Рождение рыжего клоуна

Из книги Тристана Реми. Клоуны

Происхождение рыжего клоуна покрыто тума­ном. Его первые шаги прошли незамеченными, и невозможно привести надежные данные, которые хотя бы приблизительно указывали время его появления на арене в первоначаль­ном виде.

Позднее, когда успех рыжего сделался общепризнанным, об этом комическом персонаже, чей причудливый характер был поначалу чужд цирку, и о его ошеломляющей вообра­жение исполнительской манере заговорили все наперебой. Тогда-то и начали искать, кому принадлежит заслуга созда­ния этой маски, которую теперь все без исключения находили необыкновенно оригинальной. Но розыски оказались труд­ными: они сулили не большую надежу на успех, чем попытки установить источники антре 1, из которых складывается репер­туар клоунады. И все же, как ни сложна такая попытка, было бы хорошо, если бы кто-нибудь в свое время отважился на нее. Но это никого не соблазнило. Театральные критики уже в то время смотрели на цирковых артистов как на представителей семьи бедных родственников, отпрыски которой не нуждаются в генеалогии; надо заметить, что сами дети цирка очень мало горевали по  этому поводу.

1 Entree — выход (франц.). Так в цирке называют сценки, испол­няемые клоунами. — Прим. ред.

Итак, рождение и первые шаги рыжего во французском цирке никем не описаны. Его замечательная история начи­нается именем Джемса Гюйона. Появившись на манеже Ипподрома Альма в конце 80-х годов XIX века, он создал персонаж,    ставший    прототипом  всех  остальных рыжих. Бесспорно, что со времен Джемса Гюйона нет ни одного мало-мальски значительного цирка, в программе которого не фигурировал бы более или менее забавный рыжий, как две капли воды похожий при этом на созданный Гюйоном тип; таким образом, каждый подражатель мог считать себя самобытным артистом. Роль рыжего была заманчива тем, что она обещала немедленный успех, определявшийся новизной персонажа, всякому, кто брался за ее исполнение.

Утверждают, что рыжий впервые появился на арене цирка Ренца, в  Берлине в 1889 году 1.
Директор цирка нанял в качестве уборщика арены какого-то парня, который на первый взгляд ничем не отличался от всех других.  Его звали Огюст (Август) 2.

1  В Германии рыжего клоуна называют глупым Августом или просто Августом,   во  Франции — Огюстом. — Прим.  ред. Ахилл Дальсем считает местом появления рыжего Брюссель. См.; А. Дальсем, Цирковые артисты на ковре и на лошадях, Париж, изд-во «Либрери иллюстрэ», 1888.

2  Мы ограничиваемся тем, что приводим это утверждение, хотя оно не может объяснить то употребление, какое получило имя Огюст в выражениях, принятых во Франции:  «вести себя, как огюст», «притворяться огюстом» (выражения, близкие к русской поговорке «валять дурака». — Прим. пер.).  Укажем также на то, что в состав труппы наездников Гийома входил некий Огюст Далло, который в 1880 г. забавлял публику Перы — французского   квартала   Константинополя, этой Мекки комиков.

По лицу Огюста можно было сразу и безошибочно определить, что его обладатель не блещет умом... В первый вечер бедняга был до такой степени оглушен всем происходящим, что не решался даже прикоснуться к ковру и гимнастическим снарядам, которые он обязан был приносить и уносить с арены. Новичок вел себя так, очевидно, под непривычным для него впечатлением набитого публикой цирка. Но и на следующий день замешательство Огюста не уменьшилось. Надо заметить, что этот чудак старался изо всех сил и суетился как нельзя больше, но толком ничего не делал. Он не в состоянии был даже передвинуть ковер, оттащить доску или шест.

Надо ли говорить, что терявший терпение режиссер арены много раз делал ему выговор тут же, на манеже, и публика, узнавшая таким образом имя незадачливого малого, принялась  хором  повторять его.Директор цирка сумел отлично использовать непроходимую глупость Огюста. Он нарядил его в особый костюм, который сохранился до наших дней и теперь всем хорошо знаком: не по росту сшитый черный фрак с невероятными фалдами; веселость такого костюма весьма относительна, но, насколько можно судить, он не вредил в глазах широкой публики законченной  комичности  персонажа.

Гюг Ле Ру в том же 1889 году опубликовал свою работу «Цирковые игры и ярмарочная жизнь». Но то ли он не рас-полагал нужными сведениями о рыжем, то ли пренебрежительно относился к его предшественникам, но только значе-ние этого персонажа казалось ему столь несущественным, что он даже не упомянул о нем.И все же, основываясь на утверждениях Фрателлини, Пьер Мариель приписывал заслугу создания амплуа рыжего Тому   Беллингу 1.

1 «Фрателлини.  История трех клоунов»; сборник составлен Пьером Мариелем. Предисловие Жака Копо. Париж, изд. Сосьете Аноним д'эдисьон, 1923.

«Дело происходит на одном из вечерних представлений (в цирке Ренца. — Прим. ред.) в 1864 году; англичанин наездник, ангажированный берлинским цирком, уходя с арены, где он возился с каким-то реквизитом, спотыкается и падает. Том Беллинг, по прозвищу Огюст (так звали наездника), был известен повсюду своей склонностью к возлияниям. Вот почему, не сомневаясь, что его падение вызвано опьянением, несколько  весельчаков  из  публики  громко  крикнули:   «Эй, Огюст!» Он поднимается и, смеясь, смотрит на зрителей... Глядя на его глупое лицо с красным носом, весь цирк повторяет в приступе бурной веселости:

— Огюст,   дуралей!

На следующий день Том Беллинг снова повторил свою выходку и опять добился на этот раз заранее рассчитанного успеха; успеху способствовали его смешной костюм и щедрый грим, а также то обстоятельство, что он благодушно принимал оплеухи, которыми клоуны награждали его, стремясь увеличить смятение  бедняги. Беллинг, продолжает Фрателлини, появился в цирке Франкони в 1874 году 2, но манера его исполнения, в которой ощущалась британская флегматичность, не принесла ему успеха.

2  Не в 1874, а в 1877 г. См. об этом дальше.

Только в 1878 году Джемс Гюйон утвердил новое амплуа на арене французского цирка, и созданный им образ рыжего долгие годы веселил публику, собиравшуюся на Ипподроме».

Том Беллинг пользовался славой отменного наездника. Под именем Тома-вольтижера он в компании с Луи Готцем объездил все страны Центральной Европы с цирком своего отца, Фреда Беллинга. Принимая во внимание его репутацию наездника, трудно допустить, что он мог постоянно испол­нять в цирке Ренца роль комика, амплуа, в ту пору считав­шееся рангом ниже, чем амплуа наездника. Возможно, что ему неожиданно пришлось заменить заболевшего служителя конюшни отца или Ренца; возможно даже, что он выполнял обязанности надсмотрщика манежа во время так называемых кавалькад, выступлений всех наездников цирка Ренца или наездников из труппы его отца, Фреда Беллинга, и надел для этого форму конюха с эмблемой цирка. Это нас не удивляет, такого рода факты хорошо известны: дети находятся в услу­жении у своих родителей до тех пор, пока те, утратив былую сноровку, в свою очередь не переходят в услужение к детям.

Но для того чтобы приключение, описанное Пьером Мариелем со слов Фрателлини, героем которого будто бы был Том Беллинг, могло случиться, многие зрители должны были знать сценическое имя наездника: ведь именно оно раздава­лось из публики. Поэтому одно из двух: либо Том Беллинг исполнял роль паяца под каким-нибудь псевдонимом (вещь весьма обычная в цирке), и в этом случае амплуа рыжего воз­никло вовсе не стихийно и не случайно, или же Том Бел­линг упал не нарочно, выполняя обычную работу на арене, для которой ему не надо было выступать под псевдонимом, — в этом случае публика не стала бы набрасываться на него и награждать артиста кличкой, которая так и осталась за ним.Вот почему у нас есть все основания полагать, что вновь возникший комический персонаж цирка был окрещен лишь спустя долгое время после своего рождения.

Том Беллинг в первый раз дебютировал во Франции в цирке Франкони 7 января 1877 года в интермедии: «Наездница 1820». 17 января того же года название «Огюст» появляется, если можно так выразиться, официально. Наш наездник фигу­рирует в программе цирка Франкони с такой характеристикой: «Беллинг, по прозвищу Огюст». Вот, таким образом, точная дата, когда Том Беллинг, который, быть может, вовсе не был создателем амплуа огюста, связал этот персонаж со своим именем. Возможно, именно отсюда и возникла путаница между действительным «отцом» и крестным «отцом» огюста, и одному приписывают то,  что  по   праву   принадлежит   другому.

Однако номер, который исполнял Беллинг по прозвищу Огюст, пока еще был обычной интермедией, сценкой на манеже, комическим выходом. Созданный Беллингом тип еще не обла­дает достаточной завершенностью, которая позволила бы воз­никшему персонажу участвовать в каком бы то ни было скетче. Сценки, где участвуют два комика, все еще исполняются тради­ционными клоунами. 27 января того же года Том Беллинг участвует вместе с Чедвиком в интермедии «Мертвый и живой», подробности о которой нам не известны. 5 июня 1877 года, ангажированный Летним цирком, Беллинг участвует в сценке «Дилижанс клоунов» вместе с Конрадом, Чедвиком, Бюисле, Рафеном, Дюкро, Божени, Лероем, Тони,   Видалем   и Готье. Таким образом, можно считать вполне доказанным, что на первых порах новый персонаж, рыжий, появляется на арене цирка лишь эпизодически. Это лишь случайный номер, а не определившееся амплуа, наподобие амплуа Доктора, Пьеро или Матамора. Но возвратимся к истории появления рыжего и посмотрим, подтверждают или отвергают немецкие источники какое-либо из тех  положений,  которые мы излагали выше. По мнению Ж. Гальперсона 1, если создателем маски рыжего и может считаться Том Беллинг, то уже до него на аренах цирка время от времени появлялся тяжеловесный и неуклюжий конюх.

1 Уже цитированный выше труд «Книга о цирке».

Согласно некоей версии, которую Гальперсон приводит, не указывая ее источник, Чедвик создал типаж рыжего еще до того, как эта маска окончательно утвердилась; при этом Чедвик подражал другому англичанину, Уиддикомбу, кото­рый хотел запечатлеть образ дуралея, но не придал ему чет­кой формы.  Том Беллинг,  напротив, создал персонаж, который за все берется, ни в чем не преуспевает, путается у всех под ногами и гордо приписывает себе успешное завершение дела, становясь в позу триумфатора: правая рука его засу­нута за борт ливреи, левая  отведена за спину...

Беллинг выступал в конце 1860-х годов в цирке Ренца как комик; в то время определение «клоун» еще не было в ходу в немецких цирках. Принимая участие в скетчах, в частности в скетче «Па-де-де», как танцор, он, по слухам, испытывал при­страстие к рискованным проделкам и злоупотреблял в ту пору спиртными напитками. Последнее обстоятельство всякий раз навлекало на Беллинга гнев папаши Ренца, который не терпел нарушений дисциплины и в наказание запирал провинив­шегося артиста в гардеробную. Однажды вечером, сидя в гардеробной, Том Беллинг, чтобы позабавиться, нарядился в лохмотья и в таком виде неожи­данно повстречался с директором цирка. Либо сообразив, какой эффект можно извлечь из такого одеяния, либо желая наказать своего служащего, выставив его в смешном виде (Гальперсон прямо не говорит об этом, но такое предположение можно допустить), Ренц заставил Беллинга выйти на арену, подталкивая его своим костылем.

В этой истории так много морали, что она, несомненно, придумана. Больше того, если Том Беллинг уже выступал в роли комика, то трудно понять, каким образом смешной кос­тюм, который только принес бы ему успех, сделав артиста еще более забавным, можно было рассматривать как наказание. Напротив, это только помогло бы ему взять реванш над своим властным и требовательным директором. Хрупкость этой гипотезы не ускользнула и от Гальперсона, и он предложил иную версию, которая стала ему известна из источника, заслуживающего полного доверия; эта версия кажется Гальперсону более убедительной.

Сцена по-прежнему разыгрывается в цирке Ренца, но на сей   раз   в   Санкт-Петербурге  в начале 70-х годов. Распорядитель на манеже, коротконогий человек по имени Маклин (Мак Лин?), неожиданно должен был заменять в тот вечер заболевшего помощника наездницы. Маклин, которому пришлось подавать обручи наезднице, вышел на арену в донельзя помятой одежде конюха, и клоун так ловко принялся передраз­нивать его, что публика расхохоталась; разъяренный Маклин оттолкнул клоуна, тот налетел на бочку, обтянутую глян­цевой бумагой,  и провалился в  нее.

Этот инцидент еще больше развеселил публику, потому что рассвирепевший Маклин, как видно не расположенный к шуткам, продолжал преследовать клоуна по манежу, желая отплатить ему за дурацкую выходку. Папаша Ренц, при­сутствовавший при этой сцене, нашел ее забавной и предло­жил ее участникам повторить все сначала. Позднее эта «наход­ка», которая могла бы послужить основой для развернутого антре, была позабыта. Маклин умер. Но Ренц вспомнил об этой истории, рассказал о ней Тому Беллингу и предложил артисту использовать ее в своей роли комического наездника.

Однажды вечером — дело происходило в 1873 году — Беллинг вышел на арену в странном, сшитом не по росту, одеянии, во всклокоченном парике; на его глуповатой, но лукавой физиономии красовался размалеванный нос, он сму­щенно хлопал глазами. Еще не решив, как именно он будет вести свою роль, артист споткнулся о край манежа и упал. Какой-то подросток, сидевший на галерее, громко крикнул резким голосом: «Огюст!» Беллинг, шутя, но с серьезным видом бросил на галерею грозный взгляд, что, понятно, сде­лало сценку еще смешнее.

Попытаемся теперь пролить некоторый свет на характер и манеру исполнения нового персонажа. Де Перродиль так определяет сущность рыжего: казаться необыкновенно заня­тым, ничего не делая, даже мешая, если ему заблагорассу­дится, работе служителей арены, вносящих и выносящих предметы реквизита. Таким образом, рыжий первоначально соединял в обличье циркового служителя черты человека растерянного и вместе с тем надоедливого; именно эти отли­чительные качества отмечают все комментаторы, описывающие его появление, если не считать варианта, о котором говорил Фрателлини: мы имеем в виду наездника, нетвердо стоящего на ногах вследствие постоянной приверженности к спиртному.

Если в приводимой им первой версии Гальперсон говорит о Томе Беллинге, злоупотреблявшем алкоголем, то вторая версия приписывает персонажу более определенные черты характера. Он охотно подшучивает над другими, но не терпит никаких шуток над собой. Неуклюжий, то и дело спотыкающийся, он с вызывающим видом выслушивает насмешливые .замечания и дает отпор зубоскалам. Он исполнен чванства, он отнюдь не смущен, и если его помятый костюм и контрасти­рует с физиономией гордеца, уязвленного в своем самолюбии, то рыжий требует уважения к себе и не склонен пассивно мириться   со   своим   незавидным   положением.

К сожалению, выяснить этот вопрос мешает то обстоятель­ство, что нам неизвестно точное содержание номера, пока­занного Томом Беллингом в цирке Франкони, когда он впер­вые во Франции выступил в роли рыжего. Было бы очень интересно узнать, представлял ли Том Беллинг человека никчемного, суетящегося без нужды, смешного непоседу, пятое колесо в телеге, человека, который, ничего путного не сделав, тем не менее требует похвал, или же он ограничивался тем, что попросту спотыкался и падал, вызывая этим веселость зрителей, которую он встречал деланным возмущением.

Нам представляется, что новые разыскания, которые могли бы рассеять атмосферу тайны, окружающую рождение рыжего, следует производить в Германии. Но мы надеемся также на то, что когда-нибудь французская пресса благодаря ныне забытой и случайно обнаруженной статье поможет нам восстановить характер комических приемов, к которым прибегал Том Бел­линг, изображая рыжего. И тогда раз и навсегда будет выя­снен облик этого персонажа и  техника  его  исполнения.

В те годы, когда Дж. Стрэли писал свою книгу «Акроба­тическое искусство и акробаты», обычный костюм рыжего состоял из фрака с широкими фалдами, необыкновенно длин­ного белого жилета и слишком коротких черных штанов. Помятый цилиндр и гетры из белого пике дополняли наряд; на его бритой голове выделялась прядка тщательно напома­женных волос, отдаленно напоминавшая громоотвод. Именно в таком, донельзя обворожительном наряде появ­лялся на арене Кабан, по прозвищу Железная Проволока 1; но-только для того, чтобы сделать свой костюм еще смешнее, ры­жий облачался в необыкновенно узкие штаны, украшал фрак пришитыми наизнанку кружевами и надевал огромные перчатки.

1 Кабан или Сестак, что, возможно, одно и то же. Карандашный пор­трет Джемса Гюйона, воспроизведенный в «Фантазио» (1908, февраль), в точности напоминает это описание, если не считать того, что у Гюйона была необыкновенной величины нижняя губа, которой он мог закрыть, большую часть носа.

По словам Порто, которому рассказывал об этом его дядя Тонито, по прозвищу Маленький Тони, ученик Тони-Грэса, происхождение костюма рыжего связано со следующим обычаем. В старинных цирках, как и в некоторых современных про­винциальных цирках, артисты до и после исполнения своего номера оставались стоять и сидеть у барьера, то есть у входа на манеж. В ливреях служителей арены они своим присут­ствием оказывали честь товарищам по профессии и помогали им,   если  требовалось. В Берлине, в частности в цирке Ренца, раз в неделю, ког­да происходили гала-представления, артисты, находившиеся у входа на манеж, меняли ливрею на вечерний костюм, состо­явший из фрака, белого галстука, сверкающих белизной пер­чаток, обшитых шелковым или серебряным шнурком панта­лон, ниспадавших на лакированные башмаки. В таком наряде, правда, несколько потрепанном, и появил­ся Том Беллинг, рыжий, если судить по иллюстрации, приве­денной в книге Гальперсона 1.

1 Уже упоминавшаяся выше «Книга о цирке». Рыжий, чье изображение хранится в коллекции Ронделя (библиотека Арсенала), носит такую же ливрею.

Слишком узкий в плечах и слиш­ком длинный фрак, который он носил, казалось, был взят напрокат из гардероба ярмарочного балагана. По свидетель­ству Фрателлини, братья Вельдеманы с самого рождения рыже­го исполняли эту роль. У них клоун был одет гораздо хуже рыжего, чей наряд отличался непогрешимой элегантностью. В подобном же костюме, вслед за множеством других артистов, таких, как Маленький Уолтер, Грок, Поль Фрателлини, Эмиль   Луайяль,  выступал  и  Люсьен  Годдар. Если Том Беллинг и в самом деле бесконечно смешил публику своими претенциозными требованиями — относиться с почти­тельным восхищением к тому, как он исполнял роль отставной козы барабанщика (как выражаются в народе), то Люсьен Годдар принадлежал к числу самых добросовестных его имита­торов; но об этом мы скажем позднее.

Таким образом, если суммировать все дошедшие до нас версии, то можно сделать вывод, что у рыжего первоначально было обличье либо служителя арены (режиссера или униформиста), либо он выступал в облике человека, всерьез относя­щегося к своей роли (Маклин) и исполняющего ее с большим или меньшим успехом, но каждый раз для того, чтобы доста­вить удовольствие директору цирка.

С другой стороны, если французские источники указывают на Берлин или Брюссель, как на место рождения этого персо­нажа, то немецкие источники называют Берлин или Петербург. Однако и те и другие единодушно сходятся на том, в каком цирке впервые появился рыжий, — это цирк Ренца. Можно считать, что обстоятельства, сопутствовавшие появ­лению рыжего, не совсем вымышлены. У всех у них общая точка отправления, общий источник: комический инцидент, странные манеры, необыкновенный костюм, необычная ситуация. Опираясь на все это, комментаторы, далекие от цирка, нагро­моздили множество домыслов. Между тем клоуны и другие комики цирка по роду своих занятий использовали этот инци­дент, усложнили манеры персонажа, придали новые краски его костюму, видоизменили первоначальную ситуацию, чтобы вызвать больше смеха и увеличить шансы на успех. Перво­начальная находка, обогатившись, дала материал сначала для шуток, а затем и для антре клоунов. После того как рыжему было обеспечено поле деятельности, он смог начать дейст­вовать и укрепил свое положение: так он сделался полноправ­ным  персонажем цирка.

Рыжий, этот двоюродный брат клоуна, не мог стихийно возникнуть в богатом воображении какого-нибудь наездника или другого циркового артиста, который в силу обстоятельств вынужден был неожиданно выступить в роли комика, не чувст­вуя к ней никакой склонности, а ведь именно так будто бы произошло с Томом Беллингом. Гальперсон совершенно спра­ведливо замечает, что Том Беллинг вовсе не блистал как комик, и позднее, как это ни странно звучит, его собратья отрицали в нем наличие какого бы то ни было комического таланта. Однако же, когда он неожиданно появлялся на манеже и, вос­пользовавшись паузой в музыке, оглушительно чихал, а затем скрывался за кулисами, публика, переполнявшая цирк, раз­ражалась безумным хохотом. Его карьера комика была слу­чайной и короткой. Когда Беллингу пришлось покинуть цирк, он, чтобы обеспечить себе существование, перешел в варьете, где выступал как фокусник. Если бы он был в состоянии соз­дать яркий типаж, если бы ему была по плечу роль рыжего, он, конечно бы, не искал других занятий.

Сам Том Беллинг, которому приписывали создание образа рыжего, насколько нам известно, никогда в своей жизни не хвастался тем, что это его заслуга 1. Зато некоторые другие, ничтоже сумняшеся, присваивали себе права отцовства, тем более, что ребенок к тому времени вошел в силу.

1 У Тома Беллинга было три сына: Гоберт, Томас и Клеменс. Гоберт Беллинг, «оригинальный американский клоун», появился в Париже в 1905 г., где он выступал в труппе Матвея Бекетова, гастролировавшей в помещении Нового цирка. В качестве партнера с ним выступал рыжий Фипс. Следовало бы расспросить Гоберта относительно роли его отца в создании образа рыжего. Мы, во всяком случае, нигде не встречали никаких высказываний Гоберта по этому поводу. Томас Беллинг, при­нявший имя Том Беллинг, выступал вместе с рыжим — ирландцем  Шоу.

Образ рыжего не родился в воображении какого-нибудь одного артиста, быстрое развитие этого персонажа вовсе не дело случая. На первых порах рыжий был довольно-таки бесцветным персонажем, весьма расплывчатым, и обилие гипотез, относящихся к его происхождению, доказывает, что прошло несколько лет, пока образ этот окончательно созрел и оформился. Все версии о возникновении рыжего, и немецкие и француз­ские, сходятся на том, что этот персонаж изображал то на­доедливого непоседу, то необыкновенно суетливого человека..

Разве человек, который за все берется и ни с чем не справ­ляется, путается в ногах у других и при этом высокомерно требует признания своих заслуг, который то и дело стано­вится в позу триумфатора, заложив правую руку за борт форменной тужурки и держа левую за спиной, разве этот чело­век не является карикатурным изображением режиссера аре­ны? Почему не допустить, что какой-нибудь артист в поис­ках нового номера, горя к тому же желанием отомстить за обиду, решил высмеять в образе рыжего именно режиссера арены?

Таким образом, рыжий появился в результате эмпириче­ских поисков клоунов и других комиков цирка, которые, будучи недовольны своим подчиненным положением, стреми­лись занять более видное место: сначала они достигли этого лишь в своем воображении, разыгрывая пародию, а затем — и в действительности, когда их   усилия увенчались   успехом. Прежде чем определить, с какого времени рыжий добился того, что его начали ставить на равную ногу с клоуном, чьей верной тенью он сделался, рассмотрим, что представляли собой первые рыжие, оставившие след в истории цирка.

оставить комментарий