Акрам Юсупов

Когда спрашивают, сколько мне лет, отвечаю: я — ровесник первой русской Революции. И не потому только, что 1905-й год стоит в моем паспорте. А потому, что без русской Революции, без победы Великого Октября не существовал бы народный артист Узбекистана Акрам Юсупов.

Как бы сложилась моя жизнь, если бы не Советская власть? Не знаю. Скорее все­го, ходил бы до сих пор с группой бродя­чих канатоходцев из кишлака в кишлак, жи­вя на скудные подаяния бедняков, как жили и до меня поколения артистов из народа. А может быть, и вообще не дожил бы до седины — ведь узбекские канатоходцы всегда работали на высоте двадцать-двад-цать пять метров, не имея и понятия о страховке, о лонжах. Недаром в дословном переводе слово «дорвоз» (канатоходец) означает «игра с виселицей». На моих гла­зах, помню, сорвался с каната и разбился мой дядя Хатам Мадалиев. Весь изувечен­ный, он чудом остался в живых. А было это не так уж и давно — в начале двадцатых годов в городе Беговат, когда там хозяйни­чали басмачи. Именно они заставляли нас делать особо опасные трюки...

В шесть лет я впервые встал на канат. И поставила меня туда беспросветная ни­щета семьи. Попробуй прокорми девять душ детей, даже если ты пекарь. С утра до ночи бегали мы, малыши, по улицам род­ной, но неласковой к нам Кувы, продавая испеченный отцом лаваш. Так нас и называ­ли — двуногие лавчонки. Где тут было ду­мать об учебе? Правда, один раз отвели меня в медресе. Но коран пополам с по­боями муллы пришлись мне не по душе. Так что, если бы не Советская власть, при которой научился я грамоте и другим школьным премудростям, пришлось бы мне в анкетах на вопрос об образовании пи­сать: три дня. И вот, чтобы облегчить участь семьи, дя­дя Хатам, работавший в группе канатоход­цев, предложил моему отцу отдать одного мальчика ему в помощники. Выбор пал на меня. Так в 1911 году началась моя биогра­фия артиста...

Цирковое искусство — это прежде всего народное искусство. Может быть высокий купол, много артистов, громкая музыка и яркие костюмы, но большой радости ни для кого не получится. Потому что настоящий манеж — тот, что детям запоминается до старости, а взрослым напоминает о детст­ве, — этот манеж всегда стоит на родной почве. Вот так и мы круг в тринадцать мет­ров   диаметром   считаем  кусочком   родной узбекской земли, где бы мы ни выступали, как поется в замечательной песне, от Мо­сквы до самых до окраин.

Откуда пошли узбекские канатоходцы — никто точно не знает. Есть легенда, что когда-то одно из древних среднеазиатских племен осадило неприступную вражескую крепость. Взять ее в сражении было невоз­можно. Тогда самый смелый и прекрасный юноша вызвался один победить врагов. Он проник в крепость и сказал, что он — стран­ствующий артист и может ходить по канату, натянутому на любой высоте. Ему не пове­рили. Тогда он предложил протянуть канат с крепостной стены до верхушки дворца, в котором жил предводитель неприятельско­го войска.

— Хорошо, — сказали ему, — иди! Но знай, что на земле тебя ждет смерть.

И смельчак пошел. Он попросил только для равновесия пику (предок нашего балан­са), а к ногам привязал два меча. Все вой­ско врага собралось, чтобы посмотреть на неслыханное чудо. А юноша, балагуря и веселя собравшихся, легко добрался по ка­нату до дворца, спрыгнул прямо в покои предводителя и сразил его в поединке. По­раженное отвагой и ловкостью пришельца, войско сдалось ему... Что в этой легенде правда и что выдум­ка — сказать сегодня никто не возьмется. Известно только, что уже много-много ве­ков канатоходцы — непременные участники всех народных праздников-саилов. А еще точнее, где канатоходцы — там и саил.

Вспоминаю я, как в сэром, дореволю­ционном Узбекистане, да и в первые годы Советской власти, когда еще сильны были старые обычаи, хозяин большой чайханы или несколько чайханщиков поменьше приглашали дорвозов для привлечения пуб­лики. За еду и питье да за кое-какую ме­лочь мы должны были развлекать и весе­лить гостей. Неделю или две работали на одном месте, а потом складывали свое не­мудреное имущество, главное богатство которого составлял обыкновенный канат в семь ниток (о стальном канате мы тогда и понятия не имели), и тащились на арбе до следующего кишлака или затерявшегося в песках городка. Иногда вместе с канато­ходцами выступали и джигиты. Во время переездов чистокровные рысаки превра­щались в ломовых лошадей.

Интересно, что в Ташкенте с 1914 года существовал стационарный цирк Юпатова. Там выступали все — вплоть до французов и итальянцев. Не было только на манеже ташкентского цирка узбекских артистов... У советских людей есть замечательное выражение: лампочка Ильича. Это — как начало новой жизни. Вот такая лампочка зажглась для нас, узбекских артистов, в 1930 году, когда в Ташкенте было создано государственное объединение УзГОМЭЦ. Отныне мы уже не зависели от прихотей и своеволия хозяина чайханы, и не надо было ходить по базару с шапкой по кругу, преж­де чем начать выступление.

Советская власть планировала наши га­строли и обеспечивала их всем необходи­мым, она думала и заботилась о нас так же, как о строителях Ферганского канала, о рабочих новых заводов и фабрик. И с ка­кой радостью выступали мы на новострой­ках Средней Азии перед узбеками, таджи­ками, русскими, украинцами, армянами — перед людьми всех народов, потому что представители всех советских народов были в те годы на стройках Средней Азии.

К тому времени уже сложились аттрак­ционы Ташкенбаевых, Ходжаевых, Зарино­вых й других узбекских цирковых артистов. Правда, наши канатоходцы, джигиты, воль­тижеры, акробаты работали в старинной манере: ведь до 1935 года никто из нас не выезжал за пределы родного края. И ког­да приехавший в Ташкент представитель Управления цирков предложил главе крупнейшего узбекского аттракциона де­душке Ташкенбаю совершить гастрольную поездку по центральным городам России — тот вначале отказался. Да и как ему было не отказаться? Опытный и мудрый человек (он умер несколько лет назад, не дожив всего три года до своего столетия), велико­лепный канатоходец, хороший организатор, старший Ташкенбаев был совершенно не­грамотным человеком. И все-таки после долгих размышлений и советов решил — едем! Но только на два месяца...

Два месяца обернулись двумя годами, а затем и десятилетиями. Я, например, с 1937 года объездил уже всю нашу Родину. И, наверное, нет такого сколько-нибудь крупного города, где бы ни висела афиша, извещающая о выступлениях артистов уз­бекского цирка. Я вспоминаю свою самую первую га­строльную поездку. Осенью мы ехали в Красноярск. Однажды утром мы поглядели в окно поезда и увидели вокруг белые поля. «Смотрите, — сказал кто-то, — какой позд­ний русский хлопок, его еще даже не уби­рают...» А на вокзале, спасая нас от «позднего хлопка», встречали русские дру­зья с шубами и ушанками: ведь ехали мы в шелковых халатах и тюбетейках. Многие из нас тогда впервые так близко увидели снег...

Не одну цирковую профессию перепро­бовал я на своем веку. Ходил по канату, крутился на трапеции, был и акробатом, и наездником, и коверным. И всегда мне по­могали мои друзья — лучшие артисты и ре­жиссеры  русского  советского цирка. С 1951 года я выступаю только как ко­верный. Вкус к этой нелегкой и такой пре­красной профессии привил мне клоун Па­вел Ульянов (Папсик), в паре с которым я и сегодня выхожу на манеж. А как много дало мне знакомство с замечательным ко­миком Константином Берманом. Работая с ним на московском и других манежах, я учился искусству не только смешить людей, но и воспитывать их, нести им хорошие, большие мысли.

И что еще замечательно в нашем искус­стве, в нашей дружбе — это бережное, лю­бовное отношение к национальным тради­циям и обычаям. Тот, кто видел аттракцион «Под небом Ташкента» в исполнении труп­пы Ташкенбаевых, смог убедиться, как уме­ло сочетаются в нем самая высокая современная цирковая техника с извечными традициями народа. И дело не только в том, что артисты выступают в национальных костюмах и звучит узбекская музыка. Со­хранен весь дух саила. Тут и мой выезд на ишаке в образе современного Насреддина; тут и озорное соревнование молодежи в искусстве ходить по канату; тут и непре­менный участник Празднеств, веселый бала­гур, будто впервые и совершенно случайно очутившийся на такой высоте.

Народный артист Узбекской ССР АКРАМ ЮСУПОВ

Когда-то в этой роли прославился де­душка Ташкенбай. Сегодня радость зрите­лям несет его сын, народный артист Узбек­ской республики Абиджан Ташкенбаев. Вот он выходит из форганга, и перед ним — словно не манеж, а старинный восточный базар, где его друзья дают веселое пред­ставление на канате. И сам он забирается на канат, не только показывая высокое ма­стерство, но и веселя народ шутками и при­баутками. Но это не старые анекдоты. Это меткие стрелы, которые летят сверху — то в бюрократов, то в мещан, то в стиляг...

К чему я это все говорю? А к тому, что мастера сегодняшнего узбекского цирка, как и артисты любого другого националь­ного цирка нашей Родины, сохранив все са­мое лучшее, самое яркое, что было в ста­ром народном искусстве, приобрели высо­кое современное мастерство. Советский цирк, как теперь принято говорить, работает на мировом уровне. И разве случайно, что зарубежные гастроли национальных цирков проходят с таким успехом!

Перед моими глазами прошло несколько поколений узбекских цирковых артистов. В наши дни на манеже, к примеру, выступа­ет уже четвертое поколение Ташкенбавых. И как разительно не похожа судьба негра­мотного родоначальника цирковой династии на судьбу его наследников — культурных, образованных людей, многие из которых имеют дипломы, высокие звания, прави­тельственные награды. Только народных артистов республики сегодня в узбекском цирке — шестеро! А сколько новых мастеров манежа появится завтра, послезавтра, когда войдет в строй новый чудесный Таш­кентский цирк, когда будет открыта узбек­ская национальная студия циркового искус­ства!

Недавно у нас состоялась дружеская бе­седа  артистов  цирка  с  первым секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Узбекистана Шарафом Рашидовым. О многом и разном говорили мы — и о развитии нашего искусства, и о подготовке смены, и о бытовом устройстве... Говорили долго, откровенно, прекрасно понимая друг друга. И я думаю, именно в этом наша си­ла: в том, что все мы, советские люди — шахтеры и министры, хлопкоробы и пар­тийные работники, педагоги и артисты — все    мы   члены    единой    большой    семьи, полновластные хозяева своей Родины, сво­ей судьбы, своего счастья. Такого не было и не могло быть в дни далекой юности де­душки Ташкенбая, как не было и не мог­ло быть тогда сына узбекского пекаря Акрама Юсупова, носящего почетное звание народного артиста своей республики...

Вот почему я говорю, что моя жизнь, жизнь моего родного народа неразрывно связаны с первой русской Революцией и с победой Великого Октября.

Журнал Советская эстрада и цирк. Ноябрь 1968 г.

оставить комментарий