Не­превзойденный Али бен Гали

Теперь вы знаете, дорогой то­варищ,   как  выглядит  знаме­нитый иллюзионист и манипу­лятор, страшный факир и цир­ковой  артист  первой  категории,  не­превзойденный Али бен Гали, по пас­порту   Алексей Галушкин,   уроженец города Мценска, Орловской области. Пламенный привет!

С этими словами обратился ко мне страшный факир, непревзойден­ный Али бен Гали.

— Итак, дорогой товарищ, — про­должал Али бен Гали, — очень рад с вами познакомиться и распить бу­тылочку кахетинского. Ваше здо­ровье! Выпьем без всяких фокусов и манипуляций — я сейчас не на ра­боте.

Сегодня утром я приехал в го­род Н. Вечером пошел в цирк, где с большим успехом выступал страш­ный факир, непревзойденный Али бен Гали. И вот после представления мы очутились с ним за одним столиком в местном ресторане.

— Я видел вас в цирке, — сказал он, — видел,   с   каким   пристальным вниманием вы следили за моей рабо­той. Вы даже что-то записывали. Вы журналист? Писатель?

Мы разговорились. Факир очень хорошо рассказывал. Я похвалил его представление:

— Чистая работа! Ни к чему не придерешься.   А   бывали   ли   у   вас осечки, неудачи, накладки?
— Конечно. —   Он   задумался. — К примеру, однажды было такое де­ло. Страшно вспомнить. А произошло это больше двадцати лет назад. Во время войны. Но до   сих   пор,   как вспомню, трепещу и содрогаюсь. Рассказать?..   Ладно.   А   предваритель­но выпьем еще по стаканчику. Вино неплохое.   Будьте   здоровы!   Ну  так слушайте.

Дело было в клубе Н-ской части на Западном фронте. Я давал боль­шое представление для бойцов и офи­церов. «Внимание! Началось!» Зритель­ный зал замер. Все затаили дыхание. На сцену ленивой индийской по­ходкой вышел гордый и непреклон­ный Али бен Гали. Факир был заку­тан с головы до ног в пеструю ману­фактуру. Он приложил руку к серд­цу и чалме и затем на далеком и непонятном языке произнес какую-то фразу, которая, видимо, заключала в себе непереводимую игру слов. Казалось, что здесь, в клубе Н-ской части, в сосновом бору под Энском, запахло слонами, повеяло Гангом, Брамапутрой и другими, менее популярными реками благосло­венной   Индии.

Я, факир Али бен Гали, улыбнул­ся и тут же, не сходя с места, стал творить чудеса, утвержденные реперткомом. Я вынул из собственного рта не менее двадцати метров дефицитной ленты. Затем принял внутрь два кин­жала и еще полтора кило железа. После чего, ничем не закусывая, вы­пил пятнадцать стаканов холодного чаю,  чем   привел   в   явное  смущение директора военторговской столовой, утверждавшего, что «чай не водка, много не выпьешь». Покончив с чаепитием, я раскрыл рот, и в нем под аплодисменты пуб­лики показалось белое пластмассовое яичко. Это же белое яичко аккуратно выскакивало из правого уха и левой ноздри. Вслед за тем, дорогой товарищ, я сошел с подмостков в публику, и здесь ловкость моих рук проявилась с необычайной силой. Я вынимал бе­лое яичко из-под пилоток, из карма­нов бойцов, и они были так пораже­ны этим, что никак не могли постичь, каким ветром занесло в их казенное обмундирование эту постороннюю вещичку. Ободренный успехом, я вошел в   раж.

— А теперь взгляните, что там та­кое   спрятано в вашем маленьком портфельчике, — обратился  я  к  мед­сестре.

Та раскрывает портфельчик и — всеобщее оживление в зале! — выни­мает оттуда белое яичко.

— Алло!   Внимание!  Товарищ ка­питан! — обратился я к бравому уса­тому  офицеру,   сидевшему   в  первом ряду. — Потрудитесь, пожалуйста, товарищ капитан, кашлянуть, но по­сильнее.

Капитан охотно кашлянул. Из его рта прямо в руки факира вылетело... Нет, не белое яичко, нет! Факир, то есть ваш покорнейший слуга, взглянул на предмет, находя­щийся в руке, и почувствовал, что во­лосы под париком становятся дыбом. Факира, то есть вашего покорнейшего слугу, бросило сразу в холод и жар. У меня в руке какое-то другое яич­ко, не белое, а как в сказке — то бы­ло яичко не простое, а золотое. Зал грохотал от рукоплесканий. А я, знаменитый иллюзионист и мани­пулятор, страшный факир и артист первой категории, непревзойденный Али бен Гали, стоял среди публики растерянный, а мой мозг усиленно вырабатывал вопросительные знаки: «Что за чудо? Откуда взялось золо­тое яичко? Куда девалось белое?» Между тем усатый капитан, не подозревая, видимо, какая непогодь бушует в душе факира, жал ему руку и   говорил:

— Браво!   Я понимаю, что это лишь ловкость рук. Но очень чистая работа! Хвалю!

Я немножко пришел в себя, во­брал в себя воздух н невольно взгля­нул на яичко в своей руке, взглянул и... и хотел крикнуть «воды!», но, вспомнив, что только что проглотил пятнадцать стаканов чаю, постеснял­ся. Я крепко сжал зубы, задержав го­товые вырваться наружу крики удив­ления и отчаяния: в руке лежало яичко, но не золотое, а простое белое яичко! Что все это значит? Какое-то чер­тово наваждение! Куда девалось зо­лотое яичко? И как очутилось в руке опять белое яичко?.. Это, по всей ве­роятности, от переутомления... Гал­люцинация зрения... Нужно будет пойти к врачу... Ну ничего. Пока надо работать! Надо работать! Я подошел к чет­вертому ряду. Там сидела девушка-боец с медалью, у нее в руке был букет полевых цветов. Отвлекающее внимание движение руками — и белое яичко незаметно легло в букет.

— Прошу   вас,   товарищ,   развер­нуть свои прекрасные цветы. Внима­ние!

Снайпер Валя Белкина (не могу до сих пор забыть ни ее, ни ее имя и фамилию), волнуясь и краснея, раз­ворачивает букет. И там среди белых ромашек и голубых колокольчиков лежит... Мне стало дурно. Почуди­лось, что вот-вот упадет к моим но­гам, звонко стукнувшись о каменный пол, мое бедное истомленное сердце. Подумать только — в букете ле­жит опять не белое яичко, не простое, а золотое! Нет, дальше сегодня работать нет сил! Неловко поклонившись публике, я ухожу за кулисы. И... вынимаю из халата яичко. Но оно уже опять не золотое, а простое, белое-белое, слов­но черт слизнул позолоту. Нечем дышать! Индус больше не индус. Сердито сбрасываю с себя чал­му, халаты и волшебные улыбки. Выбегаю на улицу, где любимица публики, заслуженная майская ночь, показывает на небесной эстраде свои диковинные манипуляции — то спря­чет за облачко лунный диск, то вновь выкатывает  его   на   звездный  ковер. Я сел на пенек и стал жадно ку­рить, тщетно пытаясь вместе с дымом папиросы развеять свои тревожные мысли. Вдруг я почувствовал, что кто-то стоит за моей спиной. Кто это? А! Усатый капитан. Что ему надо?

— Товарищ   артист,  —  произнес капитан, — отдыхаете? Воздух у  нас здоровый. И спокойно сейчас у нас. Как   говорится,   временное   затишье, ничего существенного.

Артист молчал.

— Чисто   работаете, — продолжал капитан, — особенно...

Луна   почувствовала,   что   сейчас произойдет интересный разговор, и, несколько нарушив график своей ра­боты, остановилась у самого края облака.

— ...особенно этот фокус с золо­тым   яичком.

Я вздрогнул и быстро повернулся к капитану, поймав при свете луны еле заметную улыбку, выглянувшую из-под его молодецких усов.

— Что тут смешного?
— Разрешите      представиться  — капитан Алибашев, в недалеком про­шлом  маг и чародей, человек-змея, индусский факир Али Баш.
— Что? Вы? Али Баш? Я же с ва­ми встречался в Уфе. Но эти усы —
— Усы — дело  наживное.  Соб­ственноручно вскормил и вспоил их на страх врагам. — Значит,   золотое   яичко — ваша проделка?
— Простите, коллега,  моя.  Трях­нул стариной. Кажется, ничего полу­чилось. Не разучился?
— О! Точно камень с плеч... Ну, а девушка, что в четвертом ряду, с бу­кетом? Каким образом очутилось сре­ди цветов золотое яичко?
— Эта  девушка — снайпер  Белки­на, моя жена, бывшая моя ассистент­ка. Небольшая ловкость рук — и яич­ко было передано ей.
— Вот как! Теперь мне все ясно.
— Словом,   напоролся    факир   на факира. Номер сверх программы.
— А как вы стали офицером?
— В  самом  начале войны мы вме­сте с женой вступили добровольно в армию.   Ну и воюем вот уже три  года.
— А золотое яичко?
— Видите ли, я не совсем забро­сил свою старую профессию. Изред­ка  тренируюсь. А в  прошлом  году совершил   «гастрольную   поездку»   в тыл к немцам...  Вот, закурите мои, «Казбек»... Ходил в разведку. Один.

Переоделся в штатское. А в кармане у меня было кроме двух гранат шесть золотых  яичек.  Короче говоря,  пой­мали меня. Привели в какую-то землянку. Там было пять фрицев.  Их старший стал меня допрашивать.  Я открыл рот, чтобы ответить, и немцы ахнули, увидев, что у меня изо рта выскочила золотая   яйка.  Для   меня этого было достаточно, чтоб в одно мгновение в карман каждого фрица легло по золотому яичку. «Господа! — тогда   говорю   я   врагам. — Обратите внимание  на  ваши  карманы!  Алло!»
Каждый из них хватается за карман и вынимает   оттуда   по   золотому яичку. Всеобщий восторг и удивление. Я пользуюсь их восторгом и делаю следующий, не принятый на обычных концертах   трюк — хватаю   со   стола гранату и бросаю ее в врагов. Сло­вом, через полчаса я с концерта возвратился домой, в свою часть. В ре­зультате этой гастроли Гитлер поте­рял пять фрицев, а я — пять золотых яичек. Осталось одно, которым, еще раз простите, я сегодня и работал... Ну,  хватит  курить.  Идем, Али  бен Гали, ужинать.   Али   Баш   угощает. Хотите яичек? Нет-нет, не золотых, а простых, настоящих.   Вы   как   люби­те — вкрутую или всмятку?..

Али бен Гали умолк. Задумался. А затем опять заговорил:

— Вы, конечно, хотите узнать, где сейчас Али Баш. Жив-здоров.  Он уже не факир. На войне был ранен в ру­ку, и это помешало ему как манипу­лятору.   Сейчас   майор   в   отставке, живет где-то на юге, получает пенсию и порой из любви к искусству обучает молодых фокусников. Выпьем за его здоровье!

Он налил в мой стакан красного вина. Не успел я притронуться к ста­кану, как вино превратилось в воду. Али бен Гали рассмеялся.

— Прошу извинить. Это очень лег­кий фокус. Им владеют многие тор­говцы   вином   и   заведующие   ресто­ранами. А сейчас без фокусов закон­чим  нашу бутылочку.  Будьте здоро­вы, дорогой товарищ!
 

Г. РЫКЛИН

Журнал Советский цирк. Февраль 1964 г.

оставить комментарий