По большому счету

Гастроли в Москве Белорусского циркового коллектива — событие значительное. Поэтому и не хочется отделываться дежурными фразами о достижениях в успехе.

Хотя и дости­жения имеются и успех был. Но коллектив сейчас находится на том уровне, когда о нем необходимо повести серьезный творческий  разговор.
 
 

Кот-наездник из номера «Дрессированные собаки» А. Польди
Друзья. Дрессировщик Иван Кудрявцев и его медведь Гоша

Фото   Е. САВАЛОВА   и   А.РЯЗАНЦЕВА

НЕСКОЛЬКО ОБЩИХ ПОЛОЖЕНИЙ

Первое из них относится к Москов­скому цирку. В информационном бюллетене Агентства печати «Новости» (№ 1) помещено интервью с директором цирка Л. Асановым. В нем сказано, что на протяжении текущего сезона в Москве пройдут гастроли: Между­народного цирка, французского цирка, цирка из ФРГ и итальянского цирка. Что же касается советских артистов, то им отводятся две программы, одна из них — это гастроли белорусского коллектива и вторая — смотр новых номеров. Всячески приветствуя международные куль­турные обмены, нельзя не посетовать, что Московский цирк в этом сезоне так мало уде­ляет внимания советским артистам, для кото­рых выступление в столице и подлинный стимул и возможность получить разностороннюю творческую   помощь.

С другой стороны, само понятие «творче­ский коллектив» заключает утверждение не­коего союза художников-единомышленников. Коллектив — это не просто собрание слу­чайных номеров, но организация, помогающая идейно-творческому росту каждого из своих членов. Вот почему нельзя в коллективе, даже для московских гастролей, заменять одни но­мера другими, с тем, чтобы после гастролей он снова возвратился к прежнему состоянию. Так творческого единства, духа коллективизма не воспитаешь. Другое дело, если какие-то артисты отстают от общего уровня, не хотят или не могут совершенствоваться. Тогда их надо заменять, но так, чтобы вновь приходящие делались бы полноправными и постоян­ными   участниками   творческого   содружества.

Белорусский коллектив в том виде, в кото­ром он выступал в Москве, располагает рядом отличных номеров и своеобразным аттрак­ционом. Программа хорошо поставлена, идет в тем­пе, с «нервом», нашел в ней свое место клоун, он оригинален, не похож на своих коллег. Эффектно оформление: иовер и задник, на которых со вкусом использованы народные орнаменты. Костюмы артистов соединяют цир­ковую парадность и элегантность (художник А.   Судакевич). Пролог: в костюмах, танцах (балетмей­стеры П. Гродницкий и Б. Максимович), сти­хах, поднесении хлеба-соли несет качества белорусского национального искусства. И в то же время неожиданное, прямо-таки волшебное появление балетной группы на аре­не — это фокус, превращающий пролог в про­изведение   циркового   искусства.

Непринужденна и легко ведет программу А. Нелнпович, в его мгновенная, на глазах у зрителей трансформация в атлета—это подлинная  и  отличная  находка. Короче говоря, мы увидели в исполнении Белорусского коллектива не программу, со­бранную из случайных номеров, а хорошо организованное и поставленное представление (сценарий и режиссура Д. Вуроса и А. Шага). Но кому же не известно, что в цирковом представлении главное — зто номера, то есть отдельные, законченные, композиционно ре­шенные выступления одного или нескольких артистов.

ОТЛИЧНЫЕ  НОМЕРА

Среди них на первое место, пожалуй, сле­дует лостаяить номер И. Кудрявцева и его питомца — бурого медведя Гошу. За время последних выступлений в Мосиве Гоша еще подрос и стал теперь гигантским, матерым зверем. А работает по-прежнему замечатель­но.    Это   чудо-зверь:    ездящий    на    самокате, велосипеде, мотоциклете, кувыркающийся вперед и боком, ходящий на задних и перед­них лапах, упражняющийся на двух, параллельных брусьях, демонстрирующий антипод, то есть стремительно вращающий, лежа на спине, задними лапами бревно и с двух сто­рон горящий факел и даже играющий с дрес­сировщиком в чехарду. И все это он делает, кажется,   по  собственной  воле  или  во  всяком случае по дружеской договоренности ее сво­им воспитателем. Кудрявцев всего-то «воору­жен» красной ленточной. Он часто и не под­ходит к медведю, и кажется, что тот все де­лает сам. Добавим еще, что номер пронизан юмором, очень смешно, когда медведь, испол­нив упражнение, отдает публике честь или когда он требует за работу награду в виде сахара,   обыскивая   карманы   Кудрявцева.

Так же хороша дрессировщица собак А. Польди. Правда, трюки, ею показываемые, в своем большинстве не новы. Но зато как они исполняются! Здесь среди четвероногих соблюдается самая строгая дисциплина и в то же время присутствует, если так можно ска­зать, непринужденность. Кажется, что все собаки работают с удовольствием, что они стремятся размять свои мышцы, поразить зрителей достижениями. И какой в номере искрометный темп! И сколько смеха! Вот кош­ка стоит на собаке, скачущей по барьеру, а другая кошка, сидя я пролетке, «управляет» тройкой собак. Собаки прыгают через барье­ры и сквозь бочонок, делают сальто-мортале и боковые кульбиты, образуют длинную оче­редь: встают на задние лапы, а передние кла­дут на плечи соседки. А артистка! Мы даже не замечаем, как она посылает собак испол­нять трюки. В такт музыки, красивая, наряд­ная, веселая ходит она, слегка приподняв плечи, чуть-чуть дразнящей пружинистой по­ходкой. И кажется волшебницей среди своих забавных и очань симпатичных четвероногих друзей. Номер, изобретенный А. Вязовым и под его руководством демонстрируемый, появляет­ся на московской арене не впервые. И всегда он смотрится с удовольствием. В номере обая­телен молодой гимнаст, выполняющий роль ловнтора. Эффектен трюк, когда, казалось бы, наглухо закрепленная трапеция вдруг начинает раскачиваться, неся на себе и ловнтора и еще одну гимнастку, которую он держит в руках. Но, конечно, премьер в номере сам Вязов. Нелепый человек, одетый в шаржиро­ванную форму моряка, он прыгает с рамкн и, кажется, должен попасть в руки к ловитору. Но... камнем летит вниз. И когда от земли остается всего полтора-два метра, при помощи резинового амортизатора, прикреп­ленного одним концом к поясу артиста, а дру­гим к гимнастическому аппарату, взлетает вверх. И потом повторяет этот, становящийся уже комическим, трюк несколько раз, каждый раз падая из нового положения. В финале номера Вязов, скользя вниз по канату, попа­дает прямо в подготовленные для него широ­кие штаны. Героика и юмор — ведь в этом весь цирк. И мы прощаем Вязову то, что он, стоя еще на арене, пользуется штампованными приемами игры, ради той высокой зксцентричности, которую он демонстрирует в   воздухе.

Номер Нелиповича — образец театрализо­ванной физкультуры. Вот именно так свобод­но и непринужденно должны были обходиться с тяжестями легендарные силачи. И мы в дет­стве, мечтая о силе (а кто из мальчишек не хочет быть сильным!), тоже представляли себя вот такими богатырями с плечами косая са­жень и рельефными мускулами, легко под­нимающими и бросающими вверх непомерные тяжести. Впрочем, не надо думать, что артист просто играет силача. Металлическая тумба, которую он сам при помощи подкидной доски подбрасывает, а затем ловит на плечи, до­статочно тяжела. Этот трюк без весьма осно­вательной тренировки не исполнит ни один, даже самый прославленный атлет. И метал­лические ядра, вылетающие из катапульты, далеко не просто ловить на шею. Менее вы­разительным показалось упражнение с двумя палицами, здесь у Нелиповича явно не хватает   стремительности,  темпа. Можно было бы назвать отличным номер жонглеров   на  высоких   одноколесных   велосипедах, его демонстрируют 3. Кеменова, Р. Мойсеенко, Я и Н. Польди. Но здесь не удался финал. Нельзя кончить номер даже эффектным трюком одного участника, в то время как трое других бездействуют и потом начинают раскланиваться с публикой. А в остальном номер и своеобразен и труден. Перекидываться шестью булавами и одновременно балансировать на одноколесных вело­сипедах — дело совсем не простое. Особенно хорош в номере совсем молодой Ян Польди, он соединяет в своем выступлении высокую технику жонглирования, эквилибристику, музы­кальность, ритмичность и актерскую вырази­тельность.

ТРЮКАЧИ  ПОБЕЖДАЮТ  АРТИСТОВ

В цирке существует понятие — трюкач, так говорят о тех, кто исполняет сложные трюки. Но это еще не самый большой комплимент. А вот когда говорят — артист, то тем самым признают, что исполнитель достиг высот своего искусства. Акробаты с подкидной доской трое Карпо­вых демонстрируют великолепные трюки, и номер их оригинален: отбивающие доску сами же и ловят взлетающего вверх партнера. Иные из трюков следует определить как рекордные, например, подброшенный доской акробат в воздухе проделывает двойное сальто-мортале, а в это время два партнера, от­бившие доску, обегают вокруг нее, скрещи­вают руки, и на эту площадку из четырех рук приходит их товарищ. Не случайно публи­ка не просто аплодирует, а скандирует после исполнения описанного трюка. Трюки испол­няются легко, непринужденно, как говорят в цирке — чисто. И композиционно номер построен правильно. И все-таки... он еще вырос бы во много раз, существуй между исполни­телями актерские взаимоотношения. Если в игре артистов присутствовали бы восторг, мо­жет быть покровительство, увлечение — гамма человечесних чувств. Добьются этого Кар­повы — и их иомер сразу поднимется до уровня   мирового   класса.

В еще большей мере этого артистического начала не хватает Л. Волчку и А. Прохорову. Акробатические падения, или как их называют в цирке — каскады, они производят отлично. Но нельзя же просто падать. В конце концов, это даже неприятно, когда со всего раз­маха и с большой высоты взрослый человек шлепается на спину.

Надо же как-то актерски оправдать эти падения, найти, если угодно, логику падений. Без этого номер кажется и грубоватым  и   не   очень   выразительным.  Брат и сестра Л. и Л. Кривых — высшая школа верховой езды. Кони под музыку испол­няют различные движения, а зрителям кажет­ся, что они танцуют. Кривых добились хоро­ших достижений, сидят на лошадях уверенно н красиво. Но номер приводится как своеоб­разное соревнование, в котором каждый уча­стник хочет выйти победителем. Тогда поче­му же так мало у исполнителей азарта, увле­ченности соревнованием, которые обязательно захватят и нас, зрителей! Об этом стоит по­думать.

 

Иллюзионист   Анатолий  Шаг
Жонглеры на высоких моноциклах Польди
Иллюзионный аттракцион А. Шага

В двадцатые годы нашего века на москов­ской   арене   японцы   Якобоио   впервые   продемонстрировали так называемый «японский кульбит», это когда один акробат медленно кувыркается, а другой в это время на руках передвигается по его тепу. Тогда это казалось верхом акробатических достижений. И ато действительно очень трудно. Сегодня молодые акробаты Ю. Сомов и В. Стыкан, нет, не повторяют трюк, они, так сказать, берут его за основу и демонстрируют такое чудо акро­батического искусства, что, право, то, что делали Якобоно, кажется примитивным. Но при этом Сомов и Стыкан так увлечены рабо­той, что забывают расцветить свое выступле­ние улыбками, игрой. А ведь цирк не только трудное,   но  и  веселое  искусство. То же самое следует сказать отцу и сыну Г. и Н. Горловым. Их номер отличается рядом больших достижений. Так, акробат стоит на голове на специальной тумбе, не держится при этом руками, а второй акробат стоит на голове у него на подошвах. Здорово! И мно­го в номере свежего, изобретенного. Свое­образно само соединение жонглирования но­гами с акробатикой и эквилибристикой. Но Горловым тоже чуть-чуть не хватает игры, актерских взаимоотношений, а значит, и вы­разительности.

Те номера, о которых здесь говорилась, отличаются первоклассной работой. Но если цирк — искусство (а зто так), тогда необхо­димы еще умение создавать образы, актерская игра. Вот здесь-то и нужна помощь режиссера.

ЗА ЧИСТОТУ ТВОРЧЕСКОГО ПОЧЕРКА

Речь идет не о том, чтобы запретить акро­батам жонглировать, в фокусникам — прибе­гать к помощи клоунады. Наоборот, соедине­ние в одном номере качеств различных жан­ров обогащает цирк. И в этом смысле Г. и Л. Отливаник, включившие в свой номер музыку и жонглирование, поступили правиль­но. Вообще эти артисты — молодцы, они при­думали большое число своеобразных, чисто цирковых музыкальных инструментов и при­дали своему выступлению ярко выраженную эксцентричность. Их номер не похож ни на один другой — важное достоинство. Но не кажется ли самим артистам, что у них суще­ствует разрыв между исполняемой музыкой и создаваемыми образами! С одной сторо­ны, играются популярные советские песни. И   это,   разумеется,   хорошо.   Но   Г.   Отливаник в смокинге,   в  цилиндре  по  моде  XIX   столе­тия,   со   всегда   испуганным   и   неулыбающимся лицом кажется перенесенным из кинокомедии, поставленной   на   заре   киноискусства.   Конеч­но, может быть и такой сценический образ, но тогда должна быть подобрана и  соответствую­щая  музыка.   Или же,  наоборот,   отдавая  примат   музыке,   следует   задуматься   о   сцениче­ском   образе.    Невозможно   себе   представить концертного исполнителя, выходящего на эстраду  в  русской  рубахе  и  сапогах  и  испол­няющего   арии   из итальянских   опер.   Тут   бу­дет  очевидное  несоответствие  между  формой и содержанием.   Присутствует   оно и в очень своеобразном и ярком номере Отливаников.

Теперь о главном номере программы — о ее аттракционе, об иллюзионных миниатю­рах А. Шага. Прежде всего, почему миниа­тюры! Как раз большинство демонстрируемых фокусов по-цирковому масштабны, и это очень    хорошо. Шаг предлагает нашему вниманию ряд но­вых «чудес», он охотно включает в свой но­мер юмор и даже буффонаду. Держится он на манеже свободно и артистично, хорошо разговаривает. Словом, это мастер своего дела, человек творческий и ищущий. Некото­рые его фокусы наверняка запомнится публике. Лучшим из них показался тот, в котором зритель нормальных габаритов превращается в «волшебном» котле в лилипута, в потом возвращается в прежнее состояние. Эффектны фокусы с кошкой, становящейся то белой, то черной, и с платком, превращаемым в про­зрачном  аппарате,  на  наших  глазах,  в  кофту. Но некоторые фокусы заставляют задумать­ся в плане их цирковой сущности. Прежде всего, что такое цирковой (и эстрадный) фо­кус? Своеобразная загадка. Зритель недоуме­вает, как это иллюзионисту в одно мгновение удалось перекрасить кошку? И эта-то загадка и представляет главный интерес. Во время выступления Шага цирк на очень короткое ко­личество секунд погружается в темноту, и когда свет вспыхивает, арена покрыта золотыми колосьями. Еще одна мгновенная выруб­ка света, и теперь при свете арена превра­тилась в цветущий сад. Эффектно это? Да, очень. Но каждому ясно, что и «колосья» и «яблони» заряжены в специально постеленный пол. Дилетант  не  разберется  в  сложной  механике фокуса, профессионал поразится его техническому совершенству, но принцип фо­куса очевиден для всех — здесь загадки нет. Поэтому названные трюки феерические, но не иллюзионные. Может один такой номер — феерия существовать во всей системе наших цирков! Вероятно. Но один — не больше. Едва ли это путь нашего цирка или даже путь ил­люзионного жанра. С другой стороны, разыг­рывается сценка в комбинате бытового обслуживания, в финале которой директора рвут на части. Трюк сам по себе интересный, но за массой бытовых подробностей он в зна­чительной мере теряется. И вообще сугубо бытовая сцена противоречит в основе своей законам условного циркового искусства, да и всему выполненному в цирковой традиции но­меру Шага. Так же как противоречат феери­ческим эффектам, подтанцовки и стихи. Все это не прибавляет ни современности, ни зло­бодневности, а только затушевывает блеск и великолепие  номера.

Повторяю, номер Шага, и в том числе его феерические эффекты, заслуживает большого внимания. Он не стандартен и интересен. Тем более следует задуматься над тем, чтобы он непрерывно    совершенствовался.

ГЛАВНЫЙ  КОМИК

Это В. Колобов. При организации Белорус­ского циркового коллектива известный театро­вед А. Бутаков писал, что в роли клоуна хо­телось бы видеть потомка героя белорусского фольклора Нестерки. Кажется, Колобов ре­шает эту задачу. Он ловок, обаятелен, любое дело спорится в его руках. Смотришь на этого молодого человека, выступающего без грима, без парика, в костюме, который потом можно увидеть на улице, и видишь — он и ак­робат, и балансер, и недурно играет на ба­лалайке и на баяне. Колобов пародирует номера, но каждый раз находя свои приемы, свой   аспект   пародии. Не обращающийся к злободневным шуткам, он в то же время — современный клоун по всему своему облику, по манере поведения. Он избегает грубости, пошлости, в нем нет ничего от унизительности буржуазной клоуна­ды. Это образ положительного клоуна. Хоро­шо,  что  таких  становится  все  больше.

Может быть, только хотелось бы еще боль­ше юмора, того, чтобы зрители хотя бы в двух-трех случаях засмеялись очень громко и от всей души. Чаще Колобов использует ко­медийные положения, чем средства сцениче­ской игры, но найти и использовать эти положения — тоже задача трудная, требующая и таланта    и    умения.

ПОСЛЕДНИЕ КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Алексеевы — труппа акробатов-прыгунов. В ней хороша артистка, делающая флик-фляки на протяжении полутора кругов арены. И еще один акробат, делающий флик-фляки прямо через маиеж и кончающий свою ком­бинацию флик-фляком через барьер арены. А в общем прыгуны не сильные. И не только потому, что в номере нет виртуозных прыж­ков, а еще и потому, что прыжки делаются невыразительно, грубо, не школьно. Убежден, что эти артисты мало репетируют и систематически нарушают режим, который для представителей   физкультурных   жанров   установлен.

Воздушные гимнасты А. Данилова и П. Марьянков демонстрируют свои достижения на своеобразном аппарате — зто два перпенди­кулярно земле натянутых каната. Жаль, что здесь совсем мало подлинно сильных трюков. Первый — это вход пообезьяньи руками и но­гами по канату вверх и второй — то, как ар­тист, вися на одной руке, забрасывает резким рывком за эту руку свое тело. И так он де­лает несколько раз. Но дело не только в трю­ках, недостает синхронности, когда упражне­ния делаются совместно, номер не уложен в музыку, артисты производят много лишних движений,   засоряющих   номер. А ведь, кажется, артисты работают вместе и на одном аппарате около двадцати лет. Значит, они недостаточно репетируют, не до­биваются того, чтобы номер был отделан до малейших   деталей.

ФИНАЛ

В статье сделаны замечания, но ведь речь идет о творческом, развивающемся коллек­тиве. Философы говорят: хорошее — враг луч­шего. Вот и хочется, чтобы хороший коллек­тив стал бы еще лучшим, чтобы при следующем приезде в Москву каждый номер стал бы в нем образцовым и по трюкам и по ар­тистическому   мастерству.
 

Ю. ДМИТРИЕВ

Журнал Советский цирк. Март 1964 г.

оставить комментарий