Хотим быть скоморохами

Среди людей эстрады существуют как бы два взгляда на свое искусство. Сторонники одного полагают, что новым может быть только репертуар. Что же касается формы представления, то она исчерпана — все уже было.

Другие считают, что новой может быть только форма подачи, а что до репертуара, то тут искать что-либо новое бесполезно. Лирическая песня, интермедия, конферанс остаются лирической песней, интермедией, конферансом — в них изменяются лишь признаки времени. Так, например, если раньше пели о влюблен­ных, встречающихся у калитки, то те­перь поют о влюбленных, встречающих­ся в космосе. Разве это так уж сильно меняет дело?

Изменение формы подачи — вот где, на наш взгляд, прогресс эстрады. Откры­тые вокализы романса «Отвори пос-кореее калитку...» и микрофонное нашеп­тывание Эдиты Пьехи, тем не менее за­глушающее порой любые вокализы, — здесь принципиальная разница. К какому же отряду отнести этих ше­стерых выпускников Щукинского училища, которым пришла в голову счастливая мысль возродить сегодня древнее искусство скоморошества? Чего же они хотят? Для того чтобы как-то ориентироваться в их веселом параде в двух отделениях, надо несколь­ко расширить наше теоретическое вступление, которое, согласитесь, на первый взгляд кажется чуть-чуть пародийным. Обстоятельства-то серьезнее.

Что же, в конце концов, изменяется, вернее, какие изменения решают? Изменяется, как нам кажется, приро­да контакта человека на эстраде с человеком в зрительном зале. Они хотят быть все ближе и ближе друг к другу. Они хотят разговаривать доверительно. Наверно, современные шансонье появи­лись не от доброй или злой воли кого-то, а оттого, что традиционное умение петь стало где-то мешать восприятию смысла песни, оттого, что слова, содер­жание потребовались слушателю боль­ше, чем мелодия. Между прочим, народ­ная традиция всегда учитывала эту возможность: попробуйте-ка определить, к примеру, что важнее в «Ноченьке», как ее поет Шаляпин, слова, интонация, настроение или мелодия?

Угадать природу контакта, которая требуется сегодня, — вот в чем раньше всего проявляется талант артиста эстра­ды, и здесь возможны любые неожидан­ности. Самой сегодняшней может ока­заться древняя традиция, как, например, театральные представления на открытом воздухе, на фоне средневековых по­строек.

Итак — скоморохи... «Открывайся, ба­лаганчик!» — звучит вступительная песенка, выстреливают в прорези занавеса маски — глупец, дурак, невежа, хитрец. Пародийный парад всех участников от­крывает занавес, на котором тоже мас­ка — слезливая и смеющаяся одновре­менно.

Вот здесь и заложено зерно представ­ления. Пародия! Они пародируют стандартный ансамбль песни и пляски (сколько таких ансамблей бродят сегод­ня по нашей Руси?), который под руко­водством какого-нибудь ремесленника от искусства превратился в ансамбль стиля «а ля рюсс». Эти «три притопа, два прихлопа» — язвительная, откровен­ная насмешка. А затем в смене номе­ров — то юмористических, то сатириче­ских, то интимных и лирических — представление набирает темп.

Итак — балаганчик. Приблизитель­ный занавес, обнаженная сцена, нехит­рый реквизит — все на глазах у публи­ки. И темп, темп, темп... Но пародия пародии — рознь! Есть утонченная пародия, есть и пародия, основанная на сценической трансфор­мации, например у Райкина. У скоморо­хов пародия грубая, ясная, у них басня, в которой не надо дожидаться «морали». Скоморохам не до тонкости — у них дру­гое оружие: бьющая в лоб точность.О. ОСИПЕНКО

Вот две вороны. Одна, старая, рассе­лась на двух стульях-«ветках» и приглашает молодую. Но только та хочет сесть, старая — хлоп! — села сама, и уже нет места. «Зачем пускать, когда можно не пускать!» В прорезь занавеса высо­вывается скоморошья маска: «карр-растим кадры!» Интермедия сыграна мол­ниеносно, жестко и настолько откровен­но, что вот эта-то беззаботная откровен­ность и становится весьма утонченным современным приемом.

Вот в этом-то все и дело! Нельзя всерьез думать, что можно без изменений взять форму скоморохов Древней Руси. Надо где-то «лихо свер­нуть». Ясно, зримо, быстро, грубо — вот принципы скоморохов, петрушек, бала­ганов. Только был после и «Балаганчик» Александра Блока и многое иное. Как будто «щукинцы» это понимают!

Вот, например, номер — война «Кузь­мичей» и «Лукичей». Эта лубочная сцен­ка, на наш взгляд, должна стать по­стоянной серией «Скомороха». И тех и других можно бросать в разные обстоя­тельства: не только в войну, но и в мир. Дело-то здесь не в том, чтобы обличить еще раз поджигателей войны. Другие это делают и лучше и хлеще (да и вооб­ще «Скомороху» следует тщательно сле­дить, чтобы в его репертуаре не разобла­чалось уже разоблаченное — в этом слу­чае они скучнеют на глазах). Так вот, дело здесь в масках «Лукичей» и «Кузь­мичей». Народный здравый смысл — вот их изюминка. Маски тоже имеют характеры! Надо это понять. Как «Кузь­мичи» и «Лукичи» дерутся, как торгуют, как любят, как спорят, как учатся, как глупеют и как умнеют. Вот так, как Марсель Марсо бросает в разные обстоятельства своего Бипа.

Или вот сатира — «Квартет». Монтаж басни Крылова с пародией на какой-то современный дипломатический форум, участники которого заботятся лишь об одном — как бы не договориться! Зна­комая картина. Броско, остроумно и не­ожиданно...

А в репертуаре еще и лирика, точнее, лирическая философия или философская лирика: Христиан Андерсен, и Людвиг Ашкенази, и Жак Превер. Это рядом с Максимом Горьким, Антоном Чеховым, Иваном Крыловым.

— Открывайся, балаганчик! — поют ребята. Их шестеро: Татьяна Непомнящая, Оксана Осипенко, Александр Альтерман, Валерий Матчин, Юрий Скончевский и создатель «Скомороха» и ре­жиссер Геннадий Юденич.

Они хотят стать скоморохами XX ве­ка. Да, конечно, это непривычно, неожиданно — но через эти барьеры «Москонцерту» следует перейти и принять «щукинцев» в свои ряды. Ибо у них есть главное — молодость, талант, заин­тересованность в них зрителя, наконец, идейная убежденность. А эти обстоя­тельства, что ни говорите, решающие.
 

А. СВОБОДИН

Журнал Советский цирк. Декабрь 1966 г.

оставить комментарий