Техникум циркового искусства.  К. Н. Зайцев

Техникум циркового искусства! Когда я узнал о его существовании и решил поступить туда в класс клоунады, этот техникум представлялся мне какой-то таинственной лабораторией с звуконепроницаемыми стенами, чем-то вроде жюльверновского "Наутилуса", где седовласые профессора с острым пронизывающим взглядом, надев белые халаты, будут препарировать наши души, превращать нас, обыкновенных парней, в смешных клоунов. Жуть!

     Экзамены сдавали мы в Первом цирке на Цветном бульваре. А техникум впервые увидел я, будучи уже зачисленным в класс клоунады. Я шел вверх по 5-й улице Ямского поля. День был осенний, но солнечный. Это была осень 1930-го года. Удивительные улочки были в то время в Москве деревянные домишки, скворечни на деревьях, дремлющие старухи на лавочках у ворот, патриархальная тишина. И вдруг вот он - техникум циркового искусства! Я был поражен. Я стоял перед храмом цирковой науки. Какая странная архитектура! Низенькое, круглое, давно некрашенное, кирпичное здание было покрыто сверху высоким остроконечным куполом. Что это: невероятных размеров старый клоунский колпак или выцветший елочный фонарик для детей великанов? Вот так "Наутилус", торчащий носом в небо!
    Были у этого "храма" даже парадные двери. Но перед ними торчали, словно часовые, высокие стебли пропыленной травы. Давно, видно, не ступала здесь нога человеческая. Вход оказался сбоку, в заборе. Я толкнул ногой калитку и вошел во двор техникума. Из под ног у меня взвилась стайка галдящих воробьев. Стайка уселась на крышу кособокого деревянного сарая, из которого доносился стук копыт и заливистое лошадиное ржание. Чуть дальше двор загромождали три огромных облезлых фургона. Опять оригинальность, фургоны оказались общежитием для иногородних студентов. Веселые лица иногородних уже торчали из узких дверей фургонов.
    Я вошел в здание. Тесный коридор привел меня к какому-то фанерному ящику. На дверце ящика висела стеклянная дощечка с внушительной надписью "Канцелярия". Здесь, в этой фанерной канцелярии, секретарша вручила мне студенческий билет. Кусок глянцевитого картона, он открывал дверь в мир загадочный, сказочный и тревожный... Из глубины этого мира уже доносился, поражая слух, многоголосый банный гул. У входа в следующий коридор меня остановил мрачного вида человек. Впоследствии я узнал, это был техникумовский сторож Вавилыч.
   - Предъяви студенческий!- потребовал Вавилыч.
   Я с удовольствием показал свой билет Вавилычу. Я бы показал его еще хоть двадцати Вавилычам, но к сожалению таковых на моем пути больше не оказалось.
   И вот коридор позади и я на пороге странного мира. С ума сойти, да ведь передо мной настоящий цирк!     Конечно, не такой, как Первый московский, это маленький, захудалый, обшарпанный, но все же цирк. В центре, как и полагается, помещался манеж. Он был засыпан грязноватыми опилками. На опилках лежал облысевший ковер. Окантовывал манеж, по всем правилам, невысокий деревянный барьер, обтянутый сверху серой замызганной мешковиной. За барьером, словно круги по воде, расходились во все стороны места для зрителей. Имелась даже ложа с фанерными бортами, гордо занимавшая центральное место над главным входом.
    И все же не это оригинальное недвижимое имущество поразило меня. Ошеломило то живое, что заполнило цирк в манеже, над манежем и вокруг него. Шла репетиция студентов-выпускников и развернувшуюся перед моим изумленным взором картину, по размаху можно было сравнить разве лишь с гоголевской запорожской сечью. Пестрота костюмов, удаль, веселье - все было здесь! Все кувыркалось, скакало, вздымалось, стояло вверх ногами и сотрясало воздух восклицаниями, вскриками, хохотом и даже пеньем. Это была последняя репетиция перед первым выпуском, первого в мире циркового учебного заведения.
    Нас, новичков, пригласили в техникум, чтобы подготовить помещение цирка к выпускному вечеру. Мне нравилось таскать в манеж свежие, пахнущие смолой желтые опилки, разравнивать их граблями, выбивать ковры, раскатывать на барьере дорожки. Это работа парней. Девчата вешали занавески, мыли окна и места для зрителей.
    Время пролетело незаметно. Все было готово к началу выпускного вечера. Откуда-то даже пригласили духовой оркестр. Цирк сверкал чистотой и выглядел очень нарядным. Неожиданно повалил народ и заполнил все места до отказа. Непонятно, то ли это были родственники и знакомые выпускников, то ли неизвестно как просочившиеся жители окрестных улиц. Я с трудом отыскал местечко где-то в заднем ряду.
   Начало задерживалось, ждали приемную комиссию из Центрального управления госцирками. Наконец комиссия приехала и долго рассаживалась в фанерной ложе. На манеж вышел заведующий учебной частью Шемякин, высокий худощавый человек с энергичным лицом Шерлока Холмса. Он произнес краткое вступительное слово, в котором наиболее сильно прозвучало набившее оскомину сравнение студентов-выпускников с оперившимися птенчиками, улетающими из родного гнезда. Сравнение очень растрогало сидевших на местах домашних хозяек и они шумно аплодировали всем выступавшим. Впрочем, эти аплодисменты были вполне заслуженными.
    Выпускники хоть и были вчерашними студентами, но сейчас показывали зрелое мастерство. Первое в мире советское цирковое училище могло гордиться достижениями своих первых питомцев. И вряд ли было необходимо этим русским парням рядиться в иностранные тоги-псевдонимы. Нельгар, Райт, Иран, Флорено!..   Ну, к чему эта дань красивости? Удивительно только, почему Центральное управление госцирками не пресекало это увлечение иностранными кличками,
    Я ждал появления на манеже клоунов. Сказать честно, меня разочаровало их появление. Выступили две пары. Одна из них буффонадная, "белый" и "рыжий", Хронусов и Шестопалов. Они не показали ничего нового, сыграли старое клоунское антре, пользуясь традиционными приемами старого цирка. Вторая пара настолько не понравилась мне, что я даже не запомнил их фамилий. Оба вышли в синих комбинезонах, без грима и громко попеременно, а где и вместе произнесли несколько лозунгов и выдержек из газет. Да, шел 1930-й год, первый год, первой пятилетки. Электрификация, индустриализация, строительство - вот чем жила страна, в чем напрягала свои усилия. Конечно, искусство должно идти в ногу с жизнью и агитировать, и призывать. Но не настолько же прямолинейно и лобово. А эта пара так настойчиво призывала сидевших в цирке граждан выполнить пятилетку за четыре года, словно граждане должны были приступить к этому выполнению немедленно, не сходя с места, Застигнутые врасплох граждане отвечали гробовым молчанием. "Комбинезонщики" ушли с манежа лишь под аплодисменты членов приемной комиссии.
    Так на этом выпускном вечере я получил первое разочарование в своем намеченном поприще, поприще клоунады.
    Наконец начались и наши занятия. Вместе со мной в классе клоунады оказались: Александр Бугров, Сергей Ротмистров, Рудольф Славский, Сергей Каштелян, Савелий Крейн, Андрей Сенкевич и Владимир Цеслюк. Занятия клоунов были универсальными: и акробатика, и жонглирование, и даже балет. Но основными предметами все же были актерское мастерство и техника речи. Актерское мастерство у нас вели артисты театра Добронравов и Шишков. Они знакомили нас с системой Станиславского и занимались с нами этюдами. Мнения по поводу такого преподавания в классе разделились. Одни, занятия этюдами считали хорошим тренажем актерского мастерства, другие кричали: "Мы не МХАТ - зачем нам теории Станиславского? Мы клоуны, научи нас громко смеяться, громко плакать, смешно двигаться - вот наше дело!" Я был сторонником занятий этюдами. Мне нравились эти занятия. С каждым месяцем занятий я чувствовал, как развивается, как возрастает у меня актерское мастерство. Я все с большим увлечением делал этюды, выполнял все белее сложные задания педагогов. И не ошибся. Актерское мастерство пронизало в дальнейшем всю мою творческую жизнь.

    Первый учебный год подходил к концу. Надвигалась летняя практика. Мы разбились на "белых" и "рыжих" и образовали клоунские пары. Первый моим партнером стал Рудольф Славский. Он был "белым", я "рыжим". Возник вопрос, как именоваться? Имя Рудольф для "белого" было вполне подходящим, но мое имя, Константин, выглядело громоздким. Решили его укоротить, оставили три первых буквы "Кон" и добавили маленькую приставку "ди". Вот так и появился мой псевдоним Конди. Он преследовал меня довольно долго. И я не без удовольствия констатирую, что одним из первых в цирке избавился от псевдонима и вернул себе свою фамилию Зайцев.
    Остальные пары студентов-клоунов так же обзавелись псевдонимами. Осталось обзавестись костюмами. Дирекция техникума взяла для нас костюмы из прокатных мастерских. Грим, вернее клоунские маски, мы заимствовали из арсенала старого цирка, У "белого" клоуна традиционный белый блин лица, трагический треугольник черных бровей и красные уши, как у мальчишки, пойманного в чужом фруктовом саду. У "рыжего" лимонного цвета парик, сиреневая картофелина вместо носа, дугообразные обезьяньи брови над щелочками глаз и громадный рубиновый рот до ушей. Костюмы клоунов были не менее традиционны. У "белого" костюм неизменно заканчивался на шее пышным жабо, на голове колпачок, а в руках небольшая палка с атласной подушечкой на конце, так называемая "апачевка". Костюм "рыжего", как водится, нелепый: широченные штаны с мотней, пиджак мешком, а подмышкой бамбуковая палка-батон. Формой палка-батон напоминала самоварную трубу. Длинный конец трубы был расщеплен для смягчения удара, а так же для звукового эффекта. Звук, получаемый от соприкосновения батона с головой клоуна, давал все основания предполагать, что эта самая ответственная часть человеческого организма треснула пополам. Такой эффект, как показала практика, наверняка обеспечивал смех или, по крайней мере, хорошее расположение зрителей.
    Итак, студенты-клоуны выехали летом на практику. С чем? Конечно, со старыми традиционными буффонадными антре. Вот, примерно, одно из них. Первым перед зрителями появляется белый клоун и неизбежно восклицает: "Добрый вечер, уважаемые граждане, добрый вечер!" Затем между ним и шпрехшталмейстером завязывается вступительный диалог, обильно сдобренный "салонными" выражениями. "Будьте добры, не откажите в любезности, скажите, пожалуйста, вы не видели моего партнера?" "О нет, к сожалению не видел!" "Ах, он, наверное, как всегда опаздывает. Какое возмутительное безобразие!" В этот момент за кулисами, согласно развитию сюжета антре, возникает шумовой эффект, состоящий из неистовых криков и ударов об пол первых попавшихся под руку предметов. После чего на место действия вылетает и грохается сначала палка рыжего клоуна, а затем рядом с палкой грохается и он сам. Не торопясь, поднявшись и отряхнувшись метелкой, извлеченной из необъятных штанов, рыжий-оправдывает свое падение одним только словом, произнесенным для усиления юмора высоким фальцетом: "Зачепился!" Затем, в ответ на ядовитый вопрос белого клоуна о причине опаздания, рыжий закатывает одну из штанин выше колена, показывает на привязанный к ноге будильник и радостно сообщает тем же фальцетом: "Сломанался!" Далее антре состояло из реприз примерно такого рода: "Позволь, но ведь твой будильник не ходит?" "Ой, ты угадал, не ходит. Его носить приходится". Заканчивалось антре фокусом с двумя отдельно стоящими стаканчиками вина. По уверению рыжего они должны неожиданно очутиться под одной шляпой. Трюк заключался в том, что рыжый, выпив оба стаканчика вина, одевал на голову шляпу и, хлопнув себя ладонью по животу, не без хитрости восклицал: "Оба стаканчика вина под одной шляпой!"
    Удивительно, но эти наши антре все же вызывали громкий смех в зрительном зале. В начале практики все были в восторге от своих успехов. Очень всем нравилась роль повелителей настроения, способность вызывать смех мановением руки. Или даже ноги.
   Но к концу практики такой "дешевый" успех стал приедаться. Рассеивался розовый туман самодовольства. Появились сомнения. Чем занимаемся? Новых современных антре не появлялось. Были какие-то жалкие попытки со стороны второстепенных авторов, но эти попытки были настолько слабы и не интересны, что неизменно отвергались нами и нам приходилось возвращаться к старым антре.
    А рядом, в манеже, неистово трудились акробаты, жонглеры. Огромными усилиями добывали себе трюки, из которых потом будут строить свои номера, строить свою будущую счастливую творческую жизнь. А мы, студенты-клоуны, вроде бы обрекли себя на какую-то "пожилую" профессию. А ведь мы были молоды, полны сил, физических сил. Многие из нас в прошлом участники физкультурных кружков. С завистью смотрели мы на усилия акробатов и жонглеров.
    И в классе клоунады начался разброд. Исчез из техникума Цеслюк, уехал в родной Минск. Остальные клоуны стали внимательно присматриваться, примериваться к другим жанрам. Каштелян сошелся с акробатом Павловским, они стали репетировать номер "акробаты-эксцентрики", Крейн "подался" к велофигуристам. Сенкевич без устали бросал палки и подбивал лбом мяч. Славский повесил в коридоре "свободную" проволоку, встал на нее одной ногой и, помахивая другой, стал вырабатывать в себе баланс эквилибриста. Я, в прошлом участник физкультурного кружка, соприкасавшийся с турником, влился в группу турнистов.
    Но заниматься этюдами мы не прекратили, актерское мастерство приумножали, так как в будущих номерах почти все решили стать комиками.
    Я отчаянно репетировал с турнистами всю зиму и к концу учебного года у нас получился пусть несложный, но готовый к летней практике номер "5 Спорт 5" - турники над батутом. С этим номером мы и выехали на практику. В номере вместе со мной участвовали: Константин Драковцев, его сестра Сусана, Филип Мумжиу и Владимир Блювас. Я, конечно, взял на себя роль комика. Внешний образ? Решил скопировать популярного американского кино-актера Гарольда Лойда. Много ли для этого было надо? Летний дачный костюмчик из прокатных мастерских, шляпа-канотье и роговые очки - вот и все дела! На Гаролъда я был не похож, но роговые очки мне шли. Получился рассеянный на вид молодой человек. За этот вид я и ухватился и во время выступления вечно натыкался на что-то и куда-то проваливался. Зрители смеялись.
    Вроде бы все было в порядке, будущее определилось. Ан - нет! К концу практики опять возникли сомнения. Актерское мастерство - вот кто явился возбудителем моих сомнений. Конечно, моя работа в номере состояла наполовину из комических обыгровок, в них-то и использовалось мое актерское мастерство, но обыгровок в номере было всего три-четыре и они одни и те же из дня в день, из месяца в месяц. Хотелось шире использовать свое актерское мастерство, накопленное за два года усиленных занятий этюдами. И я придумал номер, тоже на турниках, но сюжетный. Проект номера, прямо скажем, был дерзким. Дерзость проекта заключалась в том, что участников в номере должно было быть только двое: он и она. Тяжеленная это работа на турниках, даже в групповом номере. А тут я один. Ведь турнисток в то время в техникуме не было, можно было взять в номер только акробатку, не знакомую с работой на турниках. И все же я решил осуществить свой проект. Я ни минуты не сомневался, что дирекция техникума не отпустит мне ни копейки на создание этого номера. Сделал аппарат за свой счет, на деньги накопленные на практике. Новшество в конструкции моего аппарата заключалось в том, что дистанции из тросса, соединявшие турники, я заменил стальными трубами. А турники сделал не широкими и получилось, что дистанции из труб оказались вроде бы брусьями, на которых можно было делать акробатические трюки. А если из под одного турника убрать подставки, то он, соединенный трубами, превращался в лопинг. В этом и заключалась идея динамичного финала номера. Оформление было оригинальным. Двойной турник был покрыт сверху тентом и таким образом превращен в пляжную палатку. Рядом стояло деревце, а под тентом стояло кресло-шезлонг. Номер назывался "Сценка на пляже". Сюжет номера таков: он и она отдыхающие курортники. Он появляется в манеже раньше и занимает место в шезлонге. Она появляется в купальном халатике с ярким зонтиком в руках. Обнаруживает: ее любимое место занято. Возникает конфликт. Она загоняет несговорчивого парня зонтиком на палатку, он шагает на тент. Тент проваливается, обнажаются два турника с брусьями, на которых и развиваются события, то-есть через акробатические трюки выявляются конфликтные отношения участников. В конце-концов вражда перерастает во взаимную симпатию и номер заканчивается, как я уже говорил, динамичным финалом: она крутит обороты вокруг турника на лопинге, он рядом крутит ризенвель. Уходят они с манежа в полном согласии, накрывшись зонтиком. (Прилагаю чертежи аппарата и финала).
Вставал вопрос: кого взять в партнерши? Остановил свой выбор на студентке класса акробатики Малиновской, соблазнив ее новизной номера.

     Вероника Малиновская. До поступления в цирковой техникум Малиновская окончила балетную студию Цветаевой. Студия была не совсем обычной, с эстрадным уклоном. Там, помимо балета, преподавали и акробатику, и жонглирование. А, главное, балетные номера оформлялись в виде сценок. Так что у Малиновской уже были какие-то актерские навыки. А это ведь так необходимо было для моего сюжетного номера. Кроме того Малиновская отличалась женственностью, непосредственностью в поведении на манеже и обладала прекрасной фигурой. Все эти качества помогли ей создать обаятельный образ отдыхающей курортницы.
В овладении трюков на турниках много помог нам педагог "дядя Миша" Ольтенс.
    Номер "Сценка на пляже" был нами завершен в 1934-м году. В феврале месяце его просмотрела приемная комиссия Центрального управления госцирками, номер был принят и направлен на работу в конвейер. Мы с грустью расставались с техникумом, ставшим для нас родным домом.
     Началась наша цирковая конвейерная жизнь. Несмотря на то, что в нашем номере рекордных трюков не было, могу смело, без ложной скромности, заявить, номер пользовался успехом у зрителей. Об'яснялось это необычностью, новизной номера, его сюжетностью, его режиссерской продуманностью. Мы с гордостью узнали, что являемся создателями первого советского сюжетного номера. Об этом нам сообщил Ю.А.Дмитриев, он работал в то время в художественном отделе Центрального управления госцирками и прислал нам в конвейер выписку из циркулярного письма Центрального управления. В ней сообщалось, что мы являемся пионерами нового жанра. (Выписку, подписанную Ю.Дмитриевым, прилагаю)
     Номер был настолько необычен, что, мне кажется, не утерял бы свежести и до сего времени и если передать его какой-либо молодой паре, то они и сейчас пользовались бы с ним большим успехом.
    С этим номером мы работали до 1938-го года. А попутно репетировали другой номер, эксцентрический, основой которого была темповая акробатика. Уж очень не хотелось застывать в чем-то одном. Еще шире хотелось использовать возросшее актерское мастерство и творческую слаженность с партнершей. Новый номер, акробатический скетч "Встреча" тоже был сюжетным, где акробатические трюки вытекали из определенных отношений партнеров. Номер мы сдали в начале 1936-го года. А в конце этого года я был назначен художественным руководителем 4-го циркового коллектива. В этом качестве я проработал всего год, так как в 1939-м году дирекция Центрального управления предложила мне поступить в ГИТИС на режиссерский факультет. В цирк для различных постановок обычно приглашались театральные режиссеры, не знакомые с цирковой спецификой. Вот Центральное управление и решило создать свои кадры режиссеров, из артистов цирка. Вместе со мной в ГИТИС поступили: Александр и Владимир Макеевы, Николай Барзилович, Сергей Рудиф и Сергей Курепов.
    Началась учеба и оседлая жизнь в Москве. Чтобы мы студенты ГИТИСа имели средства к существованию Центральное управление устроило нас на работу в московскую эстрадную организацию "Артистбюро" по нашей специальности. Но наша с Малиновской масштабная темповая акробатика не укладывалась в рамки сцены и первое время мне пришлось подвизаться на эстраде в качестве конферансье. А чтобы Малиновская не осталась без работы, попутно мы готовили акробатически-жонглерский сюжетный номер "На карнавале", используя в нем статичные акробатические трюки и развивая и совершенствуя жонглерские трюки, освоенные нами еще на занятиях в техникуме. Не раз с благодарностью, добрым словом поминали мы Техникум циркового искусства за ту разнообразную цирковую подготовку, которую получили мы в нем. Да, техникум готовит артистов широкого профиля, закладывает в творчестве студентов основы многих жанров, любой из которых студент может в дальнейшем, даже уже будучи артистом, развивать, а то и применять на практике. Любопытен такой пример. Когда 4-й цирковой коллектив работал в Туле, заболела партнерша в полете Вязова. Малиновская, занимавшаяся в техникуме так же и полетом, заменила заболевшую и несколько дней выступала в полете, правда, не делая трюков, ограничиваясь только качем на трапеции, но правильно посылала трапецию партнеру и номер не выбыл из программы.
     Наш новый акробатически-жонглерский номер мы приготовили и сдали буквально за несколько дней до начала Великой отечественной войны. Как это было во-время! ГИТИС эвакуировали из Москвы, мы с Малиновской, включившись во фронтовую бригаду Московской эстрады, выехали на передовую, обслуживать воинские части.
      Всю войну мы работали на фронте, награждены многими медалями.
После войны остались работать в Московской эстраде. Но с цирком я не порвал, занимался режиссерскими постановками. Выпустил из техникума эксцентрический номер темповых акробатов Захаренко и Громова, номер с актерскими обыгровками. В цирке поставил номер эквилибристу на свободной проволоке Константину Резникову, оформив его номер как сюжетную сценку "Моряк на отдыхе".
Работая на эстраде мы с Малиновской создали себе еще один сюжетный номер "Иллюзионистка и ее ученик». С этим номером участвовали в 3-ем Всероссийском конкурсе артистов эстрады и завоевали звание лауреатов. Более двадцати раз выезжали за рубежи нашей Родины, представляли советское эстрадное искусство почти в 30-ти странах мира. Были в Англии, Норвегии, Финляндии, Китае, Монголии, Вьетнаме, Польше Чехословакии, Германии, Болгарии, Албании, Афганистане, Сирии, Ливии, Египте, Кувейте, Ираке, Иордании, Ливане и в десяти странах западной Африки.
      Работаем на эстраде и по сей день.
    Но мы помним и всегда будем помнить, что своим становлением как артистов цирка, а затем артистов эстрады, мы обязаны Техникуму циркового искусства. Там было заложено в нас все то, что сделало нас артистами. И благодарность за это не погаснет в нас до конца нашей жизни.
Сейчас Техникум циркового искусства превратился в ГУЦЭИ. Переменилось не только название. Сейчас мы входим в здание, когда-то бывшее нашим техникумом и поражаемся произошедшим переменам. По сравнению с Техникумом циркового искусства, ГУЦЭИ - это дворец! Мы рады этим переменам. Как должны быть благодарны теперешние учащиеся за все те блестящие условия, которые предоставлены им в ГУЦЭИ.
И не приходится удивляться, что выпускаемые из ГУЦЭИ каждый год номера, достойно представляют советское цирковое искусство как в Советском Союзе, так и за рубежами нашей Родины.




Дамаск – лето 1960г.
Рекламный щит иллюзионного номера Малиновской и Зайцева. Ниже с боков реклама американского балета на льду «Холидей айс».

1-ый Белорусский фронт. Польша 1944г.
Малиновская и Зайцев.

24 августа 1940г.
Студенты Гиттиса режиссерского факультета.
Зайцев Константин
Курепов Сергей
Макеев Владимир

Малиновская Вера в ТЦИ в 1933г.