За что мы любим цирк
Зачем разводить теорию значения цирка как массового зрелища — это слишком рассудочно. Не лучше ли обратиться непосредственно к своим взволнованным чувствам, вызванным цирковым представлением, чтобы «практически» осознать свою крепкую любовь к цирку?
За что мы любим цирк?
Да вот.
Вечером где-то на тротуарах шумной улицы случайно встречаемся друг с другом, стремительно разговариваем. закуриваем, кто-нибудь из знакомых подходит еще, а если простоим две минуты, подвертывается еще приятель с портфелем (бежит с заседания), и в момент мы разом решаем идти з цирк.
И весело идем всей товарищеской компанией на Цветной бульвар. По мере приближения к цирку наша бодрость растет, нам радостно предчувствовать панораму представления, мы хохочем громко и задорно, мы упорно острим, мы бойко шагаем, и, главное, мы очень довольны, что идем в цирк.
И с нами идет вся улица, много таких же.
Гремит оркестр. Море огней, море голов.
Приятно высокое небо купола, где. как облака, подвешены аппараты.
Приятен смыкающийся людской круг.
Приятно ощущение циркового бодрящего воздуха.
Оркестр гремит галоп.
Началось: сразу «быка за рога» — оп-ля!
Бешеным темпом вылетает розовая наездница на черной лошади.
Сразу дается тон радости: так бы вот и попробовал поездить, поскакать.
Быстрый номер кончен.
Гром рукоплесканий.
Смена: выбегает клоун Шафрик с собакой, на голову которой надета ловко сделанная лошадиная голова, и хвост у собаки сделан по-лошадиному, и сбруя надета.
Словом, карликовая лошадь, и клоун обращается с ней, как с лошадью.
И вдруг искусственный хвост у этой лошадки нечаянно сдвигается набок, а вместо него мы видим торчащий обрубленный собачий хвост.
Цирк дпожит от смеха.
Смена: Карен Гассель показывает высшую школу верховой езды.
Поток аплодисментов.
Дальше работает трио Цаппа — римские гладиаторы: здесь общее внимание наших физкультурников напряжено, как мускулатура акробатов. Цаппа не перестают улыбаться в самых трудных местах. Это действует заразительно: хочется быть таким же упругим, гибким, сильным, здоровым.
По телу бежит дрожь зависти.
Смена: экзотический аттракцион.
В манеж с криком и визгом выбегает яркоцветная труппа — десять арабов Бен-Али-Магомед.
Неизвестно, где и когда пришлось бы увидеть физическое мастерство арабов (или даже просто самих арабов), а тут видишь на арене таких изумительных виртуозов сальто и мельниц, что весь, вместе со всем цирком, горишь в восторге и без конца хлопаешь в ладоши.
Цирк грохочет в радостях, вгоняя в окончательный азарт мелькающих арабов.
Смена: оркестр играет тихий вальс.
Бесшумно скользят на велосипедах известные трюкисты — А Польди. Металлически-ослепительно блестят в быстроте велосипедные части и ездоки-акробаты.
У Польди учишься, как надо уметь пользоваться машиной до совершенства.
Дальше — вдруг веселая смена: знакомый нам всем клоун Альперов (с Максом) задорно веселит нас своим аховым голосом, преподнося злободневное остроумие.
Ядреным смехом отвечает ему цирк.
Смена: дальше великолепный дрессировщик лошадей Г. Адольфи устраивает (в пику Голейзовскому) чудеснейший лошадиный балет, в котором балерины-лошади очаровывают восхищенных зрителей своей грациозностью и дисциплиной.
Смена: сплошное волнение, гвоздь вечера, мировой аттракцион «Полет смерти» Клифф-Аэрос.
Предупреждение от дирекции: хотя номер «головокружительный», но, мол, вполне безопасный, так как является привычной работой артиста.
Головы (после всяческих церемоний приготовления) всего цирка вскинуты круто вверх, так, что трещит шея.
Клифф-Аэрос залез под самый купол и уперся там спиной в потолок, намечая руками свой путь падения-полета по прерывающимся узким желобообразным тростинкам.
Настает момент: цирк замирает.-— ах...
Клифф-Аэрос ныряет в пространство, как в воду.
Летит пулей. На арене его подхватывают.
Все рады, что артист вернулся на землю невредимым и сияющим от успеха.
Смена: 4 Ругби, люди-мячики.
После «Полета смерти» дивно, как на даче, на этом спокойно-виртуозном номере пружинных сальто-морталистов.
Смена: французские эксцентрики Арманд и Цереп работают смешно до остроты бритвы и легко, ловко, будто развлекаются дома.
Смена: Планет грудью ловит снаряды из пушки.
Его сменяют для конца лошади-скакуны.
И весь вечер после каждого номера выбегает на арену коверный клоун Чарли Чаплин, этакий маленький, но удаленький, черненький человечек в котелке, бесконечно находчивый, любимец всеобщий, особенно верхних ярусов.
Программа кончена.
Пережиты, перечувствованы самые различные ощущения радости, бодрости, удивления, веселья, острого до захвата духа удовольствия.
Панорама ярких смен насыщает до отказа. Уходишь взволнованно-изумленным и даже слегка утомленным от сильных сопереживаний.
Массовая, неизменная любовь к цирку не остывает, напротив — растет и крепчает.
Цирк — это наши мускулы, наша кровь, наши волнения, наше веселье пролетарской улицы, наше громадное коллективное очарование, наше восторженное здоровье.
Цирк — это наше любимейшее зрелище, всегда поднимающее, всегда удивляющее.
Цирк — наш сияющий отдых.
Арена — ладонь человечества, где можно встретить мастерство физической виртуозности народов всех стран.
И только на арене цирка мы можем увидеть бенгальских тигров, индийских слонов, белых медведей, удавов и других страшных зверей, подвластных только циркачу-хозяину.
Цирк — наша ядреная народная любовь.
Да здравствует великий наш цирк!
оставить комментарий