Мы начинали так начинали

В начале 1961 года в издательстве Искусство» выходит книга «Дети приходят в театр», написанная известным режиссером, одним из организаторов Центрального детского театра, заслуженной артисткой РСФСР Наталией Сац.

Ниже помещается отрывок из этой книги.

На наш призыв откликнулись и артисты цирка. Первыми из них были Владимир Леонидович Дуров и Виталий Ефимович Лазаренко.

Десятого июня 1918 года на Сокольническом кругу состоялось наше первое  детское утро». Мы, конечно, «пересолили» — программа шла больше трех часов.

Получился своеобразный «парад алле» всех, кто заявил готовность выступать в концертах для детей. Дети были в восторге, но с непривычки смотреть что-либо подобное вдвойне устали. Зато авторитет «детской работы» вырос. Инструкторы Сокольнического наробраза, присутствовавшие    на первом    нашем    «детском утре», то    не    помнит    один    из    первых лозунгов   молодой   Советской   Республики  «Искусство — трудящимся»...    Уже в начале    1918 года в Москве    была    создана    Театрально-музыкальная секция Московского Совета с отделами   —   театральным,  музыкальным   и детским.

«Искусство — детям трудящихся». Как увлекательно новы были тогда эти слова! Мне выпало на долю быть первой сотрудницей, которая пришла на работу в детский отдел. Мне дали стол, чернильный прибор, белую бумагу. Как лист белой бумаги, который лежал передо мной, была тогда и вся эта работа. Искусство и дети — белое пятно на карте театрального искусства, пути еще неизведанные... Бурные воды новой жизни неслись с удивительной быстротой, и хотя время было тяжелое — холодное и голодное, транспорт разрушен, — огромный энтузиазм охватил лучших представителей искусства, и работа началась...

В детский отдел приходят артисты и даже знаменитые! Они приготовили репертуар для детских концертов. Надежда Андреевна Обухова будет петь «Подснежник» и «Про кота» Гречанинова, Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина — читать сказки Максима Горького «Про Ивана дурака», «Самовар»; есть подходящий репертуар у молодых солистов балета Нины Подгорецкой (татарский танец), Виктора Смольцова (танец голубой птицы) и других.

Фото   Б.  Фабисовича 

Первые  посетители  детских утренников пришли в изумление от того уважения к детям, которое проявили «знаменитые ар­тисты», и на Сокольническом кругу мы получили еще одну площадку для даль­нейшей работы.

Посоветовались с педагогами и решили, что «детское утро» с антрактом и идти 1 час 45 минут — 2 часа, не больше. Так и строили в дальнейшем про­граммы. Пока стояло лето, многие арти­сты соглашались выступать на открытой сцене, а то и на случайных подмостках, сколоченных в парках и садах. Тут были незаменимы артисты цирка, особенно Вла­димир Леонидович Дуров.

Популярность у него была грандиоз­ная. Достаточно было самого скромного плаката о его выступлении, только одно­го, чтобы через несколько часов, весь район знал о «предстоящем событии» и за час до начала было полным-полно детворы, да и взрослых тоже.

Владимир Леонидович появлялся на подмостках в ярком атласном костюме е короткой пелериной и большим жабо и обращался к зрителям со стихотворным приветствием. Это вызывало бурю аплоди­сментов. Вся его программа проходила на «ура», хотя с питанием в то время было очень плохо и животные у Дурова были больше мелкие: собаки Лорд и Пик, кош­ка, курица, лисица Желток, свинья «Хрюшка-финтифлюшка», зайцы, крысы. Эта мелюзга с успехом участвовала в зна­менитой дуровской железной дороге.

Наряду с Владимиром Леонидовичем выступала и его дочь, совсем юная тогда, Аня Дурова*. * А. В. Дурова-Садовская. Теперь она руководит уголком им.  В. Л.  Дурова

Морские львы, словно по­крытые черной клеенкой, послушно дер­жали на носах со смешными усами боль­шие мячи, по команде Ани бросали их, ловили, а потом аплодировали сами себе огромными ластами. Выступал и внук Владимира Леонидовича Юра Дуров. Ему было лет 9, а его уже слушались звери — это очень импонировало детям.

Самый большой успех в программе имела собака Пик. Это был удивительный фокстерьер. На огромной географической карте он безошибочно показывал (царапал лапами) разные страны света, делал сло­жение, вычитание; на вопрос Владимира Леонидовича, кто Пика любит больше всех, отвечал «мама». Поразительно ясно гав­кал он это «мама». Не перечтешь всех «умений» Пика. Я считала за величайшее счастье, когда мы ехали на детское утро, держать его за поводок, задавать ему за­дачи. «Пик, сколько будет четыре и пять?» — спрашивала я его. Пик глядел на меня и Владимира Леонидовича гла­зами умного ребенка и лаял девять раз. Большой удачей было знакомство со скульптором И. С. Ефимовым и его женой художницей Н. Я. Симонович-Ефимовой. Случайно зашла в клуб МОНО на концерт для взрослых; Алексей Николаевич Тол­стой читал свои произведения, а в заклю­чение петрушки Ефимовых исполняли его сказку «Мерин». Таких выразительных кукол никогда прежде не видала! С вол­нением прошла за кулисы, представилась, спросила, нет ли у них репертуара для детей. Оказалось:  есть!

Петрушки Ефимовых выступали везде и всюду: в раковине Тверского бульвара, на лужайке у Пресненской заставы, в де­по Замоскворецкого трамвайного парка, в Детском доме имени Луначарского, в приемнике для беспризорных. До Октябрьской революции мы знали длинноносого Петрушку, задорного бунта­ря с палкой, обитателя ярмарок и базаров. Он был любим многими из нас, но его слова и поступки были однообразны, варь­ировался один и тот же сюжет. Впервые в России Ефимовы создали кукол для со­вершенно другого репертуара, и каких ку­кол! Талант, мастерство и беспредельная любовь, которую вложили Ефимовы в свои творения, сделали их кукол почти живыми. Ефимовы были родными «папой» и «мамой» своих кукольных детей, не до­веряли ничего, что их касалось, никаким помощникам, часто урезывали себя в са­мом   необходимом   во   имя   «петрушечьего счастья». Это было постоянным источни­ком шуток друзей. Например, шуба Ефи­мова была подбита дорогим мехом. Вес­ной надо было сделать медвежонка. Из чего? Выбор пал на этот «ласковый» мех. За одним медвежонком последовали сле­дующие — подкладка на шубе Ефимова все уменьшалась. И когда настала зима, он вынужден был ходить в шубе, у кото­рой только одна половина была меховая...

Но оставим «закулисную сторону» и вспомним чарующих ефимовских кукол. Особенно хороши были звери. Лисья вытя­нутая морда с жадными глазами и псевдо­кроткой улыбкой, юбка с большой оборкой, пестрая ситцевая кофточка и пылаю­щий хвост, чудесные гроздья спелого ви­нограда — все было художественно в бас­не «Лисица и виноград». Очень вырази­тельны были журавль в синем фраке с размеренными движениями «слишком по­рядочной» птицы и наглый волк («Волк и журавль»). А Барбос! Бодрый, на все готовый, с блестящим носом, который на­до лизнуть перед выходом его на сцену, чтобы он лучше блестел (нос делался из граненого стекла). Таковы были эти заме­чательные гости советских детей!..

Безотказно выступал на любой площа­ди Виталий Лазаренко. Он появлялся на огромных ходулях — его всем было видно. Курносый, с веселым хохолком на голове и всегда смеющимся ртом пробегал этот «великан» по рядам зрителей и поражал их своими прыжками. Он прыгал через грузовики, составленные вместе, делая при этом сальто в воздухе.

Ярко запомнилось его выступление во дворе завода «Богатырь». Большой двор, огромные трубы, кирпичные казенные сте­ны завода, запах паленой резины, бледные лица рабочих-подростков, дети рабо­чих, взрослые. И вдруг в своем ярком костюме — одна штанина красная, другая желтая, с огромными, как блюдечки, пу­говицами,— появляется на своих высо­ченных ходулях Лазаренко. Его отрыви­стый, пронзительный смех зажигает улыб­ку на всех лицах. А после «генерального прыжка» восторгам нет конца.

— Посмотришь на вас и думаешь: че­ловек все может, стоит только по-настоя­щему захотеть,— сказал Виталию Лаза­ренко четырнадцатилетний Иван Камнеа, а представитель фабзавкома поблагодарил Театрально-музыкальную секцию: «Наш завод очень довольный, что лично к детям приезжают такие знаменитости»...

 *    *    *

Лето быстро сменила холодная осень, приближалась зима. Трудности умножа­лись. Но работа для детей делалась все более бурной — как водопад, движение ко­торого только убыстряется на порогах. Летом кое-кто соглашался добираться на наши концерты «сам», а теперь всех ар­тистов отправляли на подводах: другим транспортом мы не располагали. В первое время эти полки — сколоченные деревянные доски на колесах — приводили в уны­ние артистов: сидеть на них было жестко, а ехать в один конец — два-три часа, иногда и больше. Но потом артисты поми­рились с нашим «гужевым транспортом». Уж очень привлекательна была цель по­ездки!

Ребята быстро привыкли к нашим кон­цертам и задолго до начала выходили на улицу встречать «веселые шводы», на которых, укутавшись в плащи, в вален­ках сидели артисты. А как было инте­ресно помочь слезть с полки цир­ка или балерине, одетой в полушубок по­верх пачки и нести ее чемоданчик и стараться угадать:   что артисты покажут сегодня?

                                                                                                                  Журнал «Советский цирк» декабрь.1960 г