Лирика и пафос Михаила Павлова - В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ
В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ    
 







                  администрация сайта
                       +7(964) 645-70-54

                       info@ruscircus.ru

Лирика и пафос Михаила Павлова

Михаил ПАВЛОВИскусству чтеца Михаил Владимирович Павлов посвятил всю свою жизнь, служа ему безраздельно и са­мозабвенно. Он объездил весь Совет­ский Союз — от Прибалтики до Саха­лина и Камчатки. Нелегкий хлеб. И не­легкий успех. Творческие заслуги Михаила Павлова были высоко оцене­ны государством — в 1976 году актеру было присвоено звание народного ар­тиста РСФСР.

На фото. Михаил ПАВЛОВ

Михаил Павлов был современен в самом глубоком, самом подлинном смысле слова. Он остро чувствовал свое время. Пропагандистом совре­менной советской поэзии он стал по призванию. B репертуаре Павлова были стихии современных зарубеж­ных поэтов, и русская, и советская классика. Но самым близким, самым «сегодняшними он ощущал творчест­во Владимира Маяковского. И потому стихи Маяковского звучали в испол­нении Михаила Павлова как открове­ния самого чтеца, как обнажение его потаенных мыслей и переживаний. Для своего времени Павлов был не­заурядным интерпретатором поэзии Маяковского. Он прекрасно чувство­вал стилистику поэта и, будучи верным ей, отыскивал для себя новые исполнительские ракурсы, интонации, нюансы, акценты — для себя и для своего времени. Михаил Павлов тонко чувствовал «разного» Маяковского: и «агитатора, горлана, главаря», и лиричного, ранимого поэта.

Свое первое лауреатское звание Михаил Павлов получил за исполне­ние композиции по поэме «Хорошо», которую и впоследствии он много чи­тал в самых разнообразных аудито­риях. Позднее, продолжая работать над поэмой, Павлов становится инте­ресным ее интерпретатором, сочетая откровенный пафос c интонацией про­стой, почти разговорной (разумеется, «поэтически» разговорной), он нахо­дит новые акценты и новые интонации. Ощущая особый ритм, свойственный стиху Маяковского, он мастерски от­делывает детали, находит тонкие не­ожиданные штрихи.

Ленинская тема вошла в творче­скую судьбу Михаила Павлова естественно и органично. Впоследствии y чтеца была особая программа, состоя­щая из произведений o B. И. Ленине. Но своеобразным камертоном этой темы для Павлова всегда оставалась поэма Маяковского «Владимир Ильич Ленин», которая помогла Михаилу Павлову проявить важное сочетание художественных качеств, без которых невозможно сценическое воплоще­ние лирического эпоса Маяковско­го — сочетание тончайшего лиризма и пламенной публицистичности.

Михаил Павлов приобщался к творчеству Маяковского в первые послевоенные годы. Юный свидетель недавней Победы, он чутко слышал пафос своего времени. Он был пропи­тан его ритмами. Но шли годы. Ме­нялось время. Оно требовало уже каких-то иных, художественно аде­кватных форм выражения в искусстве. Михаил Павлов был неровен в твор­честве. Иногда он на время застревал, останавливался. Но, неудовлетво­ренный, метался и снова искал себя. И в конечном итоге интуитивно про­рывался на верную дорогу, силой своего таланта пролагая путь к глуби­не и пpocтотe.

Павлову, чтецу неуемного твор­ческого темпераментa, склонному к откровенной публицистичности и открытому гражданскому пафосу, на определенном этапе оказалась очень близка философская лирика Федора Тютчева, доступным оказался  «разго­ворный» характер его поэтических ин­тонаций и великая простота его стиха. Завораживала грустная раздумчи­вость интонаций чтеца, мягко окуты­вали бархатистые низы его голоса, и невозможно было поверить, что это­му голосу присуща и неистовость, и резкая сила. Михаилу Павлову вместе c другими знаками высокой худо­жественной одаренности было дано от природы интуитивное ощущение поэтики и стилистики автора, мира его неповторимой поэтической об­разности. Высокая, неброская гражданственность светловской «Гренады» соседствовала y чтеца c камерной ли­рикой Владимира Луговского. Ря­дом — исполненные элегической грусти, тонкие, изящные стихи Вадима Шефнeра, подернутые романтиче­ской дымкой стихи Николая Асеева о декабристах. У Павлова был сильный, низкий, красивого тембра голос. Он владел им безупречно. Павлов обладал ярким актерским видением. Все, что возникало и проходило перед мысленным взором чтеца, становилось достоянием слушателей. И вся­кая тeатрализация была тут излиш­ней. Голос, органичный жест — вот и все. Плюс замечательный дар вну­треннего перевоплощения, который позволял ему каждый раз быть новым. И дар общения c залом.

C годами искусство Михаила Пав­лова становилось глубже, насыщеннее. На новом виткe его таланту особенно близкой оказалась поэзия Расула Гамзатовa. В репертуаре Ми­хаиле Павлова были стихи поэтов разных поколений. Он читал Маяков­ского и Блока, Есенина и Багрицкого, Асеева и Тихонова, Светлова и Кир­санове, широко известных современ­ных авторов: Вознесенского и Евту­шенко, Винокурова и Рождественско­го, Асадова и Межирова, Кугультино­ва и многих-многих других. И неиз­менно ленинградцев — Александра Прокдфьева, Михаила Дудина, Вадима Шефнера, Леонида Хеустова.

Он читал маститых и менее известных Он способствовал популяризации многих талантливых поэтов. Часта отыскивал мало известных или вовсе не известных авторов и включал их в свои программы. Если, конечно, что-то привлекало его в этик стихах. Но никогда не читал того, что ему не было близко или просто было чужда своей 6ескрылостью, бесталанностью. Ему была свойственна художническая бескомпромиссность и высокое чув­ство профессиональной чести.

Михаил Павлов был первокласс­ным чтецом, чтецом по призванию, по дарованию. Но его странным обра­зом преследовали театральные герои. И одним из них был Сирано де Берже­рак. Их первая встреча произошла еще в театральном институте, в сту­денческом этюде. C тех пор мысль o Сирано не уходила. Наконец, Павлов решился на моноспектакль. Все роли должны были исполняться им одним. Героическая комедия Ростана шла в торжественно нарядном зале акаде­мической Капеллы. Действие сопро­вождалось старинной музыкой, исполнявшейся на клавесине и органе. Все настраивало на торжественный лад Пьеса Ростана допускает множестве истолкований. Но мы увидели самое нетрадиционное. B Сирано Михаилe Павлова не было ничего от гвардейца гасконца, не было 6листательногс острослова и вообще не было этого чисто французского шарма, изысканности, изящества. Но это был Сирано! Мы узнавали его душу, его достоинство, его смертельную ненависть ко всяческой неправде и пресмыкательству, его любовь — возвышенную самоотверженную, безответную и безнадежную. Разлад мечты и действительности, лишь в контурах намеченный y Ростaна, y актера неожиданно выходил на первый план. Ги6ла неординарная личность. Сирано Михаила Павлова становился трагическим героем. В этой работе, которая по своей художественной сути был ближе театральному спектаклю, нежели традиционной чтецкой работа был ярок Павлов — театральный актер. И вдруг подумалось, а кого 6 он мог сыграть на драматической сцене? Несчастливцева? Сатина? Царя Бориса? A может быть, и вправду Отелло — как некогда представлялось его театральным педагогам? Или Петра Первого, о котором он втайне мечтал? Думается, что в Михаиле Павлове неосознанно тосковал так и не реализовавший себя драматический актер, только однaжды приоткрывший свой лик — в «Сирано».

Каким мог стать Михаил Павлов в драматическом театре?  B молодые годы он откровенно тянулся к роман­тическому в искусстве. B раннем творчестве не избежал влияния Ю. M. Юрьева, A. И. Остужева, M. И. Царева (как впоследствии Дмитрия Журавлева и особенно Антона Шварца). Павлов знал в свое Время романтическую приподнятость исполнительской манеры. И, несомненно, воспринял в молодости определенное влияние H. K. Симонова «последнего из могикан» романтического искусства на театре. Павлову была близка его стихийная страстность, его эмоциональные взрывы. Он близко наблюдал творчество акте­ра в свою бытность студентом и особенно в период своего недолгого пребывания в Пушкинском театре. И как знать, не под воздействием ли блистательной работы Симонова родилась его мечта сыграть Петра Первого?

Как чуткий современный художник, Михаил Павлов всегда живо откликался на все, чем жил его народ. B дни, когда ленинградцы и вся страна отмечали сорокалетие полного осво­бождения Ленинграда от вражеской блокады, Михаила Павлова c нами уже не было. И как остро прозвучали сохранившиеся в его исполнении сти­хи C. Давыдова o блокадном маль­чике!.. Они воспринимались как дар священному юбилею, как дань памяти o собственном военном детстве Миши Павлова.

Михаил Павлов был яркой худо­жественной личностью. Со своим, только ему присущим голосом в ис­кусстве, со своим видением, c четкой гражданской позицией. Это был само­родок, к сожалению, таки не встре­тивший своего режиссера. Думается, что в этом был известный драматизм его такой в общем-то благополучной, такой состоявшейся творческой судь­бы. Это была страстная, мятущаяся, неуемная натура. Он был парадок­сально разным, он был неровным во всем. Он мог быть резким, нели­цеприятным, мог быть недобрым. Но он был справедливым. И таким щед­рым, таким чутким к тем, кого он любил, кому верил. Он был тонок и ироничен. Он был упрям. Он был очень талантлив. Как знать, что таилось в нем, какие творческие возможности так и остались нераскрытыми, нереализованными?... Но то, что им сделано в его лучших работах в прекрасные периоды его творческих взлетов и озарений, заняло свое, толь­ко ему отведенное место в искусстве.

 

Н. КИНКУЛЬКИНА

Журнал Советская эстрада и цирк. Сентябрь 1986 г.

оставить комментарий

 

 


© Ruscircus.ru, 2004-2013. При перепечатки текстов и фотографий, либо цитировании материалов гиперссылка на сайт www.ruscircus.ru обязательна.      Яндекс цитирования