«Бахчисарайская легенда» — цирковой спектакль

В Московском ордена Ленина цир­ке состоялось обсуждение программы «Эста­фета поколений». В обсуждении приняли активное участие писатели, журналисты, масте­ра   манежа,   деятели   других   видов   искусств. С большим обстоятельным раэбором про­граммы выступил доктор искусствоведения Ю. А. Дмитриев. Проанализировав номера первого отделения спектакля, докладчик под­робно остановился на «Бахчисарайской ле­генде».

Массовая   сцена   из  цирковой  пантомимы   «Бахчисарай­ская  легенда»

Он не согласился с мнением рецен­зента газеты «Советская культура» М. Игнатье­вой*, что якобы эта конно-балетная пантоми­ма создана не на почве цирка, Цирк, как убедительно показал Дмитриев, всегда обращался к классике.

* М. Игнатьева, «Эстафета поколе­ний»   —  «Советская   культура»,   1964,   2   апреля.

Эта тенденция закономер­на, она способствует росту мастерства артистов. Режиссеру, художнику и мастерам манежа удалось средствами цирка создать но­ваторское    произведение. В прениях выступили: известный эстрадный конферансье А. Алексеев, писатель В. Ардов, генерал-майор А. Школьников, заслуженный деятель искусств РСФСР А. Арнольд, арти­стка цирка Ю. Островинская, спецкор «Известий» М. Долгополов и главный режиссер Московского цирка заслуженный деятель искусств РСФСР М. Местечкин. Все они горячо поддержали докладчика, признали необъек­тивным выступление газеты «Советская куль­тура»  о  пантомиме  «Бахчисарайская  легенда». Несколько странным прозвучала на обсуж­дении выступление аспиранта Московского университета В. Горохова, в недалеком прош­лом сотрудника «Советской культуры». Он при­зывал  артистов  цирка  к «примирению»  с  этой газетой. Выступивший после него режиссер К. Бобок показал несостоятельность предло­жения В. Горохова, заявив о том, что прин­ципиальными должны быть не только кри­тики, но и критикуемые, особенно тогда, когда рецензии неверны и написаны без зна­ния  дела.

Обсуждению статьи М. Игнатьевой в «Совет­ской культуре» было посвящено специальное заседание художественного совета Ростов­ского цирка. Его участники видели «Бахчисарайскую легенду» и были возмущены неправильной оценкой этого спектакля газетой «Советская    культура». С критикой рецензии М. Игнатьевой и в за­щиту права мастеров цирка заниматься твор­ческими поисками выступили заслуженная ар­тистка РСФСР Е. Синьковская, заслуженные артисты РСФСР В. Волжанский, В. Довейко, В. Лисин, артисты Е. Бирюков, Р. Касеев, Н. Скалов, И. Александрова, режиссер-инспеитор В. Зимин, главный режиссер цир­ка  Е.  Рябчуков    и   директор    цирка    Г.  Алиев. После появления на страницах газет «Со­ветская культура» и «Вечерняя Москва» статей М. Игнатьевой и В. Кригер * редакция «Совет­ской страды и цирка» получила письма от различных деятелей культуры и любителей циркового искусства — от народного артиста РСФСР Л. Утесова, заслуженной артистки РСФСР Н. Подгорецкой, артиста Брянского облдрамтеатра А. Эстрина и писателя Ю. Чепурина.

*  В.  Кригер,   «Жанром пренебрегать нельзя» — «Вечерняя Москва»,    1964,   4   апреля

В их письмах говорится о несправед­ливой критике пантомимы «Бахчисарайская легенда». Редакция солидарна с мнениями участников обсуждения программы Московского цирка, товарищей, выступавших на заседании Художественного совета Ростовского цирка, и ав­торов писем в наш журнал. Ниже мы публи­куем отдельные выдержки из этих выступле­ний    и    писем.

О  «СВЯТОТАТСТВЕ»   И  НЕСПРАВЕДЛИВОЙ   КРИТИКЕ

Недавно я побывал в Московском цирке, смотрел «Эстафету поколений». Прекрасная программа. Много в ней нового, молодого, задорного. Но сейчас мне хочется сказать не о представлении, а только об одном его от­делении — О конно-балетной пантомиме «Бах­чисарайская    легенда». Собственно говоря, я и об этом не писал бы, если бы меня не вынудили своими ре­цензиями  М.  Игнатьева  и  В.  Кригер. Оба этих автора неодобрительно отнеслись к проделанной артистами и постановщиками работе. И если в статье В. Кригер еще чув­ствуется некоторая осторожность в обраще­нии с сердцами людей, затративших огромный труд на воплощение этой постановки, то М. Игнатьева в своей рецензии «расправляется» с их сердцами со свойственной ей бесцеремонностью. Критики подчеркивают, что цирк, поставив «Бахчисарайскую легенду», вышел за рамки жанра, извратил классическое наследство, ис­казил смысл произведения А. Пушкина и му­зыки Б. Асафьева, словом, совершил чуть ли не  художественное  преступление.

«И все-таки. Постановка в целом производит сумбурное впечатление прежде всего потому, что перепланировано музыкальное произведе­ние Б. Асафьева, — пишет В. Кригер. — Стоит ли показывать на арене цирка «перепевы» известных балетных спектаклей, «перекраи­вать» музыку, созданную специально для них?» М. Игнатьева в своих высказываниях более бесцеремонна: «Оркестр под руководством дирижера Б. Осипова лихо расправляется с партитурой, выхватывая подходящие для цир­ка, а главное, для равноправных участников представления — лошадей — номера      балета». И дальне. «Как не почуяствоаали режиссер Н. Зиновьев и балетмейстер И. Курилов, какое святотатство (слово-то какое! Л. У.) подобным образом обращаться с балетной классикой! Так, глядншь и «Ромео и Джульетту» перенесут на   манеж». Уважаемые товарищи критики, давайте по­пробуем разобраться в ваших замечаниях. Вы за чистоту и за бережное отношение к классике.     В операх     «Хованщина»,     «Князь Игорь», как вам известно, на сцене появляют­ся лошади и одновременно звучит чудесная музыка. Однако никто до сих пор не сетовал на то, что тут подчеркивается равноправие артистов и коней. «Богохульники» Н. Зиновьев и И. Курилов, совершая «святотатство» в обращении с «балетной классикой» имели перед собой примеры более крупных «еретиков».

Шекспир величайший поэт-драматург напи­сал в числе других две трагедии — «Отелло» и «Ромео и Джульетта». Говорить о гениаль­ности этих произведений не приходится. Что же самое замечательное в них? Конечно, сти­хи Шекспира. А вот поди же. Взяли и поста­вили эти два поэтических произведения... в ба­лете. Один зритель, глядя на балерин в «Ро­мео и Джульетте», иронически заметил: «Та­кие чудесные стихи Шекспира, а они почему-то   молчат». Если в своих суждениях идти по стопам Кригер и Игнатьевой, то выходит, что стихи Шекспира в данном случае читают... ногами! А фраза из статьи В. Кригер: «Стоит ли по­казывать на арене  циркак «перепевы» известных балетных спектаклей, и перекраивать музыку созданную специально для них» — могла после изменения некоторых слов, выглядеть так: «Стоит ли показывать на балетной сцене пе­репевы известных трагических спектаклей и перекраивать стихи, созданные специально для них, на балетные па?»

Наконец, и это самое главное, «Бахчисарайский фонтан» тоже написан Пушкиным не как либретто для балетного спектакля, и нам неизвестно, как отнесся бы великий поэт к подобному «святотатству». Впрочем, думаю, ему бы понравилось. Ведь нравились же С. Рахманинову паределки для джаза его про­изведений. Он сам сделал прелюд Поля Уайта. Нет, милые друзья, «Бахчисарайскав леген­да» хорошая работа, достойная всяческого поощрения. Это не весело. Ну и что? Разве цирк это только смешно. Это и героично и трогательно, а иногда, если хотите, может быть, и грустно. Ну вот и все. Уж очень вы огорчили и артистов цирка и друзей этого огромного искусства. Будьте осторожны с чужими сердцами. Критика должна помогать трудиться, а в вашей критике артисты цирка этой помощи не почувствовали.  А жаль.

Л.   УТЕСОВ, народный  артист  РСФСР

И  ЦИРК - ПОЭЗИЯ

Творческий коллектив, осуществивший постановку конной пантомимы «Бахчиса­райская легенда», одержал победу, принципально важную для дальнейшего раз­вития  советского  цирка. Наш цирк давно созрел для осущест­вления масштабных, впечатляющих спектаклей, посвященных как прошлому, так и настоящему нашей родины, спектаклей, в которых должна присутствовать боль­шая гражданская мысль, утверждаемая средствами циркового искусства. Жизнь стремительно идет вперед. Как бы ни были сильны традиции конного цирка в его чистом виде, они, эти тради­ции, не могут устоять перед общим ходом жизни. Взяв цирковую лошадь как главнейший элемент конного цирка, олицетворяющую скорость, порывистость, грацию и красоту, постановщики    «Бахчисарайской   легенды» начали искать поэтический образ своего будущего спектакля именно в лошади. И — нашли! Это дало им возможность (и право!) сделать смелую попытку обога­тить цирк поэзией Пушкина и музыкой Асафьева.

Трижды бесшумно, как призрак, как некий сказочный чудо-лебедь появляется на манеже белая лошадь. Каждый выход этой лошади, связывающей Марию с да­леким отчим домом, с ее погубленной юностью, растоптанной любовью — огром­ное достижение дрессировщика Б. Манжелли  н  постановщиков спектакля. Вот лошадь, неожиданно возникнув из темноты, поднимает веер, нечаянно уро­ненный Марией, протягивает его девушке и также незаметно исчезает. Вот эта ло­шадь опускается перед мертвой Марией и, бережно приняв на свой круп ее безды­ханное  тело,   бесшумно  уносит  его  прочь. Вот, наконец, эта же лошадь проносит перед Гиреем легкий газовый шарф Ма­рии — напоминание о призрачности и хрупкости   человеческого  счастья...

Да простят меня артисты, участники пантомимы, за то, что я так много слов из разговора об их талантливом спектакле уделил лошади. Это вызвано необходи­мостью доказать, что творческий коллек­тив во всем спектакле «Бахчисарайская легенда» опирался прежде всего на цирк, на   цирковые   средства   изобразительности. Зарема в порыве ревности, ярости, жела­ния вернуть к себе любовь Гирея, делает акробатические прыжки на скачущей ло­шади — это цирк! Татары, ворвавшиеся в польское имение, словно стая степных хищников, подчеркивающие свою дикость и необузданность серией цирковых прыж­ков и каскадов, — это цирк! Джигит, с кинжалом в зубах, демонстрирующий высший класс джигитовки — это цирк! Па-де-де Марии и Вацлава на крупах двух лоша­дей — это цирк! «Сжигание» Заремы на глазах  у зрителей — это тоже  цирк!

Цирк, да! Но какой! Неожиданно новый в   своей   прелести!

В изящных, быстро сменяемых декора­циях, облаченный в великолепные яркие костюмы, озаренный поэтическим сюжетом гениального А. Пушкина, осененный впе­чатляющей музыкой талантливого Б. Аса­фьева. И после всего этого находятся критики, публично утверждающие, что «Бахчиса­райская поэма» вообще не искусство, не цирк, что спектакль этот — кощунство, издевательство над Пушкиным и Асафье­вым.

Неправда   это!

Нет, цирк не исказил ни Пушкина, ни Асафьева. Он лишь еще раз ответил двум большим художникам своей любовью. Цирк лишний раз приобщил зрителей к их творчеству. Не ругать надо за это, а бла­годарить! Выбором темы для своего конного пан­томимического спектакля, созданием пред­ставления, полного настроения и поэзии, привлечением к сложной актерской рабо­те цирковых артистов, постановщики спек­такля подтвердили и свое высокое профес­сиональное мастерство и высокий класс нашего  советского  цирка в  целом.

— Так держать — хочется сказать масте­рам манежа, которых мы любим, которы­ми   гордимся.    Ну,   а   хула...

Так ведь ее же знавал и Пушкин, кото­рого кое-кто освистывал за новаторство, знавал горький вкус несправедливых на­падок и  Борис Асафьев...

Ю.  ЧЕПУРИН, писатель

С ПОЗИЦИЙ СНОБИЗМА

Статья Игнатьевой написана с позиции недоброжелательства к цирку. Рецензент не признает за мастерами манежа права назы­ваться артистами, она именует нас «цирка­чами».

Нужно довести до сведения тов. Игнатье­вой, что «циркач» — слово обидное для нас. Оно почти ругательно и унизительно: уже давно артисты советского цирка не именуются циркачами. Мы вошли равноправными чле­нами в семью всех работников искусств. Тов. Игнатьевой не следовало бы вспоми­нать это слово, которое, видимо, по ее мне­нию, весьма точно определяет наше творческое лицо. Очевидно, этот зпитет, употреб­ляемый критиком из «Советской культуры», является  результатом  ее  снобизма.

Е.   СИНЬКОВСКАЯ, заслуженная   артистка   РСФСР

НОВАТОРСКИЙ ПОИСК

Конно-балетная пантомима «Бахчисарайская легенда» — смелый новаторский поиск большого коллектива артистов. Он несомненно удался — силами и средствами цирка раскры­то на арене произведение классики. Артисты сумели ярко и выразительно донести до зри­телей лиричность и мужественную суровость поэмы  Пушкина. Особенно сильное, захватывающее впечат­ление производят массовые сцены с уча­стием лошадей — набег татар, бой в конном строю, праздник во дворце Гирея. Удачной режиссерской находкой является также сцена казни Заремы, в которой использован иллюзионный  трюк   (сожжение  женщины]. Заслуженный успех «Бахчисарайской леген­ды» у зрителей говорит о восстановлении в правах в нашем цирке конной пантомимы. Он требует, чтобы руководство Всесоюзным объединением государственных цирков уделя­ла   еще   больше   внимания  конному  жанру.

А.    ШКОЛЬНИКОВ, генерал-майор

МЫ ЗА ПОИСКИ

Сопоставляя номера программы «Эстафета поколений» с «Бахчисарайской легендой», тов. Игнатьева призывает нас и голому трю­качеству — только в этом она видит искус­ство цирка. Между тем секрет успеха совет­ского цирка заключается в том, что мастера манежа отошли от трюкачества, в их работе имеется образное начало, раскрывающее смысл циркового номера. Игнатьева не за­метила, что мастерство цирковых артистов в пантомиме «Бахчисарайская легенда» засвер­кало   новыми   гранями. Искусство советского цирка зиждется на поисках многообразия содержания и форм. Это наша почва. И поэтому не следует воз­вращать цирк и старому и прививать ему боязнь   в   поисках   нового.

В. ВОЛЖАНСКИЙ, заслуженный  артист   РСФСР

ЯРКИЙ, ПРАЗДНИЧНЫЙ СПЕКТАКЛЬ

Надо признаться, что мы, ар­тисты балета, с некоторым не­доверием отнеслись к постанов­ке в цирке по мотивам произ­ведения Пушкина и Асафье­ва конно-балетной пантомимы «Бахчисарайская легенда». И это понятно. Задачи и цели ис­кусства балетного театра и цир­ка совершенно различны. Цирк показывает обычно отдельные номера различных жанров, не скрепленных единой сюжетной линией, — демонстрируется лов­кость, смелость, красота и пре­дельные достижения биомехани­ческих возможностей человече­ского тела. В то время как сущность балетного театра — создание  идейного     спектакля посредством танца, пантомимы, музыки,   декораций. «Бахчисарайская легенда», ко­нечно, не балет, но спектакль, основанный на трех элементах: цирковом, балетном и панто­мимном. Надо отдать справедливость постановщикам — режиссеру К. Зиновьеву и балетмейстеру И. Курилову, художникам А. Фальковскому и Р. Вайсенберг и артистам цирка — им удалось создать яркий и инте­ресный спектакль.

Н. Зиновьев и И. Курилов проявили себя как весьма изо­бретательные постановщики, ими хорошо найдены отдельные мизансцены в  остроумном  сочетании балетного и циркового искусства. Танцы И. Курилова выразительны, эмоциональны, наполнены живым и теплым чувством. Не могу согласиться с крити­ками М. Игнатьевой и В. Кригер, бросающими упрек цирку за несвойственный ему жанр. Все хорошо, что хорошо сде­лано, и нет ничего плохого в том, что цирковые артисты рас­ширяют свой творческий диапа­зон. Перед ними открывается ши­рокая перспектива создания ро­мантических произведений. Воз­можно, что в этой новаторской постановке заложены основы совершенно нового синтетиче­ского  искусства.

Невольно возникает мысль, что наши балетные постановки довольно редко радуют зрите­лей       яркими,       праздничными спектаклями. Вместе с тем ба­лет все в большей степени заимствует у цирка сложные акробатические поддержки, за которыми иной раз скрывается бедность мысли и отсутствие чувства, и никто его за это не упрекает. А когда цирк взял у балета лучшее из его арсенала, оставаясь на основе своего цир­кового жанра, это вызвало недовольство и осуждение крити­ков. Считаю недопустимым тот высокомерно презрительный тон, в котором написаны статьи М.   Игнатьевой и В. Кригер. Наши замечательные артисты цирка, самоотверженно рабо­тающие и достигшие огромных успехов, за которые им руко­плещет весь мир, заслуживают всяческого уважения.

Н.   ПОДГОРЕЦКАЯ, заслуженная артистка РСФСР

Журнал Советский цирк. Май 1964 г.

оставить комментарий