Половина счастья

Каких только историй не знает цирк! И грустных, и веселых, и печальных, и смешных... Одну из них я хочу рассказать.

Жил-был молодой человек лет двадцати четырех, Дима Хлебников. Жил он в прекрасном городе Одессе, где люди веселы и общитеганы, где много солнца и теплого ветра цветут акации и шумит Черное море. Здесь Дима и родился, и вырос, и окончил школу; отсюда ушел в армию — в летную часть. За время службе в авиаполку Дима полюбил авиацию и после демобилизации поступил в авиаучилище, которое окончил как летчик первого разряда, и вот уже три года летает вторым пилотом. Сперва Дима летал как говорится, на «короткие дистанции», то есть в недальние рейсы, а недавно в поощрение за успехи его перевели на линию Одесса — Москва. Перспектива у Димы четкая и ясная — еще годик-другой полетает вторым пилотом, а потом станет командиром корабля.

И вот однажды весенним днем к Диме явилась его соседка с просьбой; когда он в очередной раз будет в Москве, передать небольшую посылку ее племяннице Ларисе — цирковой артистке. Дима охотно согласился.

Цирковой артистке! Нет, вы только подумайте, что время делает с людьми. Каких-нибудь семь лет назад, когда Дима заканчивал школу, эта самая цирковая артистка была моложе его на два класса. Да-да, была длинноногой конопатой девчонкой с проволочными косичками, на которые, казалось, на минуточку приземлились два огромных голубых банта. Эта нескладная, угловатая девчонка с интересом и завистью поглядывала на Диму. И не без оснований; он был вратарем школьной футбольной команды, прыгал с парашютом, отлично плавал и на школьных вечерах «с выражением» читал стихи Маяковского. Словом, личностью был заметной. А она? Смешная девчонка с косичками и только... Нет, вы подумайте, что время делает с людьми. Сейчас она выступает в Московском цирке!

Вечером следующего дня Дима в синей форме летчика гражданской авиации явился в цирк, прибавив к тетушкиной посылке букет душистых гвоздик. Полагается! Актриса, все-таки...

Лариса выступала в первом отделении и, как говорят в цирке, «работала воздушный номер». Под самым куполом цирка, в серебристом сверкающем костюме, она летала в воздухе как нарядная экзотическая птица. Даже не верилось, что это та самая нескладная девчонка с голубыми бантами.

Да, та самая! Пока Дима прошел путь до второго пилота, Лариса окончила школу и поступила в Московское цирковое училище. Здесь ей создали эффектный номер, от которого захватывало дух у зрителей.

В антракте Дима прошел за кулисы, и на земле Лариса оказалась еще красивее, чем в воздухе. До чего же она изменилась, и, разумеется, к лучшему. Если бы Дима встретил ее на улице, — честное слово, не узнал бы. А вот Лариса узнала его сразу, и мало того, очень обрадовалась их встрече; не зря ведь он когда-то ей нравился, о чем Дима, конечно же, и не подозревал...

С этого дня регулярно, в полном соответствии с расписанием авиарейсов на Москву, Дима являлся в цирк с неизменными, все увеличивающимися в размерах букетами. Вскоре он получил недельный отпуск и провел его не на юге, у родного теплого моря, а в Москве. Все эти дни Дима и Лариса проводили вместе: гуляли по столичным улицам, ездили на ВДНХ, были в Зоопарке.

А время шло, бежало, летело... Наивны те люди, которые думают, что время движется с одинаковой размеренной скоростью — секунды, минуты, часы... В действительности бывают минуты, длинные, как годы, и годы, быстрые, как минуты.

Именно из-за этих причуд времени ничто так быстро не кончается, как отпуск. «Ларисина неделя» — так назвал свой короткий отпуск Дима — пролетела с быстротой реактивного самолета. И эта счастливая неделя, проведенная вместе с Ларисой, была определенным этапом в его жизни, отделявшим прошлое от будущего и требующим серьезных решений в настоящем.

В день Диминого возвращения домой они обедали в ресторане «Узбекистан», расположенном в пяти минутах ходьбы от цирка, и Дима думал: неужели и в этот раз он улетит и ничего не скажет Ларисе?

Когда они вышли из ресторана, Дима сосредоточенно молчал. Лариса взглянула на него и обеспокоенно спросила:

—    Ты почему такой мрачный?
—    Не хочу с тобой расставаться, — тихо ответил Дима.
—    Мне тоже не хочется...
—    Правда? — обрадовался Дима и с жаром проговорил: — Лариса, давай никогда не расставаться. Никогда!
—    Разве это возможно?
—    Если чего-то очень захотеть, — можно добиться! — Дима посмотрел на Ларису: — Ты действительно хочешь, чтоб мы были вместе?
—    Неужели сомневаешься?
—    Нет, — улыбнулся Дима. — Но это удивительно приятно услышать еще раз.
—    Тогда слушай: хочу! Очень хочу всегда быть вместе! — громко произнесла Лариса, так громко, что прохожие даже оглянулись.
—    Значит, все, — счастливо улыбаясь, подытожил Дима, — будем вместе!

Лариса недоверчиво и печально усмехнулась:

—    Напрасно улыбаешься, — остановил ее Дима. — Найду выход.
—    Какой? Ты — в авиации, я — в цирке. Через месяц наш коллектив по «конвейеру» переедет в Свердловск, потом в Болгарию... — Лариса пожала плечами. — Ты ведь туда не летаешь... Как же, Димочка, мы можем быть вместе?
—    Будем! Все равно будем! — упрямо проговорил Дима. — Безвыходных положений не бывает!

И, летя домой, в Одессу, Дима думал о том, что надо, необходимо найти выход, но какой? Ларисе уйти из цирка? А захочет ли она? Ну, допустим, он будет настаивать, убеждать. А имеет ли он право? Она — талантливая артистка, любит свою профессию, у нее успех, поездки по стране и за рубеж... Неужели все это ей нужно оставить и вернуться в Одессу женой своего мужа, ждать его возвращения из рейсов, сидя с соседками на скамейке под шелковицей и лузгая тыквенные семечки. Нет, это не выход! — думал Дима, глядя в иллюминатор самолета. Но жить без нее я тоже не смогу. Значит, что же, мне уйти из авиации и, чтобы всегда быть вместе, поступить в цирк? А что там делать? Быть униформистом? Ухаживать за зверями? Ну хорошо, допустим, меня примут в цирк на какую-то мало привлекательную должность, а мне, значит, уйти из авиации? Сбылась мечта моей жизни, летаю, скоро буду командиром корабля — и уйду? Что же, черт возьми, делать?

И Дима решил посоветоваться со своим командиром, первым пилотом, под началом которого летал.

Командир корабля Михаил Андреевич Збруев, по нынешним понятиям, был немолод, — шутка ли, ему было за сорок — и отличался удивительным спокойствием и добротой. Широкоплечий и круглолицый, с добродушной улыбкой и наивно голубыми глазами, он приветливо и радушно встретил Диму и усадил за накрытый стол.

—    Понимаю, что с возвращением из отпуска поздравлять бестактно, — начал он, — но ты из Москвы. Наверное, есть о чем рассказать.

Дима промолчал, а Збруев, разливая чай и жестом предлагая Диме угощаться, вспомнил:

—    Я, знаешь, когда-то летал на Севере, бывал у поморов. А у них есть такой обычай: когда приходишь в дом, хозяин приглашает тебя к столу и говорит: «Садись и хвастай!» Вот и я так. Прошу!
—    Нечем хвастать, — грустно произнес Дима. — Я, Михаил Андреевич, к вам за советом.

И Дима, волнуясь и перебивая сам себя, выложил свою историю Збруеву.

—    Так-так-так... — нараспев произнес тот, когда Дима кончил свой рассказ и допил чай.— Стало быть, просишь совета? А мне кажется, надо, как в шахматах: перебрать варианты. Вариант первый: ты ее уговариваешь уйти из цирка. Благородно это?
—    Нет, — покачал головой Дима.
—    И я так думаю. Мало того, талант — дело государственное. Доставляет людям радость. Да и сама работает по призванию, счастлива. Почему же это из-за тебя она должна лишить радости и наших граждан и себя? Берем второй вариант: ты уходишь из авиации. Ну? Тебя учили, классный летчик, перспективный, а ты все бросишь и уйдешь? Благородно это?

—    Нет.
—    Да и куда ты уйдешь?
—    В цирк, — сказал Дима.
—    А что ты там делать будешь? Расстилать ковер и подметать опилки?
—    Что же делать? — убитым голосом спросил Дима.
—    То, что все делают! Понимаю, вы молоды, любите друг друга, и желание быть вместе совершенно естественно. Но на дворе, братец, двадцатый век, а профессии нашего стремительного века все чаще требуют разлуки с любимыми. Увы! — Збруев развел руки в стороны. — Думаешь, космонавтам хочется -разлучаться с семьями? Полярникам, морякам, геологам? Да те же артисты... Им тоже часто приходится уезжать и на съемки и на гастроли... Мало ли у нас таких профессий? В последнее время и врачи, и инженеры, и комбайнеры, и металлурги — кто едет на Кубу, кто в Африку, кто в Индию. И ничего... живут люди!

Дима подавленно молчал.

—    Ты не вешай носа, а принимай факты такими, какие они есть. И знай: настоящую любовь разлука только укрепляет!
—    Значит, вы советуете... — начал Дима.
—    Ничего я не советую. Я рассуждаю. А ты сам думай и решай. И решай не один, а вместе с Ларисой. Мне ясно одно: настоящая любовь победит и время, и разлуку, и любые расстояния! Потому что любовь без основы нашей жизни — без труда — человека счастливым не делает. Она, братец, половина счастья! Вот так, — весело закончил Михаил Андреевич. — Еще чаю налить?

Дима кивнул.

А через три дня с очередным рейсом он прилетел в Москву и сразу же помчался к Ларисе в цирк. Разумеется, с букетом. И произошел разговор — длинный и подробный, с разбором всех возможных вариантов. И выводы, к которым приходили Лариса и Дима, — были такими же, как у Збруева.

—    Что делать? — сказала Лариса. — Значит, быть всегда вместе нам удастся только тогда, когда я выйду на пенсию!

Дима рассмеялся.

—    Ты напрасно смеешься. Я выйду на пенсию в тридцать семь лет.
—    В тридцать семь лет?..
—    Да, нам дается пенсия после двадцати лет работы, а я в цирке с семнадцати. Правда, из цирка никто не уходит. Перестал летать, — работаешь на манеже. Перестал на манеже, — переходишь в билетеры, кассиры... Это ведь все бывшие артисты. Так что и я, наверно, из цирка не уйду.
—    Ладно, о твоем заслуженном отдыхе и переходе в кассиры еще рано думать, — перебил Ларису Дима и неожиданно заявил:
—    Постой, я ведь совсем забыл: в любви-то я тебе не объяснился!
—    Ты прав! — согласилась Лариса. — Вот и изволь объясниться, а я подумаю, что ответить.

Видимо, Лариса ответила положительно, потому что через месяц была отпразднована свадьба Ларисы и Димы. Веселая, цирковая свадьба!


ЯК. ЗИСКИНД

 оставить комментарий