Тайга

Якутские гастроли. 2 часть

Если посмотреть на карту Якутии, а потом сразу на карту Европы, то удивляет - какая же все-таки компактная, маленькая и аккуратная эта Европа на фоне огромной Тайги.
…Мы ездили из деревни в деревню, из клуба в клуб, и работали, работали, работали... Так как я был только после школьной скамьи, Ставничук постоянно вводил меня в курс дела.
-- Это называется - "чёс", - говорил он, потирая руки. И хитро улыбаясь, добавлял: – Когда "чёс" - это денежки! «Сурлять, берлять, друшлять, лабать» - это жаргон музыкантов и артистов филармоний. «Лабухи» - это музыканты, поэтому они не играют а «лабают», -- я заворожено слушал все эти лекции, которые проходили в гримёрках сельских клубов.
Наша жизнь складывалась из переездов и выступлений: по 2 шоу в день, как правило, днём и вечером. Я работал клоуном и пантомимистом, то есть был, практически, постоянно на сцене. Ставничук как ведущий тоже участвовал в наших клоунадах. В целом, без лишней скромности, надо отметить, что программа была компактная, веселая, и нас очень хорошо принимали.

По городам, посёлкам и деревням нас возил автобус «Уазик». Незаменимым водителем был все тот же Николай. Говорят, - не внешность красит человека, а его поступки. Колю не красило вообще ничего. Он был метра полтора ростом, и имел во рту ровно два зуба. Видимо, Бог ему их оставил специально для папиросы, которая постоянно была прижата этими зубами. Он курил, не переставая, везде и всюду. На просьбу «тут не курить!», он говорил:
-- Она не горит!
Причём делал он это, не открывая рта. Из-за своего роста Николай не доставал до педалей, поэтому постоянно сползал вниз, но, таким образом, не видел дороги. То есть, он её-то видел, конечно, но где-то вдалеке. Поэтому, не замечая ям, автобус радостно в них влетал и мчался дальше, а мы все хором орали: «Коля, мать твою!!!»
Но самого Колю это волновало мало, он продолжал гнать, даже не стараясь что-то там объезжать или притормаживать. При этом дымил и пыхтел, как паровоз, а мы задыхались, орали, прыгали, опять задыхались… И так всю дорогу. Весь реквизит возили с собой, и он был плотно сложен сзади до самого потолка. Я сидел на последнем месте, и, при каждой яме, звуковая колонка выпадала из общей кучи и влетала мне в ухо. Со временем, я научился ее ловить прежде, чем она меня ударяла. В общем, переезды, которые составляли от 50 до 300км, не были для нас нудным занятием.
Жили мы, как правило, в гостиницах. Но, когда таковых не было, местные жители «разбирали» артистов по домам. О, это было чудесно и всегда мне очень нравилось. А вот гостиницы…. Они попадались разные, но, в основном, делились на две категории: плохие и очень плохие, или, другими словами, - холодные и очень холодные. Конечно, были и исключения, но крайне редко. Селили нас всегда в два номера: для мальчиков и девочек; комнаты, по 4 - 5 коек в каждой, от тюремных камер отличались тем, что на окнах не было решёток, и камеры в тюрьме потеплее. В одной гостинице стены между номерами не доходили до потолка сантиметров десять. Мы долго обсуждали для чего это, и, в конце концов, меня отправили спросить - зачем это нужно?
Ответ оказался прост: чтобы тепло проходило из комнаты в комнату. То есть, когда мы купили обогреватель и пытались кое-как нагреть свою комнату, стало понятно - пока не обогреем весь отель, тепла у нас не будет. И надо же было застрять в такой гостинице на неделю!

Однажды, как всегда, с припрыжкой, мы ехали на следующее выступление. Позади было километров двести, и столько же оставалось до следующего посёлка. Прямая снежная дорога, справа и слева Тайга…. Очень красиво! Как-то величаво, тихо и нескончаемо... Я смотрел на эту неописуемую красоту в окно. Казалось, время застыло…
Громадные деревья выстроились в ряд плотной стеной, белая дорога, и чёрное колесо, которое катится рядом и пытается нас обогнать. «Обгонит или не обгонит?», - была первая мысль.
– Это же наше колесо!!!
Как оно катится рядом??? В голове вопросы выстроились в длинный ряд; автобус наклонился, и вопросы сбились в кучу. Коля быстро сообразил, что к чему, и умело затормозил. К счастью, ничего страшного не произошло.
То, что до ближайшего поселка 200 км, на улице минус 40, мы на трёх колесах, и дело уже к вечеру, - никого, кроме меня, особенно не напрягало. Все радовались, что «ничего» не произошло. Но я, прожив на Чукотке и наслышавшись всяких историй, знал, что всё только начинается. И это «всё» началось.
Было принято решение сажать всех в проезжающие мимо редкие машины. Я сказал, что на Севере никогда никого нельзя оставлять одного даже на короткое время, поэтому остался с Колей. Последних артистов отправили уже в темноте.
Все уехали. Проходящие машины перестали ездить. Наступила ночь. Коля достал из тайничка алюминиевую кружку, банку сгущёнки и бутылку водки.
– У меня только одна, - сказал водитель.
Я не понял, что «одна»:
– Бутылка?
– Нет, кружка, - ответил он.
Это, по-моему, его беспокоило больше чем то, что водку надо запивать сгущенкой.
– Да я не буду водку. А можно я просто сгущёнку попью? – поинтересовался я.
– А! Ну, тогда пей всю. А я один, - обрадовано кивнул на бутылку Николай.
– Времени у нас много, так что будем сидеть, не спеша. Главное – не спать! Ты не волнуйся, я уже часто бывал в таких ситуациях, – начал свои истории Коля. И я почему-то ему сразу поверил.

– Главное сейчас - не спать!
Он налил пол-кружки и выпил залпом. Потом он мне рассказал, как замерзают люди, как медведи выламывают лобовые стекла и жрут людей, ещё немного про волков и опять про то, как мёрзнут люди. После Коля показал руками, куда медведи давят лапами, чтобы вылетело стекло. При этом он делал паузы, наливал себе водки и снова прибавлял - “Главное в таких ситуациях - не спать“.
Когда рассказы закончились, закончилась и водка. Или наоборот. Но, выпив последний глоток, Николай положил аккуратно кружку и бутылку в тайничок, добавил, что спать в таких ситуациях нельзя, сделал паузу, притих, и… мгновенно уснул.
Я потерял водителя, собеседника и опытного бойца в борьбе с медведями. А, кроме того, я напился сгущенки. «Мёдом бы ещё обмазался, - промелькнуло в голове, - медведю, как раз, не хватает десерта!»
Чёрной пастью небо и тайга накрыли наш автобус. Я не боролся со сном, а просто считал минуты, сколько мне еще осталось жить. Время потеряло всякое измерение. Периодически то заводил, то глушил машину, чтобы хоть немного было тепло. Работать мотор постоянно, оставлять было нельзя из-за того, что в "Уазике" он находится прямо в кабине, между водителем и попутчиком. Во время сильных морозов практически нет ветра, и выхлопные газы могут попасть в кабину. Насколько герметичными были моторы в таких машинах, никому объяснять не нужно. Это невероятно, но можно просто задохнутся. Особенно опасно уснуть. Вообще, считается, что замерзать, - самая приятная смерть. Человек засыпает, ему снится сон, причём, всегда что-то приятное, и организм замерзает, не ощущая холода. Коля мирно спал. И я уже не надеялся, что он проснётся.

Тайга молчала. Молчала так зловеще, что тишина резало ухо. Я выходил время от времени на улицу, и вглядывался во мрак. Ощущение того, что ты находишься где-то в безмолвной Вселенной, смешивалось со страхом, и возникало новое чувство, которое даже сложно описать. Наверное, восхищение - какая же красивая и опасная эта Тайга!
…В темноте появились два огонька. Я не верил своим глазам --- за нами приехали! Машину не нашли, поэтому прислали трактор, а на прицепе тянули балок на полозьях. Балок - это домик, в котором живут, но в данной ситуации - просто железный короб на санках. Для чего он был предназначен, не понятно, но не для перевозки людей - это точно. Водитель трактора открыл дверь и пригласил внутрь. При свете фонарика было видно паренька в куртке и кедах, он сидел на корточках и спал. Наверное, его отправили с водителем по тому же принципу - всегда вдвоём. От вида кед в сорокаградусный мороз у меня стал мёрзнуть мозг. В этой железной коробке был только пол и стены: ни окон, ни света. Довелось тоже сесть на корточки, всё двинулось и заскользило по дороге.
Нас дотянули до гостиницы. Чтобы никого не будить в номере, пришлось, не включая свет, бесшумно пробираться к своей кровати.
– Не раздевайся, – сказал сквозь сон Ставничук. – Ложись прямо в шубе.
Он немного подбодрил меня своей шуткой, - стало смешно. Я тихонько разделся. Оставшись только в спортивном костюме, лег, укрылся и закрыл глаза.

В голове события минувшего дня прокручивались, как кинолента: всплывали детали, голоса, переживания. Вскоре происходящее стало уходить в туман - я засыпал. Только образ молодого якута в осенней куртке и кедах оставался ясным, к нему прилепилась и последние слова моего соседа по комнате. Стало понятно, почему этот силуэт не давал мне заснуть: прошло немало времени, а я не то, что не согрелся, - меня стало знобить от холода. Тихонько встав, надел носки, свитер, сверху на одеяло положил шубу и снова лег. С теплом исчезли видения, я погрузился в сон.
Утром проснулись все одновременно: лежали, общались, но вставать не хотелось. Автобуса не было, посёлок, где мы находились, в маршрут гастролей не входил.
– С выходным! - произнёс Ставничук, и над его кроватью появилось маленькое живописное облачко пара.
Вообще-то, в филармониях и на эстраде с выходным не поздравляют, это только цирковая традиция, но если мы считали себя цирком на сцене, значит, и обычаи должны быть соответственными.

– У кого-нибудь есть план? Чем будем заниматься? - продолжал он.
В головах царила полная пустота. После интенсивной каждодневной работы такой вопрос застал нас врасплох. Хотелось позавтракать и отогреться. В местной столовой, как и везде в этих краях, „подавали“ конину, рис и компот, чем и утолили голод.
Вернувшись в номер, мы неожиданно увидели концертного администратора Лену, которая «в хвост и в гриву» поносила нашего „спасителя“ Николая. Откуда она узнала о вчерашнем происшествии и как так быстро приехала сюда, - до сих пор загадка. Коля, как всегда, стоял с папиросой, изображая искреннее раскаяние и сожаление. Работа с артистами, наверное, научила и его играть какие-то роли. Он старался, но получалась плохо. Коле было настолько пофиг, что если бы на него накинули толстое покрывало, то даже так было бы видно, - ему на всё наплевать.
– Не знаю как, – орала Лена, – хоть ползком, хоть на крыльях, но ты сейчас же отправишься в Якутск и привезешь эту запчасть! И чтобы завтра автобус был на ходу!!!

Почему-то возникало смутное подозрение, что этот разговор между ними далеко не впервые.
– Денег дайте, - единственное, что произнес Коля.
На следующий день он таки привез нужную деталь, быстро ее поставил, но денег стал просить снова:
– Пока я ездил в Якутск, с автобуса сняли бензонасос…
Поставив бензонасос:
– Но у меня сняли стартер….
Потом был генератор, другое, третье.… Так продолжалась целую неделю. Коля, по-моему, вообще не спал, только ездил туда-сюда и привозил все, что у него воровали. Лена кричала, что ей легче купить новый автобус, Ставничук бросался на Колю, пытаясь задушить, и орал, что больше не может находиться в этой клоаке. У меня стало появляться ощущение, что наши гастроли закончатся прямо тут. К счастью, я ошибся. Когда, спустя несколько дней, артисты увидели возле гостиницы наш зеленый автобусик в рабочем состоянии, у всех появились слёзы умиления. Итак, мы поехали дальше.

Олег Жовнир

оставить комментарий