За кулисами успеха

К номеру эквилибристов на першах под руководством заслуженного артиста РСФСР Алексей Сарача я отношусь по-особому, с пристрастием зрителя, увидевшего в выступлении артистов совершенство. Пожалуй, немного у нас наберется подобных номеров, в которых – органичный сплав культуры исполнения, артистизма и мастерства. Одним словом – подлинное искусство.

Увидев впервые этот номер несколько лет назад в Горьковском цирке, я, помню, был буквально ошеломлен, покорен тем, что происходило на манеже – и отточенностью трюков, и взаимоотношением партнеров, и в целом композицией выступления. Тогда артисты впервые показали свой новый трюк, неожиданный для простых зрителей, и для профессионалов – "тройной баланс" – никогда и никем не исполняемую уникальную комбинацию. И на состоявшемся вскоре Международном фестивале циркового искусства в Лондоне, куда были приглашены артисты, их номеру восторженно аплодировала и публика, и пресса.
"Группа Сарач – замечательные артисты, которые прекрасно выступали и покорили всех англичан!" – отозвались о работе эквилибристов устроители фестиваля.

Как точнее определить то, что делают артисты и как они это делают? Есть в музыкальной терминологии понятие «чистота интонации». Вот, кажется, наиболее точное определение всему, что видит зритель, когда работает Сарач и его группа.
Многие считают, что в цирке главное — трюки. Трюков в номере немало, но что самое ценное – каждый отличается индивидуальностью, высокой техничностью, легкостью подачи. Не будь в исполнении артистизма, вдохновения, не было бы и того художественного впечатления, которое производит на нас номер.

Когда перш, установленный на плечах эквилибриста, вдруг, накренясь, начинает падать, зрители невольно затаивают дыхание. Но завершается трюк неожиданно для всех: стоящий на верхушке перша партнер, словно на гигантском маятнике перелетает через воздушную полусферу, и теперь уже, стоя на ковре, сам балансирует перш с акробатом на вершине. Эта мгновенная и неожиданная трансформация «нижнего» и «верхнего» — как бы запев, пролог ко всему, что предстоит нам увидеть, как обещание новых невероятных обыгрываний древнего и традиционного циркового снаряда – перша.
Номер смотрится как законченная композиция, как небольшой спектакль со своей драматургией, зачином, кульминацией, хоть и нет здесь никакого сюжета – настолько сценичен и соответствует образу каждый жест, настолько точно найдено образное решение. Свет, то приглушенный, с мягкими аккордами прожекторных лучей, акцентирующих исполнителей, то яркий, почти ослепляющий, словно передающий ликование при завершении трюка, создает незабываемую атмоферу каждого эпизода, каждой мизансцены, подчеркивает выразительность всего того, что делают артисты.
Вo главе номера – Алексей Сарач, человек, творческое отношение которого к своему делу обогатило и разнообразило новыми красками это выступление эквилибристов. Встретившись с ним однажды после представления, не удержался от вопроса, может быть, даже в какой-то мере и дилетантского:

– Что же для вас цирк — призвание, осуществленная мечта?

– Вот ведь какой парадокс – в цирк я попал, можно сказать, случайно и уже в зрелом возрасте. В детстве хотелось овладеть какой-то рабочей профессией, вот и поступил после школы в ремесленное училище. Знаете, я до восемнадцати лет и в цирке-то ни разу не был. Лишь однажды, в Евпатории, когда отдыхал у родственников, впервые пошел в шапито. И, как ни странно, никаких впечатлений от того посещения не осталось. Ну, цирк и цирк – что особенного? А тут, увидев объявление о наборе в «Цирк на воде», решил попробовать – чем черт не шутит? Я еще и спортом в то время занимался. И вот нежданно-негаданно прошел по конкурсу. В «Цирке на воде» я подружился с силовым жонглером Иваном Пахомовым, который и дал впервые мне в руки перш. Но настоящее постижение секретов этого жанра началось для меня в номере у Петра Шидловского. Это была настоящая школа. Мы, молодые, учились у него критически относиться к сделанному, искать свою дорогу, он же дал нам образец самозабвенной любви к своему делу. Ему я обязан многим. Я даже сына назвал Петром – в его честь.

– А сейчас вы уже сами много лет руководите номером, который стал, по определению специалистов, этапным, новаторским в этом жанре. Но, наверное, но сразу, не вдруг определился свой стиль?

– Конечно. Наш номер получил «путевку в жизнь» в 1967 году. Поставил его наш наставник, режиссер Петр Шидловский. Естественно, что с момента выпуска номер постоянно видоизменялся, добавлялись новые трюки, ходы, находились какие-то решения. Я считаю, что мы были бы плохими учениками своего наставника, если бы остановились в развитии, довольствовались тем, что уже найдено. Каждый из артистов нашего ансамбля вносят что-то свое в номер, предлагают какие-то решения.

– Когда смотришь ваш номер, не покидает ощущение его родства с театром, балетом, в пусть даже покажется это сравнение кому-то несколько странным, вычурным…

– Я за хорошую театрализацию в цирке, и идеалом для меня в этом плане является феерический спектакль «Прометей». Сколько здесь возможностей у артиста для полного, всестороннего раскрытия, для самовыражения!

И наш номер мы всегда старались предельно усовершенствовать именно в этом направлении. Дело ведь не в сюжете как таковом, он, если хотите, иной раз и вредит выступлению на манеже — когда навязан искусственно, ради «создания образа». Дело в другом – мы стремимся к тому, чтобы духовно наполнить все, что делаем, чтоб каждый трюк был графически очерчен, имел свой оригинальный ход, был органично связан с последующим. И световую палитру своего выступления расписываем сами – это тоже очень важно: в номере не должно быть ничего второстепенного, все "играет" на эмоциональное восприятие. ...Каждый, кому посчастливится увидеть выступление эквилибристов под руководством А. Сарача, убедится в верности этих слов. Достоинство номера не только в том, что артисты показывают то, что никогда раньше не делалось в цирке. Главное – в ярком, эмоциональном настрое, во внутренней экспрессии, создании романтического образа человека, волевого и мужественного, легко и красиво преодолевающего то, что еще мгновенье назад казалось невозможным. А еще подкупает пластическая выразительность и подлинная актерская культура участников номера. Подчеркнутая строгость в сочетании с раскованностью, классический стиль и непринужденность – все это запоминается надолго. За одним трюком следует другой, за комбинацией – комбинация. И все это как бы вытекает одно из другого, возрастая по сложности исполнения, по драматизму восприятия.

Номер подходит к концу и вдруг неожиданно ловлю себя на мысли, что хочется его смотреть еще и еще. Отчего бы это? Настолько сильно впечатление от увиденного? Или так истосковались мы по истинным произведениям искусства, так велика по ним жажда, что одним разом не утолишь ее? Мы часто говорим, что цирк – это особый мир, он должен удивлять и восхищать неожиданными, смелыми трюками, непредсказуемостью того, что ждет нас, зрителей, в следующий момент. Увы, в последнее время подобное не часто увидишь. Потому так радуемся мы тем немногим подлинно талантливым, ярким номерам, искрящимся мастерством и фантазией.

Так не в этом ли совершенном мастерстве, которое счастливо сочетается со сценическим обаянием, заключен секрет успеха артистов? Если говорить без излишних эмоций, то секрета, конечно, никакого нет. Есть неуспокоенность, взыскательность к себе, творческий взгляд на свою профессию и нежелание (а, может, неумение) повторяться, останавливаться на достигнутом.

Николай АРАКЕЛОВ.
"Советский цирк", ноябрь, 1989 г.