С любовью к цирку

— А как появились ваши первые рассказы!

— Знаете, это было для меня самого как-то неожиданно. Просто желание самовыражения, что ли. Самый первый свой рассказ, «Серафима»,— о незаметном, скромном человеке, служащей по уходу за животными, влюбленной в свое дело, без остатка отдающейся ему,— я послал в 1959 году в журнал «Советский цирк». Послал просто, без каких-то надежд на публикацию. Но рассказ понравился, его напечатали, и это придало мне уверенности. Вскоре с редакцией у меня установился тесный контакт. Ну а позже, когда, получив во время работы на манеже серьезную травму, я вынужден был покинуть цирк, меня пригласили работать в наш цирковой журнал специальным корреспондентом. Ездил по стране, писал об артистах, их номерах, проблемах.

Но сказать, что меня всегда занимала только лишь цирковая тема, было бы не совсем верно. В 1962 году я написал первый свой сценарий, по которому на «Ленфильме» поставили картину «Я — шофер такси». В главной роли снимался замечательный артист Ефим Копе-лян. Увы, фильм этот, ранее одобренный и утвержденный, уже готовый к прокату, зрители так и не увидели. Кому-то из вышестоящего начальства он вдруг показался аполитичным или, что еще страшнее, чуть ли не антисоветским. Негатив было приказано смыть.

Сегодня, когда мы узнали о существовании целого ряда картин, отправленных «на полку» или вовсе уничтоженных, все это стало понятно и объяснимо. Но тогда, после столь категоричной оценки фильма, в котором поднимались многие вопросы, о которых не рекомендовалось говорить вслух, мне стало очень трудно работать.

Затем был сценарий «Хроника пикирующего бомбардировщика». Совершенно случайно его прочитал Юрий Павлович Герман — человек, которому я бесконечно признателен и память о котором храню по сей день. Благодаря его упорству фильм (с участием Олега Даля) вышел на экраны. Но и после этого, несмотря на то, что картина имела большой зрительский успех, все равно, приступая к последующим фильмам (а их на моем счету уже более двадцати), я всякий раз испытывал разного рода организационные сложности, приходилось преодолевать всевозможные ведомственные барьеры. Сейчас, правда, когда бюрократии поставлен заслон, стало немного легче — уменьшилось количество проходимых инстанций, стали конкретнее условия для принятия сценариев.

— Были ли среди тех ваших киноработ и фильмы о цирке!

— В свое время я написал сценарий по своей повести «Местная анастезия». Напомню вкратце сюжет. В небольшом среднеазиатском городке гастролирует цирк, и на одном из представлений получает серьезную травму воздушный гимнаст Дмитрий Волков. Он попадает в клинику, и старый хирург Гервасий Васильевич пытается спасти Волкова. Непросто складываются взаимоотношения этих вроде бы совершенно разных людей.

И вот один режиссер, воспользовавшись моим длительным отсутствием на киностудии, просто переписал этот сценарий и снял по нему очень неудачную, с моей точки зрения, картину, в которой не было уже ни цирка, ни человеческих характеров. Осталось лишь подобие сюжета, иллюстративность. Так вот не повезло мне с цирком в кинематографии. Правда, спустя несколько лет по моему сценарию был поставлен фильм «Взвейтесь, соколы, орлами». Он — о трех поколениях цирковых артистов.

— К сожалению, приходится убеждаться, что сейчас вы все более отходите от цирка в своем творчестве...

— Это не совсем так. Я, хоть и оставил сейчас цирковую тему, все-таки думаю обязательно вернуться к ней, но уже с каких-то сегодняшних, серьезных позиций. Ведь нужно, наверное, на время отойти от цирка, чтобы посмотреть на него уже обновленным взглядом — не изнутри, а чуточку сверху. Потому что, считаю, когда постоянно изнутри — это все-таки несколько сужает восприятие. И вот, думаю, именно сейчас, после того, как я довольно долго не писал о цирке, и следовало бы заняться этой темой, постараться выписать ее как можно жестче, открытее. Но для этого мне сегодня, наверное, не хватает знаний теперешнего цирка. Ведь я оставил манеж двадцать шесть лет назад... Нет, все-таки я не теряю надежды написать новую повесть о цирке, хотя посещаю его теперь лишь как зритель.

— И как, на ваш взгляд, выглядит цирк сегодня!

— Дело в том, что зритель я ведь очень пристрастный. Это и понятно. Раньше ходил в цирк для того, чтобы увидеть своих друзей, с которыми работал, чтоб встретиться с близкими сердцу людьми, на которых, честно говоря, смотрел с завистью — ведь они по-прежнему выступали на арене, а я всего лишь сидел среди публики. Теперь с каждым годом манеж моего возраста становится все более пустым. Ветераны уходят, их сменяют молодые артисты. Они, конечно, не менее прекрасны, но все-таки это совсем другое поколение.

Я нисколько не идеализирую, но мне кажется, что в то ставшее уже далеким время в цирке не было места мелким склокам, каким-то обидам, отношения людей были чище, честнее. Может быть, это потому, что каждый из нас был в душе романтиком...

Да и чисто творческие вопросы решались без излишней волокиты. Представления были большей частью дивертисментными. А сегодня цирк получил, как мне кажется, совсем иную направленность. Появилась тенденция театрализации,какой-то сюжетной разработки номеров. Может быть, в совсем небольших дозах это и не вредит делу, и тут я согласен с Ю. Дмитриевым, что «человек может хорошо стоять на руках, проделывать сальто-мортале или поднимать тяжелые гири, но этого мало для того, чтобы называть его цирковым артистом». Действительно, без определенного образа, без артистического шарма в цирке нельзя. Но в последнее время стали злоупотреблять театрализацией представлений, искусственной сюжетностью номеров. И за всем этим вдруг стало исчезать то, что выгодно отличало наш цирк: ушло значение трюка. А ведь трюк, сколько я помню, был всегда во главе угла каждого номера, люди не жалели себя, чтобы сделать, например, тройное сальто-мортале с трапе в руки ловитору. Такое у немногих получалось — лишь у избранных, у единиц, самых талантливых. Так вот, в то время, когда советский цирк поражал весь мир блистательными, сложнейшими трюками, мы говорили: «Ах, нам не хватает сюжетной направленности, театрализации, этакой постановки, чисто режиссерского взгляда». А вот сейчас я наблюдаю тенденцию обратную — трюк уходит в область предания и на смену ему явилась пресловутая театрализация, обилие хореографических вставок, что в конечном итоге и изживает трюк. Это проявляется сегодня в чуточку гипертрофированных формах, что не может не вызывать опасения. Потому что все-таки в основе цирка лежит именно трюк. Другое дело как его подать — в героическом ли, в романтическом, юмористическом плане, завязан ли он в нехитром сюжете. Именно так — при помощи трюков, а