Неожиданный дебют
Л. А. Мозговой — представитель среднего поколения артистов советского цирка, был участником акробатического номера, в настоящее время выступает как клоун-дрессировщик. Им записано немало различных былей, необычайных происшествий, случаев из жизни артистов цирка.
В пустом цирке полутьма. На репетиционном ковре, выстроившись в шеренгу, стоят восемь мальчиков в возрасте от семи до пятнадцати лет.
— Володя Хохлов?
— Здесь!
— Магомет Курбанов?
— Здесь!
И, хотя я хорошо вижу, что вся моя немногочисленная группа в полном сборе, я все-таки продолжаю перекличку. Делаю я это потому, что сегодня наше первое занятие и первое знакомство. Значит, все должно быть строго по форме.
— Владислав Вишневский? — продолжаю я.
— Здесь! — несмело отвечает тот.
— Игорь Бойко?
— Здесь! — чеканит Игорь.
Я заканчиваю перекличку, вызывая самого маленького участника группы.
— Олег Кикичев?
— Ждешь! — шепелявит Олег, у которого недавно выпали зубы.
Во время переклички восемь пар глаз внимательно следят за мной, а я за ними. Мы изучаем друг друга. Покончив с официальной частью, переходим к первому уроку.
— На-пра-во! По кругу бегом... марш! — командую я.
И ребята строго в затылок начинают бег по кругу арены.
Пока они разминаются, сгоняя с себя остатки сна, я расскажу вам немногословную историю нашей группы.
Все ребята, которые явились в то зимнее утро на первое занятие, дети артистов и технических служащих коллектива, которым руководил народный артист Владимир Дуров. Да и сама мысль об организации детской акробатической школы при нашем коллективе также принадлежала Дурову.
Большинство родителей — цирковые артисты, отдавшие десятки лет своему любимому искусству,— восторженно приняли сообщение о создании этой группы. О ребятах и говорить не приходится. Но принимать в акробатическую группу мы решили только отличников. И вот после всех волнений, бурных разговоров, медицинских освидетельствований и других хлопот, сопутствующих любому новому делу, группа приступила к занятиям.
После первой чуть торжественной тренировки потянулись напряженные, трудовые будни. Потом в продолжение многих месяцев ежедневные репетиции группы проходили по раз и навсегда установленному порядку. После разминки занимались гимнастикой, вольными движениями, затем переходили к акробатике. Учились делать стойки на руках, состязались в ловкости исполнения прыжков и проделывали еще много других акробатических упражнений. Заканчивались репетиции так же, как и начинались, то есть бегом. Бодрые, получившие зарядку, ребята после тренировки дружной стайкой отправлялись в школу.
В ежедневных тренировках прошла вся зима. За это время акробатическая группа превратилась в крепко спаянный детский коллектив. Занятия акробатикой плодотворно сказались на всех ребятах. Они поздоровели, окрепли, и в их облике появилась гимнастическая выправка. Даже Витя Левин, четырнадцатилетний увалень, безропотно откликавшийся на прилипшую к нему кличку «тюфяк», превратился в подтянутого юношу.
Постепенно родители моих учеников, сами того не замечая, переложили на меня заботу по воспитанию своих ребят. И мне ничего не оставалось делать, как стать опекуном этой восьмерки «озорников». Больше всех доставляли мне хлопот, конечно, малыши — Игорь Бойко и Олег Кикичев.
— Я обязательно хочу показать ваших ребят, — говорит мне однажды В. Г. Дуров, — на московской арене. Так что готовьтесь.
Весть о том, что мы будем выступать в Москве, взволновала всех. С этого дня в нашем коллективе началась новая, шумная, немного бестолковая, но удивительно интересная жизнь. Все было подчинено подготовке к московским гастролям. И, хотя времени до поездки в Москву оставалось более чем достаточно, тек как впереди было все лето, артисты готовились настолько деятельно, что казалось, будто придется ехать завтра. Оживились все — от мала до велика. Акробаты придумывали новые трюки, воздушные гимнасты тащили в никелировочную мастерскую свои трапеции, канатоходцы раскрашивали свой аппарат, жонглеры заново делали реквизит. При этом все очень волновались, спорили, что-то горячо доказывали друг другу. Дверь с табличкой «Художественный руководитель коллектива В. Г. Дуров» в течение всего дня хлопала как на ветру.
Подготовка к гастролям сказалась на занятиях группы. Мы выросли в собственных глазах, получив время для подготовки самостоятельного номера. Наши тренировочные занятия теперь превратились в занятия с громким и немного пугающим названием — «Композиционные репетиции». Мы сводили отдельные элементы акробатики, освоенные нами за прошедшую зиму, и у нас получался неплохой акробатический номер. Ребята хорошо исполняли сальто-мортале не только на ковре, но и на плечах у своих партнеров. Главными в этих акробатических трюках были оба друга — Игорь и Олег. И надо признать, что они относились к нашим «композиционным репетициям» со всей серьезностью, на которую только были способны. Даже проказничать перестали.
Старые артисты, знатоки акробатического жанра, отзывались коротко: «Хорош номерок». «Вот тебе и малыши»! А уверенное: «Пройдут в Москве!» — звучало для нас чудесной музыкой.
Из Сибири до Москвы путь далекий. Наш товарный поезд идет необычно: он то мчится много часов подряд без единой остановки, то вдруг, остановившись, подолгу киснет на каком-нибудь скучном полустанке. В эти часы мы, цирковые артисты, привыкшие к ежедневным физическим занятиям и ежевечерним представлениям, буквально не знаем, куда себя девать. Цирковые вагоны находятся в середине большого состава. У нас четырнадцать товарных вагонов с животными и имуществом и два классных пассажирских вагона, в которых едет весь коллектив со своими чадами и домочадцами. На третьи сутки железнодорожного плена накопившаяся у нас энергия нашла наконец выход. Произошло это так: ранним, не по-осеннему теплым утром поезд остановился возле семафора какой-то крошечной станции. Главный кондуктор эшелона, добродушный усатый сибиряк, проходя мимо, весело подмигнув, сообщил:
— Выходи, до обеда стоять будем.
Мы потянулись из вагонов.
— Этак мы к закрытию сезона и то не успеем, — мрачно замечает кто-то.
— Где уж с такой ездой, — подтверждает другой.
Вслед за взрослыми из вагонов посыпала детвора. За полотном железной дороги расстелилась большая поляна с поблекшей от ночных заморозков травой, а дальше, метрах в двухстах, видна небольшая деревушка. На полянке сидят деревенские ребятишки.
Они откровенно, не скрывая своего любопытства, разглядывают нас и наших ребят. Любопытство вскоре сменяется удивлением, когда Витя Левин прошелся на руках и колесом через всю поляну. Витю поддерживает непоседливый Игорь Бойко. Он исполняет несколько сальто-мортале. За Игорем, как и следовало ожидать, прыгает Олег Кикичев. Он в точности повторяет акробатическую комбинацию Игоря.
Вызов, брошенный Витей, принят. Магомет Курбанов, горячая дагестанская кровь, взлетает в воздух и, сделав красиво переднее сальто-мортале, мягко приходит на землю. Затем в соревнование втягиваются и остальные участники детского номера.
Колхозные ребятишки, неожиданно превратившись в зрителей, стоя аплодируют своим сверстникам. И мы видим, как от их группы отделяется толстый мальчуган и, сверкая голыми пятками, несется в деревню. Через несколько минут гонец возвращается обратно, а следом за ним на поляне появляется большая толпа солидных зрителей. Здесь представлены все возрасты, начиная от призывного и кончая уже пожилыми колхозниками.
Разумеется, для такого количества публики одного выступления моих ребят оказалось мало, поэтому для поддержания престижа нашего коллектива в игру невольно пришлось вступить и взрослым артистам. И стихийно возникшее представление продолжалось. Программа идет как в цирке. Успех огромный. И хотя все выступают без грима, в своих, а не цирковых костюмах, этого никто не замечает.
В заключение выступил Дуров. Он показал свою дрессированную собаку-математика, по кличке Шайтан, а затем пригласил гостей в вагоны посмотреть на редкостных зверей.
Все двинулись к железнодорожному полотну. На рельсах шум и толчея, словно на ярмарке. Все двери настежь, вагоны берутся приступом. Постепенно удается навести порядок, и зрители, переходя из вагона в вагон, обозревают диковинных птиц и животных. Особое оживление царит у двух крайних вагонов. Виновницами веселья являются две важные «артистки», совершающие путешествие до Москвы в «персональных» вагонах.
Обе слонихи — и Максли и Рези, — просунув головы в двери вагонов, принимают из рук щедрой публики яблоки, хлеб, огурцы и другие подношения.
Неизвестно кем доставленная из деревни бочка с водой послужила еще большему сближению «артистов» с массами. Слониха Рези, набрав полный хобот воды, торжествуя, обливает сначала себя, а затем, к всеобщему удовольствию, пускает большой фонтан на публику. Взаимные симпатии от этого не нарушены. Все знают, что Рези всего восемь лет, а в этом возрасте подобные шалости допустимы.
Наша неожиданная встреча с колхозниками затягивается почти до полудня, и только требовательный гудок локомотива, призывающий в вагоны, прерывает это дружеское свидание. Поезд трогается и уносит нас на запад.
А еще через двое суток состав, во главе с астматически дышащим паровозом, остановил свой бег у товарной платформы Казанского вокзала.
Мы в Москве.
Идут последние репетиции. Времени очень мало, поэтому репетируют сразу все. Жонглеры, акробаты, эквилибристы, ролико-фигуристы и другие партерные номера. Каждый метр манежа занят: одни репетируют согласно режиссерскому расписанию, другие — просто присоседившись.
Как гром среди ясного неба на нас грянуло известие о том, что кем-то из начальства детская акробатическая группа снята с программы, Причем начальство мотивировало это недоверием к качеству детского номера, приготовленного «где-то на периферии».
Владимир Григорьевич немедленно отправился «наверх» для объяснения.
Я до сих пор не знаю, что произошло там «наверху» и как протекала беседа. Может быть, Владимир Григорьевич сам излишне погорячился, а может действительно начальник оказался бюрократом. Помню только, что вернулся Дуров мрачнее тучи. На все мои вопросы отвечал нехотя и односложно. Мне удалось выведать у него лишь то, что «ответственное лицо» осталось непреклонным в своем решении и, сославшись на недостаток времени, отказалось даже от просмотра нашей детской группы. Казалось, делать нечего, надо подчиняться.
Наступил вечер открытия сезона. В цирке слышится приглушенный гомон. Призывно звучит третий звонок. Опоздавшие, хлопая откидными стульями, занимают свои места. Постепенно шум в зале стихает. В ложе дирекции появляются члены комиссии, принимавшие вчера программу первого представления. В режиссерской комнате загорается трафарет «Можно начинать!» В оркестре гремит бодрая увертюра. Пора!
В нижнем коридоре цирка находится костюмерная комната. Увешанная всевозможными костюмами, пропахшая нафталином, она служит временным «убежищем» для детской акробатической группы. Старушка-костюмерша (в прошлом лихая наездница) дрожащими руками завязывает банты на блузах молодых дебютантов. На пороге костюмерной неожиданно появляется инспектор, ведущий сегодняшнее представление, и, бросив нам строгое «приготовиться на выход», — исчезает.
Для меня до сих пор остается загадкой, какими доводами Дуров привлек этого строгого и пунктуального человека на нашу сторону. Но факт остается фактом. Он весь день держал в секрете то, что сейчас, не боясь ответственности, во всеуслышание провозгласил с арены цирка:
—Выступает детская акробатическая группа коллектива под руководством народного артиста Дурова!
Мне видно из-за кулис движение в директорской ложе, Я вижу обращенные друг к другу вопрошающие лица и догадываюсь:
— Кто позволил?
— Почему допустили?!
Я перевожу взгляд на оркестровую эстраду и вижу рядом с дирижером Дурова. Все в порядке! Коротко командую:
— Ну, ребята, вперед!
Оркестр играет бравурный галоп, и ребята, словно футболисты на поле, выбегают на залитый ярким светом прожекторов цирковой мйнеж. Теперь я внимательно слежу за происходящим на арене.
Вот Витя Левин и Володя Хохлов, у них на руках стоит Игорь. Владик Вишневский ломким голосом подает команду: «Але-ап!» — и, подброшенный ребятами, Игорь взлетает в воздух. Скрутив отличное сальто, он точно приходит на плечи к Владику,
Работают ребята легко и уверенно. В каждом движении чувствуется хорошая физическая натренированность. Публика довольна.
В лучах прожекторов мелькают детские тела, каскадом акробатических прыжков ребята окончательно покоряют публику. Чу! В зале хохот. Что такое?
Это Игорь и Олег, соединившись вместе, идут колесом вокруг арены. В цирке невообразимый шум, аплодисменты,
С той поры детский коллектив прочно занял место в программе Московского цирка,
— А строгий начальник?
— Ну, что же, развел руками, ошибся, мол, ребята бедовые попались!
Леонид МОЗГОВОЙ
Журнал «Советский цирк» март 1959