы. Каждый такой номер представляется мне законченным художественным произведением, своего рода спектаклем в миниатюре. И, как всякий спектакль, он должен иметь свой идейный замысел, свою драматургию, определенную трактовку образов, композицию, оформление. Придумать такой спектакль, мысленно «проиграть» его от начала до конца, найти нужные средства художественной выразительности порой бывает труднее, чем поставить спектакль в драматическом театре, где режиссер имеет готовую литературную первооснову.
Вот таких подлинно оригинальных, неожиданных и ярких по своему постановочно-оформительскому решению номеров явно недостает, на мой взгляд, спектаклю «Счастливый день». Между тем именно такие номера во многом способствовали в свое время рождению и упрочению славы Ленинградского мюзик-холла. Убежден, что любители эстрадного искусства до сих пор с удовольствием вспоминают прелестных «Вологодских кружевниц», музыкально-зрелищные «Колокола», знаменитого «Тигренка» (перечень можно продолжить). Негоже талантливому коллективу снижать художественные критерии, сдавать завоеванные позиции. Создателям и участникам будущих спектаклей нужно проявлять больше фантазии, выдумки, изобретательности, не довольствоваться повторением того, что уже знакомо зрителям. Прежде всего это относится к режиссерам — именно они должны предостерегать, удерживать молодых артистов от проторенных путей и дорожек, воспитывать у них чувство высокой требовательности к своему творчеству. Копировщики, пусть даже умелые, не нужны эстрадному искусству, а уж мюзик-холлу — тем более.
Спектакль «Счастливый день» в значительной мере обеднен еще и тем, что в нем почти не звучит слово. Как-то так получилось, что песни и танцы, цирковые номера совершенно вытеснили из программы речевые жанры. Мне думается, это серьезное упущение. Остроумный конферанс и сатирический фельетон, миниатюрные скетчи и интермедии никогда не были противопоказаны веселому жанру мюзик-холла. Напротив, они очень нужны ему. И дело не только в том, что речевые жанры заметно обогатят программу, они сделают ее более современной и публицистически острой, приблизят к тем насущным проблемам, которыми живут сегодня советские люди.
Мне было приятно узнать, что при Ленинградском мюзик-холле организована недавно студия по подготовке новых номеров, которую возглавил бессменный художественный руководитель театра Илья Яковлевич Рахлин. Это дает основание надеяться, что уже в ближайшее время в коллектив вольются свежие творческие силы, которые продолжат и приумножат славные традиции ведущего в стране мюзик-холльного театра.
СЕРГЕЙ КАШТЕЛЯН, заслуженный деятель искусств РСФСР
оставить комментарий