После концерта Олега Лундстрема

Было время — и не столь, впрочем, давнее, — когда любая джазовая программа, показанная на эстраде, тотчас же вызывала яркие «локальные» эмоции: одни безоговорочно принимали, другие так же решительно отвергали услышанное.

Речь шла не столько о художественном уровне исполнения музыки, сколько о самой музыке, вернее даже — о жанре искусства. Немало сломали копий по поводу того, как следует относиться к джазовой музыке. Не в меру горячие молодые головы склонны были любую музыкальную поделку в бодром ритме объявить шедевром джазового искусства, не в меру осторожные админи­страторы ставили знак равенства между классиками джаза и упадочными явле­ниями в современной западной культу­ре. Нельзя сказать, что верное понима­ние проблемы далось нам легко: и по сей день, мне кажется, дает себя знать пора метаний от одной крайности к другой.

В области музыки для малых соста­вов (так называемых «комбо») дело обстоит, на мой взгляд, хорошо: имена В. Сакуна, Н. Громина, И. Бриля, А. Тавмасяна, Б. Рычкова и других свидетель­ствуют о том, что на нашу эстраду при­шли яркие музыканты джазового стиля со своей индивидуальной, импровизаци­онной манерой. Удачи, сопутствующие им во время выступлений на фестива­лях, активные поиски новых форм — все это позволяет надеяться, что время бур­ного расцвета нашей джазовой музыки не за горами.

Перемены, происходящие в творчест­ве больших оркестров, не столь велики. Впрочем, в наши дни уже стало прави­лом, что новое в джазе сначала проходит проверку на малых составах и лишь после того усваивается большими. Одна­ко и с учетом этой поправки многое из того, что сегодня можно услышать в ис­полнении наших джазовых оркестров, не способно удовлетворить. В одних случаях еще слишком велик груз прошлого, в других, напротив, чувствуется стремле­ние нещадно эксплуатировать тягу слу­шателей к новому. Эта последняя тен­денция, наверное, представляет сегодня наибольшую опасность не только для слушателей, но и для джаза. Сейчас по радио, телевидению, с эстрадных под­мостков больше, чем когда-либо, вместо хорошего, настоящего джаза можно услышать то, что я бы назвал «джазухой». Джазуха — развязная и бессодер­жательная музыка, имитирующая внеш­ние формы серьезного джаза, — мгновен­но заполонила наши концертные залы: признаться, даже некоторые серьезные музыканты   поддались ее воздействию.

Таковы в общих чертах были мои настроения (и основанные на них опасения), когда я шел на концерт оркестра под управлением Олега Лундстрема. Чувства были обострены еще и тем об­стоятельством, что для молодежи лундстремовский оркестр нечто большее, не­жели коллектив музыкантов-исполните­лей, своего рода барометр джазовой му­зыки, а для многих — проводник в увле­кательный и самобытный мир джаза. Лундстремовский оркестр все это время, пожалуй, единственный оставался (по крайней мере, по составу инструментов) чисто джазовым коллективом, не подда­ваясь соблазну встать на путь симфо-джаза, эстрадно-танцевального оркестра и т. д.

«Упорство» О. Лундстрема в приверженности к жанру было чревато немалым числом сложностей. Еще недавно крайне трудно обстояло дело с джазо­выми сочинениями современных совет­ских композиторов — их попросту не бы­ло. Попытки оркестра вводить в наш музыкальный обиход новые формы (на­пример, джазовая сюита на русские народные темы или концерт для форте­пиано с джаз-оркестром) не находили необходимой поддержки у музыкальной общественности; некоторые программы подвергались огульной, разносной кри­тике. Я опасался, что теперь, когда на­ступила пора серьезного и спокойного отношения к джазу, Олегу Лундстрему будет нечего сказать, что весь свой порох он истратил на борьбу за права жанра и, добившись этих прав, почувствует для себя возможным остановиться и «отдох­нуть» немного. Или, что еще хуже, не желая утратить в глазах публики роль лидера в нашем джазе, лундстремовский оркестр обратится к внешним, эффект­ным, проторенным путям — в конечном итоге, к той же самой лджазухе», о ко­торой говорилось выше...

Концерт, на котором мне довелось по­бывать, показал, что Олег Лундстрем и его оркестр не утратили своих лучших качеств: высокого профессионализма, музыкальной культуры, индивидуально­го мастерства, вкуса, серьезности в отно­шении к джазу. Уход некоторых моло­дых ярких исполнителей (Г. Гараняна, А. Зубова, К. Бахолдина), несомненно сказавшийся на оркестре, на эффектно­сти некоторых сольных партий, нисколь­ко не отразился на стройности ансамбля: группы инструментов у Лундстрема зву­чат ровно и уверенно, оркестровая дис­циплина безупречна, интерпретация му­зыкального произведения свежа. Все это оркестр демонстрирует при исполнении композиции «Лакомый кусочек» замеча­тельного негритянского джазиста Каунта Бейси. Технически сложная пьеса, с рез­кими переходами от тутти к соло, от фортиссимо к пиано, с ярко выражен­ным «битом» и губными трелями труб — все эти характерные для стиля Бейси качества оркестр чувствует и верно пе­редает, нигде не впадая в преувеличения, столь характерные сегодня для некото­рых композиторов и исполнителей, увлекающихся этой манерой. Кстати, и в про­грамме Лундстрема есть «Признание» А. Кролла, где злоупотребление губными трелями и подчеркнутое нарастание мощности звучания производит впечатление нарочитости и подражательства.

Внешние эффекты произведений, по­добных вышеназванному, часто вводят в заблуждение ту часть публики, кото­рая отличается непритязательностью вкуса и привыкла судить о джазовой музыке по «джазухе», еще бытующей на наших эстрадах. Для таких слушателей джаз воплощается в двух основных ка­чествах: неистовом ритме и безудерж­ном темпераменте. Первое олицетворя­ют неутомимые исполнители на ударных инструментах, второе — обладающие страстной, пряной манерой трубачи. Каждый джазовый композитор и музы­кант знает, что простейший способ из­влечь бурные эмоции из публики — дать побольше сольных партий ударным и трубе. Бесконечные (и чаще всего бессо­держательные) бреки и надсадные вопли трубы приходились, к сожалению, по вкусу   многим.

Мне кажется, что сегодня наступила некоторая реакция на период, когда Лаци Олах и Борис Матвеев были куми­рами нашей эстрады. И все же, как ни трудно свести воедино в программе Лундстрема противоположные тенден­ции, следует указать, что наряду с серь­езной трехчастной джазовой сюитой эстонца Уно Найссоо и «Лягушонком» С. Григорьева в концерте звучат лихие композиции М. Фергюссона «Бой быков» (солист — трубач Лев Щеголев) и И. Якушенко «Благодарю» (солист — трубач Ро­берт Андреев).

То же сочетание тонкого вкуса и по­нимания истинного джазового стиля со стремлением потрафить невысоким вку­сам проявляется и в вокальной части программы оркестра. Дмитрий Ромаш-ков, стремясь, по-видимому, доказать свою разносторонность, поет подряд мар­шевую песню «Голос земли», затем лири­ческую «В ночной Москве», потом тви-стообразную «Ах, море, море» и, нако­нец, стилизованную под бернесовский говорок «Ну, что тебе сказать про Саха­лин». Диапазон поистине безграничный! Однако певец остается всякий раз на по­верхности песен, эксплуатируя их мело­дику и ритм, но не проникая вглубь. Другой солист, Валерий Ободзинский, в еще большей степени увлечен внешними эффектами: он с металлом в голосе поет песню Б. Горбульскиса в ритме ча-ча-ча, затем в стиле би-боп песни А. Остров­ского, затем шумно исполняет тироль­скую песню и, наконец, почти что кри­ча — «Селену» Д. Модуньо.

Певцы у О. Лундстрема, при внешнем различии, весьма похожи, как мне ка­жется, в основном — в непонимании джа­зового пения. Певицы же — Раиса Неменова и Айно Балыня — радуют истинным разнообразием, идущим от серьезного и индивидуального отношения к своим за­дачам. Р. Неменова лирична и тонка: ее амплуа — проникновенная, внешне весь­ма неэффектная песня. Слушать Р. Не-менову приятно: с первых же актов пес­ни она увлекает нас тем, чем увлечена сама — содержанием песни, ее настрое­нием; ей особенно близки и понятны чуть грустные песни Я. Френкеля. А. Балыня во всем противоположна Неменовой; ее стихия — «горячий» джаз. Она с непод­дельным темпераментом поет популяр­ные джазовые мелодии: «Гуди-гуди» и «Мэки-нож». И хотя эти вещи имеют многолетнюю прочную традицию испол­нения, А. Балыня не повторяет того, что сделали до нее другие. Она находит свои собственные интонации и краски. Глав­ное у певицы — чувство стиля. В этом убеждаешься, услышав в ее исполнении итальянскую песню «Сан-Тропе», а так­же «Песни старого турка» В. Липанда. Несколько меньшего достигает А. Балы­ня, исполняя советские лирические пес­ни. В целом же с этой певицей на нашу эстраду пришла яркая, незаурядная индивидуальность.

Два певца и две певицы в програм­ме — это своего рода неписаный закон эстрады. Он же диктует необходимость в программе хореографических номеров. Надо признаться, что О. Лундстрем при­держивается этой традиции особенно ревностно: у него в концерте их сразу несколько. Хорошо, что в каждом из номеров акцент сделан на эстрадной, зре­лищной стороне танца. Э. Радкевич, исполняя африканский ритуальный та­нец, отказывается от возможности вос­создать этнографически точный его ри­сунок во имя общего художественного впечатления. В. Хворостов и Э. Мигиров свой пародийный номер целиком строят на использовании эстрадных исполни­тельных канонов: отрывки из популяр­ных оперетт позволяют им продемон­стрировать не только свое мастерство в каскадном танце, но и хорошую наблюдательность, острое чувство юмора.

Хореографический номер, исполняе­мый В. Шубариным, тоже основан на показе разных танцев. Только тут акцент делается не на переосмыслении сущест­вующей исполнительской манеры, не на пародии, а на использовании пластиче­ских возможностей, заложенных в каж­дом танце. Замысел интересный, дающий немало поводов судить о В. Шубарине как об актере и режиссере. Я хочу разделить здесь эти обычно слитые воедино на эст­радных подмостках понятия потому, что в концерте проявилось противоречие между двумя ипостасями танцевального номера. В. Шубарин демонстрирует поистине ослепительную технику танца: темп, в котором он работает, кажется не­вероятным. И, вместе с тем, режиссура танцев (и, еще раньше, их сочинение) отличается однообразием. Вернее, одина­ковостью использованного приема. Пока­зывая с эстрады ча-ча-ча, чарльстон, твист, В. Шубарин обращает внимание лишь на ритмические различия и одну основную фигуру танца, хорошо знако­мую каждому. Затем же, продолжая хо­реографическую тему, артист уходит от первоосновы, не развивая пластические возможности, заложенные в ней. От это­го шубаринские фантазии на темы попу­лярных танцев оказываются весьма сходными друг с другом. Наблюдая их, мы восхищаемся мастерством Шубарина.

В то время как целью номера было при­влечь внимание к хореографическим возможностям, таящимся в хорошо из­вестных ритмах. Артист, думается, по­шел по более легкому, хотя и более эффектному пути. Здесь снова в концер­те Лундстрема встречаются высокое ис­кусство со стремлением непременно достичь зрительского успеха, произвести впечатление, сорвать аплодисменты.

При исполнении большинства тех но­меров, о которых шла речь как о прояв­лении невзыскательности, О. Лундстрема не было на сцене: он уходил, предоста­вив место второму дирижеру. Это можно понять символично, как нежелание му­зыканта подписываться под всем, что существует в концерте. Конечно, О. Лундстрем, как джазист и как музы­кальный руководитель, отвечает прежде всего за репертуар и уровень его испол­нения оркестром. Вокалисты, артисты балета, акробаты нет-нет да и меняются, в то время как костяк оркестра остается прежним. Однако Лундстрем не только музыкальный, но и художественный ру­ководитель коллектива. Мало того, он, как я говорил, признанный авторитет в советском джазе. Его программа стано­вится для многих оркестров образцом для подражания, хотя иногда вместе с ее достоинствами, бывает, копируют и не­достатки.

Хотелось бы видеть у Олега Лунд­стрема такую программу, в которой он пробыл бы на сцене с дирижерской па­лочкой от начала и до конца. Я пони­маю, что это нелегко, что дирижеру нужно время от времени отдыхать. Моим желанием является лишь то, чтобы в оркестре Олега Лундстрема никогда «не отдыхали» строгий вкус, требователь­ность к себе и к своему искусству. Сего­дня это особенно нужно и нашему джазу и нашему зрителю.
 

АН. ВАРТАНОВ

Журнал Советский цирк. Сентябрь 1966 г.

оставить комментарий