Павиан Ферда

Павиан Ферда вконец рассердился. Хватит! Разве это жизнь? А еще говорят, что в цирке очень весело и полно перемен. По утрам приходит служитель Иван. Ферда прозвал его болтливой обезьяной. Болтливая обезьяна приходит, от­крывает дверцу клетки и всегда спрашивает: «Ну, как поспал, Фер­дочка?»

Надоел   ты   мне   со   своим   Фердочкой!  Знаем   мы   вас!

Затем болтливая обезьяна скребет в клетке какой-то палкой и выбрасывает из нее весь уют и тепло. Взамен служитель оставляет морковь, а иногда и  яйцо.

Потом наступает долгий, томительный перерыв до самого вечера.

А вечером? Ферда уже все знает наизусть. Рядом, в большом помещении вдруг наступает тишина. У клетки Ферды вспыхивает не­большое солнце. Приходят обезьяны, которых Ферда называет ро­зовыми. Являются по одиночке и группами. Стоят у клетки, рассмат­ривают его да еще ведут глупые разговоры. Порой Ферде кажет­ся, что они смеются над ним. Иногда малыши приносят что-нибудь вкусное. Вообще с маленькими обезьянками гораздо веселее. Обычно малыш тянет старого за переднюю лапу и без конца лопо­чет: «Папочка, а где здесь львы? Папочка, это обезьянка? Она тоже ходит на горшочек? А этот тигр может съесть тебя? И пана учите­ля тоже?»

Иногда с ними приходят смешные обезьяны с накрашенными гу­бами и с блестящими красными коготками, Ферда их не любит. С благодарностью вспоминает  только  малышей.

А этот шум и тряска два раза в неделю? Приходит, черт его по­бери, болтливая обезьяна, заколачивает досками клетку и приго­варивает: «Опять переезжаем, Фердочка!» Да ну его! Вся клетка начинает ходить ходуном и дергаться. А сколько крику и визгу. До чего  мы,   павианы,   дожили?

Там, за стенами цирка, другой, гораздо лучший мир, Ферда из клетки любовался широкими полями и лугами. При виде высоких деревьев его сердце сжималось от тоски и жажды свободы.

Однажды  цирк   «Чехия»   остановился   в  Чешских  Будейовицах.

В воскресенье утром  Иван   пришел  чистить   клетку,

—        Ну,  как  поспал.  Фердочка? — спросил  он  по   обыкновению. Ферда не слушал его. Он даже  забыл  о моркови. Сгорбившись

в углу, он сидел и выжидал. Как только Иван открыл клетку, павиан тут же выскочил. От изумления Иван потерял дар речи и даже не смог выругаться. Грабли выпали у него из рук. Прежде чем он при­шел в себя, Ферда уже был под куполом цирка. Высота шапито его очаровала.

—        Ферда убежал! — заорал Иван.

Из-за занааесок фургонов высунулись взлохмаченные головы и заспанные лица.

— Что случилось? — спросила спросонок пани Зеленкова.— Не убежали ли курицы?

—Циркачи    украли    курицу,— слышится   сквозь      сон    директору цирка.

—Этого не хватало. И в одних  кальсонах директор выскочил за дверь.— Что здесь происходит? — кричит он,

—Обезьяна  убежала,— отзываются   голоса   со  всех  сторон.   Ди­ректор посмотрел  на купол  шапито  и  оцепенел.  Ферда     сидел  на
одной из мачт и с удовольствием поглядывал вниз.

—Сидит на дереве,— пояснил маленький Карел.

Тем временем около цирка группами собираются люди. Из фур­гонов вылезают заспанные .музыканты. Следом тянутся рабочие и конюхи.   Показывают   и   спрашивают.   Объясняют   и   покрикивают.

От одной группы к другой бегает несчастный Иван. Взволнован­ный, едва  переводя дух,   он   рассказывает, как убежал Ферда.

—Погоди, мерзавец, вот поймаю, получишь  у меня,— грозит  он наверх.

—После  дождика   в  четверг,— отвечает  Ферда   и,  раскачиваясь, прохаживается  по   тросу,   протянутому   между  мачтами.  Он   идет  с уверенностью   опытного  артиста.   Иногда     даже     кажется,     что   он смеется.

Люди внизу советуются,   как  быть.

—        Я знаю, что надо делать, — шепотом говорит конюх Ружичка.—
Когда мы были с Глейхом в Берлине, у нас однажды убежало один­надцать обезьян. И мы их всех переловили. А что мне советовать? Раз  он   такой  умник,  пусть сам  его   и  ловит.

Пришел  опытный   зоолог, дрессировщик   Самеш.

—        Его  можно   поймать   только с  двойной   клеткой,— заявил   он. Хотя  Самеш  не очень  этому верит, но считает, что попытаться  все же следует.

В местный зоопарк посылают за клеткой бригаду грузчиков с трактором.

Тем временем Ферда, усевшись на другую мачту, смотрит на всю эту суматоху, ничего не понимая. А люди в толпе пожимают плечами и покачивают головой. Они сомневаются, — вряд ли Ферда попадется  на эту удочку.

Приходит рекламист Бром. Его усы и борода торчат пучками. В цирке его зовут Микулаш. Мало кто знает настоящее имя рекла­миста.

—        В клетку надо посадить пана  Микулаша,— предлагает  контрабасист Маташ.— Он   потяжелей других.

Добродушный  рекламист даже не возражает.

—        Меня  всегда суют на затычку,— сетует он,— на меня  всех собак  вешают. Если дела  идут плохо,  кто  виноват?  Рекламист. Когда при разборке шапито идет дождь, кто виноват?  Рекламист. Вот увидите, эту обезьяну тоже пришьют мне,— покорно предсказывает он.

В другой группе делится опытом тромбонист Франтик Грах. Он работает в цирке больше двадцати лет. По любому поводу у него есть что вспомнить.

—        Вот  когда  в   двадцать   шестом  году я   работал    у  Сарсана,— рассказывает Франтик,— у них однажды убежал тигр. Помню, было воскресенье.  Иду   я   и   вижу:  тигр   сидит   аккурат  возле  мужского туалета.  Прямо  у двери.   Я  как   раз  туда направлялся,     но     когда увидел  его, то надобность  уже  отпала.

А наверху  Ферда  наслаждается  обретенной  свободой.

—        Разрази   тебя   гром! — отводит   душу   администратор.— Опять продырявит брезент.

Брезент ветхий, служит уже седьмой год. С ним обращаются бе­режно, чтобы выдержал до конца сезона. А павиан скачет по нему, словно  на трамплине.

Пришел трактор с двойной клеткой. Это обычная клетка, пере­гороженная посередине проволочной сеткой. С одного конца она закрыта, второй открыт. Секрет в том, что открытый конец снаб­жен падающими дверками. Ловят на то, что в закрытую часть са­жают другую обезьяну. Ее можно заменить и рекламистом Микулашем. На это и должен попасться Ферда.

В клетку посадили  обезьянку Фрицека. Стали  ждать.

—Тихо,   не   вспугните,— кричит  директор.

—Не   кричите! — предупреждает   зоолог.

—Спокойно! — говорит  кто-то  из толпы.

—Помолчите минутку,— сердится Иван.

—Черт  побери,   попридержите   языки! — приказывает  администратор.

Нет, этим Ферду не проведешь! Раз уж он вырвался, никто не заманит его обратно. Уберите свою клетку. Ферда стремительно перебегает на другую сторону.

—        Хорошо еще, что шагает  по  шнуровке,— утешает  себя  администратор

— Сбросьте его проводом,— советует кто-то. И сразу несколь­ко рук охотно хватаются за провода, протянутые по стенам шапито. Раскачав провод, пытаются сбросить им Ферду. С детской наив­ностью павиан принимает это за интересную игру. Он скачет через провод,  как  через прыгалку.

—Бросьте   в  него   камнем, — советует    другой.     Несколько   рук охотно хватают камни.  И  град  камней  сыплется  на  ветхое  шапито.

— «Одна       дыра,       вторая,       третья, — подсчитывают       вокруг. «Дзинь!» —посыпалось стекло  из окна на другой стороне.

—        Что вы там, с ума посходили? — вопит женский голос. Администратор    ломает    руки.   «Какому   ослу   взбрело   это   на ум»,— злится  он.

Директор бегает вокруг. Он не может найти себе места. Ему хо­чется на  ком-то  сорвать злость. Хотя бы излить на бумаге. В пол­день   у служебного входа   появилось   объявление:

ПРИКАЗ № 48

Служителя    зверинца    Ивана   М.   оштрафовать на 20  крон. Основание:   Сегодня утром убежал павиан Ферда.

Неподалеку часы бьют двенадцать. «Обед!» — кричат посети­тели столовой и спешат со своими мисками к кухонному фургону. Иван сегодня не обедает, у него нет аппетита. Ферда — тоже. У не­го нет обеда.

После полудня, когда солнце начало опускаться, Ферда нашел новое развлечение. Он увидел на брезенте свою тень и яростно преследует ее. «Что за черт! — удивляется павиан. —Куда ни пой­ду, он всюду со мной. Господи, насколько здесь веселее, чем в клетке».

А внизу после обеда вновь собираются охотники, советчики и скептики. Оптимисты и пессимисты. Музыканты и конюхи. Активи­сты и фаталисты. Артисты и рабочие. Администратор и директор. Иван   и  маленький   Карел. Они   вновь  пытаются  поймать  Ферду.

Находится доброволец — артист Малечек. Малечек работает на трапеции и ежедневно рискует жизнью. На головокружительной высоте он чувствует себя как дома. Вооруженный длинной метлой, Малечек отправляется за Фердой. Как белка, лезет он по круговому кольцу и вот уже ползет по брезенту  вверх.

—        Иди по шнуровке,— предупреждает администратор.

Но уже поздно.

Гладкая поверхность брезента обманчива и коварна. Провалившись по пояс, Малечек барахтается в брезенте, размахивая метелкой над головой.

Администратор отвернулся  и закрыл глаза.

А Ферда, как легкомысленный петушок, сидя на вершине мачты, не может наглядеться. Он, видно, даже не понимает, что является виновником всей этой суматохи.

Наконец Малечек выпутывается из брезента и вновь устремляется кверху. Теперь он лезет по шнуровке. Шаг за шагом, осторожно приближается к вершине. Еще  немножечко —  и он  у цели.

Люди внизу затаили дыхание. Слышно, как муха пролетит. Тихо — внимание осторожно — еще шажок...  Внимание — вот!

—        Цыц! — заорал охотник,  когда  Ферда вскочил ему на голову,

и тут же камешком окатился вниз.

—        Метлу забыли,— встречают его ехидно внизу.

Черт с ней, с метлой, главное, что кости целы!

—        Красивый был  номер,— восхищаются  зрители.

Прозвучал первый звонок. Униформисты вынули свои костюмы. По второму звонку музыканты поспешили на балкон. Интерес к Ферде отступил перед ежедневной работой. Но это только кажется. Все знают, что ночью, когда начнут разбирать шапито, пробьет час беглеца. Как только снимут брезент и опустят мачты, Ферде некуда будет деваться.

Перед вечерними представлениями у служебного входа появился  приказ № 49:

ПРИКАЗ № 49

Сегодня  ночью разбираем  шапито. Для поимки Ферды приказываю:

1)         Всем служащим, выделенным для облавы, запастись мешком или попоной и палкой,

2)         Как только брезент начнет спускаться,  все тесным кругом обступают мачту.

3)         Ферду поймать живым.

4)         Дальнейшее, смотря по обстоятельствам.

Ниже стояла подпись директора.

Обычно с разборкой шапито спешили, особенно перед дождем. Но еще никогда с такой быстротой не убирали внутренний инвентарь. От рабочих и музыкантов только пар шел. Администратор всегда боялся росы и не позволял свертывать брезент мокрым, чтобы он не сопрел. Но сегодня брезент будут спускать, если даже с него потекут ручьи.

Наступил долгожданный момент.

—        Спускайте,   ребята,— скомандовал   администратор.

Заскрипели блоки. В раскрытое шапито ворвался ветер, закрутил

обертками  мороженого.  Брезент тяжело упал на землю.  Посередине торчали  обнаженные мачты. На  одной тревожно ежился  Ферда. Охотники сузили круг. Задние мачты медленно опускаются вниз.

—        Внимание! — звучит  команда.

«Бух!» —тяжело грохнулись передние мачты. Все яростно устремляются к центру. Актер Маха, зацепившись за сваю, растянулся на арене, вместе с ним свалился заведующий конюшней; Маха, падая, ударил его палкой по ногам.

—        Хватайте его! — орут грузчики. Над головами свистят мешки.

—        За  ним! — галдят музыканты.  Конюхи  размахивают   попонами.

Люди наталкиваются друг на друга. Слышен глухой топот и треск

ломающихся  палок.   В  зверинце испуганно  ревут звери.

—        Только осторожно, не повредите его, — умоляет директор. Но

его голос тонет в общем шуме.

—        Карел, где ты? — кричит взволнованная  мать.

Свора собак косится под ногами.

—        Свет! — кричат электромонтеру.  По земле катится фигура, закутанная  в  попону, тщетно пытаясь выпутаться из нее.

—        Черт  побери, ведь я в тапочках,— вопит дрессировщик,  которому   кто-то наступил на ногу.

—        Вон он побежал! — взревел Иван.— Все за мной!

Рой темных теней мчится за Иваном. Бегут актеры, музыканты. У Бубеника выпала вставная челюсть. Следом за всеми мчится пес администратора, Брок.

—        Только  живым! — хнычет директор.

Теперь охота идет в закоулках среди фургонов и приближается к зверинцу. Собаки остервенело лают. Шакалы воют. Люди наталкиваются друг на друга. Дрессировщик потерял тапочку. Гиена плачет. «Хватайте его!» — вопят тени. Иван наступил на грабли и от удара ручкой по лбу падает на землю.

—        Я держу его! — кричит кто-то.

—        Да ведь это собака! — орет другой.

—        Все напрасно, он убежал,— безнадежно вздыхает директор.

*    *    *

У обезьяньей клетки кто-то заскулил.

—        Да ведь это Ферда,— изумились служители.

Да, это был Ферда. Свернувшись в комочек, он зябко ежился. Бедняга замерз и хотел есть. Он ждал, чтобы его пустили домой.

Е. Аникстник, К. Багрова

Журнал «Советский цирк» июль 1960 г