Сообщений в теме: 9

[Александр Рыбкин]

Ансамбль «ИРИСТОН» Дзерассы Тугановой

 

В наши дни, когда так много внимания уделяется перестройке, ускорению во всех областях жизни, когда столько говорится о человеческом факторе, особенно бросаются в глаза случаи, противоречащие этим нормам.

 

Вот еще один конкретный пример тому. Узнав, что на гастроли в Баку приезжает ансамбль «ИРИСТОН» руководимый народной артисткой РСФСР Дзерассой Тугановой, я заранее стал готовиться к интервью с артисткой. О номере «Иристон» слышал давно, и хотелось увидеть его своими глазами. А увидев, поделиться впечатлениями на страницах журнала. Но после бесед с Д. Тугановой я понял, что целесообразнее писать не рецензию на номер, а передать полный горечи рассказ прославленной артистки — не о творчестве, а о человеческом равнодушии, о превратностях «конвейерной» жизни.

 

 

Дзерасса ТУГАНОВА

 

Все- таки я верю — Дзерасса Михайловна, глядя на выступление вашего ансамбля, я по ассоциации вспоминал коллектив, созданный Михаилом Николаевичем Тугановым. Сказались ли те, давние традиции, на сегодняшнем номере?

 

— Безусловно. Ведь не зря же говорят о преемственности поколений. Вот и в своем номере мне хотелось возродить былые традиции ансамбля, созданного еще перед войной. Отец кропотливо создавал номер — изготавливал эскизы, ездил по казачьим станицам, Дона, Терека, Кубани, подбирал молодежь. Помню, все работали с азартом, отдачей. Чего стоил один только выезд. Любой реквизит в номере обыгрывался. Через тачанку, например, перепрыгивали джигиты, пики, которые держали в руках всадники, вдруг превращались в своеобразный турник, на котором по ходу движения артисты крутили «ризенвели». На лошадях выстраивались целые пирамиды, гармонист играл залихватскую мелодию, устроившись под животом мчащегося коня. Весь номер пронизывала атмосфера оптимистичности, силы человеческого духа. Все это я старалась продолжить и развить в «Иристоне».

 

Почему я сейчас столько говорю об этом номере, многократно описанном в книгах, статьях? Да потому, что в цирке уже забывают о нем. А жаль — молодым был бы достойный пример. Мне было очень больно, когда по чьему-то распоряжению свыше наш ансамбль не был включен в программу, посвященную 40-летию Победы в Московском цирке на Ленинских горах. А ведь кому, как не этому ансамблю, продолжателю дела М. Туганова, выступать в этой юбилейной программе. И еще — на представлении том, говоря об артистах-фронтовиках, ни разу не вспомнили о Михаиле Туганове. А ведь известно, что в первые же дни войны весь состав ансамбля ушел на фронт и провоевал до конца войны. Какие же чувства испытываешь, сталкиваясь с такой вот забывчивостью, душевной черствостью?..

 

— Но давайте вернемся в день сегодняшний и поговорим о том, как развивается «Иристон», что мешает ансамблю в пополнении репертуара, дальнейшем совершенствовании мастерства?

 

— Обидно, но номер, который когда-то не был обойден и вниманием, и поддержкой, сегодня в Союзгосцирке почти забыт. И поделать тут я ничего не могу — мне очень трудно устоять. Я в течение последних четырех лет устала бороться с непониманием. Создается впечатление, что все делается для того, чтоб номер этот уничтожить. Я очень волевой человек, могу много работать, но не могу и не хочу действовать теми методами, к которым, видимо, привыкли в кабинетах Союзгосцирка. Не могу, например, стоять перед начальником с протянутой рукой или ударить кулаком по столу. Когда мне говорят «нет», я поворачиваюсь и ухожу. А отказов с каждым разом все больше...

 

Коллектив у нас национальный. Артисты меня уважают. Если бы не это, вероятно, уже сейчас возникли бы неизбежные вопросы, которые артисты решали бы самостоятельно, минуя меня.

 

Конных номеров в системе сейчас появилось очень много — более двух десятков, и именно в жанре джигитовки. Они создаются с молниеносной быстротой. И каждый вполне естественно требует внимания к себе. Каков же результат? Теряется зрительский интерес к жанру. И я полностью согласна с минским журналистом А. Росиным: «Еще со времен Алибека Кантемирова жанр этот считался едва ли не самым сложным и рискованным. А что же теперь? Если Кантемировы, Тугановы шли своим путем, придумывали новые трюки, комбинации, используя при этом народные традиции и обычаи, то большинство их преемников лишь слепо копирует работу мастеров, не внося при этом ничего нового. Разница, пожалуй, лишь в названиях: скажем, руководитель таджик — «Таджикские джигиты», грузин — «Грузинские». Измените название — ровным счетом ничего не убудет».

 

Но кого это в Союзгосцирке волнует?! И вот конные номера стали бедствием для директоров цирков — их отказываются принимать и из-за трудностей с размещением поголовья, и из-за сена, которое вдруг стало дефицитом. В последнее время уже стало нормой такое положение, когда Союзгосцирк посылает нас в тот или иной город, а директор цирка наотрез отказывается принимать. Парадоксально — номер, который «на ура» проходит за рубежом, получает там лестные отзывы, в родной стране не может найти площадку для проката. Я подсчитала — ежегодно мы по 4—5 месяцев сидим без работы, в так называемом вынужденном простое. По чьей, спрашивается, вине вынужденном? И вот на это время артисты разъезжаются по домам. Хорошо еще, если есть у них более или менее обеспеченные родители, за чей счет они могут этот период прожить. Ведь зарплата у них невелика — по 100—140 рублей в месяц, а при простое выплачивается половина оклада. А если у человека еще и семья? Мы настолько устали от этой безработицы, что артисты шутят: «Готовы работать хоть на ледяном манеже, лишь бы без этих выматывающих простоев».

 

Всякий раз, когда я обращаюсь по этому поводу в отдел формирования, там лишь разводят руками. И я где-то понимаю: при такой неразберихе, такой сутолоке номеров трудно все четко спланировать. А добавьте к этому тот факт, что некоторые цирки не работают, еще несколько на ремонте! Вот и скитаемся в поисках цирка, где бы приняли. А в результате — неизбежные потери, травмы. Нас в Казанском цирке категорически отказались принимать. Ну а так как мы уже прибыли, поселили всех разом в Красный уголок. Лошади же остались в вагонах. Пока шли переговоры с главком, прошло две недели. За это время при маневрах поездов на станции две лошади разбились. Остальные были в таком состоянии, что хоть сейчас списывай. Такая же история спустя некоторое время в Перми. Вновь лошади вынуждены стоять в вагонах. И это зимой при сквозняках, сильном морозе. Через десять дней, так и не разгрузившись, мы по распоряжению главка отправляемся совершенно в противоположную сторону,— в Ставрополь.

 

Все это настолько вошло в систему, люди настолько взбудоражены, что о спокойной, творческой работе и говорить не приходится. Получается, что мы больше ездим или простаиваем, чем выступаем. И это тогда, когда во множестве цирков, находящихся на значительном от Москвы расстоянии, программы иной раз неукомплектованы, состоят из 5—6 номеров.

 

— Ну, а когда же вы репетируете?

 

— Урывками, когда и где придется. Вот сейчас после шести месяцев безработицы, нам наконец отыскали площадку для выступлений — Бакинский цирк. Но отработали мы всего 17 дней, то есть начали через две недели после премьеры. Это еще ничего. Главное, было бы где репетировать, а то и этого мы зачастую лишены. Ведь простои тяжело сказываются на состоянии номера. Но если эти простои так уж неизбежны, почему бы не давать их не по месту жительства, а по месту работы, с тем, чтобы была возможность совершенствовать номер, оставаться в форме.

 

— То, о чем мы с вами говорили — это чисто организационная сторона, а вот сказываются ли на развитии номера производственные условия?

 

— Безусловно. Сейчас вот всюду делают резиновое покрытие манежа. Конечно, хлопот с ним меньше, чем с опилками. Но, помню, когда это новшество только внедрялось, многие были против. И для акробатов оно было неудобно. А что же тогда говорить о конниках! Все же резина плотнее опилок, артисты бьют ноги. Но с мнением артистов не посчитались, повсюду начали стелить резину вместо опилок. Пришлось примириться. Но вот беда, привыкаешь к одному манежу, а в другом совсем иные условия — то настил сделан из какого-то другого материала, то резина местами отклеивается. И вот результат: больше чем в половине наших цирков манежи в аварийном состоянии. Резина рвется, видимо, она некачественная. Мы, кстати, однажды вынужденно работали на таком «дырявом» манеже в одном из цирков. В итоге один из артистов упал с лошади, сломал ногу. У меня, кстати, хранится фотография этого манежа — в дырах, словно мышами изъеденного. И, наоборот, в некоторых цирках, как, например, в Карагандинском, покрытие настолько плотно, «добротно», что чувствуешь себя не как на манеже, а, скажем, как на велотреке. Лошади не могут бежать по такому, почти деревянному, настилу, падают на поворотах как подкошенные.

 

Чтоб не обвинили меня в консерватизме, скажу, что новое резиновое покрытие удобно, но только в том случае, когда сделано с учетом всех требований, предъявленных к нему артистами разных жанров, и, безусловно, конников. Помню, в Саратове при директоре цирка И. Дубинском манеж покрыли каучуком. Вот это было действительно здорово — и упругим он был, и ровным. Почему же не взяли его за основу и не сделали во всех цирках страны именно такой настил?

 

— Вы как-то в одном интервью говорили, что мечтаете о создании нового аттракциона, спектакля о древнем племени нартов и о сегодняшнем дне Осетии. Как воплощается эта мечта?

 

— Да пока никак. Ведь, согласитесь, все, о чем я вам рассказала, отнюдь не способствует плодотворной творческой работе. Тут уж, как говорится, «не до жиру, быть бы живу». Сохранить бы номер в том состоянии, каков он есть. Горько говорить об этом, но, увы, такова реальность.

 

А замысел у нас был действительно масштабный. И зародился он, кстати, в ответ на обращение Союзгосцирка ко всем артистам. Был в середине 70-х гг. такой клин: «Больше новых, новаторских номеров, аттракционов!» Ну я и решила тогда довести номер до крупного, на все отделение, аттракциона, в котором бы зрители увидели и разные породы лошадей, и разнообразие конных жанров, и неожиданные трюки. Все это естественно, органично входило бы в сюжетную форму.

 

А сколько своих средств затратила я на оформление будущего аттракциона! Считала, что так и должно быть. Как же иначе! Ведь продолжаю дело отца. И если Союзгосцирк не выделяет денег, то нужно же как-то выходить из этого положения. А в итоге реквизит, с таким трудом сделанный, пропал. Прислали его в Харьковский цирк, кто-то его принял, расписался в получении, и... забыл об этом. Долго потом искали, выясняли, да так и не нашли.

 

И все же, несмотря на все трудности, мы продолжаем работу, и я хочу верить в то, что добьемся еще большего.

 

— Сейчас столько говорят о стабильных коллективах, об их роли в укреплении конвейерной системы, в повышении дисциплины людей. Есть ли у вас свой стабильный коллектив?

 

— Когда только стабильные программы создавались, мне предложили стать руководителем одной из них. Долго собирали номера — около трех лет. А затем «Иристон» выехал на гастроли за рубеж и за это время коллектив, формировавшийся с таким трудом, распался. Считаю, что надо вновь собрать его, тем более что артисты часто звонят мне из других городов и спрашивают, когда же мы опять будем работать вместе? Но что мне ответить людям? В главке от меня попросту отмахиваются: «О чем вы говорите, тут одному вашему номеру места найти не можем, о каком коллективе речь? Не надо об этом сейчас, когда-нибудь потом». Так что на бумаге коллектив может быть и существует, на деле же его пока нет.

 

— И последний вопрос, как вы ощущаете на себе перестройку, проходящую сейчас в нашей стране и, в частности, в Союзгосцирке?

 

— Сама суть перестройки — революционна и давно ожидаема всем народом. Это, по сути, бескомпромиссная борьба с рутиной, бюрократией, со всем тем, что мешает свободно дышать, полноценно жить, трудиться. В нашей цирковой системе, к сожалению, перестройки я еще не ощутила. Я понимаю перестройку здесь как прежде всего четкую, честную работу всех звеньев, доброжелательность к артистам. Пока в Союзгосцирке этого нет. Иногда я прихожу в главк, начинаю с подъемом, эмоционально что-то говорить, делиться планами, но вдруг «спотыкаюсь» о холодно-безразличный взгляд собеседника, сидящего в начальственном кресле. Это действует так отрезвляюще, что уже ничего не хочется, а главное, не хочется приходить сюда во второй раз. И я думаю в такие моменты: кому нужны все эти мои страстные речи, эмоции, касающиеся преобразования номера? Ведь не успею я закрыть за собой дверь кабинета, как здесь забудут о моем существовании. А о моих планах и замыслах — тем более. Говорим на собраниях, конференциях о заботе, о человеческом факторе, а на деле выходит совсем по другому. Не дает мне это покоя. Ведь я помню «доброе старое время», когда и работники главка были по-настоящему заботливы к людям, и сами артисты жили по законам взаимопомощи, уважения друг к другу.

 

И я верю, что перестройка, когда она вплотную коснется нашего цирка, возродит эти былые отношения, благотворно скажется на каждом из нас.

 

Беседу вел Н. АРАКЕЛОВ

 

[Александр Рыбкин]

Философы арены

 

Философы арены. Это о клоунах. Иной читатель иронически усмехнется — красные носы, несуразные поступки, какие же философы!! Броскость! Да. Эксцентричность! Да! Это подобно плакату — красочно, ярко, но ткнул, желая углубиться, и прорвал. Бывает и так, но подобное совсем не обязательно. Клоунаде в лучших ее образцах присущи глубина, психологическая тонкость, и даже философские обобщения. Такой клоунада должна быть, такой хотят ее видеть зрители. Во всяком случае, думающая часть зрителей.

 

 

Во всех видах искусства сейчас проявляется явная тенденция к углубленному проникновению в психологию человека, раскрытию его внутреннего мира, показу закономерностей развития человеческого общества со всеми его противоречиями. А цирк как один из видов искусства остается в стороне! Нет.

Вспомним Енгибарова. Справедливо утверждается, что он обогатил клоунаду, внес в нее много нового. Кого-то привлекает его владение искусством пантомимы. Но главное то, что в своих выступлениях он говорил о своем отношении к миру, раскрывал определенные жизненные закономерности, репризы его часто приобретали философскую глубину. В этом плане для меня показательна небольшая акробатическая реприза. Как бы утомленный самим бытием, Енгибаров ложится на манеж. Силы его иссякли! Нет, он приподнимается на одной руке, удерживая тело в горизонтальном положении, как говорят специалисты, в позе «крокодил».

Он проделывает трюк отрешенно от всего окружающего. Прикладывает руку ко лбу, из-под ладони что-то высматривает. Похоже, не обнаруживает то, что хотел. Неторопливо отводит руку. Зрители в зале понимают, что так удерживаться очень трудно — аплодируют, мол, молодец, хорошо, хватит!

 

Артист никак не реагирует. Не слышит аплодисментов? Не хочет слышать? Он как бы отгородился от всего невидимой стеной. Когда под аплодисменты он неторопливо уходит, инспектор манежа загораживает ему дорогу, разводит руки в стороны, таким образом призывает ответить на приветствия публики. Енгибаров на секунду замирает, затем отрицательно качает головой.

 

Я назвал репризу акробатической, но дело, конечно, не в высоких достижениях в акробатике, главное — все происходящее на манеже обретало глубокий смысл. Почему клоун ушел в себя? Сосредоточен на чем-то чрезвычайно важном, и это не позволяет ему отвлекаться на сиюминутное, на суетность славы? Над ним тяготеет груз обид и непонимания, и как результат — разочарование и неверие? Или же не хочет за содеянное благодарностей и вознаграждения? Реприза дает простор для размышлений. Здесь сложные, необычные отношения с окружающим миром. Наверное, сейчас было бы эффектно сказать, мол, так проявлялся конфликт неординарной личности с обстановкой застоя, протест.

 

Подобная глубина характерна для большинства сценок Енгибарова. У него много последователей, еще больше подражателей, но последних ждет, как правило, неудача. Взять у него какие-то внешние приемы, даже репертуар недостаточно, надо иметь свое отношение к жизни.

 

Можно вспомнить, что Енгибаров одухотворил так называемую классическую репризу «Бокс». Кстати, много раз критиковали классические репризы за то, что они пошлы, бессодержательны, ничего не дают «ни уму ни сердцу». Но все зависит, кто и как их исполняет. Творческая личность способна обогатить, углубить смысл старой, известной репризы. Это, в частности, проявлялось, когда Карандаш участвовал в известном антре «Вода». В ней клоуны стараются незаметно облить водой респектабельного инспектора манежа во фраке. Ему предлагают держать над головой воронку, в которую якобы собираются забросить мячик, а на деле незаметно вылить туда воду. Осуществлению этого что-то мешает: то инспектор обернется, то несущий воду споткнется, упадет.

 

Но все не сводилось к комическим ситуациям, когда сценку исполнял Михаил Николаевич Румянцев, он тонко и глубоко раскрывал человеческую психику, все нюансы переживаний своего персонажа. Зрители видели и проявления лукавства, и испуг — а вдруг разоблачат, — и радость от предвкушения удачи, всевозможные попытки скрыть свой коварный замысел: то выражением наигранного расположения к жертве, то демонстрацией полного безразличия к происходящему. Достоверно, тонко раскрывалась суетность стремления достичь отнюдь не благородную цель, что сопровождалось массой неприятностей.

 

То, что исполнял Карандаш, всегда встречалось с одобрением. А как часто в адрес клоунов раздаются упреки в неудачном, невыразительном репертуаре. А ведь иной раз тема реприз вроде бы не вызывает возражения, к тому же у артиста достаточно навыков, скажем, в акробатике, эквилибре, но то, что он проделывает, не увлекает. Объясняется это тем, что, если в сценках нет глубины, и зрителям не предоставляется простор для размышлений, сразу ощущается приземленность, примитив, нечто вторичное. Примером тому, на мой взгляд, может служить выступление участника последнего конкурса циркового искусства В. Трофимова.

 

Трофимов не занял призового места. Некоторые сочувствовали ему — ведь так старался. Верно, чувствуется, что артист репетировал, тренировался. У него тщательно выдрессированная собака, он исполняет сложные трюки на свободной проволоке. Беда же в том, что во всем, что показывает артист, нет мысли, нет внутренней логики поступков. Трофимова упрекали в том, что его репертуар не оригинален, многое из исполняемого им уже видели у прославленного Олега Попова. На мой взгляд, объясняется это тем, что артист выходит на манеж не для того, чтобы выразить свое отношение к жизни, а исполнить определенные трюки. И он исполняет трюки на свободной проволоке и каждый раз победоносно вскидывает руку, мол, оцените. В конце громко и торжествующе восклицает, что можно понять — «вот как ловко все проделал — аплодируйте!» Зрители аплодируют — перед ними умелый эквилибрист, но никак не философ арены.

 

Зрители ждут, порой, может быть, неосознанно, чтобы клоун был не только забавен, а имел свой оригинальный взгляд на происходящее в мире. Сейчас нередко сетуют, что цирк неохотно посещает молодежь, что в зале в основном дети с родителями, с бабушками и дедушками. В этом проявляется убеждение многих, что цирк — искусство примитивное, под стать детскому восприятию,

 

А вот на представлениях коллектива клоунов-мимов, возглавляемого Вячеславом Полуниным, в зале по преимуществу молодежь, на происходящее на сцене она реагирует активно, с энтузиазмом. Сейчас группа Полунина в системе Союзгосцирка числится в Московской дирекции «Цирк на сцене». Но главное, конечно, не в этом, а в том, что участники группы Полунина взяли немало от клоунады: и внешние атрибуты, костюм, грим, и специфику, — в едином облике исполняют различные сценки, причем предельно эксцентрически. Зрителей же привлекает, что все их сценки будят мысль, порождают богатые ассоциации. Сам В. Полунин как-то сравнил выступления своей группы со слоеным пирогом. Может быть, не самое удачное определение. Речь же о том, что зрители открывают для себя в забавных, смешных сценках все более значительное: вначале определенные черты характеров персонажей, затем жизненные закономерности, наконец, общие законы человеческого бытия — и так подходят к философским обобщениям.

 

Это характерно для многих сценок группы Полунина. Подробней хочется поговорить об одной из них, может быть, менее известной. Начинается она с того, что добродушные клоуны собираются в дорогу (в руках чемодан). И тут появляется некое энергичное существо, не проявляющее никаких человеческих эмоций. Ничего и никого не замечая, субъект движется по кругу, сметая все на своем пути. Отлетают в сторону клоуны, его пытаются остановить ударом — грохот, но никакого впечатления, замахиваются чемоданом — чемодан разлетается, а страшное движение продолжается. Возникают различные ассоциации. Разве мы не сталкивались с бездушной силой, неспособной на чувства, не воспринимающей никаких доводов, она рушила наши планы, отбрасывала от избранного пути, разрушала созданное. Был ли это слепой случай, сила деспотизма, жесткой закон. Наверное, каждый воспринимает сценку-символ соответственно своему жизненному опыту, наблюдениям, но ясно каждому, что во всем должно быть разумное начало, чувства сострадания и доброты, во всех деяниях должно проявляться внимание к человеку, иначе самое энергичное движение теряет смысл, становится жестоким, калечащим людей.

 

Широта и глубина мысли делает сценку значительной. Но оказывается, вот эту широту нетрудно разрушить, если не доверять зрителям. Такое происходит. Группа Полунина участвовала в торжественном концерте как раз с той сценкой, о которой шла речь. Но на этот раз некто неудержимый появлялся в пиджаке чиновника, с разбухшим портфелем под мышкой — надо понимать, перед нами — бюрократ. Клоунов он сбивал, но на него находили управу. Выходило двое дюжих молодцов, участники акробатического ансамбля, хватали обладателя портфеля и уносили как безжизненный манекен. Всем понятно — с бюрократией покончено. Все просто и ясно, но потерян глубинный смысл сценки, изображаемое стало как бы плоскостным.

 

Зрители ждут полного доверия к себе, хотят быть соавторами, хотят раскованности мышления. Особенно сейчас, в наши дни, когда люди получили возможность самостоятельно оценивать события прошлого и настоящего. Очень важно, чтобы раскованность мысли и широта были у клоунов, выходящих на манеж (или на сцену, если это группа «Цирк на сцене»). Разрушить раскованные, доверительные контакты со зрителями Нетрудно, а вот добиться философской глубины репризы совсем не просто.

 

Продолжая разговор о том, как важны ассоциативность, глубина, обращусь к клоунскому трио, возглавляемому А; Шелковниковым. Он и его партнеры стали лауреатами последнего конкурса циркового искусства. Это закономерно. У каждого из них свой, нестандартный облик, прежде всего в костюме. Они стараются отразить современные тенденции молодежной моды, да и манеру поведения, в ритме их движений улавливаются элементы брейкданса. Репризы у них есть и более удачные и менее. Одну из них, с перевязанными пальцами и забинтованной головой, я видел в исполнении клоунской группы Московской дирекции «Цирк на сцене». Но это отдельная тема.

 

Подробнее хочется сказать о репризе-пародии на балет «Танец маленьких лебедей». Сверх клоунских нарядов на комиках одеты пышные танцевальные пачки. Два клоуна готовы старательно исполнить танец, а третий медлит, чего-то стесняется, может быть, считает себя не вправе выйти на публику. Затем два партнера исполняют то, что положено, третий чувствует себя не в своей тарелке, все делает невпопад. В конце концов партнеры просто переносят его, удерживая на весу, ноги его оторваны от ковра, а взгляд устремлен куда-то вдаль. Слышны крики журавлей, он вырывается и убегает. Куда? К журавлям? Не хочет исполнять танец маленьких лебедей, а стремится на свободу?

 

В какой-то момент при исполнении этой репризы вспоминается «Музыкальное трио» группы Полунина. Пожалуй, не потому, что там тоже два персонажа противопоставляются третьему — двое упоенно поют, а третий все не у дел. Нет. Сценки разные. Просто ждешь, что, как у клоунов-мимов, сценка Шелковниковых выведет к широким ассоциациям, как бы пригласит зрителей в соавторы. Но такого не происходит. Впечатление, что возможность возникновения раскованности, многоплановости испугала создателей репризы — они решили поставить все точки над i.

 

Из прохода, куда скрылся стеснительный неудачник, выпускают живого журавля, который пролетает круг над манежем. У зрителей не должно быть сомнений — неудачник стал журавлем, парит в воздухе. Двое оставшихся клоунов тоже убегают, и тут же на манеж выталкивают двух петухов, которые беспомощно топчутся. Надо понимать — тот, кто ищет успех у публики, не взлетит, а сможет лишь распускать красивый хвост. Появление птиц всем все заботливо растолковывает, не требуется ничего домысливать.

 

Убежден — долгую жизнь, настоящий успех репризе всегда дает широта постановки проблемы. Это, в частности, подтверждает судьба сценки «Сказка о воинственном короле», созданной Г. Маковским и Г. Ротманом. В ней король-завоеватель уничтожает цветы — символ жизни и красоты, а трудяга садовник снова и снова выращивает их. Король в своем стремлении к мировому господству наводит на садовника черную ракету. Взрыв, грохот, все скрывает мрак. Когда вспыхивает свет, мы видим, что король повержен, а садовник приспособил корпус ракеты и оттуда вырастает чудесный цветок. Основная мысль — мир, жизнь победят смерть. В разное время, у разных зрителей сценка вызывает различные ассоциации. Тут можно усмотреть утверждение, что тот, кто затевает войну и сам погибнет или сила атома может быть заключена в смертоносную ракету, а может служить созиданию и красоте. Что люди труда, которым нужен мир, сильнее агрессора. Создана реприза много лет назад, но и сегодня она актуальна. Ушел из жизни Маковский, Ротман исполняет ее с другими партнерами.

 

Думается — войдет в цирковую классику по своему философскому обобщению реприза Олега Попова с солнечным лучиком. Конечно, все ее помнят. Клоун греется под солнечным лучом, ловит его, ласкает. В конце концов забирает к себе в сумку и в наступивших сумерках идет к выходу. Но вдруг останавливается, оборачивается к залу и как бы выплескивает солнечный луч. Все вокруг озаряется светом. Сценка символична. Тут не надо искать конкретной, бытовой ситуации. Речь о том, что ни у кого нет права лишать людей радости тепла и света. Можно увидеть здесь борьбу двух начал. Одна — все только для себя, другая — все людям, человечеству. А разве здесь не утверждается и такая мысль, что добро должно взять верх над злом и в каждом отдельном человеке и в мировом масштабе, чтобы пепел атомных взрывов не скрыл солнце. Эта широта осмысления и делает репризу немеркнущей.

 

Можно приводить еще примеры, когда клоуны с манежа говорят об очень важном, конечно, своим языком эксцентрики. Надо ли напоминать, что у искусства свои законы, свои методы познания, отражения жизни. Например, в романах Бальзака нет экономических, статистических выкладок, но Ф. Энгельс утверждал, что из них он почерпнул больше о закономерностях развития французского общества, чем из «книг всех специалистов — историков, экономистов, статистиков этого периода, вместе взятых».

 

Клоуны ничего не декларируют, однако в своих смешных репризах они способны раскрыть духовную жизнь человека, его взаимоотношения с окружающим миром. Богатые ассоциации, глубина и ведут зрителей к философским обобщениям. Но чтобы было так, клоун должен быть философом не только на манеже, айв жизни, быть . личностью. Тогда в его исполнении и классическая реприза получит новое звучание, приобретет глубину, он никогда не станет жаловаться, что его не обеспечили репертуаром, он всегда будет интересен и детям, и людям, умудренным опытом, и молодежи, остро и непредвзято воспринимающей жизнь. Условие одно — быть не просто умельцем, а философом.

 

К. ГАНЕШИН

[Александр Рыбкин]

Цирковая программа «Впервые в Москве»

 

На худсовете обсуждали программу «Впервые в Москве», которая прошла минувшим летом в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького.

 

Оценивали режиссерскую работу Петра Дубинского — постановщика программы, оценивали программу в целом и, в частности, по номерам. Оценивали музыку, тексты песен. Мнения были неоднозначные. Одни критиковали, другие хвалили. Чаще и критиковали, и хвалили вместе. О ком-то из исполнителей говорили много, о ком-то — мало, о некоторых не говорили совсем.

 

Каждый из выступавших был по-своему прав, люди собрались авторитетные, знатоки цирка, с их мнением нельзя не считаться.

 

Многие начинали выступление словами — программа разнообразна, ритмична, хорошо подобрана, у каждого номера свое место, словом, мы увидели цирковой цирк.

 

И рядом иная точка зрения, правда, не резко противоположная, но тем не менее... От такого режиссера хочется ждать чего-то большего.

 

Конечно, от режиссера, себя зарекомендовавшего, ждешь всегда чего-то особенного. «Большому кораблю — большое плавание».

 

И все-таки, а чего особенного мы ждем от дивертисмента

 

Какой бы нам хотелось видеть летнюю программу в шапито, расположенном в парке? Наверное, она должна соответствовать месту действия. Наверное, она должна быть легкой, стремительной, веселой, с комическими номерами.

 

Такой она и получилась: стремительной, сбалансированной, праздничной — в этом несомненная заслуга режиссера-постановщика. Так же как не вызывают сомнения номера, им отобранные. Кто-то может заметить, что лауреатов отобрать нетрудно. Дубинский углядел эти номера еще до того, как они стали лауреатами. Он выбирал номера, которые никогда на столичном манеже не видели. В этом выборе сказалось видение, а может быть, и провидение, и вкус.

А присутствие в программе известных столичному зрителю мастеров: Терезы Дуровой, Альбины Зотовой и Вилена Солохина со своим ансамблем — не разрушило цельность замысла  — «Впервые в Москве», — а, наоборот, их поддержка, их наличие рядом с дебютантами усилили звучание темы. Во всяком случае, так я прочитала замысел режиссера.

 

Цирковой цирк. Не согласиться с этой оценкой трудно. Потому, что мне в сегодняшнем цирке, неоправданно утяжеленном чрезмерным навязыванием ему чуждых элементов, не хватает именно такого зрелища: доброго, светлого, стремительного, всепобеждающего, вырывающего нас из повседневности. Именно эти стороны — самые сильные в цирковом искусстве. Мне очень понравилось, как дружески, как тепло, как неформально представляла Тереза Дурова дебютантов московского манежа. Так, что повеяло давним цирковым братством, которым тоже был цирк силен и о котором ностальгически вспоминают артисты среднего и старшего поколения.

 

Эта идея дружбы, братства прозвучала и в эпилоге представления, когда все участники программы не только прошли традиционным парадом по манежу, прощаясь со зрителем, но тесно прижавшись друг к другу, сфотографировались на память о Москве, о совместной работе. Светлый финал, немного наивный (и в этом есть своя прелесть), он получился органичным представлению.

 

Конечно, прием «фотография на память» использовался и в кино, и в театре. Говорят, что и в цирке тоже. Я не видела в цирке такой финал, значит, все-таки на манеже он неизбитый. А в принципе, ведь все когда-то уже было. И голуби в финале вылетали. Но все вместе: участники программы, щелчок фотоаппарата, и будто оттуда вылетевшие птицы, много птиц с узенькими ленточками в клювах, множество струящихся дорожек — все вместе смотрится впечатляюще. Вот только бы в роли фотографа выступил кто-нибудь из животных Дуровой, ну, например, слон.

 

Не секрет, что практически все номера режиссер сокращал, не секрет, что артисты болезненно воспринимают это. И конечно, обиднее всего именно дебютантам, которые хотят представиться в Москве как можно полнее, эффектнее. Ведь не секрет и то, что Москва зачастую как бы открывает их, так же как открывает эстрадных артистов Центральное телевидение. Поэтому, конечно, дебютанты переживали, им казалось, что номера их проиграли. Но поскольку в Москву всегда набирают номеров больше, на полторы, а не на одну программу, так как ежедневно дается два, а в выходные дни — три представления, то, выстраивая представление, приходится режиссеру соизмерять, искать оптимальные варианты. Кроме того, порою размеры номеров не всегда соответствуют строю той программы, которая задумана режиссером. Важен в такой не лучшей для артистов ситуации такт и чувство меры, важно, чтобы в угоду своему замыслу режиссер не обкарнал номер так, чтобы его потом не узнали вовсе.

 

Думаю, в данном случае этого не произошло; мне номера, которые я вижу впервые, не показались неполноценными. У каждого номера была сохранена индивидуальность. А некоторым сокращение даже пошло на пользу.

 

Есть мнение, что неправомерно было вырывать из аттракциона Альбины Зотовой трюк «Самовар» и переносить его в пролог, что режиссер разрушил аттракцион, к тому же трюк в прологе не прозвучал. Попробую разобраться, что так, а что не так.

 

Пролог. Замысел — собраться всем у самовара и представить после гостеприимного русского чаепития новые имена — интересен. А прозвучал ли «Самовар» в прологе — это другое дело.

 

Представьте себе огромный самовар, который выкатывают на манеж и заводят разговор о русском чае, потом его заливают водой, потом он закипает, зрителей поят чаем, потом из самовара выскакивают девушки и парни и пускаются в пляс...

 

Конечно, советовать легче, и все же я бы сместила акценты пролога, оставив его идею.

 

Не лучше ли было бы, если бы вышла на манеж одна Альбина Зотова, яркая, артистичная, умеющая хорошо говорить, одна в этот момент (без инспектора манежа, достоинства которого я нисколько не умаляю, без ведущей, роль которой в прологе непонятна) и пригласила бы всех на праздник, на чай, вот именно здесь удивив огромным самоваром. Хотелось бы видеть Зотову полновластной хозяйкой этой сценки. Ну а сам аттракцион, лишившись «Самовара», трюка давнего в его репертуаре, по-моему, не проиграл. Хотя на своем законном месте большой трюк перебивал более мелкие, которые теперь пошли друг за другом.

 

А дальше перепляс увязался со «Скоморошниками» под руководством Вилена Солохина, которые задали представлению темп и настроение.

 

Затем началось, собственно, представление дебютантов, начался путь тех, кто впервые в Москве.

 

Представим и мы дебютантов московского манежа.

 

Анатолий Макеев. Воздушный гимнаст, выступление которого запоминается какой-то внутренней силой, эмоциональностью. Резкие подъемы в каче, насыщенные темповыми силовыми трюками в ручной петле и на трапеции, и такие же резкие сходы вниз на манеж, словно необходимые для того, чтобы набраться свежих сил для полета. И там, наверху, пусть ненадолго, почувствовать свою победу над стихией.

 

Длинная амплитуда кача усиливает стремительность взмывания, а силовые трюки (серия «флажков» и большие обороты под куполом в петле, а также стойка на трапеции на двух руках с переходом в пятки и сложные обрывы), исполненные ритмично и четко, в сочетании с раскачиванием создают атмосферу мужественной романтики.

 

Номер проигрывает из-за музыкального сопровождения. Марш, бодрый, громкий, неорганичен герою Макеева, упрощает его.

 

В отличие от номера Макеева работа Виталия Маковского и Петра Васяткина, которая называется «Акробаты с палками», гармонично сочетает в себе все компоненты — трюки, хореографию, музыку, костюмы. Этот номер, который поставила Н. Маковская,— номер сегодняшнего дня. Сегодняшний в том, что в нем партерная акробатика сплавилась с элементами китайской борьбы с палками и с модными брейком и фристайлом. Высокие и легкие прыжки, подбрасывания палок, стремительные виртуозные вращения спереди, сзади, сбоку, над головой, словно заведенные, экстравагантные движения брейкданса.

 

Ритм, ритм, ритм. Доводящий до исступленности, воинственности сегодняшних подростков ритм. Что там внутри? В душах? Жесткий, бесстрастный ритм в ответ, взбитые гребни волос, закованные запястья. Модная игра или суть?..

 

По-моему, номер молодых артистов глубже, чем может показаться на первый взгляд. Не только оригинальное цирковое произведение, но и номер-символ.

 

Камерный номер Людмилы Мусиной с дрессированными собачками и кошками. Не важно, что животных раз-два и обчелся — важно, что он добрый, что преисполнен любви к животным. Вот они растянулись на манеже и смотрят друг другу в глаза — нелепый рыжий клоун в нелепом наряде и маленький пудель. Вот устроившись на барьере, человек играет с кошкой в ладушки, прыгает вместе с собакой через веревочку, играет с ней в волейбол воздушным шариком или заботливо укладывает кошку в колясочку, запихивая при этом под одеяло вылезающий наружу хвост... Все эти трюки вызывают добрые, теплые чувства.

 

О таких номерах, как «Эквилибристы на стреле» Палазовых (режиссер Л. Папазов), принято говорить — выразительный. Об этой работе не скажешь, как, например, об «Акробатах с палками» или об «Осетинской балладе» Гугкаевых, что здесь слились воедино трюки и танцевальные движения, что здесь отсутствуют паузы между трюками. Это традиционный цирковой номер, где трюки чередуются с паузами, комплиментами. Но элегантность, изящество исполнителей, высокий исполнительский уровень — несомненные достоинства номера. Папазовы словно приглашают совершить путешествие в мир самого трюка, неспешного, несуетного, полюбоваться чистотой исполнения и выразительностью элементов эквилибра. Как в замедленном кадре, раскрываются подробности красивой работы артистов: подготовка к трюку, сам трюк, сход.

 

Нежная, порою тревожная музыка. Стрела, которая вращается то по кругу, то поднимается перпендикулярно манежу, то опускается, плавно переносит эквилибристов, исполняющих самые разные стойки. Эффектна при этом вращении комбинация, когда партнерша со стойки на плечах партнера переходит в стойку на руках на голове партнера. В финале стрела устремляется под купол. Там артисты выстраивают колонну, конструкция уезжает с манежа, а стрела словно падает медленно на манеж, опуская колонну. Может быть, только немного не хватает номеру драматургического развития, переносы на стреле однообразно повторяются, но в целом номер, конечно, зрелищный.

 

Стоит лишь двум рыжим человечкам, похожим на гномиков, появиться на манеже с преогромным ящиком, как становится ясно — ящик содержит в себе нечто необычное. И это так. Когда его заводят, из него вываливаются катушки со звоночками. Гномики (Наталья и Олег Курдяевы) в больших не по размеру башмаках прыгают по катушкам и вызванивают на них мелодию песни «Во поле березонька стояла». Негромко так, но приятно, да ведь и человечки невелики ростом. Раздобыли волшебный ящик — и забавляются, а мы даже и не глядим, а поглядываем потихоньку, сгорая от любопытства: что же дальше. А дальше они карабкаются на ящик, громоздят из катушек пирамиду и начинают вращаться на них, наигрывая «Цыганочку», «Яблочко». Звук при этом, как у детской игрушечной шарманки. Ах, если бы мелодии другие, более волшебные, более соответствующие сказочному облику веселых человечков, будто сошедших со страниц гриммовских сказок.

 

Но наконец и крышка открылась, внутри оказался крошечный батут с колотушками по бокам. Прыгают человечки, выпрыгивают знакомые мелодии, пока не наигрались — «Все!» Бесхитростный финал. Такой финал может показаться незавершенным, но, на мой взгляд, в этой незавершенности что-то притягательное есть.

 

Двенадцатилетний Сережа Кацуба выступает с папой, а иногда и с папой и с мамой. Артист-ребенок, выходящий ежедневно на манеж и безупречно отрабатывающий сверхсложную акробатическую программу, — это достойно и восхищения и огромного уважения к Сергею Кацубе и Вере Ворониной, которые занимались с мальчиком с раннего детства, а теперь создали прекрасный номер на двоих. Сережа Кацуба — обладатель Золотой медали Международного конкурса в Париже «Цирк завтрашнего дня».

 

Когда этот тоненький, собранный, вытянутый в струночку мальчик бесстрашно, с юным задором перелетает из одной папиной руки в другую, совершая при этом сложнейшие стойки, сальто, то кажется ветер, веселый, вольный ветер проносится над манежем. Правда, есть одно но: дуэту немного не хватает взаимоотношений между отцом и сыном. Скажем, когда после серии трюков думаешь, что близится финал, и мальчик вдруг шепчет что-то на ухо отцу, как бы прося о чем-то, а затем следует сложный трюк, то это органично, это по-детски. Или когда в финале папа за руку, как малыша, уводит своего знаменитого сына — это тоже хорошо. Но когда в паузах, необходимых для отдыха, сын снисходительно приглаживает волосы отца, то эта дешевая штучка из репертуара многих силовых пар неуместна здесь.

 

«Баллада об Осетии» — воздушный эквилибр Зинаиды и Руслана Гугкаевых — для меня самое яркое впечатление в программе. Номер получился горным, осетинским, глубоко национальным, образность его сохраняется на протяжении всего действия. Оригинально решенные трюки, актерская выразительность — это сегодняшний цирк.

 

Дебютанты московского манежа, Зинаида и Руслан Гугкаевы, в цирке давно, с 1982 года демонстрируют номер, созданный П. Майстренко и Л. Чумаченко, как несправедливо, что Москва только открыла для себя это удивительное произведение циркового искусства.

 

Трудно определить, где кончается танец и начинается трюк, и наоборот, — это сплав, в котором трюки вытекают из танцевальных движений. Вот они в стремительной «Лезгинке» вылетают на манеж. Руслан в черной бурке, Зинаида в белой, легкие, тонкие, лихие. Мгновенье — и девушка взлетает под купол, а за ней по веревочной лестнице поднимается юноша. Вот сошлись они на маленькой площадке. Рядом — неширокая вращающаяся доска, ее называют еще «чертов мост» (такие обычно перебрасывают через бурные горные реки). Юноша раскручивает ногой доску, и оба партнера встают на противоположные стороны этой шаткой доски, продолжая свой темпераментный, полный риска танец. Мужественную тему джигита (пируэт, пируэт с каскадом на спину) продолжает лирическая тема девушки. На самом краешке доски, словно повисшей над пропастью, ведет она свою партию, женственную, изящную, но не менее рискованную, чем мужская. Это ее поединок со страхом, ее утверждение женской независимости и женской силы. Из стойки на руках Зинаида перекатывается на живот, быстро на спину и переходит в красивый баланс на спине на торце доски, выведенной под углом в сорок пять градусов. Кажется, соединяет артистку с торцом доски удивительно малая точка — так изящна воздушна поза. После комбинации Руслана с хлыстами, танцуя, они снова расходятся на доске. Перед нами равные — красивые, гордые и бесстрашные — люди. Кульбиты вперед и назад Зинаиды, одновременные прыжки ее и на другом конце Руслана через хлысты. Потом он захватывает ими доску, превращая их в гимнастические кольца, и делает под доской двойной кульбит с резким выходом в задний бланш, в стойку уже на доске. И снова они вместе, юноша и девушка, на маленькой площадке, соединяющей их. Но вместе они были и там, на разных концах этого действительно «чертова моста», стремясь друг к другу, помогая друг другу даже на расстоянии...

 

Много прекрасных легенд и сказаний сложено об Осетии, о ее неповторимой природе, о темпераментных, гордых людях, живущих в ней. Гугкаевы вместе со своими наставниками создали свой темпераментный цирковой спектакль, свою балладу о любви, о мужестве, о красоте, заставляющую нас в течение нескольких минут сопереживать героям, восхищаться ими.

 

В рамках одной статьи невозможно охватить всех участников этой программы, тем более что артистов и номеров, как я уже говорила, собрано далеко не на одну программу. О многих исполнителях появятся отдельные статьи. И все же представление дебютантов будет до обидного неполным, если не сказать о номере эквилибриста на колесах А. Цуканова, обладателя «Серебряного клоуна» Международного конкурса артистов цирка в Монте-Карло. Трудно было себе представить, что можно вытворять на колесах что-либо подобное тому, что творит Цуканов, да к тому же в таком стремительном полетном темпе. Словно нет предела фантазии исполнителя. Жаль только, что мало, кто видел его в Москве, — он выступал в программе недолго.

 

Интересно придумана буффонада «Дайте занавес» Зиновия Малкова и Александра Тряпицына. Ситуация, в которую попал маэстро перед выступлением, его несчастная зависимость от плотника, который вовремя не подготовил сцену, их совместные приключения на этой самой злосчастной сцене высмеивают, обличают халтуру во всех ее проявлениях.

 

Клоунское трио — А. Шелковников, И. Сигаев, А. Тютюнькин (режиссеры В. Франке и В. Довейко) — органично вписалось в этот дивертисмент. Об этом ансамбле, талантливо заявившем о себе, наш журнал уже рассказывал. И можно только радоваться, что на манеже состоялись такие нестандартные, изящные, интеллигентные клоуны.

 

Аттракционов в программе два. Иллюзионный аттракцион Альбины Зотовой заканчивает первое отделение. Аттракцион Терезы Дуровой, соединенный с акробатическим ансамблем под руководством Виктора Кочерженко, — второе. Совмещение двух больших аттракционов в программе — задача не из легких. И потому, так же как все номера в программе, они были сознательно сокращены. По мнению, по замыслу режиссера они так же, как и номера должны были работать на программу, а не на себя. Таково виденье Дубинским роли аттракциона в дивертисменте. Оба аттракциона украсили эту программу: и лиричный аттракцион Зотовой, который от сокращения выиграл в темпе (этот аттракцион знаю с момента его рождения, и мне есть с чем сравнивать нынешний вариант), и веселый, театрализованный аттракцион под руководством Терезы Дуровой и Виктора Кочерженко.

 

От обстоятельной оценки аттракциона иллюзионного пока воздержусь. И потому что я уже о нем не раз писала и не хочу повторяться, и потому что в ближайшем будущем мы должны увидеть плод сотрудничества с режиссером А. Калмыковым, который взялся помочь Зотовой. Должны произойти в аттракционе и другие изменения.

 

Скажу только одно. Аттракцион демонстрировался в Москве, когда она праздновала 1000-летие крещения Руси. И воспринимался он в духе времени: с его колокольной увертюрой, с его национальным русским колоритом, с его героиней — Альбиной Зотовой, с образом ее по-русски чистым, певучим, с красивым изящным реквизитом, с трюками, в природе которых тоже что-то от волшебной русской сказки.

 

Аттракцион Дуровой (режиссер Т. Дурова-младшая) соединившись с акробатическим ансамблем получил вторую жизнь, обрел новое дыхание. В представлении этом он стал яркой финальной точкой. Темп, разнообразные животные, артистичные прыгуны, карнавальность зрелища, доброе обаяние дрессировщицы — все это достойно завершило представление.

 

Так что мы ждем от дивертисмента, каким хотим видеть представление, идущее в летнем шапито? Мне кажется, похожим на это — веселое, изящное, динамичное зрелище.

 

Софья РИВЕС

[Александр Рыбкин]

Добрый друг, цирк

 

Мастера цирка - детям. Я шла в цирк и вместо привычного нетерпения ощущала в глубине души тревогу. Рядом семенила дочка, ее теплая ладошка затаилась в моей руке.

 

Она шла с мамой на задание и, преисполненная ответственности, молчала. Говорить не хотелось и мне, я думала о предстоящей встрече в цирке...

 

 

фото  А. ШИБАНОВА

 

Разве раньше я не знала, что есть дети-сироты, дети, брошенные своими родителями, дети, отнятые государством у недостойных родителей? Разве не знала, что есть детские дома, интернаты? Знала всегда. Но этот мир детского горя долгие годы существовал на периферии нашего сознания, нашего бытия. И вдруг общество встрепенулось — это же наши дети! Беда и боль лишенных отчего дома и родительской ласки детей стала всеобщей бедой и болью. Как устроить жизнь этих детей, чтобы они не чувствовали себя обездоленными, чтобы они с детства росли в убеждении, что мир не только суров, но и прежде всего добр, и добры, отзывчивы люди, его населяющие.

 

Растревоженная такими мыслями, я подходила к Московскому цирку на Ленинских горах, который устроил для детей из детских домов, интернатов бесплатное представление. Это его лепта во всенародное дело, его готовность принять участие в жизни общества.

 

Каждый, кто хоть однажды шел на цирковое представление, запомнил поток возбужденных детей, мам, пап, бабушек и дедушек. В цирк идут по-особому, весело, семьями — такое это искусство. Иная картина открывалась теперь — много детей и мало взрослых. Они шли колоннами, каждая отдельно, у фасада располагались кучками, чтобы не растеряться. Аккуратные, нарядные, по-разному одетые, они тем не менее были ботрясающе одинаковые. В ожидании праздника мы подошли к одной стайке малышей. Все глазенки разом уставились на нас, переводя взгляд с дочки на меня, что-то сравнивая, оценивая, делая выводы. Так мы и смотрели друг на друга молча. Дети стеснялись, а мне говорить было почему-то трудно.

 

Когда из-за поворота выехали на изумительных лошадях бравые гусары, когда вышли клоуны, заиграла музыка и прямо у цирка начался праздник, все смешалось. И вот уже протянулись к детям руки и желающие могли объехать круг в седле рядом с гусаром. Откуда-то появился ежик с яблоком на иголках. Подходи кто хочет, гладь — он вовсе не колючий, он добрый, вон как весело блестят его черные круглые глазки. А вон огромный смешной дракон...

Цирк встречал любимыми песнями, и мороженого в фойе было полным-полно. Его хватило всем. И все его ели. И вода, и сок — все было. А шаров, разноцветных, огромных, было под куполом так много, целые гирлянды шаров, что казалось, хватит на всех не по одному, а даже по два и по три. Их действительно в финале представления хватило всем. Перед началом представления вход на манеж был свободен, и сколько же детских ног протопало по нему, сколько ладошек прикоснулось к настоящему клоуну, сколько глаз увидело близко фокусы все с тем же ежиком или дрессированную собачку клоуна Антошки.

 

А потом все уселись и затихли и на манеж вышли директор цирка Л. Костюк и главный режиссер Ю. Архипцев, чтобы поприветствовать ребят. И директор нашел очень простые, очень искренние и теплые слова, такие, что все, и я в том числе, поверили, что ребят здесь действительно ждали, действительно готовились и волновались так, как волнуются перед встречей с дорогими гостями: будет ли вкусное мороженое, будут ли шары, какая получится программа. Не было предела радости, когда в круг вышел всеми любимый и всем известный Юрий Никулин, который, узнав о мероприятии, специально приехал в цирк поприветствовать ребят и передать им привет от имени всех артистов и от всех дрессированных животных.

Настоящим праздником дружбы стало это представление. Замечательно, что извечная доброта и гуманность циркового искусства нашли дорогу к сердцам приехавших сюда детей. И когда я слышала дружный смех, когда видела вокруг веселые глаза, когда ладони всплескивались в щедрых аплодисментах, то забывала о своих невеселых мыслях, с которыми шла к цирку, и радовалась радости этих детей.

 

С. ЯНОВА

[Александр Рыбкин]

Тюльпаны из детского дома

 

МАСТЕРА ИСКУССТВА — ДЕТЯМ

 

К любому репортажу из цирка можно сделать вот такое беспроигрышное начало:

 

... И погаснет свет, и грянет музыка, и из загадочной глубины форганга в лучах прожекторов появятся...

 

Стоп-стоп!

Как это «к любому репортажу»?

У нас-то особый случай

А значит, и начало должно быть иным.

Например, таким.

 

В городе Пензе, по улице Плеханова, на которой расположен цирк, величественно шествовали., верблюды. Экзотические животные не обращали внимания ни на проносившиеся мимо автомобили, ни на тысячную толпу ребят, восторженно глазевших на этих кораблей пустыни...

И опять — стоп!

Пожалуй, такое начало привлечет внимание читателя. Но ведь оно ничуть не лучше, чем...

Представление началось... на крыше цирка.

Да-да, именно на крыше.

Ведущая объявляла номера, артисты демонстрировали свое искусство, стараясь при этом не очень близко подходить к краю карниза, чтобы не свалиться на почтеннейшую публику, наблюдавшую за представлением снизу.

Сколько тут было зрителей, сказать трудно.

У цирка собрались не только воспитанники детских домов и школ-интернатов области, для которых и разыгрывалось необычное действо в стиле ныне несправедливо забытых народных балаганов, но и многочисленные прохожие, оказавшиеся в это час поблизости!

 

К тому же общее внимание привлекли не только цирковые номера на крыше и экзотические животные внизу.

 

Пензенской школы-интерната № 3, которым руководит В. Загреков.

 

Праздник, да и только...

Что ж, такое начало вполне имеет право на существование.

Вот только неплохо бы ввести в него важную информацию о том, что организаторами праздника для детей-сирот стали работники цирка, обкома комсомола и облоно.

 

И все же хочу остановиться на ином варианте. Ведь одним из главных действующих лиц были дети.

 

А значит, и начинать надо с них.

 

...Наташа Алимова, четвероклассница из Бедно-демьяновского детского дома № 2, старалась запомнить все-все, чтобы потом рассказать своему младшему брату. (Увы, воспитанников детдомов и школ-интернатов в Пензенской области гораздо больше, чем смогло вместить здание цирка). Она даже представила, как будет описывать ему этот волшебный день.

 

Монолог Наташи

 

Знаешь, Сережа, какой красивый номер с голубями был! Они такие умные, делали все, что им велела Елена Попова. А клоуны такие смешные! Они звали на арену ребят и играли с ними. Мне так хотелось; чтобы и меня позвали. Но ведь нас было так много...

 

Хочешь верь, Сережа, хочешь не верь — один  силач, Владимир Шумилин его зовут, толстенные гвозди руками завязывал. Я сама сначала не поверила. А он дал потом изогнутые гвозди ребятам с первого ряда. Те подтвердили — железные.

 

Но, знаешь, кто мне больше всего понравился?

 

Дрессированные собачки. Их лечил доктор Айболит - заслуженный артист РСФСР Александр Попов. А еще они кошкин дом тушили прямо как настоящие пожарные.

 

Я сильно испугалась, когда выступали канатоходцы. Особенно, когда Владимир Данилин ехал на велосипеде по канату и держал на голове шест с артисткой Галиной Алексеевой. И как это они не упали?..

 

Сережа, знаешь, кем я хотела бы стать? Как Наталья Бакун. Она показала пластический этюд. До чего же красиво!

 

А теперь самое главное, Сережа. Эквилибристы на мачтах Виктория и Константин Виклюк просто чудеса показывали. Представляешь, он ловко взобрался на совсем гладкую мачту. А на голове держал шест с артисткой. Как он это сделал — не понимаю.

 

И вот, пока я удивлялась, ведущая объявила, что Константин Виклюк — воспитанник детского дома.

 

Ты представляешь, Сережа? Он был, как мы! А значит, мы с тобой тоже можем стать артистами — стоит только захотеть. Вот ведь как выходит. Здорово, правда?

 

Тут я прерву внутренний монолог Наташи и поднимусь в комнату, где отдыхают после своего выхода Виктория и Константин Виклюк.

 

Артист был взволнован до слез. А причиной стали... тюльпаны. Да-да, ярко-красные тюльпаны, подаренные Константину маленьким зрителем-детдомовцем.

 

Константин.

 

Простите, мне трудно говорить. Эти тюльпаны, протянутые мне детдомовским мальчишкой... я-то знаю, ему, наверное, дали деньги на мороженое, а он купил цветы. Такой подарок дорогого стоит...

 

Я ведь тоже в детском доме вырос, а Одессе. Шефами у нас были портовики, поэтому мы щеголяли в морских бушлатах. То-то зависти было у других, «домашних», мальчишек. Но чаще мы им завидовали. В школу нас водили строем. Учились в ней и детдомовцы, и обычные дети. На переменах «домашние» вынимают из портфелей яблоки, печенье, а нам нечего было вынимать...

 

Нет, доводилось, конечно, и что-нибудь вкусное попробовать. Редко только. Раз в три месяца в детдоме устраивали день рождения для всех сразу. Это был праздник. Сколько лет прошло, а каждый такой «братский день рождения» помнится.

 

Правда, мне выпадало радостных дней больше, чем другим. Я играл в нашем духовом оркестре, и нас на лето брали в пионерский лагерь портовиков.

 

Я так разволновался, когда сегодня заиграл оркестр детского дома. Так живо все вспомнилось. Я вновь почувствовал себя маленьким трубачом-детдомовцем.

Но музыкантом вы не стали...

 

Константин.

 

Знаете, поскольку нашими шефами были портовики, большинство детдомовцев шли учиться в мореходное училище. Но я страстно любил цирк и хотел стать артистом. А нас почему-то в цирк не водили. Я знаю, что на сегодняшнем представлении было много тех, кто впервые пришел в цирк.

 

Так вот, о своем детстве... На новогодних маскарадах всегда становился клоуном, копируя Чарли Чаплина. Ребятам нравилось. «Ну ты артист!» — восхищались они. Вот и отправился я после восьми классов в Москву. И там, слава богу, поступил на физкультурно-акробатическое отделение Государственного училища циркового и эстрадного искусства.

 

Сейчас, конечно, об этом легко говорить. А тогда... Каникулы проводил в Одессе, где же еще... Но на какие деньги купить билет в Москву? Устраивался рабочим на хлебозавод, чтобы заработать на проезд до столицы. Работал в третью смену — днем-то хотелось в море покупаться.

 

Да, музыкантом я не стал. Но духовой оркестр вспоминаю с благодарностью. Он развил во мне чувство ритма, а для артиста это очень важно.

 

Виктория и Константин Виклюк — лауреаты второго Всесоюзного конкурса циркового искусства. Зрителя может ввести в заблуждение легкость, с которой артисты демонстрируют свои трюки. Но кажущаяся эта легкость свидетельствует о высоком профессионализме артистов.

 

Виктория и Константин Виклюк рассказали, как создавали свой номер, как в 1986 году в Московском цирке на Цветном бульваре им помогли подготовить новый эксцентрический вариант, как вскоре затем побывали на гастролях в Индии.

 

Я был готов продолжать беседу с этими интересными людьми, но тут Константин взглянул на часы и заторопился.

 

— Прошу прощения, но нам бежать на вокзал встречать поезд из Одессы. В нем едет Павел Гордеевич Дробот, воспитанник того же детского дома, что и я. Хоть он и проездом, однако, свидеться успеем. Расскажу ему, кто сегодня подарил нам с Викой тюльпаны. Тюльпаны из детского дома...

 

г. Пенза Александр МЫСЯКОВ

 

 

 

[Александр Рыбкин]

Подарок иллюзионистов детскому фонду

 

Летом 1988 года газета «Известия» сообщила, что московская организация «Цирк на сцене» устраивает во Дворце культуры завода имени Владимира Ильича большой вечер иллюзионного искусства при участии иллюзионистов США. У меня, эстрадного иллюзиониста, естественно, возникло огромное желание пойти на этот вечер, познакомиться с иллюзионным искусством Америки.

 

Удалось ли мне это? В какой-то степени да. В небольшом просмотровом зале Дворца культуры были установлены четыре телевизора, и на их экранах через видеомагнитофон было показано выступление американских иллюзионистов. Зрелище впечатляющее. Правда, принципы показанных фокусов мало чем отличались от принципов, на которых были построены фокусы нашего прославленного иллюзиониста Эмиля Теодоровича Кио, но размах, масштабность аппаратуры и отличная актерская подача исполнителей трюков поражали.

 

Что же было показано на сцене Дворца культуры? Основой вечера оказался спектакль театра «Магия». Этот театр (художественный руководитель Рафаэль Циталашвили) показал иллюзионное представление «Путешествие в тайну». Спектакль интересный, и трюки, демонстрируемые самим Рафаэлем Циталашвили, высокого класса. Но я был знаком с этой программой и раньше, а поэтому с нетерпением ждал выхода иллюзионистов США.

 

И вот началось второе отделение. Исполнители появлялись на сцене по одному, их было немного — четыре человека. Это были очень пожилые, симпатичные американцы, члены американского общества иллюзионистов во главе с президентом этого общества Билом Андерсом. Трюки их не отличались большой сложностью, но все их выступления сопровождались бурными аплодисментами зрителей. Аплодисменты эти особенно усилились, когда в конце вечера объявили, что по инициативе американских иллюзионистов весь сбор от этого вечера будет передан в детский фонд имени Ленина. Представители этого фонда наградили американцев памятными медалями. Американские коллеги были растроганы и горячо благодарили советских зрителей за сердечный, благожелательный прием.

 

Константин Зайцев

[Александр Рыбкин]

Открыть новое в жанре

 

Искусство цирка, убеждена, достигнет той степени развития, когда на вопрос: «Кто сейчас работает в новом цирке?», ответят не обычным «Кио», «Куклачев», «Ермолаев», называя фамилии артистов ведущего аттракциона, а произнесут имя режиссера, из произведений которого будет составлена ретроспективная программа.

 

 

На фото: антиподистка Анжела Микитюк

 

Одну из них представить можно уже сейчас. Силовые акробаты А. Твеленев и Н. Емелюков, воздушные гимнасты М. Петрова и В. Мяловский, эквилибристы: голубями С. и Н. Зайцевы, акробаты с палками В. Маковский и П. Васяткин, гротеск-наездница И. Максимова, антиподистка А. Микитюк, акробаты на шестах под руководством А. Моисеева, иллюзионисты Л. и А. Сударчиковы. Все эти номера созданы режиссером Натальей Викторовной Маковской.

 

Почему они могут сложиться в спектакль?

 

«Я стараюсь не брать номера, с жанром которых я встречалась в своей практике, — говорит Наталья Викторовна. — И главным творческим стимулом для меня является желание открыть новые возможности жанра».

Первая же работа со всей определенностью подтвердила право Н. Маковской на эксперимент, состоятельность ее поиска.

Жанр «акробаты на шестах» сравнительно молод, ему около сорока лет. Однако номера этого вида циркового искусства уже успели приобрести традиционную форму. Два галантных молодых человека подходят к шесту. Легко его поднимают и элегантным движением руки приглашают девушку продемонстрировать серию сальто, стоек, пируэтов и прочих элементов вольтижной работы. Так или почти так выступают все артисты. Что делает Н. Маковская? Она отказывается от этой формы, ломает привычный рисунок и создает совершенно оригинальную акробатико-хореографическую композицию. Номер «Каратэ» (руководитель А. Моисеев), который вошел в программу коллектива «Карнавал идет по свету» (режиссер-постановщик — В. Головко), сразу же обратил на себя внимание. Н. Маковской удалось найти пластику, органичную своеобразию сильной трюковой работы. Резкие движения рук и ног, высокий прыжок для удара, что лежат в основе борьбы каратэ, удачно сочетались со стремительным отходом вольтижера от шеста. «Найти пластику в характере трюка исполнителя» — так Н. Маковская сформулировала одно из главных правил своего творчества. В этом, видимо, и заключается секрет трансформации различных явлений в условиях циркового манежа.

 

Талант режиссера заключается не только в его способности увидеть в жизни нечто новое, перспективное, но и в умении сделать это явлением искусства. Так контрастный стиль брейкданса, сочетающий элементы хореографии, пантомимы с акробатикой и гимнастикой, стал ключом к образному и композиционному решению номера «Экспромт» (артисты — А. Твеленев и Н. Емелюков). Близкая специфике цирка пластика брейкданса при перенесении на манеж позволила создать новую форму для такого старого жанра, как силовая акробатика.

 

Словно взмах волшебной палочки — все жанры, с которыми работала Наталья Викторовна, приобретали иное качество, обновлялись, видоизменялись, в них открывались необыкновенные выразительные возможности.

«В Швеции, в парке, увидела, как среди кустов и клумб спокойно расхаживают гуси, утки, какие-то другие красивые птицы. И тут же гуляли люди, бегали дети. Человек, животные, деревья находились в мирном и прекрасном единстве. Тогда я не знала, — вспоминает Наталья Викторовна, — что впечатление от увиденного сохранится надолго и впоследствии станет замыслом номера гротеск-наездницы Ирины Максимовой».

 

Для его воплощения понадобилось изменить принципы дрессуры: убрать берейтора, который, стоя в центре манежа, руководит лошадью, сделать подвижными голову и корпус животного, что обычно сдерживается особыми приспособлениями. Свободный бег лошади с развевающейся гривой и на ней юная девушка в легких летящих одеждах — так увидел это режиссер. Что это — романтика цирка, философия жизни, а может быть, философское обобщение, выраженное языком цирка? Вспоминаются картины Боттичелли и стихи Гейне. У каждого номера Н. Маковской свой поэтический строй. Выступление эквилибристов Светланы и Николая Зайцевых «Па-де-де с голубями» — яркое тому подтверждение.

Композиционная чистота, достигающаяся последовательностью мизансцен в соответствии с построением па-де-де: антре, адажио, вариации, кода, изящество отточенной трюковой работы, позы, жеста, свободный полет белых птиц, лирические музыкальные интонации — все это помогает воплотить тему любви. Казалось бы, названы основные художественные средства номера. Но, перечисленные в таком порядке, они ничего не объясняют. Только их взаимосвязь, которую и нашла Н. Маковская позволяет создать возвышенный образ.

Над манежем кружит стая голубей. Артистка начинает сольную часть номера. От стаи отделяется одна птица и летит к ней. Артистка делает арабеск — голубь садится к ней в руку. Она меняет позу — голубь перелетает на мысок. Получается своеобразный диалог человека и птицы, движение которой расставляют акценты в каждой трюковой комбинации. А в финале номера с заключительным музыкальным аккордом парящая птица опускается в поднятые, сплетенные руки артистов. Созвучность действий артистов и птиц, как бы «откликающихся» на любое изменение настроения, смену позы, — прием, который, проходя выразительным рефреном через все выступление, определяет поэтический строй этого произведения.

 

В выступлении антиподистки Анжелы Микитюк тоже свой ритм. Номер решен в фольклорной стилистике. Музыка латиноамериканских индейцев ведет артистку за собой. Она бьет ногами в тамтамы, выстукивая воинственную напряженную дробь. Да и сама Анжела, внезапно появившаяся из индейского идола (так оформлена антиподная подушка), будто живое воплощение духа этого народа.

«Момент удивления,— замечает Наталья Викторовна,— должен присутствовать обязательно. Это прежде всего неожиданное решение номера и мгновенная смена комбинаций, когда внимание зрителя не успевает зафиксироваться на чем-то одном».

До встречи с Н. Маковской Сударчиковы работали долго. Номер был обычный, несмотря на сложность трюков: с приемом открытой трансформации зритель нашего цирка встречается не так часто. Однако номер нуждается в самой главной своей трансформации — образной. Н. Маковская увидела выступление Сударчиковых как ряд последовательных контрастных хореографических картин, характер которых — музьжу и пластику — определяет тот или иной костюм артистов. Теперь момент трансформации заключается не только в появлении нового наряда, но и в смене рисунка номера.

По замыслу режиссера финальный трюк Сударчиковых осуществляется с помощью закрытой трансформации. Для профессионала он может показаться менее выигрышным. В связи с этим хочется заметить, что в любом искусстве существует две логики — мастерового и художника. Первый поставит в конец номера самый сложный трюк, второй — самый выразительный. Так и поступила Наталья Викторовна, убедив в своей правоте и артистов. Белый фрак и белое бальное платье, в которых Сударчиковы танцуют вальс, делают финал особенно впечатляющим и запоминающимся. Усиливает эффект еще и то, что закрытая трансформация благодаря мягкому юмору, с которым подается этот трюк, открывает сердца зрителей.

Номер Любови и Анатолия Сударчиковых, построенный на танцах, требует от них безупречного музыкального исполнения.

«Я всегда работаю с фонограммой, — продолжает наш разговор Наталья Викторовна. — А стало быть артист должен великолепно чувствовать настроение музыки, ее темпо-ритм. Если музыкальная фраза идет на счет четыре, артист не имеет права сделать пятый шаг».

Музыке Маковская придает огромное значение. Верно найденная тема, считает она, помогает в создании образной системы номера. Неизвестно, говорили бы мы сейчас о прекрасной работе Натальи Викторовны — номере воздушных гимнастов М. Петровой и В. Мяловского, если бы не было найдено неординарное, смелое музыкальное решение — импровизация Рихарда Клаудермана, в основу которой легли произведения Чайковского, Баха, Гершвина, современных композиторов.

Каждый номер Маковской заслуживает отдельной статьи, многие из них уже написаны. Все это говорит о высоком профессионализме режиссера. В книге Н. Акимова «Не только о театре» мне встретилась интересная классификация: режиссер-психиатр, режиссер-извозчик, трибун, эрудит. Вот и в цирке, на мой взгляд, существует несколько типов режиссеров. Самый распространенный из них — режиссер-тренер. Свою задачу он видит в том, чтобы «натаскать» артиста на трюк. Следующий тип — режиссер-монтажник. Он ставит перед собой куда более высокие цели — расположить трюки в порядке возрастания их сложности: трюк-пауза-комплимент, трюк-пауза-комплимент... Режиссера-затейника мало интересуют трюки. Он начинает и заканчивает одним и тем же — два прихлопа, три притопа. Того же требует и от животных. Пресловутая танц-форма для таких мастеров — высшее достижение циркового искусства. В руках режиссера-конструктора артист часто оказывается в положении мухи, попавшей в хитрые сети цирковой машинерии. Нельзя не сказать еще об одном весьма распространенном типе — режиссер-бытовик. Он не желает видеть в перше просто перш. Это или сосна, или береза, или буровая вышка.

Однако если говорить серьезно, все эти режиссеры воплощают отдельные стороны мастерства, которыми должен обладать человек, стремящийся сказать в цирке новое слово. Воображение и ассоциативное мышление, знание специфических выразительных средств, понимание особенностей композиции и зрительского восприятия, владение законами хореографии — трудно требовать от одного человека такой многоплановости. Поэтому один режиссер приглашает тренера, другой — хореографа, третий — и того, и другого, еще и композитора, практически все — художника. Наталья Викторовна Маковская счастливо совмещает дар балетмейстера, режиссера с прекрасным знанием цирка.

В свое время она окончила балетмейстерское отделение Московского института культуры, по распределению уехала преподавать в Минское хореографическое училище. Потом замужество, работа в цирке в качестве артистки и, наконец, с 1979 года она — хореограф Всесоюзной дирекции. Работала вместе с В. Головко над программой «Карнавал идет по свету», участвовала в создании Грузинского, Киргизского коллективов. Через некоторое время ее пригласили работать в цирк на Цветном бульваре. Восемь номеров за восемь лет — таков напряженный ритм ее творческой жизни. И вот последняя работа — «Акробаты с палками» (артисты В. Маковский и П. Васяткин). В этой постановке Наталье Викторовне помогала начинающий, но, без сомнения, способный художник Виолетта Дубинская.

Итак, в цирке появился новый номер. Такой простой и удобный реквизит, как полутораметровая палка, издавна использовался в цирке, в последние годы зрители могли видеть трюки с палками у акробатов Замоткиных. Но особенно широкое применение этот реквизит получил в недавно возникшем и очень популярном виде спорта «фристайл». Именно «фристайл» натолкнул Н. Маковскую на мысль ввести в номер Маковского и Васяткина полутораметровые палки.

«Когда ключ номера был найден, — рассказывает Наталья Викторовна, — надо было подумать о том, какой потенциал таит в себе этот жанр».

В процессе репетиций выяснилось, что выразительные возможности его необыкновенно богаты. Во-первых, палка используется как подбрасывающее устройство, что значительно меняет рисунок акробатических элементов — переднее, заднее сальто, сальто-бланш с одновременной опорой на палку получаются выше, эффектнее. Партерная акробатика как бы отрывается от манежа. Во-вторых, палка становится жонглерским реквизитом: вращение ее в руках перед собой, с боков, за спиной во время исполнения артистами пируэтов, всевозможные переброски, из которых наиболее красивы высокие каскады. В номер органично введены фрагменты китайской борьбы с палкой — у-шу. Естественно, что такая трюковая работа продиктовала определенный стиль, в основе которого современная хореографическая культура, тяготеющая к гимнастике, к акробатике, а потому как нельзя более подходящая для того, чтобы стать формой выступления артистов цирка. «Спортивный» танцевальный стиль позволяет сплести в замысловатую пластическую ткань и элементы фристайла, и у-шу, и разновидность восточного брейкданса — бутту. Таким образом, в номере раскрылась еще одна сторона режиссерской индивидуальности Н. Маковской.

«Многообразие выразительных средств, порой контрастных, неожиданных, делает манежное действие максимально насыщенным, — объясняет она, — соединение многого в одном придает номеру синтетический характер. Все это в конечном счете работает на зрелищность».

Многое в одном — каким же неограниченным арсеналом исполнительских и актерских возможностей должен обладать современный артист цирка. Какой великолепной физической подготовкой, чтобы в течение всего четырех минут — ровно столько длится выступление В. Маковского и П. Васяткина — в стремительном темпе развернуть перед зрителем калейдоскоп мгновенно сменяющих друг друга трюковых комбинаций, движений, поз. Из трюка в движение, из движения в трюк, без традиционных пауз и комплиментов — практически во всех своих номерах Н. Маковская разрабатывает новаторский принцип композиции циркового произведения.

 

Т. КАЛИННИКОВА

 

[Александр Рыбкин]

Владимир Серов - народный артист РСФСР

 

Владимиру СЕРОВУ, лауреату премии Красноярского комсомола, лауреату Всероссийского конкурса артистов эстрады присвоено почетное звание народного артиста РСФСР.

 

 

Владимир СЕРОВ фото  А. ПЕТУХОВА

 

Признаюсь, я искренне рад тому, что талант артиста по справедливости и, что особенно приятно, вовремя отмечен. Сегодня Серов в самом расцвете творческих сил и бесспорный лидер оригинального жанра на эстраде. Его номер «МОНОЦИКЛ НА СВОБОДНОЙ ПРОВОЛОКЕ», по мнению многих профессионалов цирка и эстрады, — вершина эквилибристики, почти каждый трюк здесь уникален. Он гастролировал более чем в шестидесяти странах мира и везде пресса и специалисты давали высокую оценку мастерству Серова.

Я познакомился с этим даровитым артистом лет семнадцать тому назад, когда он вместе с режиссером Тамарой Абрамовной Птицыной готовил номер «Моноцикл на свободной проволоке», который в скором времени принес молодому артисту прямо-таки ошеломляющий успех на V Всероссийском конкурсе артистов эстрады.

Наблюдая за репетициями Владимира, я был поражен его неистовым трудолюбием и упорством. В цирке и на эстраде много тружеников, людей бескорыстно преданных искусству, но такого «фаната» я, пожалуй, встретил впервые. Серов приходил в спортивный зал ВТМЭИ рано утром, закреплял стойки для свободной проволоки, раскладывал жонглерский реквизит, катушки для эквилибра и принимался за работу. Где-то среди дня к нему приходила Тамара Абрамовна Птицына. Они оттачивали школьность выполнения отдельных трюков, уточняли композиционное построение будущего номера, подбирали и прослушивали музыкальное оформление. Когда после очередной репетиции режиссер покидала зал, Серов не спешил убирать реквизит. Он продолжал трудиться. Если от проволоки уставали ноги, он брался за жонглерские мячи, а когда затекали руки, подходил к большому зеркалу и начинал выполнять различные пантомимические движения. И так Владимир репетировал изо дня в день. С утра и до позднего вечера, без перерыва на обед.

Кажется, человек с такой ненасытной жаждой знаний в наше время обязательно должен был учиться в одном из специальных учебных заведений, но этого Серову сделать не удалось. Его жизнь складывалась непросто. Родился он в небольшом сибирском городке Юрге Кемеровской области. Кроме него в дружной, рабочей семье было еще двое детей. После внезапной смерти отца маленький Володя стал в доме старшим мужчиной. Мать много работала на фабрике, а на мальчишеские плечи легли заботы по хозяйству: починить сломанный стул, запаять прохудившуюся кастрюлю. От мастерового отца остался хороший инструмент, и парнишка исподволь осваивал столярное, плотницкое, слесарное ремесло. В дальнейшем эти навыки ему помогли в изготовлении реквизита. В те годы о профессии артиста Володя не помышлял, так как в глубине души был убежден, что это, видимо, какие-то особые люди из какого-то иного мира.

И вдруг он увидел фильм «Путь на арену», где Леонид Енгибаров убедительно показал, как обыкновенный, простой паренек становится артистом цирка.

«Я тогда подумал, — вспоминает Серов, — что и я, наверное, мог бы стать артистом. Ведь я, как и герой картины, очень любил цирк и даже умел немного жонглировать и ходить на руках».

 

Надо заметить, что Серов весьма своеобразно осваивал жонглирование и акробатику. Еще в Юрге он увлеченно играл в настольный теннис в детском спортивном комплексе.

 

«Бывало продуешь партию, — рассказывает Володя, — стоишь в стороне, ждешь очереди до следующей игры. А я не любил бездельничать. У меня всегда про запас было с собой три-четыре шарика. Держу их в руках вместе с ракеткой и перекладываю из ладони в ладонь, вспоминая, как артисты цирка подбрасывают и ловят предметы. От скуки начал подражать им. Сперва освоил бросок двух шариков правой рукой, а затем подумал, если научусь бросать два шарика левой рукой, то смогу жонглировать сразу четырьмя. Мне никто этого не подсказывал, сам сделал такое открытие. В перерывах между проигрышами стал жонглировать четырьмя шариками. Мало того, подражая Енгибарову в фильме «Путь на арену», я научился подбрасывать и ловить три предмета: ложечку, блюдце, чашку. А вот тремя шариками, как ни странно, жонглировать не мог, хотя это считается простым делом.

Благодаря тому же настольному теннису пристрастился и к акробатике. После каждой проигранной партии я придумывал себе какое-нибудь жестокое наказание. Например, обойти вокруг стола несколько раз на руках. Упорно этому учился и, в конце концов, небезуспешно.

Как-то узнал, что в нашем спортивном комплексе открылся цирковой кружок и ведет его сам директор Владимир Петрович Белкин, в прошлом артист цирка. Он слыл требовательным, строгим человеком. Я, честно сказать, смалодушничал, побоялся прийти к нему в кружок. Однако он сам меня нашел. Когда я в очередной раз проиграл и ходил на руках вокруг стола, меня неожиданно остановил Белкин. Поинтересовался, умею ли я стоять на руках. Я удивился наивному вопросу. Думаю, смешно даже спрашивать. Если умею ходить, то стоять, наверное, проще. Отвечаю с бравадой, что, конечно, умею стоять. Он предложил продемонстрировать. Представьте, что у меня не получилось. Он посмотрел-посмотрел и предложил заниматься в его кружке. Еле дождавшись завтрашнего дня, я прибежал к нему со своими шариками, ракеткой, ложечкой, блюдцем, чашкой и сразу показал все умения. Жонглирую четырьмя шариками, а Владимир Петрович спрашивает о том, могу ли я бросить три шарика. Я откровенно сказал, что тремя шариками не владею. Белкин удивился, ведь он только что видел манипуляцию тремя предметами: ложечкой, блюдцем и чашкой. На это категорически заявил, что этими предметами могу, а тремя шариками нет. Тогда я даже не подозревал, что три разных предмета бросать сложнее, чем три одинаковых».

Когда в кружке набралось человек пятнадцать, руководитель провел среди ребят конкурс, определяя наиболее способных к эквилибру, жонглированию, акробатике, клоунаде, иллюзии. Серов в каждом жанре проявил умение, но дольше всех сумел простоять на свободной проволоке. Так определилась судьба будущего эквилибриста. С того дня Володя в конце каждого занятия стоял на проволоке.

Для того чтобы пробудить фантазию своих учеников, Белкин предлагал самим ребятам выдумывать цирковые трюки.

«Вначале Владимир Петрович не показывал нам ни журналов, ни книг по цирку, — продолжает рассказ Серов. — Он требовал, чтобы мы сами придумывали трюки, например — с тремя мячами. Мы думали, репетировали и показывали. Через некоторое время Белкин предлагал добавить к трюкам с мячами палку. Опять выдумывали, репетировали и показывали собственноручно изобретенные трюки. И здесь я вновь сделал очередное открытие, придумал трюк: стоя на проволоке балансировал на голове палку и одновременно жонглировал четырьмя кольцами. Всех восхитила моя выдумка. А уж как я был горд! Ребята пришли к Владимиру Петровичу и хором стали убеждать его, что Володя — гений, так как придумал потрясающий трюк, единственный в мире! Белкин спокойно уточнил, сам ли я выдумал этот трюк. Я заверил, что сам. Он похвалил и лишь после этого показал журнал «Советская эстрада и цирк», где была напечатана фотография артиста, исполняющего мое изобретение. Как же

мне было стыдно! Оказалось, что эта традиционная жонглерская композиция существует уже многие десятки лет, если не сотни, демонстрируется многими поколениями артистов.

Разумеется, как изобретатель-новатор я был посрамлен, но Владимир Петрович тут же сказал, что вот только теперь поверил в мои творческие способности. Пришло, дескать, время серьезно познакомить меня с историей циркового и эстрадного искусства, чтобы в моих придумках был прогресс. По мнению Белкина, я для этого вполне созрел. Он начал знакомить меня с цирковой литературой и даже журналами «Цирк», «Цирк и эстрада», изданными в 20-е годы. У него дома была хорошая библиотека по цирку. Вечерами Владимир Петрович приглашал меня к себе домой читать книги, листать журналы, просматривать цирковые фотографии».

Как видим, Серову крепко повезло с первым учителем в искусстве. Белкин не только дал ему цирковую школу, но помог в создании первого номера, с которым молодой исполнитель вышел на профессиональные подмостки. В Новосибирской филармонии он проработал целое лето, а дальше его поджидали серьезные житейские испытания.

«Закончилась горячая гастрольная пора, многие артисты ушли в отпуск, а я оказался на финансовой мели, — вспоминая ту пору, рассказывает Серов. — Концертов мало, с деньгами туго, жить негде, поэтому пришлось ночевать в помещении филармонии прямо за кулисами. Мне разрешили снять занавес и положить на пол. Завернувшись в полотно, я проводил холодные осенние ночи. А днем здесь же за кулисами репетировал новые трюки».

В то время на гастроли в Новосибирск приехала Тамара Сергеевна Филиппова, руководитель и ведущая программы эстрадно-циркового коллектива. В одном из концертов она случайно увидела номер Владимира и предложила артисту перейти в их коллектив.

«Я с охотой согласился, — говорит Серов, — так как из бесед с Тамарой Сергеевной понял, что она действительно может помочь. Как вскоре выяснилось, я не ошибся. Филиппова, неплохо разбираясь в эстрадном искусстве, наделена педагогическим и режиссерским даром. Ее творческие советы и поддержка вселяли в меня уверенность в собственные силы».

Выступая с эстрадно-цирковой программой, Серов и Филлипова решили усовершенствовать свои номера и для этого приехали в ВТМЭИ.

«Вот уж где я прошел эстрадные университеты, — с благодарностью вспоминает Серов. — От репетиций с Т. А. Птицыной и Л. С. Маслюковым, уроков по танцу и сценическому движению А. А. Редель и М. М. Хрусталева, класса пантомимы А. И. Бойко, лекций Ю. А. Дмитриева, встреч с Р. Е. Славским я получал огромную пользу и душевное удовлетворение. Не пропускал ни одного занятия».

В репетиционном зале ВТМЭИ я и увидел, как Серов самозабвенно трудится. Затем был конкурс и к талантливому исполнителю пришло заслуженное признание. И доброжелатели и соперники вынуждены были говорить о высочайшем профессионализме Владимира Серова, с удивлением обсуждая новые трюки, демонстрируемые эквилибристом. Например, такой: артист укладывает на колеблющуюся проволоку моноцикл, который соприкасается с ней лишь колесом и седлом, после чего делает копштейн по центру короткой рамы циркового велосипеда. В этой неустойчивой позе, балансируя ногами в воздухе, Серов начинает медленно вращать руками педали лежащего на проволоке моноцикла и неожиданно для зрителей трогается с места, продвигаясь по проволоке то вперед, то назад. Трюк сложнейший и прежде его никто из эквилибристов не демонстрировал.

Не слишком почивая на лауреатских лаврах, Серов и Филиппова сразу после конкурса уже вели переговоры с руководством ВТМЭИ о создании еще двух новых номеров. В этих работах кроме эквилибра были использованы приемы жонглирования, акробатики, манипуляции. Так, к примеру, в сценке «Озорной сувенир» сочетаются танец и эквилибр на катушке, элементы акробатики, а в «Иллюзионных шутках» органично соединены манипуляция и комическая пантомима. Ценно, что каждый раз артист появляется на сцене в новом облике, играя новый характер. В номере «Моноцикл на свободной проволоке» Владимир — романтический герой, легко преодолевающий сложные препятствия. Его лицо озарено обаятельной, чуть ироничной улыбкой. В сцене «Озорной сувенир» к публике выбегает рубаха-парень, лихой балагур. Он играючи выделывает лихие коленца и забавные фортели. В «Иллюзионных шутках» Серов преображается в рассеянного, лирически настроенного старичка, влюбленный взгляд которого прикован к очаровательной иллюзионистке, роль которой играет Тамара Филиппова.

В эти дни Серова вновь можно встретить в спортивном зале ВТМЭИ. Он вместе с бессменной партнершей и другом Тамарой Филипповой готовит по сценарию Владимира Альбинина эстрадно-цирковую программу, в которой артисты покажут несколько новых номеров.

Придя на репетицию, я задал Серову шутливый вопрос о том, что чувствует бывший заслуженный артист, когда он становится народным.

«Я пока еще не осознал этого перехода, — с нарочитой серьезностью ответил народный артист. — Но чувствую, что у меня скоро должна появиться какая-нибудь солидность во внешности, к примеру, большой живот или двойной подбородок. Ну а если говорить серьезно, — продолжил Владимир, — то чувствую больше ответственности за каждое свое выступление. И, вероятно, чаще буду вспоминать слова народного артиста РСФСР, замечательного человека Александра Николаевича Кисса, который как-то сказал мне, что самое главное в нашем искусстве — это труд и только труд».

 

Сергей МАКАРОВ

 

[Александр Рыбкин]

Дрессировщик Виталий Тихонов

 

В научной литературе не так уж много сведений о яке. Исследователи сходятся в одном: это зверь сильный, могучий и независимый.

 

 

Впрочем, яку от человека ничего и не надо — ни пищи, ни крова, ни защиты от хищников. Зато он дает человеку мясо, молоко, шерсть. Его можно запрягать в арбу, на нем можно пахать, ехать верхом.

 

Но и в одомашненных условиях як остается тем же непокорным индивидуалистом: он не терпит, неволи, пусть даже сытой и теплой, и при малейшей возможности убегает в родные горы. Он даже спит, вытянув вперед одну ногу, чтобы быстрее вскочить в случае опасности.

 

Вот таких зверей и выводит на манеж заслуженный артист РСФСР Виталий Тихонов, которому недавно исполнилось пятьдесят лет. Сорок пять из них он на манеже. В его аттракционе верблюд, муфлон, ламы, но по экзотичности никто из них не сравним с яком. Ведь он, как свидетельствуют очевидцы, «имеет голову коровы, хвост лошади, скелет бизона, шерсть козла, рога быка и ко всему хрюкает, как свинья».

Виталий Тихонов впервые вышел на манеж, когда ему не исполнилось и пяти лет. В то время Карандаш делал репризу с гирей. Известный клоун с превеликим трудом поднимал ее, демонстрируя свою недюжиную силу. А когда он эту гирю из папье-маше аккуратно ставил на арену, подбегал мальчик, с легкостью хватал ее и уносил за кулисы. Маленький Витя охотно играл свою роль, ведь за занавесом его неизменно ждала шоколадка.

 

С большим восторгом наблюдал он за полетами акробатов и при любой возможности стремился повторить их трюки. Старательность не пропала даром — гибкого и легкого подростка пригласили заменить одного из артистов в номере «Акробаты с качалкой». С поистине детским бесстрашием прыгал он с качалки и замирал на плечах партнера.

А позже было училище циркового искусства, куда, учитывая акробатическую подготовку, он поступил сразу на второй курс.

С яками Виталий Тихонов впервые вышел в 1961 году в аттракционе отца, подготовившего необычный номер с яками, овчарками и акробатом-прыгуном. Вполне естественно, что Виталий прыгал через яков и на яков, делал с них сальто. Номер получился ярким, красочным и входил в пантомиму «Карнавал на Кубе».

Аттракцион с яками пользовался успехом, но старший Тихонов задумал объединить тигров и зубров.

Решение отца поставило сына перед выбором: оставаться акробатом или принять номер с тремя яками?

Впрочем, сомневался недолго. Был молод, энергичен. Решил создать аттракцион экзотических животных. Добавил яков, козлов, ламу, медвежонка.

Так постепенно рождался аттракцион «Мир животных — мир друзей».

— Меня часто спрашивают, почему с хищниками не работаю, ведь это престижней, — говорит артист, — даже был момент, когда я чуть не пошел на это. Почти двадцать лет назад во время гастролей в Алма-Ате произошел пожар, шапито упало и накрыло всех моих животных. За несколько ночных часов я лишился буквально всего. Тогда и предложили мне сценарий номера с тиграми и акробатом. Отказался. Тигров уже много в цирке. Только у нас в стране работает шестнадцать клеток. А каковы бы ни были яки — они единственные. Такой группы больше нет.

 

КАК РОЖДАЕТСЯ ТРЮК?

 

На этот вопрос сразу и не ответишь.

Вот медведи выезжают на манеж, восседая на широкой спине яка, вот медведица бережно несет в лапах петуха и делает с ним кульбиты, а вот овчарка делает сальто со спины бегущего яка. Все эти трюки объединяют животных, не терпящих друг друга, а следовательно, являются определенным достижением в дрессировке.

 

В основе всех трюков — внимательное наблюдение за поведением животных. Дрессировщик убежден, что почти у каждого четвероногого артиста есть свой «конек», надо только уметь разглядеть, а затем использовать на деле скрытые способности. Так, например, увидел, что як случайно толкнул головой дверь и она открылась. Взял на заметку. А потом родилась идея, воплощение которой видят зрители: три яка, бегущие друг за другом, прыгают через барьеры, а четвертый под первый барьер подлезает, второй просто бьет лбом, открывает себе путь и гордо покидает арену.

В последнее время Виталий Тихонов обогатил аттракцион восемью новыми трюками. Наконец нашел он яркий и динамичный финал аттракциона — азартную «погоню», когда три яка бегут по барьеру, а на манеже у проходов стоят еще три яка, через них прыгает муфлон, которого гонят шесть овчарок. Звучит оркестр, сопровождаемый лаем собак. И, кажется, никакие силы не способны остановить эту живую карусель, вечное движение жизни.

 

ПРОБЛЕМЫ, ПРОБЛЕМЫ...

 

В жизни дрессировщика их огромное количество: и творческих, и бытовых. Одна из них — отсутствие дублеров у животных, что тормозит работу, сдерживает развитие искусства дрессуры. Если, например, животное погибло, то артист должен ждать, пока приобретут замену, потом уйдет какое-то время на дрессировку. А был бы дублер — работа бы продолжалась. Но в Союзгосцирке непреклонны: на дублеров якобы понапрасну тратятся огромные средства. Кстати, подобных проблем не испытывают дрессировщики зарубежных стран, которые считают деньги лучше нашего. У них есть богатый выбор животных. Не потому ли все чаще они выигрывают в творческом споре с советским цирком? Да и базы, где можно было бы репетировать, готовить новый аттракцион у советских дрессировщиков нет. Слов нет, экономить надо. Но экономить с умом и пользой для дела еще лучше.

Еще одна проблема — куда девать состарившихся животных?

— Я бы очень хотел, чтобы моя медведица Маша хоть последние годы пожила спокойно, гуляла бы в свободном вольере. Почему мы должны убивать животных, долгие годы деливших с нами и тяготы переездов, и репетиционные нагрузки, и радость спектаклей. А потом? Есть сейчас у меня пятнадцатилетний медведь, который когда-то первый пошел на ходулях. Сейчас изменился его норов, стал он злобный и дальнейшая работа с ним опасна. Его надо выбраковывать, но, честное слово, жаль.

Кстати, идея зоопарка при Госцирке привлекательна и для публики. Ведь интересно посетителям увидеть не просто экзотических зверей, но животных «с биографией». У каждой клетки висела бы табличка: работал в аттракционе такого-то артиста, делал такие-то трюки.

ЭХ, ДОРОГИ!

Какие же вы тяжелые для артистов цирка. Самая главная проблема — перевозка животных. Пока статистика стыдливо умалчивает, сколько животных гибнет в результате переездов в неприспособленнных грузовых вагонах. Специализированные вагоны с купе для сопровождающих все еще остаются в стадии неосуществленных прожектов. До сих пор приходится довольствоваться товарняком, где нет ни света, ни тепла. Люди и животные едут вместе. Сопровождающим ни руки помыть, ни еду себе подогреть. А им еще надо ухаживать за своими подопечными, кормить, убирать. Ведь переезды, порой, длятся неделями. Удивительно ли, что не так уж много желающих идти в цирк работать по уходу за животными?

Здесь нашим экономистам из Госцирка взять бы карандаш в руку и подсчитать, во сколько обходится перевозка людей и животных с учетом болезней, падежа, текучести кадров. Уверен, сумма выйдет немалая, вполне достаточная на создание специализированных вагонов. А то, например, два года назад запланировали мне в тиши кабинетов гастроли в Монголию, причем в Улан-Батор я должен был из Ленинграда выехать в январе. Поезд проследовал бы Урал, Сибирь, Дальний Восток, и, боюсь, в Монголии мне бы просто не с кем было выйти на манеж.

Но яков дрессировщик не бросит. Эффектные, свободолюбивые, небезопасные... Не случайно один монгольский дрессировщик как-то признался Тихонову, что он долго работал с яками. Но отказался — все время ходил поломанный: то руки, то ноги. Сейчас дрессирует львов и как-то чувствует себя спокойнее...

А Виталий Тихонов по-прежнему выводит на манеж своих упрямцев в аттракционе, где вместе с яками уверенно работают самые разные животные.

 

Т. БЛЕСКИНА

 

 

[Александр Рыбкин]

И смех, и восторг, и страх

 

Как известно — сколько людей, столько и мнений. Вспомнила об этом невольно, когда попался на глаза один из номеров ежемесячного журнала «Курьер ЮНЕСКО» за 1988 год — весь, как говорится, от корки до корки посвященный искусству цирка.

 

Все однако встало на свои места, когда в конце издания, к слову говоря, выходящего на 34 языках, прочла небольшую сноску:

«Подписанные статьи выражают мнение их авторов, которое может не совпадать с точкой зрения ЮНЕСКО и редакцией журнала».

Мне как раз и понравилось то, что в одном номере журнала так много статей, написанных авторами разных стран, практически целыми столбцами на одну тему, о том же времени или даже о тех же фактах, но каждая с абсолютно иным подходом и трактовкой. И главное, что обратило на себя внимание: авторы едины в мысли — цирк был вчера, есть сегодня и будет радовать и удивлять мир своим искусством завтра! Вот так, разнясь в деталях, «субъективная» в оценках, «разговаривают» на страницах журнала писатели, журналисты, деятели цирка многих стран и вполне мирно, в духе времени договариваются о самом для них важном:

«...цирк — олицетворение братства. На арене сражаются за улыбки зрителей, здесь нет жертв, разве что при несчастных случаях. Тут все объединяет — и смех, и восторг, и страх». И именно поэтому «Курьер» весь свой номер посвятил этому в высшей степени гуманному искусству...

В разных странах даже в национальных энциклопедиях существуют различные точки зрения, например, о дате появления первого цирка. Англичане утверждают, что первый цирк был создан в 1768 году бывшим сержантом кавалерии Филиппом Астлеем, который первым использовал свойства центробежной силы, помогавшей наезднику устоять на крупе скачущей по кругу лошади. Его предшественники демонстрировали искусство вольтижировки в прямоугольных манежах...

А искусство китайских цирковых акробатов имеет почти 2000-летнюю историю. И жонглирование ногами тоже дошло до нас из глубины веков. Письменные источники рассказывают о циркачах, ловко подбрасывающих ногами в воздух бутылки, тарелки, кофейники и часы во времена династии Сун (960—1279). Также известно об акробате, жившем в период правления династии Цин (1616—1911), который ногами жонглировал восьмилетним ребенком, столом, деревянным молотком и лестницей из девяти ступеней. Еще раньше, при дворе императора Тан, была создана студия для подготовки акробатов, музыкантов, танцоров и для постановки представлений! «Сто забав» — так почти два тысячелетия назад назывался прародитель будущего китайского цирка. Первая государственная цирковая труппа была создана в Китае только в 1949 году... Однако в этой стране до сих пор нет цирков-шапито.

 

Изобретение таких цирков американцы приписывают себе, считая датой их рождения 20-е годы прошлого столетия. С появлением шапито связан подлинный взлет американского передвижного цирка, превратившегося в 19 веке в гигантские «города под брезентом»: цирки-шапито, вмещавшие более 10 тысяч зрителей, отдельные шатры для зверинцев, для показа интермедий, гримерные, столовые, кухни, не говоря о других помещениях, где размещались сотни тягловых лошадей, кузнецы, ветеринары и т. д.

Кубинец Мануэль Перейра пошел другим путем, докапываясь не до точной даты рождения циркового искусства, а решив сначала выяснить, откуда взялось само слово «цирк». «Геометрическое» объяснение, что цирк происходит от прилагательного «круглый», ему показалось слишком скучным. Другое дело, когда цирк связывают с именем Цирцеи, гомеровской волшебницы, превратившей в свиней спутников Одиссея. Эта гипотеза тем более заманчива, что в латинском языке слово "circenses" означает игры в древнеримском цирке. А разве чудеса Цирцеи не были своего рода цирковыми номерами?

Потом Перейра находит у Плутония историю о том, как римляне, впервые увидев жирафа, приняли его за помесь верблюда с ...леопардом и обрекли беззащитное животное на смерть от рук гладиаторов. Обнаружив, что в истории с жирафом и в легенде о Цирцее речь идет об одном и том же — о перестановке естественного порядка вещей: люди превращаются в свиней, а жирафа принимают за хищника,— писатель пришел к выводу, что желание перевернуть все с ног на голову и составляет суть цирка! Что такое акробат, как не человек, подражающий птицам, а клоун — фантастическое существо, чье абсурдное поведение способно вызвать у зрителей смех или слезы?

Цирк — это перевернутый мир, средоточие всего необычного, эксцентричного и в какой-то мере загадочного, делает вывод Перейра.

В цирке часто трагическое соседствует со смешным. Кубинский исследователь пришел к выводу, что в этом смысле смерть Эсхила — типичный цирковой номер! Курьезный случай, ставший причиной смерти великого мастера трагедий (орел схватил черепаху, взмыл к облакам и бросил ее, чтобы расколоть панцирь, а черепаха упала на голову Эсхила и убила его), вполне можно отнести к трюкам волшебницы Цирцеи или траги-комедиям в духе Чарли Чаплина...

Свое полное неординарных мыслей исследование Перейра заканчивает довольно горьким наблюдением. Во времена заката Римской империи публика требовала «хлеба и зрелищ». В наши дни цивилизованное общество довольствуется «хлебом и телевизором». И тут же брызжущий юмором оптимизм:

«Однако иллюзионизм цирка продолжает жить в видеоклипах и рекламных шоу, прическах и одеждах панков и громе рок-концертов. Певцы одеты как клоуны, некоторые даже называют себя «королями», наводя на мысль о герцоге Бургундском, давшем своему шуту сан министра... История знает немало циркачей».

И все же сквозь иронию ясно светит тепло истинной веры автора в цирк, «открывающий свои тайны лишь детям и артистам...».

О происхождении циркового искусства у нас в стране размышляет швейцарская журналистка, в прошлом дрессировщица Моника Реневей. Она полагает, что в 1919 году, когда В. И. Ленин подписал декрет «Об объединении театрального дела», русских артистов цирка было очень мало и их коллеги-иностранцы, которых было гораздо больше, стали первыми учителями нового поколения. Наверное, эта и другие мысли и наблюдения швейцарской журналистки вызовут справедливые уточнения и поправки знатоков советской арены...

Сколько людей, столько и мнений — с этих слов начинались эти заметки на полях журнала «Курьер ЮНЕСКО», который, как выяснилось, точку зрения своих авторов хоть и уважает (печатает), но необязательно разделяет. Это делает чтение более увлекательным: все время находишься в предвкушении какого-то открытия, как это бывает в цирке на новой программе. И в этих «непричесанных», честных, иногда немного запальчивых разговорах-статьях с радостью обнаруживаешь среди различий — общую мысль.

«Слово цирк вызывает добрую улыбку, возвращает нас в детство... Но порой на цирк смотрят как на балаган, не желая видеть в нем настоящее искусство...»

Что делать, если цирк открывает свои тайны лишь детям и. артистам?

 

М. ШИБАЕВА