Весело и празднично - по-цирковому
У многих поколений москвичей представление о цирке формировалось в ныне разрушенных стенах старого Московского цирка на Цветном бульваре.
На фото: «Пластический этюд». X. ТУНГАЛАГ и Ж. ЭРДЭНЧИМЭГ
Удивительная гармония пропорций амфитеатра и манежа создавала тот неповторимый уют, который делал столь естественным контакт артиста со зрителем.
Вспоминаю, как недружелюбно встретили старые артисты МХАТа появление нового здания театра на Тверском бульваре. Даже прозвали его между собой «вокзалом». Прошло время, и пообжили новый свой дом мхатовцы, привыкли к новой сцене и зрительному залу, так что почти и забылось когда-то возникшее обидное слово. Да и преимущества свои нашлись: ведь в большом зале можно собрать больше зрителей, а значит, больше друзей.
Не все сразу и однозначно встретили появление нового московского цирка на Ленинских горах. Не было в нем той уютной комфортности, того непосредственного, близкого контакта с артистами, к которым привыкли зрители на Цветном бульваре. Все время в восприятии программ нового цирка чего-то подсознательно не хватало. Не случайно говорят, что привычка — вторая натура. Великолепному, удивительно технически оснащенному, продуманному до мелочей новому московскому цирку не хватало привычного уюта.
...Представление окончилось. Затихла гомонливая суета уходящих зрителей, но почему-то не хотелось торопиться вливаться в толпу. Какое-то новое, теплое чувство вновь обретенного уюта, заставляло длить и длить момент прощания. Воспоминания об отдельных фрагментах представления придут несколько позже, а сейчас самое главное — то внутреннее состояние, когда удивительно хорошо и немного грустно от встречи с цирком, таким, каким навсегда представил его себе в детстве: искусством откровенного смеха и реальных чудес.
Большая чаша со сменяющимися манежами цирка на Ленинских горах заведомо рассчитана на крупномасштабные постановки. Размах фантазии, парадность и техническое совершенство, которыми удивил в своем фильме «Цирк» Александров, стали реальностью, внешней выстроенностью и организованностью зрелища стала теряться присущая цирку искренняя праздничность и импровизационная карнавальность. Вырабатывался определенный стереотип циркового представления. Но стереотип, как бы он ни был логично задуман и точно выполнен, противоестествен искусству. Излишне заорганизованное действие не дает зрителю возможности сопереживать, не затрагивает его чувств, оставаясь лишь внешним наблюдателем, зритель начинает скучать и уходит из цирка с обидой неоправдавшихся надежд.
В юбилее, даже если это цирковой юбилей, изначально заложена определенная доля официальности. Да и что греха таить, привыкли мы, чтоб все было как положено и, самое главное, не хуже, чем у других. А вот создатели спектакля «Солнечный юбилей», посвященного 50-летию содружества советского и монгольского цирков, не стали бороться за весьма относительные в искусстве понятия «хуже», «лучше», а решили сделать цирковой спектакль без помпезной парадности, весело и празднично — по-цирковому.
Приглушается свет, и манеж пропадает в наплывающей пелене дыма. В воздухе, вернее, в бесконечном пространстве парят гимнасты Валерий Пантелеенко и Алик Мустафин. Артисты появляются в форменных шлемах времен гражданской войны: легендарной буденовке и шлеме монгольской армии Сухэ-Батора. Режиссеры-постановщики Очирын Машбат и Юрий Туркин сразу ставят зрителя перед фактом, что в цирковом спектакле нет ничего второстепенного, все здесь от первого до последнего аккордов интересно и подчинено единому замыслу, единой теме. Столь подробно останавливаться на увертюре спектакля заставляет то обстоятельство, что не говоря уже о номере В. Пантелеенко и А. Мустафина, в ней, увертюре, сконцентрировались те режиссерские приемы, которые позволяют говорить о представлении «Солнечный юбилей» как о спектакле.
Под куполом цирка два гимнаста, два воина, советский и монгольский, в едином рисунке свободного парения. Видимо, в этом слиянии реальности гимнастов и национально-временных образов есть истинная цирковая выразительность, без ложной литературной тематичности и театральности.
Однако мы немного задержались, а представление ушло далеко вперед. Это еще раз подчеркивает, что темпо-ритм спектакля требует постоянного внимания. Уже ведущие спектакля — известная в Монголии киноактриса Н. Батцэцэг и заслуженный работник культуры РСФСР Б. Шварц — объявили номера, жанрово символизирующие эмблемы монгольского и советского цирков. Продемонстрировали свое мастерство наездники номера «Джигиты Монголии» под руководством заслуженного артиста МНР Д. Норовцэрэн, взорвался аплодисментами зрительный зал, приветствуя ловкую и артистично-куражливую работу воздушной гимнастки Валентины Шаловой. И только теперь, когда, кажется, представление уже в самом разгаре, на манеж вышли все артисты программы и начался тот самый всеми любимый карнавализированный парад-алле.
Здесь вновь хочется отметить работу постановщиков спектакля О. Машбата и Ю. Туркина: им удалось создать в параде, который они, как авторы сценария, назвали «Арена дружбы», неповторимую атмосферу праздничной парадности и живой откровенной радости. Способствует тому неожиданное, почти иллюзионное появление клоуна Олега Попова. Олег Попов возникает на манеже, окруженный этакими маленькими Олегами половыми — детьми в огромных клетчатых кепках, веселыми и шаловливыми, искренними и непосредственными. И детская эта непосредственность передается всему дальнейшему действию. А что может быть более ценным для искусства, чем искренность?
Итак, программа эта организована в спектакль. Но в чем же различие между дивертисментом и спектаклем в цирке? И есть ли она вообще? К сожалению, в терминологии цирковых постановок еще очень много неопределенности. Тогда у читателя может возникнуть резонный вопрос: почему же автор с такой уверенностью называет «Солнечный юбилей» спектаклем?
Дивертисмент, как бы ни был он гармонично выстроен, допускает возможность не только перестановки номеров, но и замены их без заметного ущерба для представления. Подобные изменения не приемлемы для циркового спектакля. При перестановке и замене номеров происходит разрушение его образной и сюжетной гармонии, пропадает цельность восприятия. А именно цельность восприятия и позволяет говорить о постановке «Солнечный юбилей» как о спектакле.
Если основной задачей дивертисмента является наиболее полная демонстрация творческого потенциала отдельного номера, то в данной манежной композиции каждый номер подчинен замыслу спектакля, его художественной образности, и потому режиссеры особенно тщательно подошли тут к отбору трюков.
...Еще много различных комических ситуаций и трюков могли бы продемонстрировать дрессированные собачки Валентины и Юрия Сосиных, но режиссеры отобрали лишь самое сложное и смешное. Ведь смешное и невозможное составляют природу цирка.
Для восприятия циркового представления важнейшим фактором является его темпо-ритмическая выстроенность. Торжественная и размеренная ритмика номера силовых жонглеров «Атлеты Монголии» сменяется зажигательным танцем Даны Касеевой — исполнительницы «Игры с обручами». Ее эмоциональная и по-детски самозабвенная восторженность передается зрительному залу и становится радостью общей. Сольный номер этот на первый взгляд должен был бы кое-что потерять при введении в его структуру еще одного участника, тем более клоуна. Но случилось обратное. Монгольский клоун Д. Батсух не только не разрушил целостности восприятия выступления артистки, а придал номеру Д. Касеевой обаяние смехового начала. Смеховое начало присуще всему спектаклю «Солнечный юбилей». Но это не гомерический хохот, после которого наступает некоторая опустошенность и усталость, а то особое настроение легкого радостного веселья, когда даже самый мелкий штрих доходит до зрителя, ибо он, зритель, нестроен не нужную волну обертонов, которые пронизывают все действие.
Первое отделение при всем своем обилии номеров и многообразии жанров заканчивается «синхро-вокальным» квартетом «Арлекины» в исполнении Олега Попова и его партнеров.
В антракте, когда зрители выходят в фойе, даже краткого отчуждения от спектакля не происходит. Видимо, не случайно режиссеры завершили первое отделение клоунадой. Клоуны установили прочный, длящийся и требующий обязательного продолжения контакт со зрителем.
И вновь действие спектакля начинается сразу, без раскачки. Под куполом цирка, расцвеченным мириадами звезд, совершают свои перелеты гимнасты под руководством Владимира Гарамова. Их всего четверо — классический воздушный полет. Номер без сложной техники аппарата, без ошеломляющих технических эффектов. И все же в этом номере особое философское значение обретает фигура летящего человека. Это еще одно доказательство бесконечности выразительности цирковых жанров.
Среди монгольских номеров выделяется «Пластический этюд» артисток X. Тунгалаг и Ж. Эрдэнчимэг. И не потому, что это самые титулованные из представительниц монгольского цирка. X. Тунгалаг — лауреат Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Гаване, а Э. Эрдэнчимэг — обладательница специального приза Международного фестиваля циркового искусства в Монте-Карло. Просто их номер действительно демонстрация высочайшего мастерства искусства «каучука». Ряд трюков, в том числе финальный, когда артистка в зубнике в «двойном богене» удерживает стоящую в стойке партнершу, являются уникальными, не имеющими аналогов как в современном цирке, так и в истории циркового искусства. Демонстрация невозможного и есть, наряду с комическим, основа циркового искусства. Оттого и остаются в памяти такие трюки, как колонна из семи человек в номере «Летающие акробаты» Виталия Петунова, копфштейн (стойка «голова в голову») с вращением верхнего у силовых акробатов Вячеслава Борисенко. Неоднократно говорилось о потенциальных возможностях различных цирковых жанров. Включив в свое выступление элементы «ручного» эквилибра и «каучука», антиподистка Светлана Трешина разрушила стереотип привычного представления об этом жанре.
Анализируя спектакль, убеждаешься в значении для искусства цирка приема смены темпо-ритмов, предложенного и разработанного С. Эйзенштейном. Что же представляет собой цирковое действие, как не «монтаж аттракционов», счастливо увиденный гениальным режиссером?
Своеобразную медлительную грациозность номера «Фауна Монголии» (дрессировщики Г. Тунгалаг и Д. Амгалан) сменяет темповое выступление Георгия Борро. Георгий Борро — соло-жонглер, и если демонстрируемые трюки заслуживают высокой оценки, то в их актерской подаче ему пока не хватает некоторой индивидуальности.
Говоря о спектакле «Солнечный юбилей», я почти ничего не сказал об основном персонаже спектакля — клоуне. А Олег Попов является объединяющим началом спектакля — его основой. Известные, ставшие классическими, репризы Олега Попова обрели новые актерские краски. Иными словами, идея и образы номеров и реприз в контексте спектакля получили глубокое, порой философское осмысление.
Финальная клоунская реприза (завершающая программу) — еще один художественно оправданный режиссерский ход — поднимает такую общечеловеческую проблему, как проблема войны и мира. Злобе и вражде никогда не победить человеческой дружбы и радости, печаль никогда не возобладает над жизнерадостным смехом. Таков финал репризы, таковы смысл и идейная направленность спектакля «Солнечный юбилей».
Было бы неверным не сказать о работе, проделанной при создании спектакля балетмейстером-постановщиком Ларисой Чумаченко, выразительно и лаконично выстроившей все хореографические фрагменты действия, о художнике Елене Гарбер и, безусловно, о композиторе Борисе Ривчуне, ибо музыка в данном спектакле занимает ведущее место в формировании темпо-ритмической основы действия. Художественный руководитель постановки — народный артист СССР Олег Попов.
Представление окончилось. Но не хотелось сразу покидать цирк, торопиться. Какое-то новое, теплое чувство вновь обретенного уюта заставляло длить и длить момент прощания. Мне показалось, что я был не одинок в своей благодарности создателям «Солнечного юбилея». Спектакля веселого, праздничного, каким, наверное, и должен быть цирковой спектакль.
ВАДИМ ГУРОВИЧ
оставить комментарий
RSS 
