Разговорные жанры цирка и эстрады

Эти «заметки писателя», как гласит подзаголовок книги Виктора Ардова «Разговорные жанры эстрады и цирка», рождены большим писательским опытом автора и широким охватом его эрудиции.

Чего в них только нет! Описание отдельных номеров и «обширной палитры литературных приемов», практические советы артистам и режиссерам, сетования на недостаток мастерства у иных авторов, наглядное изображение приемов игры В. Я. Хенкина... Порой среди общеизвестного вдруг сверкнет совсем новая и очень верная теоретическая мысль или остроумнейшая подсказка режиссеру и артисту. Но самое ценное в этой книге — попытка описать специфические особенности произведений всех жанров комического на эстраде и на манеже.

Нужда в таких работах очень велика. По непонятной причине наше литературоведение все еще продолжает с некоторым пренебрежением относиться к исследованию драматургии малых форм. А их развитие требует обобщения и передачи творческого опыта, создания поэтики эстрадной и цирковой драматургии — раздела науки о принципах и приемах построения произведений, об их тематике, композиции и особенностях художественной речи.

Работа В. Ардова (редактор Н. Финогенова) не претендует на исчерпывающий анализ и строго научную разработку этих проблем, но она — первая в нашей стране книга, которая касается таких вопросов, притом со знанием дела. Меткие наблюдения и верные обобщен ния автора нередко достигают того круга мыслей и определений, которые должны образовать еще не существующий пока раздел поэтики и как бы пунктиром намечают его контуры.

Смело вводится новый удачный, на мой взгляд, термин «комический узел». «В нем соединяются многие смысловые элементы — иные совсем не смешны сами по себе, но в совокупности вызывают смех». Смех рождается, когда сопоставление этих элементов выявляет «противоречие, нарушение социальных норм».

Понятие комического узла, обладающего свойством отрываться от контекста и вести самостоятельную жизнь в виде анекдота . или репризы, позволяет провести четкие водоразделы между видами произведений: «В интермедии или трехминутке всего один сюжетный ход. Скетч начинается со второго поворота». Так рассматривается строение всех видов произведений малых форм.

Особенно подробно останавливается автор на особенностях эстрадного фельетона. Это тем более важно, что после смерти Н. П. Смирнова-Сокольского острый публицистический фельетон постепенно исчезает с эстрады. И в книге В. Ардова содержатся интересные размышления об образе фельетониста, подробно разбираются связи между' темами эстрадного фельетона, «приведенными к одному знаменателю», исследуется соотношение положительного и сатирического материала, на примерах показываются различные приемы построения фельетона, его украшения и исполнения.

Различие смешного на эстраде и в цирке определено безошибочным признаком— степенью преувеличения и сопровождается очень тонким наблюдением: когда нужно, артист эстрады, разговорное искусство которой восходит к водевилю, может выражать ироническое отношение к тому, что он говорит, а «клоун всегда должен показывать, что он серьезно верит во все, даже в самое немыслимое». Четко описаны особенности клоунады, самого гиперболичного жанра, где тема выражается посредством главного трюка. И тут же, мимоходом придуман великолепный штрих: басовитый клоун после полученной «выволочки» заговорил фальцетом!

Всю книгу пронизывает забота о содержании смешного, о смысле смеха. Она выражена не пустыми общими фразами, а конкретными выводами из внимательного изучения произведений тех или иных жанров. Например, о пародировании коверным номеров цирковой программы: «Во-первых, подражания с негодными средствами напоминают зрителям, что подлинник пародии был воистину силен в своем искусстве и, во-вторых, что между сложным и трудным искусством и хитреньким подражанием ему со стороны коверного обнаруживается неожиданное сходство... Иной раз в пародию вплетается и третий мотив: желание втереть очки и притвориться умельцем встречается в действительности так же часто, как и желание создать впечатление о своей занятости и мнимой работе». Анализируется понятие социальной вины, вытекающей из комического узла, указывается на ее диалектический характер, подчеркивается, что смех означает наличие четкого и яркого вывода, сделанного зрителем. И словно между прочим, походя брошен новый, очень удачный термин «тупиковые нелепости», из которых не следует никаких выводов.

Конечно, среди такого богатства мыслей и обилия материала при предельно сжатом изложении не может не быть отдельных недочетов. Так, явно недостаточно количество примеров, иллюстрирующих те или иные положения книги. Встречается досадно неточное употребление некоторых общепринятых терминов. Например, автор отождествляет «перипетию» с «поворотом» в аристотелевском смысле простого «перехода от несчастья к счастью или обратно», в то время как в современной теории драмы перипетия — такой поворот действия, при котором усилия персонажа неожиданно приводят к результату, прямо противоположному тому, которого он добивался. Но подобные мелкие огрехи тонут в массе превосходных страниц.

Не удивительно, что такое вдумчивое обозрение колоссального материала проявлено в этой работе не теоретиком-искусствоведом, а практиком-писателем. Ведь перу В. Ардова принадлежат не только почти шестьдесят книг юмористических рассказов, из которых многие десятилетиями читаются с эстрады, но и несчетное количество сатирических и юмористических миниатюр буквально всех разговорных жанров эстрады и цирка, крупные комедии, обозрения и цирковые пантомимы. К тому же многолетний опыт оригинального исполнителя своих рассказов позволил В. Ардову изучить малейшие оттенки восприятия смешного. И естественно желание писателя обобщить и осмыслить такой опыт.

Молодые авторы произведений для эстрады и цирка, артисты и режиссеры будут благодарны Виктору Ефимовичу Ардову за наблюдения и мысли, которыми он поделился с ними в этой книге.

М. ТРИВАС