Спасибо пушкарям

1 часть из книги Леонида Бабушкина. Цирк в объективе.

От автора

Книга «Цирк в объективе» написана благодаря наблюдениям и личным контактам автора с артистами и деятелями цирка. Она не претендует на научный разбор номеров или критическую оценку того или иного мастера. Автор описывает и иллюстрирует фотографиями их работу на протяжении последних тридцати лет.

Попав в цирк, он понял, что это завораживающий, манящий к себе, ни с чем не сравнимый, особый мир. Со своей преисподней – адовой работой и, конечно, своим небосводом, на котором время от времени появляются новые звезды. Одни, подобно звездам первой величины, ярко сияют, другие – мерцают, третьи – если не могут стабильно светить, то могут блеснуть как метеоры. Большинство этих разновеликих звезд обладает одним общим качеством – манежным притяжением.

Автор выражает благодарность всем, кто помог ему в создании книги, предоставил доступ к личным архивам и дал разрешение на публикацию.

Спасибо пушкарям

В начале пятидесятых годов я работал фоторепортером отдела пропаганды Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.

Благодарю судьбу, которая свела меня, тогда еще совсем молодого парня, с такими замечательными мастерами фоторепортажа, как Ю. Багрянский, Л. Бордуков, Л. Дубельт, Б. Кудояров, М. Озерский, И. Петков, В. Тарасевич, М. Трахман, Л. Устинов. Каждый из них обладал своим творческим почерком и своим видением натуры, которую запечатлевала его фотокамера.

Работа рядом с ними была для меня бесценной школой профессионального мастерства. Раз в три месяца мы устраивали персональные отчетные выставки своих работ, за которые автора далеко не всегда гладили по шерстке... Фотобратия с прямолинейностью римлян и дружеской бескомпромиссностью указывала на фальшивые нотки в снимках, на отступление от жизненной правды.

А чего стоили горячие споры вокруг работ, привозимых нами из командировок!

В зимние месяцы работа в отделе затихала.

Был ноябрь. Я только что вернулся из длительной и трудной поездки по Казахстану. Напряженный ритм жизни и обострившаяся за время командировок язвенная болезнь заставили меня впервые подумать о смене места работы, подумать с искренним сожалением и горечью.

Болезнь приковала меня к дому, и я был отторгнут от привычной горячки репортерских будней.

Вот в этот момент нарушенного душевного равновесия у меня в квартире раздался неожиданный телефонный звонок, который резко изменил мой дальнейший творческий и профессиональный путь... Звонил некий Бонифаций. Человек, который знал сотни фотографов, знал их способности, возможности, характеры, имена и фамилии. Они же в свою очередь знали его только как Бонифация... всем известного Боню.

Так вот, Бонифаций предложил мне приехать к нему в фотографию «по жютко интересному делу».

Назавтра я был у него.

«Он сделает все, что вам нужно»,— сказал Боня, представляя меня человеку весьма почтенного возраста.

А сделать нужно было вот что: сфотографировать выступление цирковых артистов московской группы «Цирк на сцене» и привезти готовые негативы в лабораторию фотопечати рекламы.

Спустя два дня поручение было выполнено.

Буквально через полчаса после моего возвращения домой заверещал телефон, и возмущенный голос заказчика поведал мне, что негативы никуда не годятся, они не резки и к печати непригодны.

Я был ошарашен! Не более чем три часа назад я протирал и просматривал все негативы. Они были великолепны! Что за напасть!

В лаборатории сразу три человека накинулись на меня с упреками. В дискуссию с ними я вступать не стал, а, подойдя к увеличителю, вытащил из него пленку. Все негативы были резкие. Вновь вставив пленку в увеличитель, я включил его и увидел на кадрирующей рамке какие-то бесформенные, мутные разводы. Я все понял. Объектив от фотоаппарата «ФЭД», который стоял в увеличителе, был наполовину утоплен. Естественно, ни о какой резкости не может быть и речи, если не выдвинуть полностью тубус объектива. Сообразив это, я попросил оставить меня в лаборатории одного. Через десять минут я вынес коллегам на обозрение несколько четких снимков.

Видели бы вы их ошеломленные лица и руки, тянущиеся к фотографиям!

Впрочем, в этом не было ничего удивительного.

В тридцатые годы у каждого рынка можно было видеть фотографа с огромным черным ящиком фотоаппарата, по обе стороны которого свисали такие же черные «рукава». В этих ящиках находились кюветки с проявителем и закрепителем.

Съемка проводилась прямо на фотобумагу, причем во время съемки клиент должен был стоять несколько минут без движения под лучами яркого солнца. Ящик называли пушкой, а фотографов — пушкарями.

Наиболее состоятельные и предприимчивые из пушкарей, как, например, Бонифаций, обзаводились аляповатыми полотнами с портретами всадников, русалок, борцов. Вместо лиц на этих полотнах зияли отверстия, куда и вставляли свои физиономии клиенты пушкарей, чтобы потом приколоть «фотошедевр» около зеркала над комодом со слониками.

Химикаты отмеривались пушкарями не граммами, а щепотками, качество снимков было ниже всякой критики, но клиент получал свой влажный снимок через 15—20 минут и, счастливый, уносил его под шапкой.

В лаборатории мне пришлось столкнуться с некоторыми представителями уже вымирающего племени пушкарей. Это были «последние из могикан». Они не имели ни малейшего представления о современной аппаратуре, проекционной печати...

Вежливо откланявшись, я сказал, что если я им понадоблюсь, то они меня найдут по известному им телефону.

И они меня нашли. Я был приглашен на работу в подсобные мастерские Главного управления цирков, которые впоследствии выросли в производственно-художественный комбинат Союзгосцирка.

Первой моей большой работой был заказ Ленинградского отделения цирка — «Цирк на сцене».

Съемка удалась. Хорошая сценическая площадка, отличное освещение, столь необходимое любому фотографу. Негативы я печатал в Москве.

Перед отправкой в Ленинград мои снимки попали на глаза заслуженному артисту РСФСР Эмилю Теодоровичу Кио.

«Пришли мне этого парня,— обратился он к заведующему мастерскими,— пусть сделает фоторекламу для Саратова. Там скоро начинаются наши гастроли».

Вот с этого заказа и начались мои встречи с интереснейшими людьми цирка. Я знал и знаю их на арене, за кулисами, в дружеском общении. О некоторых из них и рассказывает эта книга.

Как я уже говорил, это не биографии людей, с которыми мне довелось встречаться, и тем более не разбор их творчества, не показ их артистической «кухни».

Это мои личные впечатления от встреч с ними.