На капитанском мостике. К 70-летию со дня рождения М. Н. Гаркави

Михаил Наумович Гаркави отдал эстраде сорок лет — начала двадцатых до начала шестидесятых годов. Он принадлежал к тем немногим артистам, популярность которых не проходит с годами. Это — драгоценное качество вообще и особенно для конферансье, поэтому вспоминать о Гаркави и полезно и радостно.

В молодости Гаркави учился на медицинском факультете университета и в театральном училище Московского филар­монического общества. В течение трех лет — с 1916 по 1919 год — он играл в труппе Художественного театра, а в по­следующие годы — в Камерном, затем в Первом детском и, наконец, в театре им. В. Ф. Комиссаржевской. Будучи человеком беспокойным, ищущим, на первых порах несколько разбрасывающимся, Гаркави как бы пытал­ся охватить, если не все, то как можно больше. Так он при­обрел подготовку сравнительно разностороннюю и, конечно, весьма полезную для его будущей работы на эстраде.

С 1922 года молодой исполнитель начинает выступать в театре-кабаре «Не рыдай»! Здесь впервые проявляется его склонность к острому шутливому разговору с публикой. Последующие годы были отданы «Синей блузе». Они воспи­тали у артиста вкус к злободневности, к политической сатире. Деятельность Гаркави-конферансье начинается с 1928 года. Есть конферансье-репризеры: они видят главное в тексте, в умелой его подаче. Другие — интермедисты: они предпо­читают разыгрывать сценку, театрализовать конферанс. Гаркави относил себя к «третьему виду» конферансье — к тем, кто, сочетая репризу с интермедией, заботится прежде всего о том, чтобы зрителям было весело и интересно на концерте.

Михаил Гаркави охотно разыгрывал сценки, пел, танце­вал, умел произносить реплику так, будто только что ее при­думал. Но при этом он главное свое внимание уделял постро­ению и ходу концерта, где чувствовал себя, говоря его же словами, «на капитанском мостике». Пользуясь правами конферансье, артист стремился избегать ничем не мотивиро­ванного механического следования одного номера за другим, чередовал разных по жанру исполнителей, серьезное — со смешным. Он всегда старался начинать концерт с веселого и легкого номера или в какой-то мере заменял его своим коротким шутливым вступлением. «Метраж» и характер тек­ста умело ставились в зависимость от конкретной обстановки.

В рукописи своей статьи «Эстрадный концерт» Гаркави писал: «Творческий коллективизм — непременная черта артиста, стоящего на мостике эстрады. Перед разговорным номером, перед юмористом-рассказчиком, перед скетчем конферансье не имеет права говорить острот, ибо, вызывая у публики смех, он тем самым «обкрадывает» артиста, который вслед за этим должен выступить»*. И это под­тверждалось практикой. Рассказчик, например, объявлялся Гаркави так: «Перед следующим номером программы я го­ворить ничего не буду, ибо артист сам разговаривает».

Это, казалось бы, общеизвестное положение, но тем не менее оно забывается теми конферансье, которые слишком уж «зависят» от приготовленного заранее текста. Заботясь о том, чтобы максимально приблизиться к пуб­лике, Гаркави выступал в роли человека, как бы вышед­шего из зрительного зала. Зрители сидят в зале, а он стоит на подмостках — только и всего. Но человек этот — весе­лый, подвижный, знающий и то, что сейчас будет на сцене, и то, что интересует в данный момент именно данную ауди­торию. Кроме того — и это тоже очень важно — у него всег­да праздничное настроение и он энергично, но не назойливо, стремится так же настроить публику.

Гаркави выходил, как правило, в обыкновенном костюме, достаточно приличном, но далеком от изысканности. Салонности в облике артиста не было.

Его широкие уверенные жесты отовсюду были хорошо видны и как бы приглашали зрителя расположиться поудобней, чувствовать себя сво­бодней, как дома, но непременно по-праздничному. Своему первому выходу, первой репризе Гаркави прида­вал большое значение, называл это «шапкой концерта».

Вот он начинает выступление в Ярославле. Артист хвалит чистоту города, но вспоминает о большой луже при входе в местный Парк культуры и отдыха. «Очевидно, эта лужа — дань уважения Н. В. Гоголю, который описал когда-то Миргородскую лужу. Но у Гоголя в этой луже копошились свиньи, а здесь почему-то нет. Раз уж завели Миргородскую лужу, то и свиней заводите». И когда через два дня лужи не стало, артиста принимали еще более тепло, чем на пер­вых двух концертах.

Гаркави недаром считал себя учеником А. Г. Алексеева. У своего учителя он прежде всего перенял острое чувство аудитории, тонкое понимание подходящих для нее шуток. Так, начиная программу, посвященную Женскому дню, в Доме литераторов, Гаркави сказал: «Я вижу тут жен писателей вдвое больше, чем самих писателей».

Гаркави появлялся на эстраде с веселой торжественно­стью, с присущей только ему несколько тяжеловатой ловко­стью движений, как только что вернувшийся откуда-то и спешивший сюда человек. «Здравствуйте, товарищи! Вот я вышел к вам. Это значит, что сейчас я поговорю немного и начнем концерт». Короткий монолог прерывался шутли­выми вопросами, замечаниями, советами, призывающими опоздавших скорее занять места. Зрители как бы подтяги­вались, включались в сферу воздействия артиста, невольно забывали дневные дела и заботы.

Гаркави прилагал много усилий, чтобы активизировать зрителя. На правах друга «всего зала» он настойчиво требо­вал у публики отчетливо выраженной оценки того, что ей показывают. «Напоминаю и решительно напоминаю: зрители в концерте так же важны, как и артисты. От актив­ности зрителя зависит качество концерта. Остроумие гово­рящего предполагает еще остроумие слушающего. Так что, если вам нравится — аплодируйте! На нет и суда нет». И дальше: «Мы рады, что вы активно реагируете на наши выступления. Продолжайте в этом же духе, друзья!»

Серия острот под общим заголовком «Отрывки из под­слушанных разговоров», пародийные псевдонаучные ком­ментарии к программе, загадки, которые предлагались публике, — все это свидетельствовало о том, что Гаркави тщательно готовил текст и был хорошим репризером. Во всем, что артист говорил с эстрады, чувствовались его гражданская позиция, его стремление затронуть именно те проблемы и вопросы, которыми живет сегодня страна. Когда он пел, то делал это выразительно и увлеченно и вызывал желание запомнить песню. В годы Отечественной войны он так исполнял широко популярный «Синий плато­чек», что наслышанные об этом бойцы заранее заказывали эту песню артисту.

Но самым, пожалуй, примечательным качеством была у Гаркави его постоянная готовность к экспромту. Перед лицом тысячной, а нередко и многотысячной аудитории он умел найти быстрый, остроумный ответ на неожиданный вопрос или возглас из рядов. Здесь, по единодушному мне­нию знатоков и любителей эстрады, Гаркави не знал себе равных.

В 1937 году Гаркави первым из эстрадных артистов появился на празднике детской елки в облике доброго и веселого Деда-Мороза. С тех пор артист часто возглавлял проведение массовых праздников: карнавала в парке, представления на стадионе или на городской площади, гранди­озного молодежного бала по случаю студенческих каникул. Так Гаркави осваивал и в значительной степени создавал оригинальный стиль конферанса, так в его лице склады­вался новый, отличный от артистов прошлого, мастер «конферанса для многих», для массовой аудитории.
 

М. ЗИЛЬБЕРБРАНДТ

Журнал Советский цирк. Март 1967 г.

оставить комментарий