В первом ряду

Рига    встретила   нас   привет­ливо.   На   залитой    солнцем вокзальной    площади    игру­шечный часовщик в витрине магазина,   лукаво   и   внимательно   по­глядывая    на    прибывших,    привычно покачивал  головой. 

Вечером мы  уже смотрели      представление.     Рижский цирк, заканчивая зимний сезон, пока­зывал     заключительную     программу Всесоюзного  смотра   новых  произве­дений   циркового   искусства,   созданных в 1961—1963 годах. Нас несколько удивило, что в афи­ше, вывешенной на фасаде цирка, о смотре не было сказано ни слова. Мимо этого большого в жизни арти­стов события почему-то прошли со­ставители программы для зрителей. В ней сообщалось о чем угодно, но о том, что Рижскому цирку оказана честь наряду с цирками Москвы, Ле­нинграда и Киева порадовать зрите­лей выступлениями победителей смотра, об этом почему-то умалчива­лось. В самом деле, неужели участие в программе четырех лауреатов смот­ра, семи дипломантов и многих ар­тистов, награжденных похвальными листами, не давало основания для широкой популяризации этих, несом­ненно одаренных, артистов?

Рижане достойно оценили мастер­ство артистов. Зрительный зал был заполнен до предела.

Представление начиналось пара­дом, в котором артисты терпеливо выслушивали стихотворение Л. Про­зоровского и после строк:

И,  начиная представленье,
С арены шлем вам свой...
хором  произносили:  «Привет!»

На этом и заканчивалась роль ху­дожественного руководителя, кото­рый оставил представление в его ди­вертисментной неприкосновенности. Нам еще придется вернуться к роли режиссера,  но немного позже. Мы не ставим перед собой задачу детально анализировать интересную программу. В ней многое заслужи­вает высокой похвалы, серьезного и большого разговора, и тут в первую очередь добрым словом надо помя­нуть номера лауреатов и дипломан­тов Всесоюзного смотра: молодых артистов Л. Орлову и Г. Карпи, арти­ста Г. Новака и его сыновей, дресси­ровщиков шимпанзе Ванду и Вален­тина Ивановых и других вышедших в первый ряд среди участников смотра. Подробнее остановимся на вы­ступлении клоуна А. Николаева. Его репризы дают повод для размышле­ний. Мы смеемся, видя, как «Лебедь» А. Николаева взгромождается на пуанты, годные, пожалуй, для вели­кана, используя автомобильную ка­меру вместо балетной пачки и, со­блюдая ритм танца, делает неожи­данные  «ляк-скачи». Мы улыбаемся проделкам клоуна со шляпой, факелами, лестницей.

Но мы настораживаемся при ис­полнении репризы с ванной. И тут хочется выяснить, как художествен­ный руководитель цирка Г. Ломакин реагирует на некоторые репризы мо­лодого клоуна. Вот одна из них. А. Николаев замечает, что в цирк за­летела муха. Она мешает клоуну раз­влекать зрителей. Имитируя жуж­жание, он пытается поймать муху, но та, ускользая от преследования, опускается на голову сидящего в первом ряду амфитеатра человека. Что же делает клоун? Он берет мет­лу и, подкравшись к зрителю, взды­мает над ним свою грозную (чуть не сказал — грязную) палицу. Слышится смех. Зритель в первом ряду перестает дышать, проклиная себя за то, что попал в такое, мягко говоря, неудобное положение. После выступления тувинского ар­тиста Хензиг-Оола Андрей Николаев проводит очередную клоунскую сценку. Присев на барьер и вытащив из кармана кусок хлеба, он настойчиво предлагает пожилому зрителю в пер­вом ряду разделить с ним трапезу. Тот, чувствуя подвох, старается вжать­ся в кресло, чтобы не стать посмеши­щем в глазах знакомых, которые си­дят рядом. Клоуна вызывают к теле­фону, оставив на пыльном барьере кусок хлеба, он уходит. Инспектор манежа убирает хлеб. Вернувшись на манеж, А. Николаев обнаруживает пропажу и, выпустив в почтенного зрителя   обойму   выражений,   рассчитанных на бездумный смех, бросает зрителю буханку хлеба. Не знаю, что думает по этому поводу режиссер цирка, а человека обидели. Предви­жу реплику, что это не характерно. Стоит ли на страницах журнала гово­рить об этом? Молодой артист, моло­дой художественный  руководитель...

Позвольте не согласиться с этим и привести несколько примеров, кото­рые покажут, что стремление к тако­му «творческому общению» со зри­телем присуще не только А. Нико­лаеву. В Ташкентском цирке клоун Ю. Шатиров в облике цыганки сни­мает со зрителя штаны, «дрессиро­ванная корова» у некоторых клоунов садится на колени ошеломленным владельцам билетов первого ряда, в Москве популярные клоуны позволя­ли своей «обезьяне» гоняться за опоздавшей женщиной, коверный надевает на голову зрителю ведро, восклицая при этом «Ап», артист Стукалкин, протягивая руку доверчи­вому зрителю, обманывает его, ли­шая рукопожатия, клоун, появившись в зрительном зале, бьет толстым журналом по голове сидящего перед ним зрителя. Артист А. Геллер сажает свою жену в первый ряд и, ставя ее в неудобное положение «игрой» с цветком, возмещает затем мораль­ные издержки, расписываясь в пла­тежной ведомости каждого цирка в графе «Подсадка». О таком надо говорить. Недавно на заседании Художественного сове­та одного из цирков мне довелось слышать, как ушедший на пенсию клоун сокрушался о том, что из ре­пертуара исчезло антре «Пчелка, пчелка дай мне меду», в котором клоун брызгал в лицо своему партне­ру водой. Присутствующие на заседа­нии встретили этот экскурс в анахро­низм сочувствующими аплодисмен­тами.

А сколько штанов снимается, спа­дает, рвется, расползается по всем швам на манежах? Им нет числа. Это происходит и по поводу и без повода. Наивные люди полагают, что здесь имеет место просто желание насмешить. Но не так поверхностно к этой «проблеме» подходят некоторые «знатоки» цирка. Они доказывают, что в самом процессе снятия штанов на арене кроется глубокий смысл об­личения. Вас, дорогой читатель, устраивает положение, при котором в цирке вас «обличат» таким обра­зом?

— Этого может и не случиться, — скажете  вы...

Конечно, может и не случиться. Основное направление клоунады в нашем цирке безусловно верное. Многие коверные, творчески разви­вая и обогащая свое, наполненное гу­манизмом, искусство, умело приме­няют «лекарство смеха», непременно выполняя обязательное условие — уважительно относиться к зрителям. Ярким примером этого являются выступления. народного артиста РСФСР Олега Попова, которого на­род любовно зовет «Солнечный клоун». Обратите внимание, как чут­ко и уважительно относится к зрите­лям Леонид Енгибаров; как тонко умеют подметить смешное в жизни молодые коверные Г. Маковский и Г. Ротман, с каким тактом они напо­минают об этом зрителям. Так по­чему же некоторые наши клоуны по­зволяют себе так неуважительно по­ступать с теми, ради кого они появ­ляются на манеже?! Кому из артистов-акробатов, гим­настов, жокеев, жонглеров может прийти в голову дикая мысль, ска­жем, показать зрителю язык? Можно ли себе представить феноменального Григория Новака, осмеивающего зау­рядных зрителей за то, что они не имеют таких же бицепсов, как у не­го. Этого не может случиться. Арти­сты демонстрируют не превосходство над зрителем, а ярко отражают в цирковой специфической форме качества, присущие советским зри­телям. Артисты цирка как бы говорят собравшимся в зале: «Смотрите, ка­кие вы чудесные люди. Мы не сверх-человеки, мы собрали ваши лучшие качества и показали их вам». При таком понимании своих задач, а оно не может быть иным, роль клоуна в представлении приобретает особую значимость. И это хорошо понимают многие клоуны. Это не­сомненно поймут те, кто позволяет себе не вдумываться в то, что они де­лают на манеже. Но стоять в сторо­не и ждать, когда откровение сни­зойдет  на   них,  не  следует.

Обещая подробнее остановиться на выступлении клоуна А. Николаева, мы несколько отвлеклись от работы этого артиста, расширив тему, заго­ворив о появившихся в клоунской практике нежелательных явлениях. В этом назрела необходимость. Артист А. Николаев молодой клоун, и кри­тика его недостатков, как мы надеем­ся, будет им правильно понята. Можно не сомневаться в том, что и другие клоуны пересмотрят свое от­ношение к некоторым репризам. Чтобы помочь им в этом, было бы полезно внимательно проверить ре­пертуар коверных. Надо не отказы­ваться от игры на зрителя, а прокор­ректировать ее. Режиссерам и худо­жественным руководителям цирков в этой работе должна принадлежать ведущая роль. Верю в то, что это бу­дет сделано, но пока, скажу откро­венно, не осмеливаюсь садиться в первый ряд.
 

К. БОБОК

Журнал Советский цирк. Июнь 1964 г.

оставить комментарий