Пантомима в руках клоуна - В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ
В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ    
 







                  администрация сайта
                       +7(964) 645-70-54

                       info@ruscircus.ru

Пантомима в руках клоуна

РУДОЛЬФ СЛАВСКИЙ

НЕ ПРОИЗНОСЯ НИ СЛОВА

В квартире было три комнаты, четвертая — кухня. Владелец квартиры ходил из спальни в детскую, оттуда в гостиную, а зрители хохотали. Видели мы это в Швеции. На представлении передвижного, средней руки итальянского цирка.
Униформисты сняли ковер, заграбили манеж. «Конный номер», — шепнул кто-то рядом. И обманулся. Вышел клоун. В программке значилось: «Раф Паф и Джуди». Джуди — это отлично выдрессированный шотландский терьер — каштановый аристократ с грустными глазами философа. Аристократ все порывался пробраться то в детскую, то на кухню, но хозяин неумолимо выдворял его в прихожую.
Внешним обликом Раф Паф не отличался от своих коллег европейских клоунов. Те же огромные лакированные ботинки, та же алая блямба носа-помидора, набеленные глазницы. На этом, собственно говоря, сходство и кончалось. А вот то, что он придумал (если только придумал это он сам), на голову, — да что на голову) — на три головы делало его выше остальных.
Квартира, о которой только что говорилось, существовала лишь в чертеже. В громадном чертеже, нарисованном клоунской тростью на заграбленных опилках. И спальня, и газовая плита, и тесто в квашне, и детская кровать, и сам ребенок — все это было только в воображении. Все оживало, как бы обретало плоть, вес, цвет и форму, все становилось видимым в умелых руках артиста. Его фантазия вдохнула жизнь в несуществующее. А природное чувство юмора н отточенное мастерство окрасили все это в яркие тона комизма.
...Человек вернулся домой. В руке портфель, набитый свертками. Свешивается пучок зеленого лука — витамины; аккуратный пакетик болтается и на пуговице пальто. По всей видимости, это некая пародия на горожанина, на одного из тех, кто заполнил зрительный зал. Человек вытер ноги о воображаемый половичок. Нажал кнопку несуществующего звонка. И на все шапито через репродукторы раздался звон. Настоящий. Однако дверь никто не открыл. Он отпер ее сам. Воображаемая дверь громко заскрипела. (Опускаем забавные детали с собакой, они начались здесь же, в «прихожей».) Потом он снял пальто, повесил его на воображаемую вешалку и оно повисло... в воздухе. Так же в воздухе повисли шляпа и зонт. Это уже было маленькое чудо, ибо ни ниток, ни скрытых подставок не было.
На кухне его ждала записка. В ней говорилось: «Милый, убежала по магазинам. Позаботься о еде и о бе-би...» Текста записки, как и ее самой, тоже не существовало. Обо всем сказали нам мимика и красноречивые жесты   актера.
Он начал готовить обед. (Ситуация-то какая: рассеянный неудачник в роли кухарки!). Здесь что ни шаг, то комедийный трюк.
В тот самый момент, когда он принялся месить тесто, в детской заплакал ребенок. Заплакал отчаянно, безутешно. Надо сказать, что магнитофонная запись шумов, точно совпадающая с происходящим на манеже, великолепно дополняла действие, придавала ему объемность. Мы отлично видели голосящего малыша, с которым доведенный до отчаяния папаша никак не может сладить и которого он вынужден нелепо держать локтями, потому что руки его сплошь в тесте (разумеется, воображаемом).
Видели мы и душевую кабину, куда злосчастный муж зашел мыться и по рассеянности ошпарился кипятком. Звуки льющейся воды сделали картину еще более зримой.
Весь номер длится не более семи-восьми минут. Но как много поведал нам артист за это время. Поведал, не  сказав  фактически  ни   слова.
Пантомима, по праву считающаяся матерью всех сценических искусств, многогранна. Цирк и пантомима связаны с незапамятных времен. Главным образом в сфере комического. Здесь она не гостья, а хозяйка.

ЕЗДА В НЕЗНАЕМОЕ

Когда-то все цирковые артисты должны были участвовать в пантомимических представлениях. Владение языком жестов было обязательным для всех. Сейчас такие спектакли не ставят. Техника разговора без слов утратилась.
Общаться с партнерами безмолвно — мимикой и жестами — умеют сейчас лишь одиночки. Вот, скажем, акробаты Р. Касеев и Р. Манасарян, у них даже паузы артистичны и многоговорящи. Но это скорее всего интуитивное умение, результат личной одаренности.
Перечитайте мемуары Д. С. Альперова, сколько там интересного рассказывается о пантомимических репризах и антре в старом русском цирке. Описанию пантомим только одного Макса Высокинского отведено несколько страниц.
Встречи с иностранным зрителем, участившиеся в последние годы, несколько оживили жанр клоунской пантомимы. Но только, повторяем, несколько. Если же говорить начистоту, то здесь еще далеко не все благополучно. Наши видные комики — К. Берман, Б. Вяткин, А. Юсупов, Е. Бирюков, С. Любимов, С. Шестопалов — пользуются главным образом текстовым материалом, опираясь не столько на актерское мастерство, сколько на «самоигральный» трюк и реквизит, на комедийное положение и авторское острословие. И это досадно. Ибо все они люди способные.
Пантомима, как представляется нам, наиболее сильная сторона дарования Карандаша. За годы своей плодотворной деятельности он придумал и исполнил ряд удачных бессловесных реприз. Однако живущее в его репертуаре свыше двух десятилетий пантомимическое антре «Статуя» до сего дня не превзойдено ни самим артистом, ни другими клоунами. Олег Попов, на наш взгляд, также сильнее в безмолвных репризах. Здесь он куда артистичней и остроумней, чем в разговорных сцепках. Еще в большей степени это относится к О. Савичу и В. Мозелю.
Почему же клоуны робко пользуются таким сильным художественным средством, как пантомима? Не потому ли что она трудна? Текстовая реприза «вывезет» и сама по себе, а пантомима — нет. Мало того, что она должна быть тщательно обдумана, «отжата», пантомиму — даже крошечную — нужно мастерски исполнить. Ярко, выразительно и непременно смешно! Иначе — при чем тут клоунада?!
Все это рождает массу вопросов, таких, например, как исполнительская техника, драматургия пантомимы, роль реквизита, света, музыки и шумов. Здесь много неясного, спорного, такого, что нуждается в специальном исследовании и особом разговоре. Вот, скажем, распространенный на манеже «пантомимический диалог». До чего же нелепо выглядит, когда два клоуна, которые только что разговаривали друг с другом, начинают ни с того ни с сего объясняться мимически. При этом выработался своеобразный код: ткнуть себя пальцем в грудь означает: «я» или «мне»; палец, направленный в сторону партнера, — «тебя»,   показать   себе на голову, — приглашение сделать «копфштейн»; ладони, приложенные к сердцу, — знак влюбленности. Стоит ли говорить, что с подлинной пантомимой эта азбука глухонемых ничего общего не имеет. Такой «разговор» — дурной штамп,   старомодный   примитив.
Еще сложнее драматургия этого искусства. Вся она — «езда в незнаемое». А между тем драматургия — основа основ клоунской пантомимы. Авторы, как правило, не приносят в репертуарный отдел либретто клоунских пантомим. Артистам самим приходится придумывать такие репризы и антре. Единственное, что может помочь им в этом, — опыт наших ведущих мастеров пантомимы. Он давно уже нуждается в серьезном изучении.

МАСТЕРА КЛОУНСКОЙ ПАНТОМИМЫ

Три клоуна: Юрий Никулин, Константин Мусин и Леонид Енгибаров... Пантомима — основа их творчества. Они по-настоящему любят язык жестов, торжество тишины — пантомиму. И она платит им взаимностью. Впрочем, слово «тишина» применительно к этим мастерам смеха не совсем верно. Тишины-то в их выступлении как раз меньше всего. И действительно, о какой тишине может идти речь, когда зал неумолчно грохочет от раскатов   смеха.
В чем же секрет популярности этих клоунов-мимов?
Ответить нетрудно. В подлинном владении актерским мастерством. Вот почему совсем не случайны их удачные съемки в кино, которое, как известно, не терпит никакой актерской фальши и наигрыша.
...Перед самой войной Мусин должен был сняться в серии кинокомедий. К сожалению, снять успели всего лишь один фильм — «Приключения Корзинкиной». Партнершей Мусина выступала талантливая Янина Жеймо, бывшая цирковая артистка. Недавно эту картину вновь показали по телевидению. Смотришь на Мусина и диву даешься: до чего комичен и выразителен! Кажется, что у него разговаривает каждый палец, каждый лицевой мускул. И вместе с тем артист по-настоящему правдив и   искренен.
Так же органичен на экране и Юрий Никулин. У него за плечами уже несколько ролей в фильмах. Только что закончились съемки картины «Когда деревья были большими», в которой Никулин снялся в главной роли, но уже не в комедийной, а в драматической.
Успех Мусина и Никулина на экране (Енгибаров пока что в фильмах не снимался, но самая большая его творческая мечта — участвовать в эксцентрической кинокомедии) в немалой степени объясняется их многолетней практикой в области пантомимы.
У каждого из трех клоунов-мимов свой исполнительский   стиль.
Великолепному мастеру пантомимы — Мусину свойственна мягкая манера подачи пантомимических реприз. Он никогда не «нажимает». Герой его лиричен, хотя энергия и предприимчивость ни на минуту не оставляют  его.
Мусин не выдумщик. Его сценки: «Канатоходец», «Сконфуженный акробат» (забавная история, в которой униформист подшучивает над акробатом-новичком, разрывая за его спиной тряпку), «Человек, проглотивший свисток» и другие — очень смешны. Но все они, будем откровенны, лишь талантливо сыгранные пустячки.
Иной стиль у Никулина. Этот медлителен, недоверчив, что называется, человек себе на уме. Это «второгодник», который вырос и стал обывателем, обывателем из пригорода. Таков Никулин на манеже. А за кулисами это совсем другой человек — мягкий, обаятельный, чуть застенчивый. Хотя на арене и на экране у Никулина вполне профессиональная речь, тем не менее пантомиму он считает главным в своем творчестве.
Вместе с М. Шуйдиным они придумали несколько отличных пантомимических реприз, которые были беззастенчиво скопированы едва ли не всеми клоунами. Вне сомнения, этот дружный дуэт порадует нас еще не одной остроумной пантомимической репризой.
Участник армянского коллектива «Ереван» Леонид Енгибаров молод. Два года назад он распрощался с вырастившим его училищем циркового искусства. Училище дало начинающему клоуну отличную профессиональную подготовку. Енгибаров владеет многими цирковыми жанрами. И владеет по-настоящему. Возможно, поэтому лучше всего ему удаются пародии. Сценический образ Енгибарова сложился еще не окончательно. В нем порой сталкиваются противоречивые свойства. Но общий контур обаятелен. Это забавный шутник, который сам получает удовольствие от своих проказ. Он не враждует с вещами, они покорны ему. Все спорится в его руках. Весельчак тщедушен, зато ловок и находчив.
Самым ценным в творчестве Енгибарова представляются его смелые и настойчивые поиски своего пути. Он никого не копирует, и это уже само по себе — победа. В его репертуаре несколько удачных находок, вполне своеобразных и по замыслу и по исполнению. Даже деланный-переделанный «Бокс» прозвучал у Енгибарова свежо и впечатляюще. От этого клоуна-мима мы вправе ждать интересных и значительных работ. Порукой тому его трудолюбие, постоянный поиск нового.
Три клоуна: Мусин, Никулин, Енгибаров. Их успех может служить примером всем, кто намерен испытать свои   силы   в   клоунской   пантомиме.

КОМЕДИЙНЫЕ СЮЖЕТЫ

Искусство пантомимы обладает удивительным свойством — всегда поворачиваться лицом к современности. В круг его сюжетов могут входить и местные злободневные темы и темы международной политики, выраженные разящим языком пантомимической карикатуры.
Именно комедийные, гротесковые, сатирические образы в пантомиме обладают наибольшей действенностью.
...Клоуны Вдоль и Поперек снимают пиджаки и расстилают их на манеже. Затем каждый на свой лад произносит: «Мой совнархоз!» (Больше они не говорят ни слова...) Стоя на пиджаках, клоуны разыгрывают забавную мимическую сценку, высмеивающую местничество.
Эти же клоуны исполняют очень смешную пантомимическую клоунаду «График». Они выступают в роли директора и главбуха некоего учреждения. Сюжет строится на том, что горе-руководители в поте лица всеми способами пытаются поднять вверх массивную стрелку графика. Таким способом они намерены изменить процент выполнения плана. Это рождает массу комедий-
Карандаш     в     забавной     пантомимической     сценке
Карандаш     в     забавной     пантомимической     сценке

ных трюков и положений. В клоунаде найден хороший финал: очковтирателям в конце концов удалось вытянуть стрелку с 20 до 200%. Под звуки фанфар они пантомимически рапортуют о «перевыполнении» плана. И вдруг стрелка падает. Прямо на их головы. Выстрел. Каскад.   Взрыв хохота.
Молодой, пока еще мало кому иавестный клоун Д. Николаев, выступая в образе ветврача-новичка, пытается лечить тощую, едва держащуюся на ногах буренку. Клоунская пантомима «Ветврач на практике» уморительна. Что ни шаг, то комедийный трюк, что ни жест, то вспышка смеха. В то же время содержание этой пантомимы злободневно и сатирически остро. В ней отражено неизжитое еще явление, когда выпускники некоторых вузов, хорошо овладев теорией, проявляют полную беспомощность в вопросах практики. Актуальная тема позволила создать удачную пантомимическую клоунаду.

В ЧЕМ УВЕРИЛ МАРСО

Недавно у нас гастролировал Марсель Марсо, выдающийся мим современности. Какой урок из его выступлений могут извлечь наши комики?
Марсо дал нам подтверждение — отнюдь не лишнее — того, что пантомима способна исторгать взрывы хохота. Кроме того, он показал, что драматургия пантомимы зиждется на тех же самых «трех китах»: завязке-конфликте-развязке. Наконец, — и это самое главное — он уверил нас, что пантомима не терпит дурной любительщины. Она требует настоящего владения актерским мастерством, высокой исполнительской техники.
Форма комедийной пантомимы может быть самой различной. Юрий Никулин рассказал на страницах нашего журнала о талантливом бразильском клоуне, который вместе с партнером, преобразившись в костюмы птиц, исполнял комическую сценку объяснения в любви. Сценка построена на художественном свисте. Само собой разумеется, что свист в этом номере только средство. Главное же — мимика, жесты, комедийные действия, то есть актерское мастерство.
Другой формой может быть музыкально-мимическая. В свое время популярные музыкальные эксцентрики братья Констанди великолепно исполняли мимическую сценку «Трубочист и повар». Недавно Иванов и Гаврилов, выступающие под забавным псевдонимом Кисель и Клюква, с подлинным юмором проводили шутливый пантомимический диалог в своем эксцентрико-музыкальном номере. Здесь основа — музыка и актерское мастерство.
Комедийные пантомимические сценки разыгрываются на проволоке, в акробатике, на велосипеде и особенно часто на лошади. Неподражаемо проводил роль зрителя-недотепы, случайно оказавшегося на лошади, клоун Ю.   Никулин.
Но вот что важно. В какой бы форме ни была разыграна пантомима, к каким бы средствам выразительности ни прибегали ее исполнители, они должны строго подчинять свои действия правилам актерского мастерства. Искусство пантомимиста требует прежде всего высокой пластической культуры, когда глубокая внутренняя правда выражается блистательной внешней техникой: красноречием   жестов,   яркой   мимикой.
Лицо клоуна — маленький экран. Зритель на этом экране должен отчетливо видеть и хорошо понимать все, о чем без слов хочет рассказать клоун. В то же время лицо актера некоторым образом напоминает палитру художника. На ней много красок. Смешивая их, образовывая полутона, художник добивается более тонкого воплощения своего замысла. Так и клоун богатством своей мимики может рассказывать о многом, не произнося ни слова.
У большинства людей лицевые мышцы также «ленивы», как и мышцы рук у тех, кто не занимается физическим трудом.
Клоун с малоподвижным, мимически бедным лицом никогда не станет хорошим пантомимистом.
Значение выразительных возможностей мимики в творчестве клоуна-пантомимиста так же велико, как и отточенная речь у драматического актера.
Упражнениями и постоянной тренировкой лицевых мышц можно сделать их подвижными и послушными, тонко реагирующими на любое эмоциональное состояние. Но для этого клоуну, серьезно относящемуся к своему творчеству, необходимо не только усиленно тренироваться, но и знать расположение и функции мимических мышц. Это позволит понять физиологические законы, которым должно подчиняться его творчество. Но самое главное - это обеспечит артисту разумный подход, сознательное управление своей мимикой.

КРАСНОРЕЧИЕ ТЕЛА

Тренированное тело клоуна способно выполнять разнообразные творческие задачи, отзывчиво откликаться на «веления духа», доставлять эстетическую радость зрителю, трогать его и смешить. Именно этим — отточенной пластикой — и потрясает людские сердца Марсель Марсо.
Жестом можно огорчить, развеселить, объяснить, подать сигнал, лишить жизни или помиловать, выгнать вон, умолять. Жестом можно выразить самые сложные эмоции, внутреннюю сущность человека и его мысли.
Жест пантомимиста должен быть тщательно продуман и выверен; это должен быть жест, согретый внутренним теплом, ясный, лишенный двойного толкования: так или этак. Иначе для зрителя он останется иероглифом.
Душа жеста — рука. Она зовет, манит, приглашает, отталкивает, дает, берет, укоряет, рассказывает, ласкает, карает, спрашивает, провожает.
В древних наставлениях пантомимистам говорилось: «У мима обе руки должны быть одинаково искусны».
Походка также может характеризовать человека: про одних говорят «скор на ноги», «на одной ноге слетает», а про других — «хромает на обе ноги», «нога за ногу заплетается». Дрожащие ноги труса и скачущие вприпрыжку ноги счастливого человека, ноги угодливого шаркуна и ноги смельчака, приготовившегося к защите, — все это детали, которыми нельзя пренебрегать, обрисовывая   человека   на   манеже.
К сожалению, у большинства наших клоунов пластическая выразительность оставляет желать лучшего. Происходит досадное самообкрадывание. Ибо неразвитое, пассивное тело — это немое тело.
Исключение, пожалуй, составляет Л. Енгибаров. Вот у кого тело умеет разговаривать; вот кто может создавать, по выражению В. Пудовкина, «зримые образы». Помогают в этом Енгибарову его постоянные занятия. Он овладел многими специфическими приемами искусства пантомимы, такими, как «шаг на месте», различные виды «бега на месте», «хождение против ветра», «перетягивание каната» и т. д. Приемы эти великолепно воспитывают телесную выразительность, делают фигуру комика красноречивой. Впрочем, весьма пластичны и комедийно сочны манеры Е. Амвросиевой, участницы музыкально-эксцентрического номера «До-Ре-Ми». Сказать об этом необходимо еще и потому, что далеко не часто встречаем мы на манеже одаренных женщин-комиков.

ШИРОКИЕ ПЛЕЧИ ПАНТОМИМЫ

Условность языка жестов поистине не знает пределов. Так, у народовСевера в показе пантомим выработались своеобразные условные приемы. Никаких специальных костюмов не применяется. Когда нужно изобразить, скажем, петуха, поступают просто: у той самой меховой кухлянки, какая помогает жителю Севера переносить морозы, оттягивают край, перевязывают бечевкой, и петушиный хвост готов. Теперь остается прикрепить к лицу берестяную маску с длинным носом — клювом, и можно появляться перед зрителем.
Исполнители пантомим неразлучны со специальным атрибутом — посохом. Применение его самое универсальное: он — и весло, и острога, и ружье; несколько посохов, установленных пирамидой, — чум.
У Константина Мусина оживает в руках любой предмет…
У Константина Мусина оживает в руках любой предмет…
Юрий НикулинПрицельный выстрел – и «заряд» оказывается ниже поясницы его партнера Михаила Шуйдина
…Это необычный револьвер. Юрий Никулин заряжает его… элегантным бантиком. Прицельный выстрел – и «заряд» оказывается ниже поясницы его партнера Михаила Шуйдина
Леонид Енгибаров сумел вдохнуть в старое антре «Бокс» новую жизнь
Леонид Енгибаров сумел вдохнуть в старое антре «Бокс» новую жизнь

Прелестная   условность   языка   жестов   превращает веер в руках японского мима то в подзорную трубу, то в флейту, то делает щитом в боевом поединке, то книгой, то кистью, то кубком вина. То же самое и тюбетейка у изобретательного масхарабаза. Чего только с ее помощью не изображают! Не менее разнообразно применение бубна и чалмы.
Ни одному кызыкчи ни за что не пришло бы в голову сооружать декорацию печи или стены. Если по ходу сюжета требуется дерево, условный стиль среднеазиатских мимов и эту задачу решает очень просто: человек — это ствол дерева, его руки — ветви. Какая декорация или бутафория позволит с таким блеском показать, как рухнет «подпиленное» дерево, как его, постепенно обрабатывая,  превратят в  бревно.
Восхитительная фантазия народа придала оформлению изобретательную лаконичность. В пантомиме «Шакал» исполнитель для изменения внешнего облика всего-навсего закатывает выше колена свои штаны и подтягивает их до груди. Две тюбетейки, свернутые в трубочку и привязанные к вискам, — точь-в-точь шакальи уши. Остается смазать лицо жиром и обсыпать его мукой. Этого вполне достаточно, чтобы ни один из зрителей ие усомнился, что перед ними настоящий шакал.
Только народ с высокоразвитым образным мышлением и фантазией, искушенный в сценической условности, может с полной верой относиться к чалме как к настоящей маслобойке, к тюбетейке — как к пиале, посох воспринимать  как  подлинное  ружье.
Чудесная сила самобытных «живых декораций» подсказывает не одно образное решение клоунад.
Зная, какими сценическими возможностями обладает веер, тюбетейка, бубен, посох, клоун может сделать такой же «многоликой», к примеру говоря, свою шляпу, а может быть, носовой платок или галстук, да мало ли на что может подтолкнуть его фантазия!
Ведь вот подсказала же она итальянскому клоуну чудесную пантомиму «Квартира», о которой рассказывалось вначале. Благодаря волшебной условности ему удалось вдохнуть жизнь в простой чертеж, нарисованный на опилках. А Никулину и Шуйдину фантазия подсказала их удивительное «накачивание».
Пиджаки клоунов Вдоль и Поперек, превращенные в совнархозы, это очень по-клоунски, и это лучше любой декорации помогает раскрытию темы, активно будит фантазию зрителей. А достигается это опять же благодаря прелестной пантомимической условности.
У клоунской пантомимы широкие плечи. Ей под силу любая творческая нагрузка, любая условность, какой бы смелой она подчас ни была. Ее прямо-таки чудодейственная сила позволяет клоуну-миму воспроизводить мечту или воспоминание, мгновенно переносить действие из помещения в воображаемый лес, из леса — на улицу, под воду, в другое государство, в иную эпоху. Важно только, чтобы все это было согрето внутренней верой, логикой и правдой.

ЧЕТЫРЕ НЕПРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯ

Пантомима — искусство условное. Впрочем, как и сама клоунада. Взять, к примеру, пантомимическую сценку «Живой-мертвый»: клоун в ссоре слегка ударяет своего партнера батоном по голове, и — тот «замертво», доской падаег на ковер. Далее, на протяжении нескольких минут, происходит забавное действие с якобы окаменевшим человеком. Зрители охотно принимают условный ход этой игры. И включаются в нее.
Или возьмем «Насос». Эту прелестную миниатюру, придуманную Никулиным и Шуйдиным, по праву можно назвать маленьким цирковым шедевром.
Действие в «Насосе» еще более условно. Один из партнеров «прохудился», обмяк, словно резиновая игрушка, из которой вышел воздух, а второй принимается накачивать его насосом, будто велосипедную шину. И опять зрители в силу способности мыслить образно, точно воспринимают эту шутку как озорное переосмысливание жизненного явления. Как вполне естественное воспринимается и то, что тело перенакаченного человека «лопнуло», и что в отверстие начал выходить со свистом воздух, и что комик, желая предотвратить утечку, затыкает рот «дырявого» партнера огромной морковью...
В этой комедийной ситуации все продумано до конца. И все, при огромной условности, логично. Такое мог придумать только поэт, видящий мир образно.
Для нас весьма существенным является тот факт, что в этой сценке соблюдены почти все условия клоунской пантомимы. Почти — потому что одно из обязательных условий построения клоунской пантомимы оказалось не выполненным.
Какие же это условия?
Первое — правильный выбор обстоятельств и органичность молчания. Сюжет «Насос» построен так, что партнерам ни о чем не приходится говорить. Один из них вроде бы неживой, с таким, разумеется, много не наговоришься. Обстоятельства выбраны правильно. Молчание здесь органично. Так же органично оно и в «Живом-мертвом», и в сценке «Ветврач на практике».
У тех же Никулина и Шуйдина есть другая пантомимическая сценка — «Рыбаки». Клоуны сидят с удочками на островке посреди манежа, мешают друг другу ловить рыбу и ссорятся. В «Рыбаках» молчание не органично. Зрителю трудно понять, почему люди ссорятся без слов. Хотя они и пытаются оправдать это пугливостью рыбы,  но это малоубедительно. Получается — двое немых. Выбор обстоятельств здесь неправилен.
Чтобы сделать свою мысль еще более ясной, приведу другой пример. У народных узбекских комиков-кызыкчи с давних пор бытует невероятно смешная сценка «Воры». Трое комиков, изображая воров, решают ограбить амбар богача. Грабители действуют в абсолютной тьме (разумеется, условной). Эта ситуация рождает массу комических положений и трюков. Воры обязаны соблюдать полнейшую тишину. Не только слова — шороха не должно быть слышно. Они вынуждены объясняться исключительно мимикой и жестами. Но чем больше они пытаются быть осторожными, тем шумнее их поведение. Отсюда мимические препирательства, взаимные упреки, потасовки. И новые нарушения тишины. Здесь тоже отсутствие слова органично. Выбор обстоятельств, правилен.
Второе   условие   пантомимы — понятность   действия. При всей своей условности каждая пантомима должна  иметь свою логику и при этом быть совершенно ясной.    Нельзя  злоупотреблять  фантазией  и  вниманием  зрителей. Пантомима не кроссворд и не ребус. И ни к чему заставлять зрителей напрягаться, отгадывая, что хотел сказать клоун?
Третье — наличие комической ситуации. Замысел может быть интересным, но не содержать комизма. Известно, что смешит далеко не все.
Чтобы клоун в пантомиме мог вызывать смех, в ее содержании   должен   наличествовать   «витамин   комизма», материал для комической игры, где бы клоун имел возможность удивляться, сердиться, ссориться, плакать, отчаиваться — словом, остро проявлять себя в действии.
Причем, проявлять по-особому: по-клоунски. Ситуация, в которую попадают узбекские комики в роли «воров» дает великолепный повод для комедийной игры.
И наконец, четвертое — самое основное — клоунская пантомима должна содержать мысль. Мысль — истинная душа пантомимы. Клоун, придумав пантомимическую сценку, каждый раз обязан задавать себе вопрос: «Что я хочу этим сказать? О чем говорит эта сценка? Ради чего она должна исполняться?»
Только предельно четкая, точно выраженная  мысль... может вдохнуть жизнь в пантомиму. При  всей забавности «Насос» — всего-навсего   юмористическая   шутка.  И действительно: о чем она? Да ни о чем. А вот, скажем, в клоунадах «Ветврач на практике», «График», «Мой совнархоз»,  присутствует  четко  выраженная  сатирическая мысль. В  пантомиме «Бокс»,  переосмысленной  Енгибаровым, также содержится мысль — небольшая, но благородная мысль о человеческом достоинстве.

Клоунская пантомима многообразна. Древнее искусство пантомимы переживает пору своего нового расцвета. И хочется верить, что на манежах наших цирков все чаще будут исполняться смешные, остроумные пантомимические сценки, репризы, клоунады.
На целине. Фото артиста цирка С. Валуева
На целине. Фото артиста цирка С. Валуева

Журнал ”Советский цирк” январь 1962г.

 

 


© Ruscircus.ru, 2004-2013. При перепечатки текстов и фотографий, либо цитировании материалов гиперссылка на сайт www.ruscircus.ru обязательна.      Яндекс цитирования