Крылатые кони джигита Давлета Ходжабаева
С Давлетом Гельдыевичем Ходжабаевым впервые встретились мы случайно — в мастерской ашхабадского художника, заслуженного деятеля искусств Туркменистана Чары Амангельдыева, оказавшегося нашим общим знакомым.
На фото. Фрагмент аттракциона «Эхо Азии» под РУКОВОДСТВОМ Д. ХОДЖАВАЕВА
Казалось, работа над портретом артиста шла сама по себе. Оживленная беседа ничуть не мешала живописцу, сделавшему уже множество набросков. И даже, по-моему, напротив, вселяла радостный азарт: суметь схватить кистью, передать на холсте динамичный, заразительный в своем обаянии и поминутно меняющийся образ. Артист же, для которого жизнь — это стремительное движение, вполне был доволен, что на сеансах, которых он побаивался, вовсе не надо сидеть изваянием. Старший брат Чары — Аман Амангельдыев, тоже художник и заслуженный деятель искусств Туркменистана, на секунду отключаясь от разговора, изредка подавал какую-ни6удь профессиональную реплику. И снова нескончаемые рассказы, шутки, воспоминания...
Он не был в Ашхабаде давно. Приехав на открытие нового цирка, Давлет первым делом нашел своих детдомовских друзей. По цепочке собрались многие, кто в предвоенные и военные годы. Воспитывался в Байрам-Алийском детском доме. Удивительно, сколь многие из них пошли по стезе искусства: художники, артисты, музыканты, писатели.
Годы не развели их души. И не уменьшили благодарности Даелета той большой семье друзей, которая воспитала его таким, каков он есть. A ведь жизнь могла сложиться по-всякому.,.
Родился он в глухом ауле, когда бедность еще не оставила туркменских дайхан. Отец умер рано, прямо на пашне, за плугом. Все заботы, и главная — прокормить детей — легли на мать. Как-то на базаре в Ташаузе, в шумной толпе, сплошной стеной толкавшейся y набитых хуpджунов, oгромных, тонкогорлых глиняных хумов, кричащих ишаков и 6леющих баранов, двухлетний Давлет отстал и потерялся. Его определили в дошкольный интернат.
Родина сделала все не только для того, чтобы мальчик — а таких были тысячи! - не знал лишений, но и чтобы развить его творческие способности. И вот он, еще недавно по темному обычаю носивший на ручонке замусоленный амулет от «сглазу», проявив абсолютный слух, учится игре на скрипке в музыкальной школе, слушает концерты выступавших в Ашхабаде Давида Ойстраха и Рейнгольда Глиэра. Затем увлекается балетом, всерьез занимается им, мечтает поступить в ленинградское хореографическое училище.
Многое ему удавалось легко, но за талант жизнь порой собирала жестокую дань. Когда видишь на манеже Ходжабаева — играющего мускулами сильных рук, властными ударами шамбарьера дирижирующего конной гонкой, мчащегося на коне c пирамидой на плечах — трудно поверить, что не один раз он был на грани жизни и смерти. И каждый раз он отводил приговор судьбы.
...Доктора поставили диагноз: последняя стадия туберкулеза. Долгое лечение не давало результатов. И однажды, когда мальчику было совсем плохо, одноклассники пришли к больнице со скрипками, чтобы сыграть для товарища. Нянечка прибежала к врачам: «Тот ребенок глаза открыл...». Как и в чем нашел опору организм, оставалось загадкой.
Второй раз y него была гангрена ноги. Хирург, вздохнув, сказал: «Мы не боги. Даже ампутация давала шансы отнюдь не на все сто. A Давлет, едва ковыляя, умудрился удрать чуть ли не c операционного стола. Выкарабкался — видно, самой судьбе интересно стало: что еще выкинет этот рисковый шустрый паренек. Немало y него меточек от лошадиных копыт, падений.
— Конечно: зная цену жизни, труднее рисковать продолжает Ходжабаев. — Но надо уметь — и учиться — преодолевать себя. Убежден, что без риска невозможно ни одно настоящее дело.

На фото. Фрагмент аттракциона «Эхо Азии» под РУКОВОДСТВОМ Д. ХОДЖАВАЕВА
Добрейший по натуре человек, Ходжабаев беспощаден к обыватeлям от искусства, к тем, кто, говоря его словами, хочет жить в хорошем доме, не построив его. Без сожаления расставался он c такими людьми ин в своем коллективе. Многие, c кем он работал, спустя годы благодарили его за творческие и житейские советы.
Но как трудно стать советчиком самому себе! Случилось, что новую программу туркменского конно-акробатического ансамбля забраковала авторитетная комиссия. После тридцати лет успеха, всемирного признания почувствовать себя чуть ли не новичком, оценить все сделанное всего лишь как эскиз, во многом несовершенный... Не каждому здесь хватит мужества, твердости характера, воли. Ходжа6аееа этому научила вся прeдыдущая жизнь.
Такие встряски иной раз нужные, чтoбы не убаюкивал успех, не притуплялось чувство новизны. Это хороший повод поразмыслить: что ты своим искусством хочешь сказать людям? Самое страшное для творчества - сознание собственного совершенства. Из поражения извлекли урок. Да, цирк, жив трюками. Но даже самое головокружительное cальтo — эта лишь секундное зрительное восприятие. A как проникнуть в душу, надолго оставить в ней след? Нужны мысль и чувство, донесенные посредством сюжета. Новый номер рождался трудно. И вот...
Всего двенадцать минут идет «Эхo Азии». На арену врывается раскаленный, жгучий ветер Востока. Едва ли не перекрестно пролетают молнии стремительных скакунов-ахалтекинцев. А динамично развивается действие, рассказывающее o силе верной дружбы и чистой любви; мужестве и долге, чести и отваге.
Красота всегда побеждает жестокость — главная идея сюжета. Апофеозом программы становится сцена; когда на aрене, напоминая поэтический сон, одиноко кружится в танце белоснежный Конь Елек (Перышко). Cимвoлизируя гармонию мироздания и неповторимость, незащищенность природы, тянется он к выходящeй в круг света туркменской девушке-красавице. Впрочем, перевести сюжет C языка цирка на язык обычного пересказа все равно, что химической формулой записать состав волнующих духов. На каждого артиста выпадает до тридцати с сложнейших трюков, и все они несут смысловую нагрузку.
Много раз я смотрела »Эхо Азии» и каждый раз наталкивалась на загадку: разбуженная фантазия зрителя как бы дорисовываeт и озвучивает картины происходящего. Ключик тут упрятан по-восточному затейливо, не отыщешь его, как начало и конец орнамента на расшитом халате. Это и мастерски выстроенное сцепление многозначных метафор, артистизм, и сочность музыки, и общая световая гамма номера.
Создавая «Эхо Азии», Д. Ходжабаев стал сценаристом-постановщиком, придумывал новые трюки, реквизит, рисовал эскизы костюмов. B творческом воображении мастера, чьи интересы необычайно широки, отозвались многие яркие художествениые впечатления: «Шахерезада» Римского-Корсакова, «Половецкие пляски» в исполнении ансамбля Моисеева, балет Адана «Корсар», произведения живописи на выставках в разных странах мира.
Артист рассказал o своих планах, a я уже представляла себя первым зрителем на этих, пока еще воображаемых спектаклях, воскрешающих та сказку тысячи и одной ночи, то приключения мушкетеров, то историю дочери египетского царя Аиды. И каждое действие -- это новая мысль, новые грани талантов артистов, новые возможности джигитовки и, конечно, в новом свете предстающая красота скакунов-ахалтекинцев.
Риск, эксперимент? Да. Новые трудности и хлопоты, когда, казалось бы, можно идти выверенным путем? Безусловно. Но это единственный выбop для художника, который стремится к открытиям поистине новаторским.
Елена Приходько
Журнал Советская эстрада и цирк. Октябрь 1986 г.
оставить комментарий