А какое цирк имеет отношение к этому?

Видя, как мой шофер, мой друг по жизни, а по работе педагог по клоунаде Евгений Барменков, буквально задыхается от моего ненасытного курения, я решил выйти и идти рядом. Мы уже на Тверской, проехали площадь Пушкина.

Тверская раньше называлась улицей Горького. Это был наш Бродвей. Почти о каждом здании я мог бы рассказать целую историю. Не пугайтесь, эта история не самого здания, а в связи с ним.

Кинотеатр Россия. Здесь работает моя третья жена. Она у меня, по нынешним меркам, продвинутая. Менеджер кинопроката. Именно сюда я приезжаю в дни финансового цейтнота, чтобы одолжить у нее немного денег.У нас есть сын – Клим. Сколько ему лет я узнал точно, когда мне сказали в бухгалтерии, что со следующего месяца буду получать на 25% больше. Иногда он ко мне приезжает. С ночевкой. Я, конечно педагог, но больше режиссер и поэтому воспитатель никудышный. Я его, сына, просто люблю. А что значит, просто любить? Просто любить, это значит, что после его отъезда, ты остаешься совершенно без денег. Иногда, когда не было денег и до его приезда, я звонил и предлагал перенести нашу встречу. На вопрос

– Почему?
– Заболел.
–  Сейчас  позову маму.
– Женя, сколько вам нужно, чтобы ты выздоровел? Сотни баксов хватит?      
– Отец, соглашайся, – слышу крик сына.

Как бы я медленно не шел, машина - позади. Я стоял и ждал.

Напротив, по другую сторону Тверской, чуть правее, если стоять спиной к памятнику Пушкина, музей Революции. У его входа, на столбах железных ворот, два заплесневелых льва. Совершенно непонятно, что здесь делают эти представители римских бестиарий. Символическая охрана революционного архива?  А может быть денег от доходов «Музейного магазина»? Покупают у населения за наличный расчет:

– Открытки (до 1960 года)
– Автографы (политика, космос, театр, цирк)
– Плакаты (политика, цирк)
– Знаки (ударники, отличники до 1940 года)
– Конверты (до 1970 года)
– Старые фотографии

Вообщем, покупают именно то, что я сейчас везу к себе в методкабинет.
У Волошина, помимо знаков -

Правительственная медаль МНР
Медаль артистической школы в Будапеште
516 фотографий, и очень даже старых, среди которых -
Герои космоса
Монголия с портретами лидеров
Культурная программа 22-ой олимпиады
Съезд ВЛКСМ –

И даже - Жетон - удобство путешествий.

Буклеты городов и стран: Москвы, Парижа, Тулы, Риги, Одессы, Тбилисси,
Севастополя, Капри, Гаваны, Тольяти, Ленинграда, Индии.
Исторических мест: Рисунки кровью, Ясная Поляна, Голос Авроры,

По Есенинским местам…

По цирку и эстраде: Клоуны, Богородский цирк, Советские клоуны, На арене цирка, 100 лет Московскому цирку, 60 лет цирку, Уголок Дурова, Госконцерт СССР, Мастера Советского цирка и даже: Хризантемы, Грибы и Советы хозяйкам…Всего, штук 100.

Взять, и продать все к чертовой матери. А потом еще довезти то, что есть в методкабинете. Все продать, а моего шофера и друга, тезку Женьку Барменкова, убить где-то недалеко от канадской границы.

Шутка.

А еще здесь, в музее Революции работает мой друг, реставратор, Телегин Вадим. Познакомились мы с ним случайно, когда неслучайно оказались советскими специалистами на Кубе. Он работал при Гаванском музее Революции, а я в школе циркового и эстрадного искусства. Встречались на собраниях во Флоресе – поселке для советских специалистов. Именно там он сказал удивительную вещь, что кубинцы ценят исторические ценности по их метражу. Но даже по кубинскими меркам, если положить все мои материалы друг за другом, получится как минимум до Белорусского вокзала.

А если перейти на другую сторону Тверской, то вы окажетесь у книжного магазина. Который, кстати, тоже скупает, но только книги. А их у меня немало. Но помню о нем, по двум причинам. Конечно, я мог бы сказать, что здесь работает моя вторая жена, но это не так. Вернее, почти не так. Она просто иногда проезжает мимо на экскурсионном автобусе  и останавливается, чтобы по быстрому рассказать этим придуркам, о том же музее революции. Кстати, среди этих придурков, был  однажды и я. Но только был я не для того, чтобы узнать получше о Москве, а просто, понравилась девушка. Что называется, приглянулась. Вот и поехал. Началась наша экскурсия от Исторического музея, что на Красной площади, где наша группа цирковых артистов перед поездкой в США и Канаду прощалась с Москвой. Это была обязательная программа. Помню, как в музее мы увидели какого-то чукчу, писающего в мраморную раковину. А потом, как другой чукча оттаскивал его, что-то нервно говоря при этом. Повидиму, он говорил, что это не та раковина и не для этого. А та, в другом месте и она маленькая.

Посещение Исторического музея было предпоследним этапом нашего испытания на патриотизм. Еще предстояла поездка на автобусе. Но это было уже не обязательно. Но я увидел ее, девушку-экскурсовода, и поехал.

Моя экскурсия заканчилась именно у этого книжного магазина. Я вышел из автобуса с листочком, на котором был телефон и имя моей второй жены.

Тогда я писал диссертацию о художественных примах клоунады. И поэтому, как можно пройти мимо такого замечательного книжного магазина. Весь переполненный патриотического достоинства и высоких дум, я вошел в магазин. Увидя отдел с табличкой «Искусство», спросил у продавца:

- А у вас есть что-нибудь по цирку?

Она мне ответила вопросом на вопрос, показывая пальцем на ту же табличку «Искусство»:

- А какое цирк имеет к этому отношение?

Ответить, что цирк, выше этого, было бы просто глупо, а ниже… вообщем, вышел я весь униженный и оскорбленный. Шел по улице Горького по направлению к Белорусскому вокзалу и думал, а что надо отвечать в таких случаях.

Из истории, я знаю, что цирку не раз доставалось. Этот Гираут, кстати тоже трубадур, который в послании к королю, предложил поделить всех гистрионов на три вида. К самым высшим, он конечно причислил себя, трубадура, а самым низшим он назвал меня - буффона. Действительно, если прийти к нам в цирковое училище и посмотреть, что происходит на манеже, что там делают люди, то это как раз то самое.

Унижен был цирк еще раз, но гораздо позднее. Нашелся еще один придурок. Его именем, кстати, назвали мое любимое пирожное. И он как бы продолжает мне, буффону, мстить, обсыпая крошками и пудрой. И будто говорить при этом: «Я запрещаю именоваться театром низовым, а тем более конным». Дело в том, что понятие "цирк" во времена Астлея и Франкони исчезло из живой обиходной речи, слово "амфитеатр" для конных манежей казалось исчерпывающим.

Что было делать семейству Франкони? По-видимому, они собрались за одним столом, разлили коньяка по рюмкам, стали пить и думать. Или надо вообще прикрывать «шарашку», или придумать нечто такое, что позволит обойти указ. Один из них видно хорошо знал историю и вспомнил, конечно же, о Риме. Ведь там было нечто подобное. Правда не круглое, а овальное, но те же лошади, мартышки… И называлось все это - «Цирк».

Машина вырвалась немного вперед. Но дальше – пробка.

Захожу в книжный магазин. На этот раз мой вопрос в отделе «Искусство», а есть ли у них Цветаева, не вызвал сомнений. Нахожу две книги: «Воспоминания» Анастасии, «Автобиографическая проза» Марины. И  еще три: двухтомник «Дневники» Георгия Эфрона. Покупаю. А потом – еще одну Айседоры Дункан. Представьте себе, и все это только в одном магазине. И этот магазин не где нибудь за границей, а у нас, в Москве, на Тверской. Наверное, я еще долго буду этому удивляться. Будут удивляться и те, кто большую часть своей жизни провел в СССР. Когда нибудь мои дети  расскажут своим детям, а моим внукам, что была страна такая «СССР» – с фантастическим уклоном. И в этой стране жил их дед. При таких мыслях у меня невольно наворачиваются слезы. 

У Белорусского вокзала пробка, наконец, рассосалась. И поэтому, быстро, и вкратце… в блокнот, а вдруг пригодиться:

Дмитриев поставил знак равенства между цирком и эксцентрикой…

Такой же знак можно поставить между эксцентрикой и СССР – т.е. где все было перевернуто с ног на руки. Первичным стало «Мы» – вторичным «Я». К чему это привело? Да хотя бы провести сравнение между  методкабинетом «Нашим» и «Моим». Вы помните мое первое посещение подвала?

Блокнот – чудесная вещь. Здесь можно не соблюдать логики и последовательности.

"Английский амфитеатр предместья Тампль" просуществовал более десяти лет, когда революционные события 1793 года заставили Астлея, английского подданного, покинуть Париж. Во Франции все время происходили какие-то революции, но Французам всегда везло, их революции не побеждали.

Сажусь в машину. 

До общежития рукой подать. На моих коленях, по прежнему, драгоценная коробка, а на ней новые, чудно пахнущие книги. Я очень люблю запах новых книг. И еще запах лака для ногтей и новой обуви из натуральной кожи. Иногда могу зайти в обувной магазин, просто чтобы понюхать. Так же с лаком и книгами. Конечно, было бы удачным совпадением, если бы под конец главы, я написал, что, нюхая книгу Анастасии, сразу  вынюхал место, где она пишет, что их детство было «… полно музыкой. У себя на антресолях мы засыпали под мамину игру, доносившуюся снизу, из залы, игру блестящую и полную музыкальной страсти. Всю классику мы, выросши, узнавали как «мамино» - «это мама играла…». Бетховен, Моцарт, Гайди, Шуман, Шопен, Григ… Под их звуки мы уходили в сон.

Но из всех голосов, врывавшихся так в наш день, всего родней и нужней – был голос шарманщика».

Если вы читали новеллу Франса «Жонглер богоматери», то сразу поймете, почему я об этом… Ведь именно здесь спрятан  ответ на вопрос: «А какое цирк, имеет к этому отношение?».


Из архива курсов «Искусство движения».
Е.П. Чернов, кандидат искусствоведения.

оставить комментарий