Письма к клоуну 

Дорогой клоун!

Сегодня мне исполнилось шесть лет, и я видел тебя в цирке. Я очень смеялся. И я сказал своей маме, что тоже хочу стать клоуном. Дорогой Ноно! У тебя чу­десный костюм. Мне сказали, что он сде­лан из маленьких кусочков луны. Ну вот, скоро я засну и хочу, чтобы, ты мне при­снился.

*    *    *

Дорогой Ноно!

После того, когда я видел тебя в цирке последний раз, когда ты мне дал на па­мять свою фотографию, прекрасную фо­тографию, подписанную тобой, со мной случилось нечто необыкновенное: я по­лучил свидетельство об окончании учения. Я не осмелился просить, чтобы в награ­ду родители повели меня в цирк. Они соч­ли бы это с моей стороны несерьезным. У нас в семье говорят только о «Комеди Франсэз» и дерутся за билеты на «Бюрграв». Они ничего не понимают в веселье. Ах, как я хочу быть клоуном!.. Но разве можно стать клоуном в двенадцать лет? Спокойной ночи.

*    *    *

Дорогой Ноно!

Я вырвался на свободу. Вчера вечером я убежал из дома, чтобы пойти в цирк. Хозяин поставил свое шапито недалеко от нашего дома, у Орлеанских ворот. Я был на представлении. Ждал все, когда ты выйдешь на арену, но вместо тебя высту­пал Заватта, который исполнял необыкно­венное антре. Это было смешно, но я жа­лел, что это был не ты. Тебя я люблю боль­ше. Мне с тобой веселее. После представ­ления — не знаю, что со мной случилось, но меня вдруг охватило страшное жела­ние уехать с цирком, с этими странствую­щими людьми. Я бродил там до трех ча­сов ночи. Они разбирали цирк. Это было фантастическое зрелище. В небе виднел­ся маленький кусочек луны, который иг­рал в прятки с весенними облаками. Про­жекторы бросали густые белые лучи, хо­дившие взад и вперед в ритме каких-то коротких приказов. Лошади приплясыва­ли и били копытами землю, перед тем как пуститься в путь. Глаза диких зверей, си­дящих в клетках, отливали золотом. Тиг­ры   и  львы зевали, негромко рыча. Было немного страшно и в то же время как-то красиво.

Когда я возвратился домой, на лест­ничной площадке меня ждали отец, мать и инспектор полиции. Теперь мне три ме­сяца запрещено выходить из дому.

*    *    *

Господин Ноно!

У меня непрекращающиеся споры с моей женой. Она не хочет идти- со мной в цирк. Будем с вами встречаться, как обыч­но, в Кафе артистов. До скорого.

*    *    *

Дружище Ноно!

Она поистине невыносима. Она заяви­ла, что, если я ее еще раз поведу в цирк, она потребует развода. Напрасно я ей рас­сказываю об Ализес, о Роз Гольд, Джекки Рекс, о Крадоксах, о лошадях Шумана; она мне на это отвечает, цитируя Брижитт Бардо и этого верзилу Жана Клода Паскаля. А что они умеют делать, эти люди? Ничего. Даже в фильмах, когда они выполняют какие-нибудь опасные трюки, то ведь это не они, правда? Их дублируют цирковые артисты.

Конечно, в глубине души у меня мысль, что жена права. Мы должны бы­ли бы развестись. Если поразмыслить здра­во, это не так уж глупо. То, что она ду­мает о своих «артистах», а я о своих, до­казывает, что мы совершенно по-разному смотрим на жизнь.

На службе, в своем кабинете замести­теля, главного бухгалтера, я мечтаю о ко­мических антре, о номерах дрессировки, о трапеции, я повторяю придуманный мной комический выход, напеваю смешные песенки и даже кувыркаюсь и пры­гаю через стоящий на столе ариф­мометр. А дома я должен спать под фотографиями Раймонда Пеллегрина, Гарри Купера и Эдвина Файэра, развешан­ными повсюду моей благоверной. Один бог знает — разве это мыслимо?!

До скорого свидания, Ноно. Еще никог­да ты не был мне таким другом.

*     *       *

Дорогой Ноно!

Сегодня я принял решение и, думаю, что выбрал вполне подходящий момент. Когда я сообщил об этом Мирейль, она дала мне пощечину, а у меня, чтобы от­ветить ей, не было ни сил, ни желания.

Я мог бы, конечно, ей сказать, что меня только что назначили главным бухгалтером и что я получил важное пригла­шение в отъезд, но я ей не сказал этого. Я не сказал ей даже, что купил для нее очень красивое платье. Нет. Я ничего ей не сказал, кроме того, что я уезжаю.

Моя уважаемая супруга, моя Мирейль, сидела в это время перед зеркалом и нерв­ничала. Ей, видишь ли, никак не удава­лось сделать себе прическу, как у Брижитт Бардо.

Я оглядел свою комнату, мебель, куп­ленную в кредит, которая имела всегда грустный вид от пожелтевших полос на ней, смятую, скомканную кровать. Затхлый запах прогорклого воска для натирания полов и овощного супа, запах, в котором я жил в этом доме, схватил ме­ня за горло, будто старая чесоточная со­бака. Я подошел к окну, нагнулся, и мое­му взгляду представился двор, тесный, как переполненный мусорный ящик.

И я размечтался, Ноно. Я видел кара­ваны на дорогах, цирки, у которых каждый день новая жизнь. Я чувствовал за­пах арены, соседство диких зверей, меч­тал о мозолистых руках акробатов и звон­ких шутках клоуна! Мне чудилось мед­ленное покачивание трапеции в высоте, когда уже окончен номер...

Я отошел от окна, зашел на кухню и взял то, что мне необходимо: две нейлоновые сорочки, мою гитару, ту, которую ты мне подарил, когда я был пятнадца­тилетним мальчиком, помнишь? И ушел. Сейчас я пишу тебе это письмо, сидя в отеле недалеко от цирка Медрано. Когда я заполнял карточку для регистрации, то в графе «профессия» я написал:  «Клоун».

До скорой встречи.

*     *     *

Мой дорогой Ноно!

Посылаю тебе копию моего контракта. Видишь, я пытаюсь быть спокойным. Но если бы я мог тебе все сказать!.. Увидим­ся в Реймсе в цирке, как условились.

Я себя спрашиваю: могу ли я взять на себя такое дело? Вчерашний бухгалтер со­бирается стать повелителем вечеров. И все же я рискую. Сейчас соберу свои че­моданы и сяду в метро — в последний раз в жизни. Теперь я буду ездить только в вагонах цирка. Я свободен.

*     *     *

...Старый клоун Ноно перечитывал эти письма, наверно, в сотый раз.

Он сидел на террасе Кафе артистов, усталый, в старой, поношенной, не по сезону холодной одежде.

А на фронтоне цирка Медрано огром­ными огненными буквами сверкало имя Зиг-Зага, величайшего артиста мира Зиг-Зага, бывшего бухгалтера Зиг-Зага, который забыл, совсем забыл о бедном Ноно!..

Журнал «Советский цирк» январь.1959