Кадыр-Гулям

В начале 1929 года я  и  мои партнеры в первый раз приехали  в Среднюю  Азию, в Ташкент. Цирк там  «держал»  частный директор Норини.

С вокзала мы попали прямо на представление и как раз на номер самого директора. В манеже стоял огромный чан с во­дой. Какие-то люди в пестрых халатах суетились вокруг обмотан­ного цепями Норини и запирали на этих цепях висячие замки. Зрители, на девяносто процентов тоже в халатах, чалмах и тю­бетейках, громко щелкали семечки и временами, как бы сговорившись, цокали  губами...

Потом Норини подняли на возвышение, стоящее рядом с ча­ном. В чан налили чего-то из бутылки и подожгли. Поверхность чана вспыхнула, и Норини, впрыгнув в него, исчез! Зрители за­цокали еще сильнее... Наступила пауза.

Пауза затянулась. Среди униформистов началось какое-то вол­нение. Я думал, что это «продают» номер Норини... так сказать, нагоняют страх на зрителей для эффекта, но через некоторое время заволновался режиссер манежа, и у чана появилось не­сколько артистов, явно испуганных понастоящему.

«Король цепей», как анонсировали афиши, в нужный срок не появился над поверхностью чана, освободившись от цепей и зам­ков. Режиссер пытался заглянуть в чан, но пламя не позволяло. Начали выплескивать воду и пытались достать Норини рука­ми — мешала высота чана. Какой-то униформист, сбросив курт­ку, нырнул в чан и... вытащил своего хозяина, без чувств и по-прежнему опутанного цепями.

Началась паника. Норини унесли за кулисы. Вызвали скорую помощь... Оказалось, что ему стало плохо после прыжка и он потерял под водой сознание.

С манежа унес Норини какой-то широкоплечий, коренастый узбек, который, ничуть не растерявшись, быстро отомкнул все замки, распутал цепи, и, взяв директора под мышки, начал вы­тряхивать из него воду. Мне очень понравилось это хладнокро­вие среди всеобщей растерянности.

На следующий вечер я увидел этого узбека на манеже. Это был руководитель центрального номера программы — большой груп­пы акробатов на верблюдах — Кадыр Гулям. Труппа у Норини была очень сильная и дружная. Они уже порядочный срок езди­ли почти в одном составе по Средней Азии и крепко сдру­жились.

Кадыр Гулям был не только любимцем зрителей как артист, но и очень популярным «палваном» всего края. Узбеки любят сильных людей и наиболее выдающихся называют «палванами», то есть богатырями.

Кадыр Гулям был человек выдающейся силы и ловкости. Он успел хорошо познакомиться с техникой народной узбекской борьбы, постоянная тренировка в цирке в качестве «унтермана» держала его в хорошей спортивной форме. Казалось для него сущим пустяком был финальный трюк номера, когда все участ­ники (восемь-девять челозек!) в высокой акробатической пирами­де влезали на Кадыра, и он, улыбаясь, делал с этим огромным весом пируэт на манеже и уносил всех за кулисы!

Профессионалы знают, что держать большой вес, стоя на од­ном месте, можно, но ходить с ним... это уже выдающийся трюк!

Во  всяком  случае,  и  тогда  и  теперь никому  из  унтерманов это больше не удавалось.

Популярность Кадыра Гуляма в городе была огромна. Его узна­вали на улицах и в магазинах. Добивались чести угостить его пловом и вином. Старики одобрительно похлопывали его по пле­чам...  Сильнейший — среди сильнейших!

Я долго не догадывался, что Кадыр Гулям не узбек, — так он похож был на узбека. Ходил он в халате и тюбетейке. Его мощ­ная грудь была всегда открыта. Он прекрасно говорил на узбек­ском языке, и только много позже я узнал, что он литовец, фами­лия его Янушевский, и что он давно уже работает в цирках в самых разных специальностях, начав карьеру в бродячем балагане.

Особенно интересно было наблюдать за ним во время репети­ций. В наших городах в те годы было огромное количество беспризорников. Кадыр взял с улицы нескольких и занялся их обучением. Трудность этого хорошего дела была не в том, что­бы научить ребят, почти одичавших и распущенных, акроба­тике, а в том, чтобы отучить их от привычек детей улицы, принужденных находить себе пропитание главным образом кража­ми. Конечно, обстановка цирка страшно нравилась и импонирова­ла ребятам, но что было у них на душе, узнать было трудно.

Жизнь с семилетнего возраста в обстановке балаганов и цир­ков, какую прошел сам Кадыр, дала ему большой жизненный опыт, и он легко находил дорогу к душе каждого своего учени­ка, хотя найти эту дорогу еще не значит перевоспитать чело­века. Сидит он часто в манеже, окруженный этими ребятами, и, видимо, разбирает какое-то происшествие или рассказывает что-то интересное. Ребята смеются... Кто-то сконфуженно потупился... Затем репетиция продолжается, и опять по всему манежу вид­ны прыжки, стойки, кульбиты и курбеты. Мелькают симпатич­ные морды верблюдов, слышится щелканье кнута, бодрые репли­ки  Кадыра...

Около десятка ребят, взятых с улицы, — хлопот с ними, конеч­но, было немало. Правда, у Кадыра Гуляма было два хороших помощника. Это его жена Н. А. Янушевская, по афише Недин, выступавшая с попугаями, и Е. С. Зелинский, спокойный, нераз­говорчивый человек, много лет работавший совместно с Кадыром. Зелинский мог десятки раз показывать ребятам, как нужно делать тот или иной трюк; десятки раз терпеливо, без малейше­го раздражения исправлять ошибки; десятки раз ловить неудач­ливого сальтоморталиста на голову вместо плеч, когда тот никак не мог правильно держать в прыжке ноги. Учителям, пожалуй, доставалось больше, чем  ученикам.

Среди опытных артистов слава Кадыра как идеального унтер-мана-ловитора в плечевой работе была незыблема, и, действитель­но, он умел поймать партнера любого веса, любой квалификация, лишь бы тот мог перевернуться в воздухе.

Кадыр Гулям первый усложнил работу плечевых прыгунов, де­монстрируя ее на движущейся узбекской арбе. Он первым соз­дал номер в национальном стиле, оформив его сюжет в духе не­большой пантомимы.

Под мелодичную народную музыку в лучах прожекторов появляется караван верблю­дов. Караван делает привал. Верблюды ложатся по кругу у барьера. Девушки и парни в национальных костюмах на­чинают танцы. Танцы переходят в акробатическую езду на верблюдах. Темп усиливается. Начинается основная часть но­мера — прыжки в партере, на арбу и с арбы... Пирамиды на арбе... Трюки все усложняют­ся. Появляется подкидная до­ска... На манеже создается праздничное зрелище.

Мелькают в ярких костюмах акробаты, описывая раз­ные — то быстрые, то замед­ленные рисунки в воздухе! Быстро катится по кругу те­лежка-арба, покрытая краси­вым ковром! Все мизансцены делаются быстро, бегом, с улыбками и короткими узбек­скими репликами... Музыка соответствует ритму и стилю всего, что делается на манеже, и к финалу номер идет пре­дельно динамично и весело.

Душой номера все время остается Кадыр Гулям. У него природные актерские данные, и все его поведение на манеже сразу создает дружный контакт со зрителем.

Труппа Азгарц

Он не только незримо руководит работой, но и занят больше всех, на самых трудных «участках».

Впечатление такое, что он сросся с движущейся в быстром тем­пе, качающейся площадкой тележки. На ходу он делает трудный трюк — темповые задние сальто «плечи в плечи» (то есть сам бросает и ловит партнера). На ходу он держит сложные пирами­ды и ловит партнеров с доски и высокой тумбы, на которой стоит Зеленский, и с плеч бросает партнера! Номер отлично сделан и режиссерски, и технически, и по оформлению. Это подлинный цирк и  подлинное высокое  мастерство!

В таком номере не может быть «среднего» качества. Точность исполнения должна контролироваться долями  секунды.

С момента появления этого номера Кадыра Гуляма в госцирках, так сказать, на большой арене (гастроли его в Средней Азии были мало кому известны в центральных городах), он стал сразу ат­тракционом в акробатическом жанре, и его популярность росла с каждым   годом.

В те годы было немного таких больших групп прыгунов, как сейчас. Наибольшей популярностью пользовались труппа Океанос (Л. Ольховикова), труппа Маньон, труппы Бено, Павловых и Сосиных. Только труппа Бено (руководитель Н. Шескин) была оформлена с претензией на сюжетность — в «морском» плане, — но это был такой же заштампованный стиль, как и жанр «рим­ских гладиаторов». Морская форма одевалась артистами мно­гих номеров, их называли — «стальные  капитаны».

Группа Кадыра Гуляма была и осталась до сих пор единствен­ной в своем жанре, хотя там не было ни одного узбека.

Интересно то, что Кадыр на всю жизнь остался «узбеком» в глазах всех зрителей и товарищей по цирку. У него даже выра­ботались «узбекские» привычки и манеры. Он любил плов и вез­де умел делать его мастерски. Никогда нельзя было сказать, что это не узбек... даже его лицо и глаза были «узбекскими»!

Сейчас, когда каждая наша республика имеет свои отличные кадры артистов цирка, вопрос национальной принадлежности но­мера Кадыра Гуляма, конечно, несколько спорный. Но просто хо­рошо, что в то время, когда еще не думали о создании на­циональных номеров в цирке (если не говорить о существовав­ших уже народных номерах наездников-джигитов), Кадыр Гулям проделал интересную творческую работу, показав, как нуж­но подходить к оформлению национальных зрелищ в цирке, как сочетать цирковые трюки в таком номере и как их «подавать».

Появление Кадыра в ведущих цирках центральной части Рос­сии произвело сенсацию, но оно было не первым его выступле­нием там. Еще мальчишкой он работал в труппе велофигуристов Баранского. Это был выдающийся номер тех лет. Он рано начал выступать в пантомимах, и это, конечно, не прошло даром для талантливого мальчика. Он «шлифовался» на производстве и творчески  рос.

Номер на велосипедах не пришелся по душе атлетическому юноше, и он перешел в труппу акробатов, где сразу стал «унтер-маном». Началась «школа» того искусства, которому Кадыр от­дал всю свою последующую жизнь — искусства «плечевой ра­боты», пожалуй, самой трудной работы в смысле освоения ее, особенно для «нижнего», то есть для того, кто должен «ловить», держать, выжимать своих партнеров. Вскоре он работал в луч­шей для того времени (1908 год) труппе этого жанра Азгарц, оставаясь в ней до самого ее отъезда за границу.

После отъезда труппы Азгарц Кадыр начал подумывать о соб­ственном номере. Он очень интересно пишет о своих скитаниях этого периода в сборнике «Советский цирк» (под редакцией Е. М. Кузнецова). Путешествуя с цирками по Средней Азии, он полюбил этот край и его народ и сделал номер в узбекском стиле.

Эксперимент Кадыра Гуляма с беспризорными окончился бле­стяще. Без штата педагогов, без учебников он сумел уничтожить в своих учениках все плохое. Долгие годы бессменно работают они с ним. Он дал им путевку в жизнь. Это, пожалуй, самое цен­ное в его номере.

Правительство высоко оценило многолетнюю деятельность. Ка­дыра Гуляма в советском цирке, присвоив ему звание заслужен­ного артиста РСФСР и наградив его орденом Трудового Красно­го Знамени.

Кадыр Гулям прошел весь интересный путь советского цирка с первого же его дня и до сорокалетнего юбилея. В этом году исполняется шестьдесят семь лет его артистической деятельности. Дата для его жанра солидная!

Незаурядного мастера цирка любят за его веселый и спокой­ный характер и старые товарищи и молодые артисты. Его номер и до сих пор пользуется заслуженным успехом   несмотря на то, что жанр прыжков у  нас сейчас, пожалуй, самый    сильный    и среди молодежи много выдающихся мастеров.

 «Акробаты на верблюдах»  —   номер, созданный  Кадыром Гулямом

Заслуженный артист РСФСР Кадыр Гулям, работавший, если не ошибаюсь, в первом номере, показавшем в России подкидную доску, несомненно радуется, что ему на смену пришли мастера, за которых не приходится краснеть, и, конечно, рад, что нашим артистам уже не приходится беспокоиться о детях с улицы. Они ушли в историю, так же как и все трудности старого цирка.

А. ШИРАЙ

июль19569