Друзья наставники. Педагоги-режиссеры ГУЦИ

Их имен вы не найдете в программе циркового представления. Неизвестные широкому кругу зрителей, они живут в созданных ими номерах, в учениках, успешно высту­пающих на манежах страны и за рубежом.

Г. Н. Аркатов

Г. Н. Аркатов — один из старейших педагогов училища; особен­ности его творческого почерка рельефно проявляются в каждом созданном им номере. Тщательно отрабатывая каждый элемент композиции, стремясь к виртуозному блеску каждого отдель­ного трюка, он, однако, вовсе не считает техническую безупреч­ность исполнения самоцелью. Он добивается того артистизма, при котором мастерство гимнаста становится искусством. Даже техни­чески самые сложные трюки не должны исполняться механически. Развивая в своих учениках цирковую и сценическую выразитель­ность— мимику, пластику, умение общаться между собой и со зрителем, — Г. Аркатов стремится к тому, чтобы артист не просто четко работал, но и создавал образ здорового, красивого, жизне­радостного, ловкого человека, которым зрители восхищаются и ко­торому стремятся подражать. Поэтому Аркатов стремится к теат­рализации номеров. Он вовсе не понимает эту задачу узко, как попытку нахождения каких-то смысловых, сюжетных оправданий тем действиям, которые артист производит. Аркатов стремится к той театральности, когда все средства — и музыка, и свет, и ко­стюм, и грим, и изобретенные им аппараты, оригинальные по конструкции и удобные для исполнения,— дополняют кра­соту человеческого тела, когда все компоненты циркового представления сливаются в та­ком гармоническом единстве, которое способно оказать наи­более сильное эмоциональное воздействие на зрителя. Арка­тов считает цирк большим и по самой природе своей очень близким к театру искусством (несмотря на различие средств, и тут и там целью артиста яв­ляется создание образа). Есте­ственно, что он настаивает на том, что цирковой артист (как и артист театра) даже и при частых выступлениях должен уметь сохранить непосредст­венность ощущения, живое вдохновение.

Человек сосредоточенный, молчаливый, пожалуй, даже не­много замкнутый, Аркатов лег­ко загорается, когда дело касается самого главного — уче­ников. Вот, примостившись где-то между шведской стенкой  и туго натянутой проволокой, он рассказывает о сделанном, о пла­нах. Он говорит со мной, но глаза его смотрят поверх меня, где на трапеции работает ученица. Внезапно оборвав фразу на полуслове, торопливо извинившись, он стремительно направ­ляется к ней: «Не так, Люба, не так», — и терпеливо объясняет, в чем ошибка. Горячую заинтересованность педагога чувствуют уче­ники. Со словами благодарности обращаются они к своему учи­телю. Акробаты-вольтижеры Корнеевы пишут: «...Сердечное спа­сибо за создание нашего номера — это Ваш труд и упорство, кото­рые Вы передали нам».

Общеизвестно, что многие цирковые жанры стали уже канони­ческими, Однако педагоги-режиссеры не становятся на путь ко­пирования уже сделанного: они понимают, что путь этот легкий, но в общем бесплодный.

 Н. Э. Бауман

Николай Эрнестович Бауман всегда в поисках. Именно возможность поисков, эксперимента в области такого давно утвердившегося жанра, как жонглирование, и привлекает его в ра­боте режиссера. Впрочем, он не просто «работает» — он захвачен своим делом. «Иногда что-то не удается, — признается режиссер, — и о том, как добиться желаемого, думаешь все время — дома, в гостях, на улице». Н. Бауман показывает записную книжку: на каж­дой странице наброски, рисунки, схемы.

Н. Бауман стремится найти смысловую основу, и тогда дей­ствия жонглера нанизываются на этот сквозной сюжетный стер­жень. Так появился номер, который с успехом был показан на VI Всемирном фестивале молодежи: Д. Филипенко выступал не просто как цирковой жонглер — нет, это был старинный русский коробейник,   из  тех,   которые  некогда  то   пляской,   то   шуткой,   то жонглированием веселили народ. И группа из трех юношей, которую выпустил в этом году Бауман, — это не просто артисты, которые в разных положениях — стоя, лежа, на ходу — жонглируют две­надцатью булавами, а смешные, драчливые ребята, которые соби­рались повеселиться, но перессорились и с самыми агрессивными намерениями стали кидать друг в друга бутылками.

Зачастую и в классическом жонглировании Н. Бауману удается найти новый элемент, новую позицию. Так произошло с номером «Жонглеры на мачтах»: артисты жонглировали обычными предме­тами, находясь в различных положениях и в беспрерывном дви­жении. И   все-таки    жонглирование, так сказать, в чистом виде ка­жется Н. Бауману в общем не­ сколько однообразным. Поэто­му он прибегает к сочетанию жанров, и тогда жонглирова­ние соединяется с акробати­кой (главным образом это сложные каскады), с эквили­бристикой. Этот прием Н. Бау­ман применяет часто. В результате появляются номера действительно новые, действи­тельно обаятельные в своей неповторимости. Когда смот­ришь уже многие годы вы­ступающую Ли Худе, не так просто определить, к какому именно жанру в его чистом виде нужно отнести этот но­мер. В нем проявляется сво­бодное владение разными жан­рами, являющееся отличитель­ным свойством больших масте­ров и в высшей степени при­сущее Бауману (впрочем, не одному ему, но и всем педагогам-режиссерам училища).
Именно это качество и дает Н. Бауману возможность ухо­дить от штампа.

Как и многие его товарищи, Николай Лаврентьевич Степанов окончил это же училище и долгие годы выступал на манеже. Через страдные годы Великой Отечественной войны Н. Степанов пронес любовь к своей профессии и после демобилизации снова вернулся к ней, теперь уже в качестве педагога. В акробатике, которой посвя­тил свою деятельность Н. Степанов, аппараты элементарны, да и роль их подсобна: все усилия Н. Степанова направлены на то, что­бы обновления жанра добиться повышением мастерства.

То, что гимнастические возможности женщин меньше, чем мужчин, всегда казалось азбучной истиной. Н. Степанов доби­вался того, чтобы движениям женщин, которым обычно более свой­ственны плавность, округлость и мягкость, придать силу, динамику. Режиссер упорно, последовательно стремился к тому, чтобы женщина не просто украшала собой номер, основную тяжесть которого несет мужчина, но выступала бы в нем как равный партнер. И дей­ствительно, для всех его номеров характерно именно то, что слож­ную и по традициям чисто мужскую работу выполняют женщины. Непрерывно стремясь к усложнению, развитию вольтижа, Н. Сте­панов стал постепенно, но последовательно... отрывать его от земли. Вначале он перенес его на шары. Большие шары свободно кати­лись по арене, и на них балансировали нижние — они перебрасы­вали партнерш, делающих то стойки, то сальто. Несложное приспо­собление, шары, вносило много добавочных трудностей: ведь воль­тижеры должны были в совершенстве владеть искусством балансе, показать класс точной, слаженной, синхронной работы. А теперь, словно желая все полнее «овладеть воздухом», Н. Степанов заду­мал более сложное: вольтиж, который всегда считался искусством партерным, он хочет увести из партера, перенести его еще вы­ше, на натянутую в двух метрах от земли проволоку. Проволока давно уже «обжита» танцорами и эквилибристами. Теперь она долж­на послужить акробатике.

Трудности эксперимента не отпугивают режиссера; даже потер­пев однажды неудачу, он не оставляет своих замыслов, возвра­щается к ним снова и снова, пока не добивается результата.

Н. А. Степанов

Отдавая много душевных сил обучению молодых, Н. Степанов пристально следит за их дальнейшей судьбой, подправляет рас­шатавшиеся номера, помогает советом. «6 последнее время моя почта стала международной, — улыбаясь, говорит Н. Степанов.— Мне самому не довелось побывать за рубежами нашей Родины, но ученики мои с успехом выступают на аренах Бирмы и Скандина­вии, Африки, Индонезии и Восточной Европы». И действительно, ученикам Н. Степанова сопутствует успех; лауреаты всесоюзных и международных конкурсов, они упрочили добрую славу своего учителя.

...Под самый купол взбирается гимнастка, Она сразу берет не­обычайно высокий темп, и на зрителей, точно лавина, обрушивается фейерверк виртуозных трюков. Их сложность и безупречная чи­стота сочетаются с неподражаемой легкостью. «Швов» не видно: одно движение свободно и естественно переливается в другое. И вот, словно беря заключительный аккорд, артистка начинает вер­теться на одной руке. Бурно нарастая, вращение это становится наконец таким стремительным, что мы, зрители, постепенно пере­стаем различать отдельные детали. В сознании запечатлевается общая картина: на огромной высоте, точно волчок, пущенный мощ­ной рукой, безостановочно вертится женская фигура, постепенно сливаясь в один сверкающий круг... Проходящее с огромным успе­хом выступление это воспринимается как высокий образец класси­ческого циркового искусства. Триумф В. Сурковой — это в то же время  триумф  ее  учителя   Сергея  Дмитриевича  Морозова.

С. Д. Морозов. Дружеский шарж Р. Черных

Если большинство преподавателей училища являются специа­листами в каком-то одном излюбленном жанре, то режиссерский талант С. Морозова поистине универсален. С. Морозов — бывший ар­тист цирка. Но по-настоящему нашел он себя именно здесь. В пер­вые годы своей работы в училище С. Морозов был единственным режиссером и должен был придумывать номера всем студентам. Это способствовало развитию его фантазии. Огромное количест­во — около ста — номеров создал Морозов за двадцать пять лет своей педагогической работы. Большой опыт, разносторонность интересов, богатая фантазия помогают ему создавать номера, не­повторимые по своей оригинальности.

С. Морозову присуще умение почувствовать индивидуальность ученика, дать толчок развитию того, что подспудно заложено в его натуре. Начинающий артист зачастую сам еще не осознает сво­их склонностей,— опытный педагог подскажет ему настоящий путь, поможет понять свое призвание.

Несколько лет назад, зани­маясь на проволоке с одним учеником, С. Морозов обнару­жил в нем склонность к коми­ческому. И педагог стал раз­вивать эту склонность. Он,; ста­вил перед ним чисто актер­ские задачи: нужно предста­вить, в какие положения по­падал бы неумелый человек, если бы захотел влезть на про­волоку. И вот, неуклюже взоб­равшись, ежесекундно рискуя свалиться, новичок-эквилибрист пытается сохранить равнове­сие. Сначала это ему не удает­ся, и в руках его как якорь спасения появляется тросточ­ка, которой он то балансирует, то цепляется за проволоку. Но лонемногу он осваивается, на­чинает стоять все крепче и, чувствуя себя уже не таким беспомощным, радуется своим первым успехам. Он проходит по проволоке раз, другой, его уверенность   возрастает,    и,  от удовольствия даже пританцовывая, он начинает жонглировать. Пол­тора года работал С. Морозов над этим номером. Своим безоши­бочным чутьем режиссер угадал в начинающем артисте комедий­ные способности, разбудил в нем желание работать в комическом жанре — и студент Олег Попов стал известным артистом.

Широта режиссерского таланта С. Морозова позволяет ему с равным успехом ставить разнообразнейшие по своему характеру номера. Когда игрок метко кладет шары в лузы, которые укреп­лены не на зеленом поле биллиардного стола, а ... на лбу и плечах партнера; когда велосипедист делает сальто-мортале с подкид­ной доски не один, а... вместе с велосипедом; когда обручи, пущен­ные артистками, то расходятся плавными спиралями, то свиваются в крутой штопор, то, совсем как живые существа, послушные «зо­ву» артистов, описав зигзаг, возвращаются к ним обратно, — когда на наших глазах происходят все эти удивительные вещи, то в них прежде всего видна рука изобретательного Сергея Дмитриевича Морозова.

Тем, кто три десятилетия назад начинал дело циркового обра­зования, приходилось туго. С. И. Сосина, Ю. М. Польди-Голубева, А. А. Аберт и многие их товарищи шли по целине, начинали с азов: никакого опыта преподавания не было. Но с каждым годом росли знания. Те, кто когда-то шел ощупью, сейчас испытывают потребность поделиться опытом, подытожить сделанное, обобщить практические навыки, которые накапливались на протяжении дол­гих лет. Вот почему педагоги-режиссеры, о которых шла речь, яв­ляются сейчас авторами методических статей и программ (приня­тых, кстати, «на вооружение» и во многих странах народной демо­кратии), вот почему они  озабочены  созданием учебников.

«Старая гвардия», о которой мы говорили, — это энтузиасты циркового училища. Многим обязаны воспитанники училища одному из старейших педагогов К. И. Филатовой, которая прививает им уменье достойно и изящно держаться на манеже. Делу воспитания молодежи отдают свои силы И. И. Маликов, и только недавно во­шедший в коллектив, но уже проявивший себя умелым педагогом С. С, Чебулов и Ю. Г. Мандыч. Они, а также многие другие педа­гоги вкладывают свой труд в общее дело воспитания цирковой смены.

В. ЛЕВИТИНА,

кандидат искусствоведения

Вручение диплома выпускникам 1958 года

Наши интервью

Еще мальчиком я выходил вместе с отцом и матерью на манеж для участия в номере «Украинские жонглеры». Отец мой, артист цирка,— один из первых выпускников ГУЦИ. По его совету в 1952 году шестнад­цатилетним юношей я приехал в Москву, чтобы поступить в ГУЦИ. Меня зачислили в класс жонглирования, которым руко­водил опытный педагог Н. Э. Ба­уман, также один из первых выпускников  ГУЦИ.

Николай Эрнестович помог мне овладеть не только мастер­ством жонглера. Я обучался гимнастике, акробатике и ак­терскому мастерству.

На четвертом курсе я начал репетировать номер «Коробей­ники». Кроме жонглирования я должен был по 2—3 часа в день заниматься танцем, станком. Времени было мало, и я по окончании занятий оставался в аудитории для дополнитель­ных репетиций. Неоценимую помощь оказал мне в создании номера мой педагог, Н. Э. Бау­ман оставался в училище, ког­да уже все расходились по до­мам, и мы выверяли детали, пе­рестраивали темп, добиваясь желаемого   результата.

Став артистом, я продолжаю вводить в  номер новое.

Я не забываю, что своими успехами, умением работать, стремлением к совершенствова­нию обязан училищу, его педа­гогам, и глубоко благодарен им. Я выражаю чувства не только свои, но всех воспитанников училища, получивших замеча­тельную профессию, ставших артистами советского цирка, чтобы вместе с народом стро­ить  счастливую   жизнь.

Д.   ФИЛИППОВ,

лауреат VI Всемирного фести­валя молодежи  и  студентов

Наши интервью

Цирк и клоун, клоун и цирк — вот два понятия, тесно и неразрывно связанные одно с другим! Нельзя представлять себе цирк без клоуна, как нель­зя представить клоуна вне ма­нежа цирка. Есть категория скучных «знатоков», которые все еще утверждают, что искус­ству смешного ни научить, ни научиться нельзя, что оно, мол, дается еще при рождении и только лишь немногим избран­ным и особо отмеченным.

Однако те, кто присутство­вал на выпускном экзамене в Государственном училище цир­кового   искусства,   с   радостью отметили, что цирк обогатился шестью хорошо подготовлен­ными профессиональными кло­унами, среди которых хочется особо отметить М. Капитанову — первую настоящую и «без скидок» клоунессу, которую мне удалось увидеть за два­дцать лет работы в советском цирке.

Но это лишь начало: в буду­щем году уже не шесть, а пят­надцать молодых артистов бу­дут защищать право называть­ся советскими клоунами, и есть основания полагать, что второй выпуск будет не только коли­чественно, но и качественно превосходить первый.

Работники советского цирка приносят училищу горячие по­желания дальнейших успехов в трудном и еще нигде не прак­тиковавшемся деле всесторон­ней подготовки профессиональ­ных клоунов и музыкальных эксцентриков.

К. ЕЛИСЕЕВ,

Художник, заслуженный деятель искусств РСФСР

 Журнал «Советский цирк» октябрь 1958 г.