Заметки артиста цирка Н. Ольховикова - В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ
В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ    
 







                  администрация сайта
                       +7(964) 645-70-54

                       info@ruscircus.ru

Заметки артиста цирка Н. Ольховикова

Это произошло в Московском цирке. Но не теперь,  а давно, еще в 20-е годы...

Старые любители цирка хорошо помнят номер Океанос. Не последнюю роль в нем играл заме­чательный артист, тогда еще молодой, Иван Папазов. И вот однажды, проходя за кулисами, арти­стический директор, или, как бы мы теперь сказали, главный режиссер, Вильямс Труцци (вряд ли читателям нашего жур­нала нужно представлять этого корифея цирка) остановил Папазова и, указывая на его стриженную под машинку го­лову (тот только вернулся из парикмахерской), спросил:

— Вы что же, полагаете в таком виде выйти на манеж? Вы же артист!

Немедленно был вызван руководитель номера Леонид Океанос. Никакие объяснения, просьбы не помогли. Пер­воклассный номер был снят с программы.

Что это? Прихоть прославленного мастера? Каприз? Скверный характер? Дурное настроение? Нет! В этом, казалось бы, незначительном эпизоде, на мой взгляд, как в капле воды, отразилась огромная любовь Труцци к цирку, преданность любимому искусству, которое стало делом и смыслом всей его жизни, Любовь, не признающая никаких, даже самых малых компромиссов, И конечно же, удиви­тельное уважение к зрителям.

Мне припомнилось это, когда я сравнительно недавно сидел на представлении армянского цирка «Ереван», что гастролировал в те дни в Москве, и с наслаждением смот­рел, как ассистировал а номерах 3. Мартиросян. Сколько было в нем грации, изящества! Как точно .и органично «опи­сывался» он в работу каждого номера, На манеже был еще один артист. И каким диссонансом к его — не побоимся этого слова! — творчеству прозвучала работа униформи­стов Московского цирка, По манежу, словно не ощущая сотен глаз, направленных на них, ходили люди в форменных тужурках, с вялыми, невыразительными движениями, не чув­ствовавшие ритма и напряжения спектакля. Часть .их не­стройной группой, кто как, стояла у форганга. Зрители Скучающе скользили по ним взглядами, ожидая следующе­го номера или появления комика...

А ведь на моей памяти немало случаев, когда в этом же цирке гремели аплодисменты в адрес блестящей, захваты­вающей, артистической работы униформы, Не случайно в память многих старых любителей цирка запали стройные, торжественные, парадные ряды униформистов, в строгом порядке стоящие у форганга,

А сейчас, например, в Куйбышевском цирке, инспектор манежа Пасынков появляется перед зрителями с таким, простите, постным видом, будто все это ему уже давно надоело, все это уже видено-перевидено не только им, но м сидящими на местах. Вряд ли в подобных условиях воз­никнет праздничная атмосфера спектакля, А сколько еще у нас инспекторов, да и артистов, чьи внешние данные, тем­перамент .и артистическое мастерство с полной очевид­ностью являют, что выход :на ярко залитую светом арену им противопоказан,

Неспроста я начал разговор о внешнем облике. И дело не только в зрительном образе цирка, хотя и нарядные ря­ды амфитеатра, сдержанно гудящие в предчувствии празд­ничного действа, и служители в галунный куртках, и строгие капельдинеры, как разводящие на параде, и неподвижная пока трапеция в вышине, на которой еще никто не работает, и различные тросы и канаты под самым куполом, про которые какой-нибудь мальчишка обязательно спросит: «Пап, а зачем это?» — все это цирк.

Дело в том, что так называемая «внешняя» сторона цир­ка является абсолютно точным показателем температуры творчества. И поэтому не случайно старые опытные мастера С горечью отмечают нечеткость, разболтанность многих наших спектаклей, помятые костюмы и даже неопрятный вид артистов, забывших положить тон на лицо. Они, истин­ные мастера, знают, что за этими «мелочами» скрывается страшный враг всякого дела — равнодушие, бескрылость.

И мне их недовольство совсем не кажется старческим брюзжанием, Ведь на мастерстве артистов старшего и сред­него поколения основан успех нашего цирка и сегодня.

А так ли много мы можем назвать интересных номеров, созданных за последние годы? Зато появилось множество однообразных «вертушек» со стереотипными трюками. Да­же позировки и те одинаковы. Удивляюсь, как не все еще артистки берут в «воздух» газовые косыночки...

А где воздушная «рамка», «бамбук»? Какие номера были в этих жанрах, какие трудные, сложные трюки демонстри­ровались в них! Стоит назвать хотя бы номер Дуглас (Пла­тоновы). Между прочим, работа тогда начиналась с того, что артисты поднимались под купол по канату на руках, держв ноги в предиосе. И когда они добрались до аппара­та, трапеции, ни у одного зрителя уже не было сомнения в их силе и мастерстве. Если же артист поднимался по вере­вочной лестнице, ему иронически бросали: «Может быть, подставить пожарную!»,..

Да, это была чистая, истинно цирковая работа. Подлин­ная демонстрация силы и ловкости. А сейчас иные наши воздушные гимнасты показывают, к сожалению, лишь по-, средственное исполнение ординарных, всем надоевших трюков. Явно заниженные требования к мастерству привели к тому, что плохие артисты, забыв про возраст и физиче­ские возможности, цепляются за «воздух». А художествен­ный отдел, сам повинный в этом, проявляет благодушие, нетребовательность. Чем иным можно объяснить, например, то, что совсем недавно был принят заурядный по трюкам и неэстетичный номер воздушных гимнастов Ржецких! Мо­жет ли это воспитывать у кашей молодежи стремление к достижению подлинных творческих высот?!

Пресловутый вопрос о лонжах. Сколько раз поднимался он на страницах журнала, на совещаниях, сколько о нем го­ворили и говорят в кулуарах, при встречах сами артисты, грустно покачивая головами! И все-таки часть артистов, прикрываясь нашими гуманными законами об охране жизни и здоровья трудящихся, используют лонжу не только для страховки, но и как приспособление для исполнения трю­ков, Особенно это наблюдается у канатоходцев. Так, один иа трюков, исполняемый Гаджи курбановым, — сальто на проволоке с завязанными глазами — подается как рекорд­ный. А на самом деле артист удерживается на проволоке лишь с помощью ассистента. Достаточно униформисту подтянуть лонжу на сантиметр больше, чем следует, как исполнителе спокойно «приходят» на проволоку, слов­но марионетки, которыми водит опытная рука. А ведь такой мастер, как народный артист РСФСР Я. Гаджикурбанов, при большей требовательности к себе, своей артистической «форме» несомненно может блестяще исполнять трюк без помощи ассистента, С каким пониманием и восторгом при­нимали бы тогда зрители этот действительно сложный трюк! В одном большом новом цирке, где мне пришлось ра­ботать, я был свидетелем, как лонжа чуть не «сорвала» представление. Перед самым началом спектакля унифор­мист упустил лонжу под купол, и три номера из первого отделения, в их числе Ярославские и В. Лерри {третьего сейчас не помню), не смогли выйти на манеж. Значит, глав­ное в этих номерах построено на лонже...

Пусть поймут меня правильно. Я вовсе не ратую за без­рассудный риск. Есть трюки, которые требуют не только исключительного внимания, но и обязательной страховки. И никто, конечно, в подобных случаях не упрекнет артистов в осторожности. Однако пора Союзгосцирку разобраться в этом вопросе и пересмотреть номера, чтобы определить истинную ценность каждого. Это будет неплохим стимулом к творчеству для всех нас.

Эти заметки, может быть и не очень стройные, были продиктованы единственным желанием видеть наш цирк еще лучшим, еще более прекрасным.

 

Н. ОЛЬХОВИКОВ, заслуженный  артист  РСФСР

  Журнал «Советский цирк» июль 1961 г

 

НОВОЕ НА ФОРУМЕ


 


© Ruscircus.ru, 2004-2013. При перепечатки текстов и фотографий, либо цитировании материалов гиперссылка на сайт www.ruscircus.ru обязательна.      Яндекс цитирования