Праздник пантомимы

В конце 1982 года в Ленинградском Дворце молодежи проходила Всесоюзная неделя пантомимы. Впервые актеры-профессионалы, участники художественной самодеятельности, преподаватели театральных институтов, критики — более пятисот человек из 26 городов — получили возможность встретиться, посмотреть работы друг друга, сообща решить насущные творческие вопросы.

На фото: Участники «Мим-парада». В центре — ВЯЧЕСЛАВ ПОЛУНИН

Инициатором Всесоюзной недели явился ленинградский театр-студия «Лицедей», а организаторы — ЦК ВЛКСМ, Ленинградский обком комсомола и Дворец молодежи.

Среди задач, которые ставили перед собой организаторы Недели, — обзор творческого состояния современной пантомимы в нашей стране, обмен опытом и пропаганда сегодняшних достижений пластического искусства. И еще одна задача; коллективно обсудить — каким путем двигаться ему дальше, в каком направлении развиваться.

В работе Всесоюзной недели пантомимы принял участие специальный корреспондент журнала Р. СЛАВСКИЙ, чьи заметки предлагаются вниманию читателей. Осень прошлого года выдалась в Ленинграде необыкновенно погожей. Солнечные дни октября надолго запомнятся всем, кому довелось участвовать в Празднике Пантомимы — искусства древнего, народного, пришедшего к нам с площадей и улиц.

Открывая торжество, Аркадий Райкин сказал: «Отрадно, что это вековечное искусство в наши дни вновь обрело крылья, получило признание и широкое распространение по всему Союзу».

Организаторы нашли весьма удачную «шапку» этому представительному форуму — «МИМ-ПАРАД-82». Это и впрямь был парад различных творческих направлений и зрелищных форм, режиссерских почерков и актерских школ, парад выразительных средств и художественных возможностей искусства пантомимы, парад дарований.

Семь дней в огромном Дворце молодежи царила праздничная атмосфера, семь напряженных дней непрерывной чередой шли спектакли, концерты, научно-практические конференции, встречи, обсуждения, съемки, доклады, лекции, выездные выступления, киносеансы по специальной программе — график работы был уплотнен до предела.

Впервые представилась возможность обозреть всю панораму «красноречивого безмолвия» и определить его современное состояние, художественный и идейный уровень, тенденции развития. И это, на мой взгляд, один из главных итогов «Мим-парада-82».

МНОГОЛИКИЙ МИР ПАНТОМИМЫ

Репертуар ленинградского смотра был обширен и богат зрелищными формами — от двухактных спектаклей до двухминутных зарисовок. Оригинальные пьесы, инсценировки литературных произведений, композиции, миниатюры, фольклор, публицистический плакат. Изобиловал он и тематической проблематикой и видовым разнообразием: мимодрама, эпос, притча, ориентальная пластическая сюита, комическая сценка, зарисовка, басня — таков примерно жанровый объем «Мим-парада».

На фото: Анатолий Елизаров

Можно только всячески приветствовать устремленность участников смотра к серьезной, социально-значимой тематике. Государственный театр пантомимы Грузии успешно осуществил постановку героического спектакля на материале книги Л. И. Брежнева «Малая земля» (режиссер А. Шаликашвили, художник М. Малозония, хореограф К. Дзенелидзе). Минский ансамбль «Рух» показал двухактную композицию «Зов», интерпретированную как страстное публицистическое полотно, в котором остро выражено чувство гражданской ответственности за все происходящее в мире (режиссер-постановщик В. Колесов, художник-постановщик Д. Мохов). С эмоциональным накалом, актерски глубоко прочувствованно, в блистательной пластической форме отражены здесь актуальнейшие вопросы современности, о содержательности тематики убедительно говорят заголовки отдельных фрагментов: «Нашествие», «Хатынь», «Освобождение», «Чили», «Сальвадор». И подобного рода произведений на фестивале было немало. Исполняли их и профессиональные коллективы и любительские, последние разрабатывали эту тематику, пожалуй, даже с большим энтузиазмом.

Подлинной изюминкой смотра стали выступления театра-студии «Лицедей», возглавляемого даровитым актером и режиссером Вячеславом Полуниным. (Не так давно коллектив получил статус профессионального театра.) Ищущая труппа прокладывает в искусстве пантомимы собственное направление современной арлекинады.

На этом празднике было показано много спектаклей, решенных по законам пластического театра. Форма ансамблевой пантомимы явно преобладала. Однако не будем касаться спектаклей — обратимся к пластической миниатюре.

Пантомима малого метража была представлена на фестивале в большом диапазоне — от развлекательных сценок, вроде юмористической картинки «Мим идет к любимой», мастерски сыгранной Владимиром Петрушиным, блистательно владеющим пластическими средствами изобразительности, до философской аллегории «Соприкосновение», которая покорила удивительно поэтичным и очень современным выражением мысли (ее показали участники художественной самодеятельности Рижского университета), как, впрочем, и миниатюры, входящие в программу Аиды Черновой и Юрия Медведева, о которых в свое время подробно рассказывалось на страницах журнала. Их выступление на большой сцене Дворца молодежи вновь показало широту творческих устремлений этого талантливого дуэта.

И еще об одной «звезде» пантомимического небосвода — Анатолии Елизарове. На своем сольном концерте в двух отделениях, названном «Монологи», он показал себя сложившимся художником. Елизаров актер-виртуоз, его безмолвные этюды артистичны, филигранно отточены, исполнены с тонкой иронией и изяществом.Позволю себе лишь посоветовать талантливому артисту смелее вести поиск новых художественных форм и решений, энергичнее обогащать тематическое содержание своих миниатюр.

В области эстрадной пантомимы плодотворно работают и недавние выпускники ленинградского театрального института Леонид Танцуник и Феликс Айтов. Они показали на «мим—параде» ряд миниатюр, интересных по замыслу, исполнению и режиссуре. Артисты умеют мыслить пластическими образами, умеют делать точную акцентировку и обобщать, стремятся к оригинальности построений. Свои сценки они мастерски осуществляют в точном и остром рисунке, добиваясь яркой зрелищности.

Большим успехом у зрителей и у самих участников Недели пользовалась миниатюра. «Свирель», которую придумали и с блеском исполнили артисты Московского театра мимики и жеста Геннадий Митрофанов и Иосиф Шнейдерман. Образный мир «Свирели» по-сказочному ясен и прост: добрый мастер — музыкальная душа искусно делает свирели, нежно-лирические звуки которой злой завистник переводит на военные марши. Поэтически выраженную мысль они сумели согреть мягким юмором.

БЕГ НА МЕСТЕ

Одна из примет второй половины XX века — убыстренный ритм жизни, бесконечный марафон. Нет, речь не о «беге трусцой», тот — для здоровья. Речь о наших днях, неделях, годах, уносящихся стремительно и безвозвратно... «Жизнь на бегу» — так назвал свою миниатюру режиссер киевского самодеятельного театра «Мимикричи» Владимир Крюков. Автор задался целью изложить эту тему в миниатюре — семь минут сценического времени. Но, увы... Емкий и потенциально богатый по отправной идее замысел не получил, однако, сколь нибудь значительной художественной реализации. То, что мы увидели на сцене, было жизнью «вообще», жизнью вне времени и пространства, жизнью существа безликого и по-обывательски серого. В сущности, перед нами предстала та самая «Жизнь человеческая», впервые показанная много лет назад Марселем Марсо, а потом заезженная всеми начинающими пантомимистами. Особенность заключалась лишь в том, что в основу исполнения положен азбучный прием пантомимы, так называемый «бег на месте». Так, например, когда новое вино вливают в старые меха — оно скисает. Яркая идея, не получив специальной сюжетной разработки, погибла в эпигонской форме. Современному зрителю такая миниатюра могла быть интересной, если бы в ней содержались меткие наблюдения над действительностью, если бы перед нами предстал художественно преломленный образ нашей жизни.

Подобного рода миниатюры требуют художественного обобщения, предельной заостренности главной мысли. По экспрессивному развитию действия и аллегоричности они близки притче — наиболее перспективной, на мой взгляд, жанровой форме современной пантомимы.

С МУДРОСТЬЮ ПРИТЧИ

Древняя форма притчи близка любому времени. Для нее не существует географических границ. Как и само искусство пантомимы, она интернациональна; общечеловеческое содержание притчи доходит до каждого сердца. В миниатюрах-притчах нет развитого сюжета, но вместе с тем они тяготеют к глубинному содержанию, к обобщениям, к типизации. И в особенности привлекательны они тем, что имеют дело с вопросами нравстенно-этического порядка.

Старинную народную притчу под названием «Слепцы» показали артисты профессионального ансамбля из Еревана (Объединение «Армконцерт», художественный руководитель коллектива Арсен Паладов). Содержание «Слепцов» аллегорично. Передаю его в самых общих чертах.

...По пыльной дороге устало бредут три нищих-слепца. Голодные и обездоленные, они тесно прижались друг к другу. Все помыслы несчастных о куске хлеба и ночлеге. Злой человек, повстречавшийся на их пути, пытается поссорить друзей-бедняков, посеять раздор — уж больно ему не по душе их братские узы. И поначалу «доброхоту» это удается. Однако вскоре слепые духовно прозревают. Им становится ясно: какая-то злая сила хочет разобщить их. И друзья вновь обретают утраченное было единство.

Образный мир этой миниатюры, ее философский подтекст, пластический язык, внутренние акценты, правда чувств — все работало на развитие темы, все выстраивало художественное впечатление. И притом, никакой назидательности впрямую. Творческая удача этой работы — весомое подтверждение перспективности притчевой формы.

И В БАСЕННОМ ИНОСКАЗАНИИ

Никогда не стареющая басня способна верно служить и замечательному искусству пантомимы. На фестивале было показано несколько таких миниатюр.

«Паук» в исполнении названного уже театра «Мимикричи» воплощен в остром пластическом рисунке с ясно прочитываемой национальной окраской. Характерные для украинского фольклора насмешливость, лукавый юмор отчетливо проявились в гротесковой трактовке образа Паука, незадачливого охотника на мух. Коварный истребитель насекомых карикатурен в своем охотничьем рвении: в том, как истово чинит сеть-паутину, с каким дьявольским ожесточением точит кинжал, готовит аркан. Однако сколь ни хитроумен злодей, с ним постоянно случается конфуз. И все из-за его излишней самоуверенности. «Паук» не содержит дидактического поучения, неизменно сопутствующего этому роду литературы. Нравственный вывод его подспуден: зритель сам, без подсказки, делает заключение, словно бы следуя дельному совету Козьмы Пруткова:
«Разумный человек, коль баснь сию прочтет, то, верно, и мораль из оной извлечет».

По-другому выстроен «Вьюн», представленный народным ансамблем пантомимы «Подснежник» (город Мирный Якутской АССР). Авторы — А. Молочников и X. Лукштейн — не прибегают ни к иронии, ни к гротеску. Их прочтение басни строго и лаконично. Это, как они сами говорят, — «одна из внешне статичных пантомим ансамбля».

Во время творческих обсуждений разгорелся спор о жанре этой миниатюры: одни относили ее к притче, другие — к басне. Средствами отточенной пластики «Вьюн» раскрывает серьезную тему паразитического существования. Сюжет миниатюры бесхитростен: Вьюн, выросший близ корней могучего дерева, тянется все выше и выше... Нежно звеня своими лиловыми колокольчиками, он ласково оплетает крутыми спиралями ствол. Вот так вился-вился, поднимался да и задушил в умильных объятьях дерево, давшее ему приют, задушил, чтобы воцариться на мертвом стволе.

Форма пантомимической басни ценна своей емкостью и бессчетным разнообразием сюжетов.

В ПОЭТИЧЕСКИХ ОБРАЗАХ

Своим могущественным безмолвием это искусство ярче всего способно передавать внутренний мир человека, буйство страстей, дерзость мысли. Выразить в пластически осязаемых образах вековечную мечту человека о полете — такой целью задался автор миниатюры «Человек учится летать» Николай Павловский, в прошлом видный комедийный актер, известный по фильму «Цирк», где он предстал в трогательном образе Чарли Чаплина. Ныне он как режиссер плодотворно работает в области эстрадной миниатюры.

«Человек учится летать» — это сжатая по времени история воздухоплавания, рассказанная языком пластики. Всем своим образным строем, логикой движения, сценической формой, ритмическими акцентами миниатюра воспевает смелость человеческой мысли.

Перед нами Человек в позе, напоминающей роденовского «Мыслителя», он углублен в чтение фолианта — ищет в книжной премудрости ответ на волнующие его вопросы, или сверяет свой замысел с опытом прошлого, или стремится проникнуть в смысл вещей и явлений, подобно доктору Фаусту, мечтающему обрести крылья, чтобы взлететь «ввысь и вперед», к свету, к истине.

Вечная идея покорения небесных и космических просторов развивается в этом номере как бы по восходящей — от легенды об Икаре до наших дней. Мы видим, как на каждом «историческом витке» в глазах актера зарождается мысль-мечта и как она зримо становится реальностью. Книга в руках исполнителя (артист Александр Андреев), напоминающая чем-то легкую складную ширму, изобретательно трансформируется то в икаровы крылья, то в моноплан, то в корпус ракеты, взмывающей ввысь, — выразительность этих превращений просто удивительна!

Заканчивается миниатюра, как и началась: человек снова в той же позе, снова погружен в чтение. Емкий и четкий замысел позволил выстроить соразмерную во всех своих частях художественную конструкцию, поэтичную, эмоционально воздействующую и очень современную по своей стилистике. Хочется только пожелать молодому актеру до совершенства довести пластическую партитуру номера, придать ей высокую техничность — тогда исполнение встанет вровень с замыслом и блестящей режиссерской разработкой.

БЕЗ ДОЛЖНОЙ ВЗЫСКАТЕЛЬНОСТИ

Эстрадная миниатюра требует художественно заостренной постановки вопроса, парадоксального раскрытия содержания, неожиданных выводов. В качестве непременного условия литературного фельетона Влас Дорошевич, которого называли королем фельетона, ставил во главу угла «остроумие мысли». И уточнял: не слова, а именно мысли. Остроумия мысли как раз и не хватало пантомимическим миниатюрам, показанным на сцене Дворца молодежи Владимиром Ольшанским. Лауреат конкурса артистов эстрады В. Ольшанский полюбился зрителям в образе забавного клоуна, который свел дружбу с лебедем.

На «Мим-параде» он выступил со своей новой работой, состоящей из нескольких пантомимических новелл (режиссер Г. Бабицкий). Выскажу лишь общее впечатление в надежде на то, что авторы программы сами сделают выводы. К сожалению, созданное ими не порадовало. Слишком поверхностно содержание показанных номеров, неизобретательны они были также и по форме. Вызывала досаду вторичность материала: по сути, все или почти все миниатюры были перепевом чужих находок, повторяли хорошо известные приемы и ходы.

А ведь эстрадная миниатюра — это прежде всего значительная мысль, оригинальное режиссерское решение, выдумка. Это способность актера удивлять, оказывать эмоциональное воздействие. И к тому же так называемая сольная пантомима предъявляет к исполнителю высокие, даже высочайшие требования виртуозного мастерства, вкуса, чувства меры.

Однако не чрезмерно ли строга оценка новой работы молодого артиста? Возможно, но вызвана она внутренней тревогой за судьбу дарования. Сколько раз мне случалось наблюдать, как без суровой самовзыскательности таланты тускнели.

«ШЕРШАВЫМ ЯЗЫКОМ ПЛАКАТА»

Режиссер Н. Павловский, о котором говорилось выше, предстал на смотре еще с одной миниатюрой — «Мефистофель», — выстроенной в форме антивоенного публицистического плаката.

Публицистика всегда берет прицел на современность, на самые актуальные проблемы жизни; она всегда открыто тенденциозна и всегда вызвана гражданской ответственностью художника за все, происходящее вокруг. Структура плаката в пантомиме необычайно хрупка и капризна. На этой тропе нас особенно часто подстерегают осечки.

«Мефистофель», на мой взгляд, менее удался постановщику и исполнителю (артист Москонцерта В. Михайлов). Уязвимым оказался уже сам ход сценического воплощения темы. Режиссер сделал ставку на имеющийся у актера навык мастерски вращать фехтовальную рапиру как на основное средство выразительности. Однако попытка искусственно притянуть к актуальной теме жонглерские трюки, насильственно «втиснуть» их в сюжет дала реакцию «несовместимости».

Плакатная форма — и это со всей очевидностью показал ленинградский фестиваль — получила в пантомиме широкое распространение и на профессиональной сцене и на любительской. Двухактный спектакль «Зов», о котором уже говорилось, по сути, не что иное, как развернутый публицистический плакат, в котором широко реализуется социально-психологическое осмысление действительности. Среди самодеятельных коллективов, которые наиболее успешно решают свои работы в эстетике сценического плаката — киевская студия «Мимикричи» и студия в Обнинске, руководимая художником и балетмейстером А. Колесниковым.

Этой формой пантомимы авторы адресуются к широкому кругу зрителей, к их гражданскому чувству. На сцене большого концертного зала Дворца молодежи было показано несколько миниатюр в этом жанре и среди них — «Стачка» (исполнитель — артист Барнаульской филармонии В. Бурмин) и «Хлеб» (исполнитель — Ю. Палкин, Челябинск). Обе миниатюры близки по своей зрелищной форме, по пластическому выражению мысли. Приемом иллюстрации в этих номерах переданы сцены забастовочной борьбы и труд хлебороба — от посева до выпечки. И «Стачка» и «Хлеб» построены по принципу старинных афиш и лубочных картинок, в которых, как тогда было принято, содержание раскрывалось посредством множества мелких картинок, последовательно излагающих тему.

Современному плакату этот принцип несвойствен. Мысль в нем всегда подается крупно, в яркой образной форме, лаконичными изобразительными средствами. Этим же требованиям должен отвечать и пантомимический плакат.

Словом, не то плохо, что оба номера построены фрагментарно, событийный ряд в них перегружен мелкими подробностями, а то, что миниатюры слишком прямолинейны. Тема передается описательно, так называемыми знаковыми жестами, чуть ли не азбукой глухонемых. Образной мысли — вот чего недостает этим миниатюрам.

Публицистический плакат не терпит «общих мест» и трафаретов.

Во время ежедневных обсуждений программ, которые проходили в рамках фестиваля при участии теоретиков и практиков пантомимы, слышались высказывания о том, что форма прямолинейного «лобового» плаката устарела. И, в частности, с этих позиций критиковался плакат из репертуара артистов Москонцерта О. и В. Брусницыных и В. Салохина. Говорили, что героическая тема (номер посвящен комсомольцам 20-х годов) получила поверхностное режиссерское решение. Замысел, дескать, и побудительные мотивы высоки, а сценическая разработка схематична. Автора-постановщика А. Бойко упрекали в упрощенном сценическом толковании образов комсомольцев. Были нарекания и на внешнюю иллюстративность и на слабую пластическую технику. Упреки, с моей точки зрения, не во всем справедливы. Ни в коей мере не беря под защиту «лобовые» решения и схематизм, хочу притом со всей определенностью сказать, что публицистический плакат, являясь чрезвычайно емкой формой пластического действия, обладая большим творческим потенциалом, способен решать идейно значимые темы.

Номер Брусницыных и Салохина я видел в различных аудиториях, зрители воспринимали его с неизменным интересом. Миниатюра не застыла на месте: появился более динамичный ритм, пластическая четкость. И еще одно соображение: в эстрадных концертах чрезвычайно необходимы именно такие номера, смело противостоящие бездумной развлекательности.

НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ

На большом материале фестивальных показов со всей очевидностью обнаружилось, что драматургия пантомимы явно отстает от того высокого технического уровня, какого достигла у нас пантомима. Художественные издержки этого искусства во многом проистекают от нехватки одаренных сценаристов. Если взглянуть на программы всех коллективов, а заодно и солистов, то лишь в одном-единственном случае обнаружим имя профессионального литератора.

Режиссеры, как правило, предпочитают ставить пантомимические произведения по собственным сценариям, объясняя это просто — нет драматургов. И добавляют: тот, кто хотел бы работать в нашей области, не знает в достаточной степени законов этого искусства. Учить — песня долгая, проще сочинить самому. Но «самому», как показывает практика, не всегда под силу возвести стройную, соразмерную во всех частях сюжетно-смысловую конструкцию. В этом отношении иные из постановщиков напоминают того композитора, который фигурирует в известной шутке: в ответ на дружеский упрек в том, что он неважно исполняет свое произведение, маэстро изрек: песня моя, как хочу, так и пою...

Уже после ленинградского фестиваля среди кипы газетных рецензий бросился в глаза один заголовок. Это была слегка переиначенная надпись на могиле знаменитого мима прошлого столетия Гаспара Дебюро, гласящая: «Здесь лежит тот, кто сказал все, не сказав ни слова». А в том заголовке: «Сказать все, не сказав ни слова». Печальное заблуждение! Нет, не все, далеко не все способна выразить пантомима. Возможности ее отнюдь не безграничны, как часто пишется в статьях на эту тему. Пантомима не всеядна, увы, не каждое жизненное явление может быть переплавлено в пластические образы. Требуется тщательный тематический отбор, иначе тонкая оболочка безмолвного искусства не выдержит смысловых перегрузок. А так случается довольно часто.

Когда режиссеры-пантомимисты ставят спектакли по своему сценарию, то следствием этого, по многим и многим наблюдениям, является общий, едва ли не для всех негативный результат — невнятность действия. Мудрые философствования, иногда по ничтожному поводу ложная многозначительность, бесконечные символы и пластические метафоры, понятные лишь самому постановщику, сплошь да рядом повергают зрителей в недоумение, выглядят как ребусы.

Да, драматургия пантомимы — одна из самых неразработанных и самых неясных сторон этого искусства. И об этом много говорилось уже в Москве, по завершении Недели, на заседаниях «круглого стола», посвященного итогам «мим-парада—82». Участники дискуссии с тревогой отмечали отставание драматургии, тормозящее развитие нашего пластического искусства.

Отчетливо выявились и другие проблемы общего характера, присущие едва ли не всем, кто причастен к искусству пантомимы. И в первую очередь это вопросы профессионала нового воспитания кадров. По единодушному мнению участников фестиваля, в целях дальнейшего развития искусства пантомимы насущно необходимо обучение будущих мимов и режиссеров в стенах театральных вузов по специализации: «актер пантомимы» и «режиссер пантомимы». Такой опыт (к сожалению, единовременный) блестяще оправдал себя: выпускники ленинградского и тбилисского институтов с успехом работают во многих театрах страны, в том числе и в Театре миниатюр под руководством Аркадия Райкина.

На обсуждениях много говорилось об отставании теоретической мысли. Скудна пока еще специальная литература. А между тем накоплен большой опыт, пришла пора углубленного осмысления, пора обобщений и выводов. Вот, скажем, к примеру, не лишне задуматься: почему мимы-профессионалы так неохотно обращаются к сатире? На фестивале была всего лишь одна сатирическая миниатюра — «Справка» в отнюдь не лучшем исполнении артиста Ленконцерта. Более успешно этот жанр разрабатывают участники художественной самодеятельности, например одесская студия (руководитель Л. Заславский) и киевский любительский театр «Мимикричи».

К негативным явлениям, которые носят общий характер, следует отнести обилие (если не сказать засилье) штампов. Как много было повторяющихся приемов в режиссерской разработке сюжетов! Под ржавчиной шаблонов и банальностей порой с трудом угадывалась здоровая сердцевина этого прекрасного искусства. Когда один из участников обсуждения принялся пародировать пластические трюизмы, демонстрируя при этом рутинные движения и набившие оскомину ходы, присутствующие ответили взрывами смеха.

Отмечается повальное увлечение режиссеров фонограммами, но еще большее пристрастие обнаружилось к затемнениям сцены и к красным прожекторам. Иные режиссеры, выстраивая сюжет пантомимы, забывают золотое правило всякого искусства — чувство меры. В их композициях пластическое действие бесконечно растянуто. Публике давно уже все ясно, а исполнители продолжают топтаться на месте. Вообще говоря, нашей пантомиме явно недостает лаконизма, столь присущего современному художественному языку.

А уж коль заговорил о лаконизме, пора и самому честь знать...

Р. СЛАВСКИЙ

оставить комментарий