Глава тридцать четвёртая. Из книги Владимира Кулакова "Сердце в опилках"

Яркий свет дешёвой люстры спугнул за окном черноту раннего утра и осветил ближние ветви клёна, с которым ещё совсем недавно Пашка здоровался "за руку". Теперь ветви были голыми и заиндевевшими. Он по привычке приоткрыл окно. Струя морозного воздуха холодной змеёй вползла в гостиничный номер, коснулась обнажённого торса парня. Пашка поёжился, вспомнил своего бывшего соседа Славку с его вечными стенаниями по поводу "стужи" и закрыл окно обратно. В комнате и так было, прямо скажем, не жарко. Над Пашкиной кроватью на плакате застыла в полёте нарисованая воздушная гимнастка. Неделю назад он выпросил-таки у администратора цирка афишу "Ангелов" и повесил её в своей комнате.

  Гимнастка на плакате была почти раздета. Пашка кивнул полётчице:

-- Привет! Не холодно? Хм, мне тоже...

  Воспоминания парня о прощальном дне с Валентиной притупились. Обиды не было. Осталось что-то неопределённо хорошее и грустное...

  За окном нарождался рассвет. "Белые мухи", чередуясь с ледяными дождями, кружились разведчиками совсем уже близкой зимы. С каждым днём они становились всё "кусучей", соревнуясь с гостиничными комарами. Проходные дворы, которыми Пашка ходил вечерами в школу, обжигали порывами ледяного ветра. Заканчивался ноябрь. На очередную зарплату он купил тёплую куртку и зимние ботинки, сделав себе своеобразный подарок на день рождения. Чуть оставил денег на еду, остальное отправил тётке в Воронеж. Кроличью шапку накануне ему подарил Захарыч. Теперь надвигающиеся холода ему были нипочём.

  Умывшись и причесавшись, Пашка потрогал кожу на шее, где когда-то "красовался" Валин подарок. Её засос сначала посинел, потом пожелтел и со временем как-то исчез сам собой. Теперь не осталось и следа. Долго он тогда носил водолазку, которая скрывала от любопытных глаз их тайну...

  Пашка надел тёплые вещи и поспешил в цирк на работу. Впереди ждала утренняя репетиция и обычный рабочий день...

  На конюшне фыркали лошади, во всю голосил петух клоуна Семёнова, ему вторила проголодавшаяся коза Изольда, стоявшая теперь в вольере Крали. Животных Смыкова давно отгрузили и увезли гастролировать далеко на восток. О дяде Толе у Пашки остались добрые и стойкие воспоминания. Их не смогли заглушить даже впечатления от работы нового молодого клоуна Володи Семёнова.  С ним Пашка быстро подружился, часто встречаясь на конюшне, когда тот со своей женой Таней кормили своих подопечных. Семёнов работал в русском плане, этаким клоуном Петрушкой. В его репризах, как и у Смыкова, тоже участвовали животные, но только петухи, гуси и козы. Репризы Семёнова были озорными, смешными и темповыми. Он вошёл в программу, как будто здесь работал с самого начала. Человек он был добрый, улыбчивый и без всяких "закулисных заморочек"...

  ...Пашка с Захарычем наскоро попили чаю с сухарями и стали готовить лошадей к репетиции. Казбек пружинисто ходил по своей "сокровищнице" и придирчиво осматривал лошадей.

-- Ныкита Захарович! У Топаза что-то коленка вспухла -- не бурсит ли? Не дай бог – хороший конь, рабочий!

  Стрельцов подошёл к деннику, дал команду коню: "Прими!", дотронулся до сустава ахалтекинца, помял, помассировал.

-- Нет, Казбек, успокойся. Ни опухоли, ни температуры нет -- показалось.

 Руководитель номера облегчённо вздохнул – своему берейтору он верил без оговорок.

-- На всякий случай пусть конь отдохнёт, ему вечером работать.

  Захарыч не стал спорить, мнение своего руководителя он тоже уважал.

-- Хорошо, Казбек, как скажешь. Паша! Топаза не седлать!..

  Ещё толком не проснувшиеся джигиты разбирали лошадей и уводили их поближе к кулисам по пути вяло разминаясь. На Янтаре прямо с конюшни выехал и Пашка. Ему уже разрешалось вместе со всеми рысью скакать по манежу, разогревая лошадей, пока не приступали к индивидуальным заездам.

  Потом среди дня на репетицию Пашку ждали Комиссаровы. Своими способностями в жонглировании тот продолжал всех удивлять. Далее по расписанию – школа. Вечером представление. Жизнь Пашки обрела размеренность и стабильность...

 оставить комментарий